Повторим, что это самая общая картина его военно-политический деятельности. Однако въедливый Волкогонов, направив своих помощников в архив, разыскал и опубликовал любопытный документ. Вот он:
"Полковой комиссар ПУРККА Верхорубов, проверяя политработу в 18-й армии, написал в составленной им характеристике: "Черновой работы чурается. Военные знания т. Брежнева - весьма слабые. Многие вопросы решает как хозяйственник, а не как политработник. К людям относится не одинаково ровно. Склонен иметь любимчиков".
Выразительная характеристика, ничего не скажешь! Явно хорошо разбирался в людях этот самый неведомый истории Верхорубов. И что Брежнев прежде всего "хозяйственник", а не политический деятель, и что не любит "черновой работы" - в точку попал: даже служебные документы читать затруднялся, позже ему их зачитывали вслух, а он, бывало, подремывал. И совсем уж точно про "любимчиков". Одна история со Щелоковым-металлургом, а потом министром, доктором экономических наук и ворюгой, одна эта долголетняя брежневская любовь чего стоит. И таких "любимчиков", большого или малого масштаба, за долгую жизнь Брежнева было множество, к ним еще не раз вернемся.
После самого окончания войны Брежневу опять крупно повезло - 12 мая 1945 года он назначен начальником политотдела 4-го Украинского фронта, поистине легкая рука у него была! Случилось это так: прежний начальник фронтового политотдела получил крупное повышение, на радостях назначили на его место обаятельного и покладистого Леонида Ильича. Он, разумеется, по должности принимал деятельное участие в формировании сводного полка фронта, как же не включить в его состав начальника политотдела. Это было не только законно, но и логично, и в долгом пути, и в столице личный состав сводного полка требовал немалых забот. А так как эти заботы были отнюдь не "черновыми", то Брежнев старался вовсю. И преуспел.
…Есть знаменитая фотография: парадное знамя 4-го Украинского фронта, возле него - группа офицеров и генералов, среди них Брежнев, молодой, статный, красивый. Что ж, сколько бы не потешались позже над престарелым и косноязычным Генсеком, но эту свою честь сорокалетний политработник заслужил. Да, в атаку ему ходить не довелось, но ведь все штабные во всех армиях мира в атаку не ходили. Это во времена Александра Македонского или Вильгельма Завоевателя полководцы шли в атаку впереди своих шеренг. Потом настали иные времена. Не Брежнев придумал в Советской армии политические отделы для коммунистического воспитания личного состава. Но поручили ему это дело, он его и выполнял. И не хуже иных прочих. И чтобы закончить повествование об армейском периоде жизни Брежнева, сообщим, что он был награжден еще одним орденом Красного Знамени и весьма почетным орденом Богдана Хмельницкого - за освобождение своей родной Украины. Теперь "незалежные" бандеровцы проклинают там и Богдана, и недавних освободителей. Ну, новых оккупантов на свою разоренную землю они накликать могут, но дождутся ли новых освободителей?..
Увы, достойная фронтовая жизнь скромного политработника Брежнева была опорочена нелепыми хвалебными превозношениями пожилого, ослабевшего умом и волей Генсека. Скромная брошюра, написанная за него посредственным еврейским литератором Аркадием Сахниным, никаких особых преувеличений не содержала, но слащавость описаний не могла не бросаться в глаза. А далее началось… Неприятно вспоминать, но вспомним все же, как открывали огромный мемориал героям Отечественной войны в Киеве. Процитируем сухое, но точное описание этого действа, сделанное историком Роем Медведевым:
"В мае 1981 года на склонах Днепра в Киеве был торжественно открыт громадный мемориальный комплекс по истории Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. На большом митинге, посвященном открытию комплекса, выступил специально прибывший по этому поводу в Киев Л.И. Брежнев. Наиболее заметной частью комплекса стала высоченная статуя Родины-матери. У подножия этого сверкающего колосса, выполненного из сверхдорогой стали, лишенного каких-либо национальных признаков и закрывавшего собой силуэт Киево-Печерской лавры, расположился Украинский государственный музей Великой Отечественной войны. Особое внимание посетителей музея привлекли укрепленные на куполе здания мраморные доски, на которых, по примеру Георгиевского зала в Кремле, были высечены золотом имена 11613 воинов и 201 труженика тыла, удостоенных звания Героя Советского Союза и Героя Социалистического Труда во время войны.
Где-то в конце списка героев значилось и имя Верховного Главнокомандующего Сталина, которому это почетное звание было присуждено только в 1945 году. На мраморных плитах были выбиты имена трех трижды Героев Советского Союза, в том числе знаменитых летчиков А. И. Покрышкина и И.Н. Кожедуба. Возглавляли же список героев два четырежды Героя Советского Союза - маршал Г.К. Жуков и Л.И. Брежнев, который, согласно алфавиту, находился в самом начале списка и имя которого было выбито самыми большими буквами, хотя во время войны Брежнев не имел звания Героя".
Да, так было, и это крепко и с большим неприязненным чувством отразилось в народной памяти. Сейчас отрезвление в сознании наших людей, слава богу, началось. Над несчастным Брежневым-стариком глумятся только еврейские телеэстрадники, показывая его дурацкую резиновую куклу. Все чаще и чаще звучат искренние слова с протестом против глумления над отечественной историей, которое намеренно и упорно проводят столичные телевизионщики, ориентированные на Березовского, Гусинского и K°. Да, на страницах "Малой земли" есть облегченность в описаниях военной страды. Автор одного из опубликованных свидетельств, боевой ветеран, приводит примеры:
"Рассказывается, что к любому подразделению можно было пройти по ходам сообщения. Может быть, Л. Брежнева и водили по ходам, а мы ползали по поверхности, используя для укрытия складки местности и воронки от авиабомб и крупнокалиберных снарядов, недостатка в которых, к сожалению, не было. В них оборудовали огневые позиции и окопы для связистов. Прорыть же ход сообщения от орудия до окопа связиста ни малой, ни большой саперной лопатой в скалистом грунте было невозможно, а другого шанцевого инструмента у нас не имелось. Переползая, я и был контужен взрывной волной от разорвавшегося крупнокалиберного снаряда и стал пожизненно инвалидом II группы".
Да, указывают объективные свидетели событий, имелись в заметках, написанных от имени Брежнева, и другие неточности. Но разве не отстояли бойцы Малой земли ту каменистую землю ценою крови и самой жизни своей? Им всем, оставшимся в живых, горько наблюдать нынешнее пренебрежение, а то и поношение. Тот же ветеран заканчивает свое письмо примечательными рассуждениями:
"Сейчас на Малой земле, да и в других местах, где проходила 18-я армия, убирают все, что связано с именем Л.И. Брежнева. Заодно разрушают и то, что дорого сердцу каждого воина этой армии. Зачем же понадобилось зачеркивать массовые героические подвиги тысяч малоземельцев, отдавших свои жизни за Родину, оставшихся инвалидами? Пошли разговоры, что Новороссийску незаслуженно присвоили звание города-героя, что десант не сыграл никакой роли в Великой Отечественной войне. А ведь это не так. Наш десант держал этот важный клочок земли площадью 30 квадратных километров в течение 225 дней, приковывая к себе значительные силы фашистов, которые в противном случае использовались бы на других участках фронта".
Ветераны героической Малой земли и славной Восемнадцатой армии! Вам незачем стыдиться бывшего начальника вашего политотдела, он честно выполнил свой воинский и партийный долг, как повелела ему судьба. А те "верховные главнокомандующие", что выскочили потом - о тех ничтожествах, стяжателях и предателях мы даже не станем тут упоминать. Сама жизнь воздаст им по заслугам.
Возрождение и восхождение
После окончания войны Брежневу, как и всему его поколению - из числа тех, конечно, кто остался в живых, - сама судьба подарила счастливую карту в виде превосходных жизненных возможностей. Большая половина ровесников Брежнева войну не пережили, многие стали калеками, с младшим поколением мужчин еще хуже - здоровыми их осталось меньшинство. Не забудем и о многих тысячах тех, кто оказался по тем или иным причинам на Западе и остался там (а причины к невозвращению бывали самые разные, о чем теперь хорошо известно). Наконец, в сталинские времена в анкетах имелся неприятный пункт о пребывании "на временно оккупированной территории". Даже несовершеннолетним такого рода факт порой вменялся в недостаток для любой более или менее значительной служебной деятельности или даже обучения в престижных институтах или на факультетах.
Итак, летом победного сорок пятого года молодой, здоровый и деятельный генерал-майор Брежнев был, что называется, нарасхват. Стране позарез нужны были работники - и простые труженики, и руководители всех степеней в равной мере.
18-я армия была расформирована, а 4-й Украинский фронт преобразовался в Прикарпатский военный округ. Брежнева назначили в том же звании начальником политотдела округа. Занимался он на том посту делами прежде всего организационными, все службы только формировались и обустраивались. И проходила обычная политработа в ее суете и рутине: собрания, заседания, протоколы… Однако жизнь тогда протекала бурно. Уже в мае 1946 года Министерство обороны приняло решение объединить Прикарпатский и Львовский округа со штабом во Львове. Вначале Брежнева двинули туда, но армия сокращалась, поэтому он разделил участь многих своих сотоварищей в довольно высоких чинах: в вооруженных силах для них вакансий не оставалось, их отзывали для партийной, государственной и всякой иной руководящей работы. Занималось этим ответственным делом Управление кадров ЦК ВКП(б) совместно с Главпуром Вооруженных сил. Там же решилась и судьба Брежнева. Он вспоминал о том кратко:
"Шло жаркое лето 1946 года. В тот год партия направила меня в Запорожье. Мне поначалу было поручено ознакомиться со всеми делами области, обратив особое внимание на строительство и сельское хозяйство. ЦК партии выдал мне соответствующий мандат, и я, не теряя времени, выехал в область…
На XI пленуме Запорожского областного комитета КП(б)У, в котором я после предварительного ознакомления со стройками принимал участие… по рекомендации Центрального Комитета ВКП(б) меня избрали первым секретарем Запорожского обкома партии. Это было 30 августа 1946 года".
Время для всей Украины, но особенно для Запорожской области, было исключительно тяжелым, страшная засуха погубила урожай. Разоренная страна не могла оказать заметной помощи, население хлебородной местности голодало. Население области было относительно небольшое, около миллиона человек, в основном селяне, в столице области - менее трехсот тысяч, но промышленность там была сосредоточена очень важная. А работники - преимущественно женщины, немалая часть которых - вдовы.
Брежнев к тому времени был уже достаточно опытным руководителем, чтобы отличить "главное звено" в своих многочисленных обязанностях. Ясно, что истощенным от недоедания колхозникам нужно помочь, но за промахи в работе тогда не слишком-то ругали, страна и ее народ привыкли к бедствиям. А вот за промышленное развитие - тут спрос был особый. Тем более что в Запорожье часть этой самой промышленности была напрямую связана с оборонкой. А с такими делами в сталинское время не шутили.
Вот на эту сторону дела новый первый секретарь и налегал с особой силой. Осторожный и осмотрительный, он прислушивался к мнению не только высшего начальства - Сталин все-таки далеко и высоко, - но и своего непосредственного, которое находилось в Киеве. Хрущев был крут и скор на расправу, о чем знала вся Украина. Вот почему, выступая с официальной статьей в областной газете "Большевик Запорожья", Брежнев велел своим помощникам вставить следующую предупредительную фразу:
"Великая поддержка оказана области со стороны ЦК КП(б) и правительства Советской Украины во главе с верным соратником великого Сталина Никитой Сергеевичем Хрущевым. Повседневную заботу и помощь ощущают трудящиеся в своей работе со стороны ЦК ВКП(б), нашего Советского правительства и лично товарища Сталина".
Как постоянны характеры людей! "Наш Никита Сергеевич" лесть любил всегда, задолго до 13 октября 1946 года, когда эта простоватая и провинциальная даже по киевским меркам почтительная реприза была ему преподнесена. Ясно, что ему о том доложили, и ясно, что это ему пришлось по душе - простой и глуповатой. Но Брежнев был тут не прост: Хрущев Хрущевым, но и товарища Сталина, верховного вождя, он тоже тут своевременно и скромно-почтительно помянул.
Как вскоре выяснилось, и не зря. Три десятка лет спустя, находясь уже не только на вершине, но и на исходе своей неописуемой политической карьеры, Брежнев вдруг вспомнил один незначительный вроде бы, но крайне характерный для описываемой эпохи эпизод. Нет ни малейших сомнений, что то были именно его личные воспоминания, а не старания литзаписчиков, ибо подобное свидетельство может быть только сугубо личным. Или не сохраниться в памяти вовсе. Брежнев вдруг вспомнил весну 1947 года: "Во время сева, помню, возвращался из Бердянска… заехал в Пологовский район. Беседуя с секретарем райкома Шерстюком, спросил, как идет сев, что с техникой, а он, смотрю, как-то мнется.
- Ты что, Александр Саввич? Говори прямо, что у тебя?
- У меня порядок… Вы радио слышали утром?
- Нет, а что?
- В "Правде", понимаете, в передовой разделали нас. За низкий темп восстановления "Запорожстали". Формулировки очень резкие.
Помолчали.
- Так… - говорю. - Значит, будет звонить Сталин. Надо ехать.
Ночью мне действительно позвонил И.В. Сталин, и разговор был серьезный. То, чего мы успели добиться, что еще недавно считалось успехом, обернулось вдруг едва ли не поражением. Изменились обстоятельства - не у нас в области, а в стране и в мире. Сроки ввода всего комплекса, который должен был производить стальной лист, нам перенесли на ближайшую осень, темпы строительства предписали форсировать. Я уже говорил, что это связано было с "холодной войной".
Да, эти времена давно уже кажутся странными! Сталин, великий вождь великой всемирной державы, лично интересуется у секретаря провинциального обкома о работе какого-то прокатного стана! Но так было в тогдашней повседневности, и постоянно. Звонок Председателя правительства вовсе не означал извещение о награде, но и тем паче не был приговором, речь шла о деле, и только о нем. Увы, когда за Брежнева эти мемуары составлялись, он уже слабо знал и понимал в заводских делах того же Запорожья, Челябинска или Омска. А уж представить себе в таком положении Горбачева или Ельцина, это… Вот продать завод за малую пачку баксов, вот это еще туда-сюда.
Отсюда и сам сорокалетний Брежнев, и все его сотоварищи на любых постах, отвечая перед верховной властью строго и по-деловому, они и с многочисленными подчиненными вели себя примерно так же. Хотя и по-разному. Хрущев, например, стучал кулаком по столу или кричал в телефонную трубку. А Брежнев, напротив, щадил людей и доверял им. Такие вещи делаются известными всем, кому надо, и не только в огромной Украине. Добрая слава о Брежневе росла.
Характерные бытовые подробности о тогдашней жизни секретаря Запорожского обкома напомнила его вдова.
Когда в его обширном хозяйстве возникали затруднения, он неделями "ходил сосредоточенный, окаменевший какой-то. А при удачах оттаивал, улыбался. И когда первый прокатный лист дали, впервые за год отоспался - лег и до утра, без телефонных звонков, спал как младенец. И даже во сне улыбался. Но долго ему улыбаться не пришлось. У нас ведь как заведено - на того, кто везет воз, на того и нагружают! Вскоре вызвали Леню в Москву. Оказывается, в соседней, Днепропетровской области, где промышленность, и особенно оборонная, была до войны еще мощнее, чем в Запорожье, и разрушения тоже страшнее, чем в Запорожье, восстановление идет медленно. "Не тянет", как у нас говорят, секретарь обкома. А Брежнев показал, что он "тянет" хорошо и мощно. Вот и решили его перевести в Днепропетровск, тоже на должность первого секретаря обкома. Взвалить на него и здесь ликвидацию разрухи. Опять мотивы вроде бы убедительные - вы в Днепропетровске работали, все там знаете, вам и на вхождение в курс дел времени тратить не надо. Так что пленум вас, несомненно, изберет первым секретарем. И приступайте. Ну, а со мной разговор короткий - плащ на руку бросил, взял портфель и: "Я поехал, а ты собирайся. Подготовлю жилье, приедешь". Так в ноябре 1947 года мы переехали в Днепропетровск…Смена школы - своеобразная психологическая травма для детей, тем более что отец, при своей предельной занятости, не мог как-то смягчить, помочь преодолеть эти новые обстоятельства. Все ложилось на мои плечи. Но время шло, дети росли… Уже в Днепропетровске Галя поступила в университет, на исторический факультет, а Юра пошел в восьмой класс. Я опять обживала новое домашнее гнездо. Опять почти каждый день на рынок ходила за продуктами.
В те годы еще никакого особого снабжения, пайков продовольственных не было. Это позднее появились так называемые "привилегии", которые чуть не ежедневно так поносятся в нынешних газетах. А тогда ничего подобного не существовало. И еще на рынок я ходила почти ежедневно потому, что не было холодильников, продукты хранить долго негде, вот и приходилось покупать свежие овощи, фрукты, мясо, молоко".
Итоги недолгой деятельности Брежнева в Запорожье были внешне весьма впечатляющими. Вот только два важнейших события, которые тогда отмечала вся страна: дал первый ток восстановленный из руин Днепрогэс и пошла первая плавка на знаменитой "Запорожстали". Ну, каков тут был личный вклад первого секретаря области, история пока не установила. Видимо, он, как обычно, в конкретные дела не влезал, но и к работникам с лишними претензиями тоже не приставал. Как говорится, и на том спасибо, в те времена многие руководители вели себя как раз, наоборот, до арестов включительно. Что ни говори, а брежневский стиль был предпочтительнее.
В том же Запорожье произошло одно весьма важное для Брежнева знакомство, оказавшееся не только продолжительным, но и весьма важным в деловом смысле. Когда Брежнева назначили в область первым, то вторым секретарем там уже находился Андрей Павлович Кириленко. Они хорошо сработались, никаких трений между ними не возникало. Нет сомнений, что и расстались они при новом назначении Брежнева тоже хорошо. О Кириленко позже не раз у нас пойдет речь, а тогда оба они почти одновременно разъехались в разные стороны с большим повышением: Брежнев - первым в Днепропетровск, а Кириленко - тоже первым, но в менее крупную Николаевскую область.
22 ноября 1947 года скучная областная газета "Днепропетровская правда" поместила краткое сообщение, которые всегда с большим интересом воспринимали граждане области:
"21 ноября 1947 года состоялся пленум Днепропетровского обкома КП(б)У.
Пленум освободил тов. Найденова П.А. от обязанностей первого секретаря обкома КП(б)У. Первым секретарем Днепропетровского областного комитета партии и членом бюро обкома пленум избрал тов. Брежнева Леонида Ильича.
В работе пленума принял участие секретарь ЦК КП(б)У тов. Мельников Л.Г.".