Наличие сильной церковной оппозиции усугубляло кризис, вызванный расколом коалиции Бельских и заговором в Боярской думе. Правительство не могло использовать авторитет церкви для преодоления династического кризиса. Митрополит Макарий, благополучно управлявший церковью при самых различных правительствах, не склонен был участвовать в борьбе между Захарьиными и Старицкими. Примечательно, что в летописных приписках вовсе не названо имени Макария, не отмечена его роль в утверждении царской духовной и церемонии присяги, немыслимых без его участия. Последний момент наводит на мысль, что митрополит Макарий, "великий" дипломат в рясе, предпочел умыть руки в трудный момент междоусобной борьбы.
Более определенную позицию занял кружок придворного благовещенского протопопа Сильвестра, симпатизировавшего Старицким. По некоторым, хотя и не очень достоверным сведениям, протопоп будто бы протестовал против решения Захарьиных не допускать Старицких в царские палаты. "Про что вы ко государю князя Володимера не пущаете? брат вас, бояр, государю доброхотнее", - будто бы заявил он. "И оттоле, - заключает летописец свой рассказ, - бысть вражда межи бояр (Захарьиных. - Р. С.) и Селиверстом и его светники".
Ко времени кризиса придворный проповедник приобрел значительное влияние на личность двадцатитрехлетнего царя. Стремясь ослабить это влияние, Захарьины стали искать поддержку у осифлян старшего поколения, находившихся не у дел со времени боярского правления. По их совету царь, едва оправившись от болезни, предпринял путешествие в Кирилло-Белозерский монастырь.-,Там жил на покое Вассиан Топорков, престарелый советник Василия III и братанич Иосифа Санина. Вассиан прославился жестокими гонениями против нестяжателей и их главного идеолога Максима Грека. Встревоженный этим обстоятельством, кружок Сильвестра пустил в ход все средства, чтобы воспрепятствовать свиданию царя с Топорковым. Но их старания не увенчались успехом.
Ко времени свидания царь знал уже некоторые подробности относительно недавнего заговора в пользу Старицких. Обнаружившаяся боярская крамола крайне встревожила его, и он, естественно, пожелал обсудить этот вопрос с ближайшим советником своего отца старцем Вассианом. В частности, царь спросил старца, "како бы могл добре царствовати и великих и сильных своих в послушестве имети?". Отвечая на этот вопрос, престарелый советник Василия III стал внушать Ивану "непослушание сингклитскому совету" (Боярской думе) и рекомендовал ограничить влияние боярства. В этих советах Курбский усматривал главную причину последующих "великих гонений" против боярства. Имея в виду советы Вассиана Топоркова, Курбский писал, что топорок, сиречь малая секира, обернулся великой и широкой секирой, которой посечены были благородные и славные мужи по всей великой Руси.
Топорков был апологетом самодержавного образа правления и в некоторых отношениях его мысли перекликались с идеями Ивана Пересветова. Напомним, что Пересветов также советовал царю править "с грозой" и казнить бояр и вельмож. Пересветов и Топорков были первыми предтечами грядущего опричного террора. Правда, Пересветов выступил в период собора "примирения", и тогда его советы прошли более или менее незамеченными. Поучения Топоркова, произнесенные после боярского "мятежа", произвели на царя значительно более глубокое впечатление. Они пали на готовую почву.
Вассиан был страстным противником нестяжателей и, можно полагать, постарался использовать беседу с царем для сведения счетов со своими давними врагами. Свидетельством того, что его усилия не пропали даром, были судебные процессы над "еретиками" и нестяжателями, имевшие место в 1553-1556 гг.
* * *
Одним из внешних доводов к процессу над еретиками-лютеранами послужили споры относительно заведения типографии в Москве, имевшие место в конце 1552 года.
В свое время царь просил датского короля прислать в Москву различных мастеров и особенно книгопечатников. В 1552 году Христиан III направил на Русь печатника Ганса Миссенгейма, снабдив его типографскими принадлежностями. Будучи ревностным протестантом, датский король прислал в Москву библию в немецком переводе Лютера, а также, по всей вероятности, два главнейших лютеранских катехизиса. Королевский печатник должен был с разрешения царя перевести эти сочинения на русский язык и напечатать их большим тиражом.
Православное духовенство отнеслось к предложению датского короля с крайним подозрением. Самое беглое знакомство с датскими книгами обнаружило их полную непригодность и предосудительность с точки зрения догматического содержания. Несмотря на ясно выраженное желание царя завести типографию в Москве, духовенство всеми силами противилось введению на Руси печатного дела, усматривая в этом одни козни датских еретиков. По настоянию церковников правительство не приняло Миссенгейма на царскую службу и отказало ему в казенных субсидиях.
Предложения датского короля и разбор лютеранских книг вызвали пристальное внимание московских церковников к вопросам религиозной реформации в Европе, "люторову расколу".
Догматические споры по поводу протестантских книг, присланных из Дании, послужили одним из внешних поводов к расследованию, обнаружившему крайне неприятные для церковного руководства факты. Оказалось, что ересь давно пустила корни на святой Руси. В Москве был раскрыт кружок еретиков дворян М. Башкина и братьев Борисовых. В провинции их сообщниками были объявлены старцы Заволжских пустыней из числа нестяжателей.
По мнению А. А. Зимина, еретики Башкин и его единомышленники принадлежали к числу наиболее дальновидных идеологов дворянства, затронутых реформационным движением и объективно представлявших интересы бюргерской оппозиции. Вокруг Башкина, пишет Зимин, "видного представителя московского дворянства, группировался кружок, куда входил ряд "воинников" - детей боярских", среди которых мог быть и литовский выходец Пересветов.
Последнее предположение едва ли справедливо. Оно противоречит данным о составе кружка Башкина. Главными сподвижниками Башкина были дворяне Г. Т. Борисов и его брат И. Т. Борисов Бороздины. (С нестяжателями из Заволжских пустыней московские еретики лишь "советовали о зле"). Борисовы были троюродными братьями княгини Ефросиньи и видными придворными удельного князя Старицкого.
Сам Башкин служил, возможно, в одном из дворцовых ведомств в Кремле. Его духовником был поп придворного Благовещенского собора Симеон. Придворного кремлевского аптекаря "латынина" Матюшку Башкин называл своим учителем "в люторских расколах".
В деятельности кружка Башкина мы находим отзвуки реформационного движения, охватившего Западную Европу в первой половине XVI века. Но в России веяния реформации имели значительно меньше точек соприкосновения с бюргерской оппозицией, чем на Западе. В Москве ересь свила себе гнездо не среди горожан и рядовых "воинников", а при дворе княгини Ефросиньи Старицкой.
Первый процесс над еретиками имел место вскоре после возвращения царя Ивана с Белоозера летом 1553 года. На суде выяснилось, что за несколько месяцев до процесса Башкин многократно беседовал с благовещенским попом Симеоном и пытался привлечь его в свой кружок. Беседа произвела сильное впечатление на Симеона, и он сообщил своему коллеге в Благовещенском соборе Сильвестру, что Башкин "от мене поучение требует, а иное мене и сам учит". Симеон "учал был поговаривати, их (еретиков. - Р. С.) дела хвалити". В мае 1553 г. Башкин вторично беседовал с Симеоном. Когда Сильвестр узнал о содержании этой беседы, он счел необходимым открыто отмежеваться от "развратных взглядов", получивших огласку, и донес царю "о новоявившейся ереси".
Башкин был арестован, под пыткой признался во многих ересях и назвал единомышленников. По решению священного собора, еретики были преданы анафеме. М. Башкина заточили в Иосифо-Волоколамский монастырь, служивший главной цитаделью осифлян. Осведомленные современники сообщают, что родной брат М. Башкина Федор был посажен "за евангелие" в тюрьму, а позже сожжен в деревянной клетке. И. Т. Борисова-Бороздина сослали в заточение в отдаленный Валаамский монастырь на Ладогу.
Официальное руководство церкви использовало процесс Башкина-Борисовых для, жестокой расправы со своими идейными противниками нестяжателями, обвиненными в сообщничестве с еретиками. В начале 1554 г. вождь нестяжателей старец Артемий был отлучен от церкви и сослан на вечное заточение в Соловки. Гонениям подверглись виднейшие ученики и последователи Артемия: Савва Шах, позже Феодосий Косой (около 1554-1555 гг.), новозерский монах Иона (1556-1557 гг.).
В дальнейшем многим из еретиков удалось перебраться за рубеж. И. Т. Борисов бежал с Валаама в Швецию. Старец Артемий, Феодосий Косой, Фома, Игнатий и Вассиан нашли убежище в Литве.
Бояре Захарьины пытались использовать суд над еретиками. для расправы с Сильвестром. Их сторонник И. М. Висковатый назвал благовещенского протопопа пособником Башкина и объявил, что новая роспись Благовещенского собора, выполненная под его присмотром, есть следствие "злокозньства" лютеран, в доказательство чего дьяк ссылался на еретические высказывания кремлевского аптекаря Матиасаляха. На суде Висковатый признался, что уже три года имел сомнение "о тех святых честных иконах", и "вопил и возмущал народ", но не донес, убоявшись лести и "всякого злокозньства, занеже Башкин с Ортемьем советовал, а Артемий с Селиверстом".