Леонид - имя древнегреческое, означает оно "подобный льву". Так и вспоминается спартанский царь, павший со своими гоплитами в отчаянном бою у Фермопил. Святых Леонидов Русская Православная церковь знает двух, их имена поминаются в марте, апреле, июне, июле и августе, все даты далеки от начала декабря. Значит, имя младенцу дали по воле родителей, по обычаям той поры это делалось в память родного или близкого человека. Леонид Ильич, вырастая, по складу своей натуры на грозного льва никак не походил, хотя свой воинский долг в положенное время выполнил достойно.
О семье брежневских родителей известно очень мало. Вот почему большую ценность в этой связи представляют собой воспоминания супруги Леонида Ильича. К этому мемуарному источнику мы еще не раз будем обращаться в нашем повествовании, поэтому тут необходимы некоторые пояснения. После кончины Брежнева его вдова и семья переживали нелегкие времена, их выселили из госдачи, потеснили в квартире, забрали многое из имущества (которое хоть и было небедным, но несравнимо с награбленным богатством "новых нерусских"!). Хуже того, посадили в тюрьму зятя, а дочь долго допрашивали о разных подлинных, но больше мнимых грехах.
Наконец, вдову оставили в покое, и она, старая и больная, потерявшая зрение, доживала в той же, хоть и урезанной, квартире. Ее воспоминания стал записывать писатель Владимир Карпов, проживавший по соседству. Ее обширные и совершенно бесхитростные воспоминания он опубликовал в 2000 году в издательстве "Вече". Вдова рассказывала просто и откровенно, не избегая, в отличие от множества мемуаристов, неприятных сюжетов. В книге часто будут цитироваться эти воспоминания. Вот о старших Брежневых.
"Илья Яковлевич - отец Лени - из деревни Брежнево Курской области. Деревня и сейчас называется так. Там многие носят фамилию Брежневы, даже не родственники. В каком году он уехал из деревни, я не знаю, уехал на заработки. Познакомился с Натальей Денисовной в городе. Они поженились в 1904 году. У них первая девочка родилась в 1905 году, но вскоре умерла. 19 декабря 1906 года родился Леня. Потом, в 1912 году родилась Вера. Когда случился голод 1921 года, все уехали в деревню, потому что завод не работал. А когда завод заработал, вернулись. Последнее время отец Лени занимал должность фабрикатора, это вроде коммерческого директора: ему давали задание, он распределял его по цехам, те выполняли, и он отправлял продукцию заказчику - железо, болванки разные. В 60 лет вышел на пенсию и вскоре умер - месяц лишь успел отдохнуть. Наталья Денисовна часто потом у нас гостила и умерла в 1975 году. Была она простой, доброй русской женщиной".
Напомним, что семья Брежневых жила в Новороссии, где было необычайно смешанное население, как нигде, пожалуй, в стране. Помимо русских и украинцев, составлявших преобладающее большинство, тут немалыми группами жили греки, немцы, сербы, евреи, причем до гражданской войны отношения между ними были вполне мирными. Кем же был Леонид Брежнев по пресловутому "пятому пункту", который всегда так беспокоил и беспокоит наших "двойных" граждан? Вот любопытное свидетельство генерала-политработника Д. Волкогонова:
"Где-то в конце семидесятых годов, после моего служебного текущего разговора с генералом армии А.А. Епишевым у него в кабинете, тот неожиданно поднялся, открыл сейф и вынул оттуда толстую папку с надписью "Личное дело генерал-лейтенанта Брежнева". Именно у начальника Главпура хранились личные военные документы генсека (той поры, когда Брежнев служил в армии). Молча пролистав папку, Алексей Алексеевич, не произнося ни слова (тогда подслушивали всех руководителей и везде), указал пальцем на строчку анкеты, где было написано чернилами: "русский". Убедившись, что я прочел, генерал армии нашел другую страницу дела, где тем же почерком было означено: "украинец". Вопросительно взглянув на меня, Епишев задал мне риторический вопрос:
- Так кто же он?
Естественно, я был не в состоянии ответить.
Но вот сейчас, листая "партийное дело" генерального секретаря Л.И. Брежнева, я обратил внимание на "листок по учету кадров", где будущий лидер партии еще в годы войны собственноручно написал: национальность - "украинец", социальное положение - "служащий".
В аттестационном листе на присвоение воинского звания "генерал-майор" записано - "украинец". В аттестации, подписанной генералами Ватутиным и Крайнюковым, - "украинец"… В десятках других документов - тоже "украинец". В паспорте, выданном 11 июня 1947 года № 637803-IV ЯЛ в Запорожье, тоже значится "украинец".
Но как только Брежнев вошел в высшие органы КПСС, он тут же стал "русским". После приезда в Москву в его анкетах, биографиях - везде "русский".
Напомним для тех, кто забыл, что генерал Главного политуправления Советской армии Волкогонов при Горбачеве в миг сделался ярым антикоммунистом, в этом качестве свои работы о вождях СССР он и составлял. Следуя тогдашней моде, он подсмеивается над тождеством "русский - украинец" в самооценке Брежнева. Но ничего тут примечательного как раз нет! В семье советских народов царило, как теперь всем очевидно, истинное товарищество, даже слово братство тут правомерно употребить. Не жаловали только те народности, что убегали "за бугор", но таких нашлось, в общем-то, немного. А меж русскими и украинцами вообще разница была подчас весьма условной. Но все же заключим: да, Леонид Ильич был русским и вырос в русской семье, но навсегда, искренне и глубоко полюбил Украину.
Гражданскую войну Леня Брежнев пережил подростком. Через Каменское перекатывались войска красных и белых, немцев и австрийцев, петлюровцев, махновцев и всяких бесчисленных прочих. К счастью для него, прошло это наваждение, не оставив у юноши ни физических, ни душевных травм. После войны жизнь восстанавливалась с трудом. Однако отец вернулся на завод и смог содержать семью, Наталья Денисовна целиком посвятила себя воспитанию троих детей - Леонида, Якова и Веры.
Старший сын с малолетства испытывал тягу к учебе, что в тогдашней рабочей среде наблюдалось не часто. В 1915 году Илья Яковлевич смог отдать его в гимназию, что тогда стоило немалых денег. Не место тут рассказывать подробно биографию, однако отметим, что русская гимназия давала превосходное (гуманитарное, прежде всего) образование, с нынешней средней школой тут и сравнения быть не может! Достоверно известно, что Леонид учился старательно. Особенно хорошо усваивалась им математика, а вот иностранные языки - там изучали немецкий и французский - давались ему плохо.
Как в юности порой просматривается зрелость! Леонид Ильич оказался толковым и дельным инженером, хорошим организатором производства. А вот языки и вообще гуманитарные предметы давались ему с трудом и никакой тяги к ним он всю свою долгую жизнь не питал.
Гражданская война порушила старые гимназии, а советская "единая трудовая школа" еле теплилась. Книг, тем паче учебников, не было, ученики писали на обратной стороне деловых бумаг, ученики, как и их учителя, летом ходили босиком. Разрухе всегда сопутствуют болезни. Вшивый тиф погубил в нашей стране тогда больше людей, чем все воюющие между собой армии, в том числе от красной ВЧК и белогвардейской контрразведки. Не миновала чаща сия и Леонида: в 1920 году он подхватил тифозную заразу, но обошлось без последствий, которые нередко бывали просто ужасными.
Мирная жизнь вокруг с трудом, но налаживалась. Весной 1921-го Леня получил свидетельство об окончании средней школы. Учили его там неважно, чай не гимназия, но диплом есть диплом. Впрочем, больше всего следовало думать о хлебе насущном, ведь он был старшим сыном, а это рано налагало на юношу ответственность. Начал он учеником слесаря, учился на металлурга, но промышленность восстанавливалась медленно, даже опытные рабочие не находили себе применения, что уж говорить о судьбе ученика-подростка! Зато село, особенно на богатых украинских землях, в годы нэпа быстро поднималось.
Возможно, это и определило выбор практичного не по годам юноши: он уезжает в Курск и поступает в тамошний землеустроительный техникум, при единоличном земледелии, а колхозов еще не было, то была весьма необходимая профессия на селе. Случилось это в 1924 или 1925 году (точных данных пока нет). Известно лишь, что в 1926-м он побывал летом на практике в Орше, что в Витебской области. Так он начал знакомиться с бескрайними просторами своей родины.
В 1927 году Брежнев закончил Курский землеустроительный техникум, было ему тогда лишь двадцать лет, но за плечами его стоял уже немалый жизненный и трудовой опыт, так что он являл собой вполне взрослого и самостоятельного человека. Он получил назначение на Урал и уже в марте выехал туда. Теперь уже нужно объяснять молодым читателям, что обучение тогда (и еще более полувека позже) было бесплатным на всех уровнях, но по окончании учебы выпускников ждало распределение по нуждам и требованиям соответствующего ведомства.
В ту же пору в жизни двадцатилетнего Леонида произошло исключительно важное в его личной жизни событие - он влюбился в молодую девушку, его ровесницу, которая училась в Курском медицинском техникуме. Вот что рассказала об этом много-много лет спустя его тогдашняя невеста, а потом супруга до конца его дней:
- Где и как свела вас судьба с Леонидом Ильичом?
- Мы встретились в Курске, в общежитии. Он учился в землеустроительном, а я - в медицинском. Ребята приходили к нам в общежитие. И он с ними. Высмотрел меня, когда я была на первом курсе, а он учился уже на третьем.
- Как он тогда выглядел? Понравился вам?
- Как же не понравиться?! Стройный, чернобровый, волосы как смоль густые. Его по бровям издалека узнавали. Глаза большие, карие, сочные. В то время танцы стали модными. Леонид танцевать не умел, и я его учила: вальс, падеспань, полька… Я хорошо танцевала. В театр вместе ходили, всегда на галерку и всегда компанией. В кино на последний сеанс, потому что билеты подешевле. А в субботу обязательно в клуб, на танцы.
- Вам, наверное, хотелось приворожить парня?
- Конечно, хотелось! Жених он был видный, серьезный. Учился прилежно - значит думал жизнь основательно устраивать. Как его приворожить? Тогда украшений не носили - буржуазный пережиток! Ни сережек, ни колец, губ не красили, щек не румянили - все натуральное. Прически делали девушки без щипцов: то на гвоздики, то на бумажку накручивали. Стрижку носили короткую, называлась - под фокстрот. Сзади коротко, а впереди волосы начесывали - высокий чубчик получался! Леонид свои густые темные волосы с пробором набок носил. Ухаживал за мной долго, почти три года. В 1925 голу мы познакомились, а поженились только в 1928-м.
- А как он вам в любви объяснился, как предложение сделал?
- Давно это было, не очень-то помню… Ничего особенного. Думаю, как и у всех: время и жизнь тогда были суровыми. Сказал, что любит меня. Спросил: "А ты?" - "Люблю, мол, и я!" Вот и все. Потом, когда он уже получил назначение, говорит: "Давай поженимся". Я говорю: "Хорошо". Пошли в ЗАГС и расписались.
- А конкуренты у него были?
- Были. Другие парни тоже за мной ухаживали. Это сначала, а потом уже все знали, что Леня за мной ухаживает и я его девушка.
- Почему родители вам такое "нерабочее" имя дали?
- Почему Викторией назвали? У нас много соседей-поляков было, и у моего крестного отца дочку звали Викторией. Видно, родителям понравилось имя. У других детей имена обычные - Александра, Валентина, Лидия, брат Константин. Вот только я получилась на польский манер.
Леня уехал в марте, а мы в июле учебу закончили и отправились к ним. Ребята поехали, и мы следом: три подружки, три невесты. Одна в Первоуральск, две в Шемаху, это не доезжая Свердловска километров десять. Леня встречал меня в Свердловске. Мы не знали, что свою станцию проезжаем. Так уж договорились, что всех нас приедут встречать в Свердловск. Тут пообедали, отдохнули и в тот же вечер к себе - до места добрались утром следующего дня. У Лени была комната, снимал у богатого человека, который торговал сельскохозяйственными машинами. Большой дом, внизу магазин, а наверху квартиры. Одну комнату мы с Леней занимали, вторую - Сережа Каменев со своей молодой женой, а третью комнату - Ваня, он не был женат. Кухня общая, большая, полати возле печки - на них играли хозяйские дети. Сначала я и готовить не умела, потом постепенно научилась. Даже хлеб сама пекла. Бабушка научила. Нам давали в пайке ржаную муку, местные жители приносили яйца, кур, молоко. Я тоже устроилась на работу акушеркой. Галина родилась уже не там - в Бисерте. Мы на одном месте не сидели, лето - тут, зиму - там. Переехали в Бисерт. Там Галя и родилась. Леня раньше уехал, говорит: "Квартиру подготовлю. Ты, наверное, здесь родишь". Приехал за мной, удивился: "Ты еще не родила?!" - "Нет, - говорю, - такое по заказу не делается". Ну, поехали в Бисерт, нам с пересадкой ехать двое суток. Приехали утром. Хорошо, в дороге не родила. Леню в тот день принимали кандидатом в партию. Он говорит: "Я тебе лошадь пришлю. Если без меня начнется - отвезут!" Он уехал. И вскоре я чувствую - прижимает. Хозяйка спрашивает: "Что туда-сюда бегаешь?!" А я отвечаю: "Вроде скоро начнется…" - "А ну одевайся!" - "Леня же еще не приехал?!" - "Когда тут Леню ждать?! Пошли!" Идем, идем, остановимся. Уже весна, апрель, ручьи бегут, скользко. А дорога то под горочку, то наверх. Трудно мне идти. Вот мы остановимся, постоим, дальше идем. Страшно - вдруг на дороге начнется?! Но все же успели. Пришли.
Леня поздно вечером прибежал. А нянечка показывает ему на трех младенцев: "Ну вот, выбирайте, какой ваш?!" Леня потом рассказывал: "Я посмотрел: двое рыженьких, думаю, черненькая - наша!" - "Ишь какой, выбрал самого хорошего! Это и есть ваша дочка". Так Галочка у нас появилась".
Так вот Леонид и Виктория Брежневы начали свою семейную жизнь, а продлилась она более полувека, и вполне счастливо, дожили до внуков и правнуков, не разлучались и даже не бранились. Известно, что Леонид Ильич отличался пристрастием к женскому полу, то есть, попросту говоря, бабником был (о чем нам - безо всякого к тому удовольствия! - придется коснуться далее). Однако и это порой случается в жизни, Брежнев оставался добрым семьянином и заботливым супругом, любящим, но строгим отцом и дедом.
О своей семье родительской Виктория позже рассказала писателю Карпову такие вот подробности:
"Я по происхождению из простой русской семьи. Родилась в городе Белгороде 11 декабря 1907 года. Отец, Петр Никифорович Денисов, участвовал в русско-японской войне. В 1905 году вернулся, женился, и с 1906 года они жили с мамой в Белгороде. Ее звали Анна Владимировна. Наш город принадлежал то к Курской, то к Харьковской области, а вообще-то - ближе к Харькову. В Белгороде большой железнодорожный узел, не пассажирский, а товарный. Папа работал машинистом на паровозе, товарные составы водил. А мама - домохозяйка. Был свой семейный домик. Нас пятеро детей: четыре сестры и брат. Я старшая дочь. Училась в школе до 1925 года, - раньше девять классов было, - окончила и поступила в Курский медицинский техникум.
- Кто больше занимался воспитанием детей? Кто сильнее влиял на вас?
- Мама. Она строже. Папа очень мягкий. Да и забот у него было много - единственный кормилец. Семья многолюдная - с нами еще жила папина сестра. Когда она подросла, стала работать белошвейкой, но не самостоятельно, а по найму. Бабушка, папина мать, очень религиозная, тоже с нами жила…
- Родители ваши верующие?
- Вообще редко в церковь ходили, потому как отец все больше в разъездах. На праздники, если не было поездок, особенно на Пасху, ходили с мамой в церковь к заутрене".
Тут следует коснуться одного очень важного и деликатного вопроса, и мы постараемся сделать это с необходимой осторожностью. Уже вскоре после назначения Брежнева в Москву все, кто надо, были отлично осведомлены, что супруга Брежнева - еврейка. О ней не ходило сплетен в столичном бомонде, напротив, о ней дружно отзывались, как о скромной и вполне положительной женщине, занятой сугубо семейными делами, которая скрывалась от репортеров, никогда не лезла людям на глаза, а уж в политические дела супруга - тем паче. Потом о ней вспоминали, поневоле сравнивая ее достойное поведение с развязными Раисой и Наиссой.
Деталь эта вроде бы второстепенная, но в условиях России XX века исключительно важная. Почему - это известно каждому здравомыслящему гражданину. Да, она не была библейской Эсфирью и не воздействовала роковым образом на своего супруга. Более того. Видимо, она происходила из семьи многочисленных в начале XX века выкрестов, из тех, которые приняли христианство искренне, почему, как вспоминает Виктория, ее родители "редко ходили в церковь", но тем не менее оставались православными людьми по обычаям и образу жизни. Однако кровь неизбывно и существенно влияет на душу и поведение всякого человека. Так и Виктория Петровна (ее именовали Виктория Пинхусовна) свое еврейское происхождение неизбывно ощущала, хотя, быть может, рационально не придавала этому значения, что часто случается у выкрестов и даже полукровок. Но нет и никаких сомнений, что супруг Виктории о ее истинном происхождении знал. И влияние еврейского окружения на него было весьма существенным, о чем расскажем позже.
На склоне лет, одинокая и несчастная, пережившая родную дочь и переживавшая за неудачного сына, она бесхитростно рассказывала о своей такой далекой и счастливой, вопреки тогдашним тяготам, юности (а тяготы не чувствовались, ибо так жил тогда весь народ):
"Мне хотелось стать врачом. В Курске и Белгороде не было медицинских институтов, потому поступила в Курский медицинский техникум.
Младшая сестра, Александра, после окончания семи классов уехала учиться в Севастополь, в строительный техникум. Окончила его, поехала работать в Москву, по назначению. А в столице закончила еще и архитектурно-строительный институт. Брат Константин, 1911 года рождения, пошел по железнодорожной части, по стопам отца. После войны работал начальником станции Стрый, там было много бендеровцев, чуть не погиб от их налетов. Позднее перевели его в Харьков, тоже начальником станции. Еще позднее забрали в Москву, там и вышел на пенсию. Сестра Лидия закончила металлургический, работала в лаборатории. Во время войны с мужем прошла фронты. Он строитель - она с ним была. Потом вернулись, на стройках работали. Два года как умерла. Еще одна сестра, Валентина, та совсем молодой умерла. Училась в Москве, на биологическом факультете. Больной ее отправили перебирать картошку. Простудилась, воспаление легких… Учебу Валя закончила, но у нее открылась в легких туберкулезная каверна. Залечить уже не смогли. И замуж поэтому не вышла. Из-за ее болезни папа и мама не эвакуировались, остались в оккупированном Белгороде. 7 ноября 1941 года Валю похоронили. Немцы заняли в нашем доме две комнаты. Нашим оставили только одну. Немцы не знали, что зять моих родителей полковник. Староста, может, и знал, но не выдал".