* * *
Чтобы глубоко разобраться в ошибках и просчетах главного "бригадира" перестройки М.С. Горбачева, надо исследовать также появившийся сразу с его приходом феномен "первой леди". Такого понятия до него в политической жизни страны не было. Жены вождей жили, как правило, в тени, если не считать бурной деятельности супруги бывшего председателя СНК и министра иностранных дел СССР В.М. Молотова - Жемчужной, о которой уже много написано в книгах и статьях. Приструнил ее только Сталин.
Итак, надо признаться, что Раиса Максимовна Горбачева была равноценным участником принятия решений в 1985–1991 годы на самом высоком уровне.
В.А. Казначеев в своей работе "Последний генсек" писал:
"В государственные дела все больше и настырнее начинает вмешиваться Раиса Максимовна. Горбачев не мог отказать супруге, и она этим пользовалась. По ее рекомендациям снимались с постов высокие чиновники, прекрасные специалисты, а на их место заступали другие, зачастую вовсе не смыслящие в порученном им деле, но зато они все отличались прекрасными внешними данными, приятными манерами, галантностью - Раиса Максимовна ценила красивых мужчин. С неугодившими ей, расправлялись быстро и без лишних хлопот. Мстительность ее не знала границ".
Во время посещения с мужем Приморья ей очень понравился командующий Дальневосточным военным округом генерал армии Д.Т. Язов, который умел поддержать беседу. Он разбирался в поэзии, произведения многих видных поэтов держал в памяти и хорошо декламировал стихи. Этого было достаточно, чтобы в 1987 году его перевели на должность начальника Главного управления кадров - заместителя МО СССР. Вскоре он стал Министром Обороны СССР, а в 1990 году ему было присвоено звание Маршала Советского Союза. Эти слова вовсе не в умаление заслуг фронтовика Дмитрия Тимофеевича, а в доказательство огромной роли "первых леди" в судьбах людей.
Автору вспомнился в связи с этим рассказ его друга, командира одного из военно-строительных отрядов МО СССР подполковника Василий Богатыренко, личный состав которого работал на строительстве правительственной дачи в Форосе.
Он рассказывал, что по приказу сверху выделил для отделочных работ лучших специалистов-плиточников, так как приходилось трудиться с дорогостоящими стройматериалами, доставляемыми из разных стран и континентов. Так голубую плитку привезли из Италии.
Когда работа закончилась, приехала Раиса Максимовна. Осмотрела стены и приказала отбить не понравившийся ей роскошный импортный керамогранит, который был идеально уложен и успел "схватиться".
Мастер попытался ей возразить, но она психанула, и высокого профессионала-плиточника на следующий день отправили в Москву.
Три дня мастера возились, скалывая со стен "десятки тысяч долларов". Положили другую плитку, более темных тонов, но теперь германскую, но она на нее не прореагировала никак.
"Хотя бы сказала спасибо, - возмущался друг, - наконец-то, ублажили меня. Но нет, прошла мимо, скользнув холодным взглядом по такой же холодной новой стене. А ведь, сколько денег пустили по ветру. Помню и другие ее придирки к отделке. Наверное, такая уж супруга - сердитая, как осенняя муха, попалась Михаилу Сергеевичу. Жалко его - несчастный по-своему человек".
Действительно, очень жалко, что такие неприятные моменты возникают в жизни небожителей. Те, кто ближе стояли к телу венценосных особ, наверное, знали и другие, более мрачные факты в их поведении. Одним из близко стоявших к Горбачевым был Валерий Иванович Болдин, - являвшийся с 1981 по 1987 годы помощником секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича, а с 1990 года - руководителем аппарата президента СССР. Он раньше других увидел расхождение слова и дела у руководителей партии Горбачева, Яковлева, Шеварнадзе, Медведева и других, которые уже тогда стали оптом и в розницу предавать Партию, Государство и Народ.
В своей книге "Крушение пьедестала" он писал:
"Трудно сказать, как бы сложилось будущее Михаила Сергеевича, если бы в его жизни не появилась Раиса Максимовна. Может показаться удивительным, но позиция, характер жены сыграли определяющую роль в судьбе Горбачева и, полагаю, в судьбе партии, да и всей страны.
Раиса Максимовна, человек с твердым, жестким и властным характером, умела подчинять своей воле других, добиваться желаемого всеми силами и средствами. Она быстро стала первой леди страны, во всяком случае, значительно быстрее, чем М.С. Горбачев по-настоящему почувствовал себя лидером партии и государства.
Не стесняясь, звонила и давала поручения помощникам генсека и некоторым членам руководства страны, особенно тем, кого знала…
Мне приходилось быть свидетелем, когда Раиса Максимовна изо дня в день настойчиво и неуклонно повторяла одну и ту же овладевшую ею идею и, в конечном счете, добивалась этого от супруга своего. Из-за своего довольно мягкого характера, неспособности настоять на своем, Горбачев часто находился под влиянием решений супруги…
В общем Раиса Максимовна на протяжении многих лет правила не только домашним хозяйством, но и всем балом перестройки. Она участвовала в формировании политики, где это, разумеется, было возможно, и в расстановке кадров. Но главное - она формировала характер генсека-президента, помогала ему искать путь в бурном море политических течений…"
Находила, подсказывала, наставляла, но нередко и подставляла своего муженька. Хороший знакомый автора, киевлянин, в прошлом административный работник Верховного Совета УССР несколько лет тому назад рассказал забавную историю со скандальным сюжетом в отношении поведения Раисы Максимовны Горбачевой в Киеве.
- Это было в конце восьмидесятых, - рассказывал он. - Приехала к нам чета Горбачевых. Сопровождать Раису партийцы выделили Валентину Семеновну Шевченко - председателя Верховной Рады (Совета - авт.) Украины. Человека культурного, вежливого и определившего себе такое жизненное кредо: "Во мне всегда жил и живет здоровый страх не подвести людей". Она была подвижницей в работе.
Валентина Семеновна ознакомила Раису Максимовну с программой визита. И вдруг московская леди спрашивает:
- А где находится Михаил Сергеевич?
- Он будет присутствовать на заседании Политбюро ЦК компартии Украины. Сейчас готовятся к этому совещанию, - ответила Шевченко.
- Я обязана сопровождать супруга всюду. Значит и мне надо быть на Политбюро.
- Как?! - вскрикнула Шевченко.
- А так, - последовал ответ. - Я должна быть рядом с ним.
Валентина Семеновна потом вспоминала:
"Честно признаюсь, я не нашлась, что и чем возразить. Ведь до этого не было случая, чтобы чья-нибудь супруга принимала участие в работе Политбюро. Существовали нерушимые законы партийной этики. На Политбюро обсуждались вопросы государственной важности, которые часто не подлежали разглашению. Это не кухня, где жена может чувствовать себя хозяйкой…
В глубине души я, и мысли не допускала, что он позволит Раисе присутствовать на Политбюро. Но когда через некоторое время уже вместе с М. Горбачевым, В. Щербицким и другими мы вернулись к обсуждению программы, Раиса Горбачева повторила со свойственной ей безапелляционностью:
- Я вместе с Михаилом Сергеевичем иду на Политбюро!
В.Щербицкий просто в лице изменился…
Однако он смолчал. Только нервно достал сигарету, закурил и очень выразительно на меня посмотрел. Мол, что же вы не могли объяснить?..
Смотрю на Михаила Сергеевича.
А Михаил Сергеевич - не иначе, как воды в рот набрал. Взяла его Раиса Максимовна под руку, и отправились Горбачевы на заседание Политбюро.
Когда государственная чета ушла, Владимир Васильевич дал волю эмоциям…
Потом обернулся к своей супруге и с несравненным сарказмом спросил:
- Может, и ты собираешься мне Политбюро проводить?"
Не знаю, связаны ли слова В.В. Щербицкого с тонко уловленными им признаками проявления беспардонности Раисы Максимовны, но он прямо заявил:
"Мы дали своим женам огромную власть. А теперь они сели нам на шеи и вертят нами, как хотят".
Горбачев в это время уже находился в составе членов Политбюро ЦК КПСС. Если это так, то каким наблюдательным был Владимир Васильевич!
Это тоже звон колокола по нам.
* * *
То, что К.У. Черненко скоро уйдет из жизни, знали многие, а вот когда? - располагал такой информацией в первую очередь только Е.И. Чазов, а через него и М.С. Горбачев. 10 марта 1985 года это было воскресенье. Жена К.У. Черненко Анна Дмитриевна в очередной раз пришла навестить больного мужа и поговорить с ним, но теперь по вызову. В субботу и сейчас он находился в сознании, но в этот раз весь был опутан проводами и трубками. Е.И.Чазов почти целый день простоял у постели больного. Ему постоянно с какой-то комариной назойливостью названивал Горбачев, интересовался состоянием генсека, словно спрашивал, когда точно он покинет этот мир, но разговор, как потом скажет Е.И. Чазов "никак не клеился…" Нетерпеж у Горбачева был болезненным.
Как писал Александр Островский:
"…получается, что Анну Дмитриевну специально пригласили в больницу, чтобы она могла проститься с мужем. В связи с этим напрашивается предположение, что консилиум принял решение прекратить борьбу за жизнь генерального секретаря и отключил систему поддержания его жизнеобеспечения".
Е.И. Чазов называет время, что больной потерял сознание "в три часа дня". Д.А. Волкогонов, знакомясь с материалами президентского архива, нашел, что это случилось в полдень, то есть в двенадцать дня.
Ответ на этот вопрос имеет немаловажное значение. Если К.У. Черненко умер днем, тогда получается, что лейб-медик задержал информацию о кончине генсека на несколько часов, давая тем самым кому-то возможность использовать в борьбе за власть такой важный фактор как время. Как говорится: всякому дню подобает забота своя. Для Горбачева основной заботой того дня было получение первым информации о кончине Черненко.
Интересно, что на следующий день после смерти генсека Е.И. Чазову со своей машины рано утром неожиданно позвонил М.С. Горбачев.
"Он начал с того, - вспоминал доктор, - что поблагодарил меня за все, что я искренне и бескорыстно делал для него за годы дружбы и особенно в последнее время. Помолчав, добавил, что, уверен, как бы не менялось наше положение, мы и в будущем останемся верными друзьями".
Звонок этот интересен, прежде всего, тем, что Горбачев был совершенно безразличен к тем, кто его окружает. Для подтверждения этого тезиса есть смысл послушать его соратников и сослуживцев.
Н. Бикенин:
"Что меня поражало в Михаиле Сергеевиче, так это его безразличие к людям, которые были к нему дружественны, лояльны, если хотите, преданны, и потому, как, видимо, он считал, во внимании не нуждались".
A. Громыко называл его "человеком с ледяным сердцем".
B. Суходрев:
"Переводчики для него были своеобразной частью обстановки, как столы, стулья, карандаши…За период деятельности Горбачева на высшем уровне, вряд ли кто из его окружения слышал от него слово "спасибо".
В. Мусаэльян:
"От Михаила Горбачева вообще никогда "спасибо" не слышал".
Поэтому этот утренний звонок Е.И. Чазову с благодарностью в проделанной работе "особенно в последнее время" говорит о многом.
Горбачев спешил с избранием себя на пост генсека. Целую ночь с 10 на 11 происходил обзвон членов ЦК.
Случайно или закономерно четверо из десяти членов Политбюро оказались за пределами Москвы: В.И. Воротников в Югославии, Д.А. Кунаев был у себя в Алма-Ате, Г.В. Романов отдыхал в Литве (в Паланге), В.В. Щербицкий возглавлял делегацию Верховного Совета СССР в США. Он ехал туда без желания, но его подталкивал Кремль.
Горбачев не хотел видеть их на первом заседании ПБ после кончины К.У. Черненко. Так, чтобы задержать Г.В. Романова в Паланге по заявлению первого секретаря Клайпедского горкома КПСС Шлижуса из Москвы поступила неожиданная шифрограмма - не расчищать летное поле на Клайпедском аэродроме для экстренного отлета Г.В. Романова в Москву. Предлагалось в случае необходимости ему вылетать из Вильнюса. Это три часа езды, да притом, в ночное время!!!
С опозданием "приглашались" Щербицкий и даже Кунаев.
По утверждению В.И. Болдина задержку Щербицкого организовали "ребята Чебрикова из КГБ".
Логично и оправдано было заседание Политбюро перенести, когда соберутся все члены ПБ, но М.С. Горбачев вместе с Е.К. Лигачевым и В.М. Чебриковым, а также с одобрения "патриарха ПБ" А.А. Громыко решили форсировать события. Громыко после торгов, затеянных через своего сына Анатолия, Примакова, Яковлева и Арбатова, в конце концов, заверил, что поддержит на заседании ПБ М.С. Горбачева, выторговывая и себе приличную должность.
"После смерти Устинова, - вспоминал руководитель аппарата Горбачева В.И. Болдин, - Громыко стал своеобразным старейшиной Политбюро. И его слово значило очень много. Важен был и эффект неожиданности. Еще пару дней назад Громыко в разговорах высказывался против Горбачева, а тут на тебе - за. Значит, он знает то, чего не знают другие. Блок противников Горбачева - Тихонов, Гришин, Громыко - распался".
Но как? За подачку! Громыко получил должность Председателя Верховного Совета СССР. Принял, как косточку с барского стола.
В.М.Чебрикову тоже достался кусок пирога. С апреля 1985 года он становится членом Политбюро ЦК КПСС. А 30 сентября 1988 года на пленуме ЦК был избран секретарем ЦК КПСС. В 1989–1992 годы состоял в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Горбачев с ним практически не общался, мавр сделал свое дело, мавр может уходить или даже умереть. Эти действия в стиле безнравственной горбачевщины.
Вот она цена грязной политики партийного чиновничества. О том, как проходило заседание Политбюро, нет смысла описывать его, оно широко освещено в СМИ.
* * *
Хочется остановиться на судьбе Владимира Васильевича Щербицкого после избрания М.С. Горбачева генсеком и об отношении к нему Андропова.
В интервью газете "Гласность", со слов журналиста и ведущего телепрограмм Л.М. Млечина, бывший секретарь ЦК Иван Васильевич Капитонов рассказал, что в середине октября 1982 года его вызвал Леонид Ильич.
- Видишь это кресло? - спросил Брежнев, указывая на свое кресло. - Через месяц в нем будет сидеть Щербицкий. Все кадровые вопросы решай с учетом этого.
Эти разговоры вызывали настороженность в Политбюро. Выходцев с Украины московские аппаратчики опасались и недолюбливали. Помнили, как по-хамски вел себя Алексей Илларионович Кириченко, которого Хрущев взял из Киева на роль второго секретаря ЦК КПСС, но, увидев, что тот не тянет, быстро с ним расстался. Безмерно амбициозный и фантастически бесцеремонный Николай Викторович Подгорный, еще один бывший первый секретарь ЦК компартии Украины, тоже оставил о себе плохую память, потому что считал возможным в унизительной форме разговаривать даже с некоторыми членами Политбюро.
Щербицкий, зная эти настроения, старался их учитывать и постоянно спрашивал своих помощников:
- Ну, а что там по этому поводу думают "московские бояре"?
Как известно 24 мая 1982 года на пленуме Андропова избрали секретарем ЦК. На должность председателя КГБ по указанию Л.И. Брежнева перевели В.В. Федорчука. Это было неожиданным для руководства КГБ СССР. В 5.00 Федорчук появился в кабинете у Андропова, а в шесть Юрий Владимирович уже прощался с Коллегией. Был там и наш руководитель - начальник военной контрразведки генерал Н.А. Душин.
Андропов сухо представил преемника, пожелал всем хранить чекистские традиции, беречь авторитет органов госбезопасности и распрощался.
Ходили разные слухи, - Андропов якобы говорил Горбачеву, что председатель КГБ сторонится его. А Федорчук жаловался на то, что Андропов просил по мелочам его не беспокоить.
Андропов понимал, что назначение Федорчука - это знаковое явление. Он видел в киевлянине "чистильщика", обеспечившего когда-то передачу власти на Украине от Шелеста к Щербицкому. То же самое он мог выполнить и в Москве.
Вот почему после того, как Андропов стал генсеком, он быстро расправился с Федорчуком, бросив его на замену Щелокова в МВД.
А потом Андропов вспомнил и о Щербицком, который еще недавно претендовал на место главы партии и страны. Одно из первых своих поручений подчиненным касалось Украины. Он направил с инспекцией в Киев сурового и придирчивого инспектора Лигачева, чтобы "накопать и накапать". Это был неприятный знак для Щербицкого.
Лигачев "проутюжил" четыре области: Киевскую, Херсонскую, Одесскую и Днепропетровскую. Никаких особых проблем в инспектируемых им территориях Украины выявлено не было. О проделанной работе доложил генсеку.
И тут Андропов спросил:
- Ты мне все доложил?
- Думаю, все.
- Нет, не все. А с чем ты столкнулся, когда вернулся в Москву?
Выяснилось, что "щыри украинци" передали подарки, как всегда было заведено, но переусердствовали.
Со слов Млечина это был сундук набитый подарками. Думается, - тут чистый млечинский свист. Щербицкий не мог опуститься до такой глупости и такого унижения себя. После этого по междугородней правительственной связи Лигачев позвонил в Киев Щербицкому:
- Меня страшно обидели вы и ваши товарищи, отправив эти вещи. Я считаю это оскорблением. Прошу вас разобраться, навести порядок. Если вы сочтете нужным, через неделю-полторы мне позвоните.
По отзывам украинских товарищей, это была провокация, а может даже операция сторонников Андропова. История живо обсуждалась в ЦК КПУ. Партийные чиновники поняли, что Щербицкий не в чести у нового генсека. В Киеве появилось много анекдотов и шуток в адрес нового московского начальства. Так, ЦК КПСС предлагали переименовать в ЧК КПСС, а Кремль - в Андрополь.