Здравый смысл подсказывает, что если ты облагаешь какой-то продукт большим налогом, то люди начинают меньше этого продукта производить. Поэтому мы сократили налоги, и люди стали производить больше, чем раньше. Экономика расцвела, как растение, которое немного подрезали, после чего оно стало быстрее расти и крепнуть. Наша экономическая программа способствовала самому плодотворному развитию нашей страны в мирное время, поднялись реальные доходы семьи, упал уровень бедности, расцвело предпринимательство, произошел взрыв в исследованиях и создании новых технологий. Так как американская промышленность стала более конкурентоспособной, мы экспортируем гораздо больше, чем когда бы то ни было. В то же время мы сконцентрировали усилия на том, чтобы снять протекционистские барьеры с пути нашего экспорта и не воздвигать таких барьеров дома. Здравый смысл также подсказал нам, что для того, чтобы защитить мир, мы должны снова стать сильными после многих лет слабости и растерянности. Поэтому мы перестроили нашу оборону и Новый год встретили тостом "за мир во всем мире". Не только запасы ядерного оружия сверхдержав стали сокращаться – и надежды на дальнейший прогресс в этом направлении очень большие, – но и региональные конфликты, которые потрясали мир, стали затихать. Персидский залив не является более зоной войны. Советский Союз покидает Афганистан. Вьетнамцы готовятся к выводу войск из Камбоджи. В соответствии с достигнутым с помощью Америки соглашением 50 тысяч кубинских войск вскоре покинут Анголу.
Урок, который мы извлекли из всего этого, в том, что, как великая нация, мы неизбежно имеем перед собой очень сложные задачи. И всегда будет так. Но до тех пор, пока мы помним наши основные принципы и верим в себя, наше будущее будет за нами. Мы получили и другой урок: приступая к большому делу, нельзя сказать, когда оно закончится. Мы предполагали изменить нацию, а вместо этого изменили мир.
Страны всего мира обращаются к свободному рынку, к свободе слова, отворачиваются от идеологии прошлого. Для них самым большим открытием 80-х было то, что нравственное правительство – это практичное правительство. Демократия исключительно хороша, и она к тому же исключительно производительна.
Дожив до того возраста, когда дни рождения уже не отмечают, вы можете сесть, спокойненько вспомнить всю свою жизнь, увидеть, как она течет перед вами. На моем пути была развилка, и она пришлась на середину моей жизни. Я никогда не думал уйти в политику, это не входило в мои намерения, когда я был молодым. Но меня вырастили с верой в то, что каждый должен оплатить свой путь за те благословения, которыми его одарили. Я был доволен своей карьерой в мире развлечений, но, в конечном счете, я пришел в политику потому, что я хотел защитить наши ценности.
Впервые в истории человечества наша революция изменила деятельность правительства, изменила его, сказав два коротких слова: "Мы, народ". Народ говорит правительству, что делать, а не наоборот. "Мы, народ" являемся водителем, а правительство – нашей машиной. Мы решаем, куда оно должно ехать, каким маршрутом, и с какой скоростью. Почти во всех странах конституция – это документ, в котором правительство говорит народу, какие привилегии оно имеет. Наша конституция – это документ, в котором "мы, народ" говорим правительству, что позволено делать ему. "Мы, народ" – свободны. Эта вера была в основе всего, что я пытался сделать за эти прошедшие восемь лет.
Но тогда, в шестидесятых, когда я начинал свой путь в политике, мне казалось, что мы приступили к изменению ситуации не в лучшую сторону, что через большее количество правил, положений и инструкций, через грабительские налоги правительство забирало все больше наших денег, все больше лишало нас выбора, все больше лишало нас свободы. Я пришел в политику отчасти для того, чтобы поднять руку и сказать: "Стоп". Я был политиком-гражданином, и мне казалось, что это самое правильное, что должен делать гражданин.
Я думаю, что мы остановили многое из того, что должно было быть остановлено. И я надеюсь, что мы еще раз напомнили людям, что человек не может быть свободен, пока правительство не ограничено в своих действиях. Здесь есть явная причинно-следственная связь, точная и предсказуемая, как любой закон физики: по мере разрастания правительства свобода сокращается.
Чистый коммунизм есть не что иное, как наименее свободное общество, и все же мы сумели за последние несколько лет создать вполне удовлетворительную близость с Советским Союзом. Меня спрашивали, не игра ли это, и мой ответ был – нет, потому что мы опирались в своих действиях не на слова, а на дела. Разрядка семидесятых была основана не на действиях, а на обещаниях. Они обещали относиться к своему народу и к народу всего мира лучше, но ГУЛАГ оставался ГУЛАГом, и государство оставалось экспансионистским, через подставных лиц они продолжали вести неприкрытые войны в Африке, в Азии и Латинской Америке.
Теперь, по-видимому, все меняется. Президент Горбачев провел некоторые демократические реформы внутри страны и начал вывод войск из Афганистана. Он также освободил заключенных, чьи имена я передаю ему всякий раз, когда мы встречаемся.
Но жизнь обычно напоминает нам о больших вещах какими-то маленькими происшествиями. Однажды во время встречи в верхах в Москве мы с Нэнси решили сбежать после обеда, чтобы пройтись по магазинам на Арбате. Это – небольшая улочка рядом с главным торговым центром Москвы. И хотя этот поход по магазинам был незапланированным, все русские нас узнали, называли по имени и тянули к нам руки. Нас просто захлестнуло теплотой. Их радость была поистине многообещающей. Но в считанные секунды работники КГБ пробились к нам и начали отталкивать и распихивать толпу. Это был интересный момент, это напомнило мне, что, пока обычный человек на улице в Советском Союзе борется за мир, правительство остается коммунистическим. И управляют государством коммунисты, а это значит, что у нас совершенно разные взгляды на такие понятия, как свобода и права человека.
Мы должны стоять на страже, но в то же время мы должны продолжать работать вместе, чтобы снизить и ликвидировать напряженность и недоверие. Мне кажется, что президент Горбачев отличается от предыдущих советских лидеров. Я думаю, что он знает о недостатках в обществе и пытается изменить это. Мы желаем ему успехов, и будем продолжать работать для того, чтобы Советский Союз, завершив свои преобразования, представлял меньшую угрозу. Вкратце я могу охарактеризовать это следующим образом: я хочу, чтобы это новое сближение продолжалось. И оно будет продолжаться до тех пор, пока мы ясно будем показывать, что наши действия зависят от их действий. А если они нарушат свои обещания, мы осудим их, не стесняясь в выражениях, а если они будут продолжать нарушать свои обещания, то выдернем вилку из розетки. Мы все еще придерживаемся принципа: доверяй, но проверяй. Мы все еще играем, но подснять колоду надо. Все еще нужно внимательно следить. И не нужно бояться увидеть то, что есть на самом деле.
Меня спрашивают, сожалею ли я о чем-либо. Да, сожалею. Прежде всего, о дефиците. Я много говорил об этом в последнее время, но сегодня не время для споров. Пожалуй, я не буду ввязываться в дискуссию. Но хочу поделиться одним своим наблюдением. Мне удалось одержать несколько побед в конгрессе, но немногие заметили, что я никогда не выиграл бы без вашей поддержки. Американский народ никогда не видел моих войск, он никогда не видел полков Рейгана. Вы выигрывали каждую битву своими звонками, своими письмами, тем, что вы требовали действия. Что ж, действия и сейчас необходимы. Если мы намерены закончить нашу работу, то полки Рейгана должны стать бригадами Буша. Скоро у руля станет он, и вы будете ему нужны не меньше, чем мне.
Наконец, существует традиция в президентских прощальных речах высказывать какие-то предостережения. У меня тоже есть предостережение, о котором я довольно долго думал в последнее время. И, как ни странно, оно начинается с того, чем я горжусь больше всего из сделанного за последние восемь лет, – с возрождения национальной гордости, которое я называю новым патриотизмом. Это национальное чувство очень хорошее, но оно не будет иметь смысла и не сможет укрепиться надолго, если в основе его не будут лежать глубокие раздумья и знания.
Нам нужен информированный патриотизм. Хорошо ли мы учим наших детей тому, что такое Америка, что она собой представляет в истории мира. Те из нас, кому сейчас немногим более 35 лет, выросли в другой Америке. Нас хорошо учили тому, что означает быть американцем. И мы впитали в себя почти с молоком матери любовь к стране и восхищение ее общественными институтами. Это чувство воспитывалось в семье, в доме по соседству, от чьего-либо отца, который воевал в Корее, или в семье, которая потеряла кого-нибудь в Анцио. Вы могли научиться чувству патриотизма в школе. А если все же вы не смогли воспринять это чувство таким путем, то все равно оно впитывалось из общественной культуры. Фильмы воспевали демократические ценности и твердили о том, что Америка – это нечто особое. То же самое делало и в середине шестидесятых годов телевидение.
Но сейчас мы вступаем в 90-е годы, и положение вещей несколько изменилось. Молодые родители не уверены, что безоглядное восхищение Америкой – это именно то, чему нужно учить современных детей. А для тех, кто создает общественную культуру, глубокий патриотизм тоже уже не в моде. Наш дух вернулся, но утвердить мы его еще не успели. Нам нужно проделать работу для того, чтобы все поняли, что Америка – это свобода, свобода слова, свобода совести, свобода предпринимательства. Свобода – это нечто особое и редкое. Она хрупка и нуждается в защите.
Поэтому мы должны учить историю, основанную не на том, что сейчас в моде, а на том, что важно: почему переселенцы пришли сюда, кто такой был Джимми Дулитл и что значили те 30 секунд над Токио. Четыре года назад, когда отмечали сороковую годовщину высадки десанта в Нормандии, я прочитал письмо молодой женщины, которая писала о своем покойном отце, сражавшемся на Омаха-Бич. Звали ее Лиза Зонатта Хен. Она писала: "Мы будем всегда помнить, мы никогда не забудем, что сделали ребята в Нормандии". Ну что ж, давайте поможем ей сдержать слово: если забудем, что мы сделали, мы не будем знать, кто мы. Я предупреждаю вас о недопустимости искоренения американской памяти, которая неизбежно приведет к подрыву американского духа. Давайте начнем с основных вещей: больше внимания американской истории, больше внимания гражданским традициям. И позвольте мне преподать первый урок об Америке: все великие перемены в Америке начинаются за обеденным столом. Дети, если ваши родители не рассказывают вам о том, что значит быть американцем, попросите их об этом, заставьте их рассказать. Это будет очень по-американски.
Вот, пожалуй, и все, что я хотел сказать сегодня. Кроме одного. В те несколько дней, что я стоял у того окна, размышляя, я думал о "сияющем городе на холме". Это фраза принадлежит Джону Уинтропу, который этими словами выразил свое понимание Америки. Его взгляд важен потому, что он был одним из первых переселенцев, человеком свободы. Он приплыл сюда, по нынешним понятиям, на маленькой деревянной лодочке, и, как и другие переселенцы, он искал место, где был бы свободен.
Всю мою политическую жизнь я говорил об этом "сияющем городе", но я не знаю, сумел ли я точно донести то, что я видел. В моем представлении это был красивый город с многоэтажными домами, прочно стоящий на скалах в океане, продуваемый ветром и благословенный Господом. Его наполняли люди всех рас и национальностей, которые жили в гармонии и мире, это был город со свободными портами, где стояли корабли, и бурлила трудовая жизнь. И раз уж у этого города были стены, то в этих стенах были ворота, открытые для всех, у кого было достаточно воли и доброго сердца, чтобы прийти сюда. Вот так я представлял его себе и представляю сейчас.
Мы сделали свою часть работы. И прежде чем я покину этот зал, я хочу сказать свое последнее напутствие тем, кто осуществлял рейгановскую революцию, тем людям по всей Америке, которые в течение восьми лет трудились, чтобы вернуть Америку на правильный путь. Друзья, мы этого добились. Мы не просто отбывали время. Мы все изменили. Мы сделали город сильнее. Мы сделали город свободнее, и мы оставляем Америку в хороших руках. В конце концов, все идет неплохо, совсем неплохо.
Итак, до свидания, и да благословит вас Господь, да благословит Господь Соединенные Штаты Америки.
Вместо заключения. Обо всем понемногу
Основа всех противоречий, как мне кажется, в следующем: либо есть возможность воспользоваться плодами своего труда, либо правительство имеет преимущественное право тратить, тратить и тратить.
Федеральное правительство забрало себе слишком много денег от налогоплательщиков, слишком много власти от штатов и позволяет себе слишком свободно расправляться с конституцией.
Правительство не решает проблем, оно финансирует их.
Во что верят наши критики, так это в то, что сидящие в Вашингтоне лучше знают, как расходовать ваши деньги, чем знаете вы сами, чем знает народ. Но мы не позволим им сделать этого, и точка.
Лучше всего большое правительство смотрится в зеркальце заднего вида машины, уносящей тебя прочь.
Мы не можем прикидываться наивными в наших международных делах. Весь мир далеко не наивен.
Людям со слабыми нервами, неуверенным в себе, скажу: если вы боитесь будущего, посторонитесь. Народ этой страны снова готов двинуться дальше.
Маргарет Тэтчер. По обеим сторонам атлантики
Маргарет Тэтчер – 71-й премьер-министр Великобритании в 1979–1990 годах
О Европе
(Из речи М. Тэтчер, произнесенной в Брюгге (Бельгия), 20 сентября 1988 года)
Мы, британцы, наследники европейской культуры, как и любая другая нация. В нашей истории связи с континентальной Европой были доминирующим фактором. В течение трех столетий мы были частью Римский империи, и наши карты до сих пор пересекаются прямыми дорогами, построенными римлянами. Наши предки – кельты, саксы, датчане – пришли с континента. Наша нация претерпела изменения в XI–XII вв. в период правления норманнов и анжуйской династии. В этом году мы отмечаем трехсотлетнюю годовщину Славной революции, во время которой британская корона перешла к принцу Вильгельму Оранскому и королеве Марии. Посетите великие церкви и соборы Британии, прочтите нашу литературу, прислушайтесь к нашему языку – все свидетельствует о культурном богатстве, полученном нами из Европы, а другими европейцами – от нас…
Мы в Британии справедливо гордимся тем, что, начиная с Великой хартии 1215 г., прокладывали путь в создании и развитии представительных институтов, ставших бастионами свободы. Мы гордимся также тем, что в течение многих столетий Британия была домом для тех людей из континентальной Европы, которые искали убежище от тирании. Но мы сознаем, что сумели добиться столь многого лишь благодаря политическим идеям, которые пришли к нам из Европы. Из классической и средневековой мысли мы позаимствовали ту концепцию правления закона, которая отличает цивилизованное общество от варваров. А идея христианского мира, который долгое время был синонимом Европы, с ее признанием уникальности и духовности природы человека, по-прежнему является основой нашей веры в личную свободу и другие человеческие права.
История Европы часто представляется нескончаемым потоком войн и распрей. Тем не менее, если оглянуться назад, то сегодня больше всего поражает наш общий опыт.
Например, история о том, как европейцы исследовали, колонизировали и цивилизовали большую часть мира, свидетельствует об их чрезвычайно высоких талантах, умении и мужестве…
Британцы играли в Европе особую роль: в течение многих веков мы боролись против установления на континенте гегемонии какой-либо одной державы. Мы сражались и умирали за свободу Европы. Всего лишь в нескольких милях отсюда, в Бельгии, лежат тела 120 тыс. британских солдат, погибших в Первую мировую войну.
Если бы не эта готовность сражаться и умирать, Европа давно была бы объединена, однако не на принципах свободы и справедливости.
Именно та поддержка, которую британцы оказали движениям Сопротивления во время последней войны, помогла сохранить во многих странах пламя свободы вплоть до их освобождения.
И сегодня мы по-прежнему вместе. Около 70 тыс. британских военнослужащих размещены в континентальной Европе. Все эти факты являются доказательством нашей приверженности европейскому будущему.
Европейское сообщество – это одно проявление европейской идентичности, но не единственное. Мы никогда не должны забывать, что народы, живущие к Востоку от "железного занавеса", вкусившие когда-то в полной мере культуры, свободы и самой сущности Европы, были оторваны от своих корней. Мы всегда будем смотреть на Варшаву, Прагу и Будапешт как на великие европейские столицы…
Мы также не должны забывать, что помогли превратить Соединенные Штаты Америки в доблестного защитника свободы…