Порядок был принесён в мир богами. Боги дали людям законы и предписания, которым те должны были следовать. Те же, кто не подчинялся этим предписанием, становились изгоями и попадали к богам в немилость. Так говорят мифы.
Поддержание порядка боги возложили на всё общество. Поэтому изначально не было персонифицированных носителей власти – и в этом есть особый смысл. Империя Александра была личным делом Александра. С его смертью она прекратила своё существование. Власть же безличная есть дело всего народа – rem publicum, общественное дело, по сути своей власть вечная и справедливая, не связанная с отдельной личностью.
Психологическая природа власти состоит в желании одних повелевать другими. Это желание иррационально по своей сути и возрастает по мере того, чем больше власти обретает человек. Всё дело в том, что и сильные мира сего – такие же люди, как и все остальные, и им присущи обычные человеческие чувства, которые мешают им, выполняя своё предназначение, действовать беспристрастно, во благо всех людей. И именно потому злоупотребление могуществом и властью мы наблюдаем сплошь и рядом, в то время как действительно справедливые правители – лишь идеальные примеры для подражания, всеми восхваляемые, но мало кем наследуемые.
"Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа его любить и возвышать. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает". Так говорит Дао Де Дзин.
Отсюда следует, что тирания такое же социальное зло, как и анархия, ибо диктатор присваивает себе то, что по праву принадлежит не ему, а Богу – абсолютную верховную власть.
Эпоха войн породила ещё большее зло. Простой анализ фактов позволяет сделать вывод, что наряду с реальным героизмом, взаимовыручкой, боевым братством и другой относительно позитивной атрибутикой войны, грабежи и убийства (как исход "разборок" среди своих), средневековые пытки и жестокость к пленным, самое извращенное сексуальное насилие в отношении населения (особенно – на чужой территории), вооруженный разбой и мародерство составляют неотъемлемую часть любой войны и относятся не к единичным, а к характерным явлениям для любой из воюющих армий, как только она ступает на территорию (особенно – в случае иноязычного) противника.
"Прославлять себя победой – это значит радоваться убийству людей. Тот, кто радуется убийству, не может завоевать сочувствия в стране. Благополучие создается уважением, а несчастье происходит от насилия". Так продолжает говорить Дао.
Но мир не идеален. Более того – мир построен на лицемерии, несправедливости и обмане, он не имеет ничего общего с идеалами "золотого века", в нём нет ни капли так очаровавшего в своё время Г. Моргана первобытного всеобщего равенства и братства. Поэтому этот несправедливый и жестокий мир должен быть исправлен. И, чтобы восстановить утраченную справедливость, в этот мир приходит Герой.
Воспеваемые в героических песнях герои и подвиги неизменно локализуются в седой старине. "Мало что было еще раньше, то было вдвое раньше", – говорится в "Речах Хамдира".
Время героической песни – абсолютное эпическое время. Оно – невозвратно, величественно; это – "доброе старое время", когда только и существовали столь грандиозные фигуры, о каких повествует героическая песнь.
Все случившееся в те прежние времена полностью завершено. Благодаря эпической дистанции, исключающей всякую возможность активности и изменения, эпический мир приобретает свою исключительную завершенность не только с точки зрения содержания, но и с точки зрения его смысла и ценности все события прошлого нельзя ни изменить, ни переосмыслить, ни переоценить. Эпический мир готов, завершен и неизменен и как реальный факт, и как смысл и как ценность. Эпический мир можно только благоговейно принимать, но к нему нельзя прикоснуться, так как он вне зоны изменяющей и переосмысливающей человеческой активности.
Эпический герой… Он выступает в блеске славы, в сверкании доспехов, бесстрашно сражается с несметными полчищами врагов или побеждает в поединке ужасающего, сверхъестественного противника – дракона, великана.
Эпический человек завершен и закончен. Он завершен на высоком героическом уровне, но он завершен и безнадежно готов, он весь здесь, от начала до конца, он совпадает с самим собою, абсолютно равен себе. Между его подлинной сущностью и его внешним явлением нет ни малейшего расхождения. Все его возможности до конца реализованы в его внешнем социальном положении, во всей его судьбе, даже в его наружности.
Общественное сознание преподносит нам образ героя-одиночки, богатыря, доброго волшебника, на худой конец благородного разбойника вроде Робин Гуда или Стеньки Разина, блюдущих справедливость даже в ущерб собственным интересам, даже ценой собственной жизни.
Но не случайно время героев отстоит от нас так же далеко, как и мифический "золотой век". Оно безвозвратно прошло, кануло в небытие в тот момент, когда герой стал частью упорядоченной иерархии человеческого мира. Пока герой действует сам по себе, не связанный обязательствами ни перед кем, кроме Бога и своей совести и не нагружен бременем мирских забот, он может быть преисполнен человеколюбия и сострадательности, поступать по велению своего сердца. И это – типичный образ, воспетый в древних легендах, фрагментарно дошедший до нас в эпосе о Беовульфе, былинных сказаниях об Илье Муромце и легендах о короле Артуре… Однако же, интегрируясь в социальные структуры, герой перестаёт быть самим собой. Вместо сердца решает разум, место чувств занимает жёсткий прагматизм, на смену вдохновлённости приходит холодный расчёт, на смену идеалам – практическая целесообразность. Выбор прост – либо существовать по законам системы либо оказаться вне её.
Сильные мира сего не могут быть благодетельными и сострадательными, потому что в противном случае они не смогут выполнять свои социальные функции. Чем выше человек поднимается над другими людьми, тем больше ответственности ложится на его плечи, тем чаще он встаёт перед выбором кем или чем пожертвовать во имя практической целесообразности.
Глупо будет выглядеть тот генерал, который будет лить слёзы по поводу гибели солдат, которых он отправляет штурмовать вражеские позиции, потому что солдаты неизбежно должны погибнуть. Не слишком умный генерал бросит их в атаку невзирая ни на что и добьётся победы, пусть даже ценой колоссальных жертв или проиграет, погубив армию. Умный генерал найдёт способ минимизировать потери, но не потому, что ему жаль солдат и их семьи, а лишь потому что солдат – это ресурс, который, в случае больших потерь, сложно будет возобновить.
В битве при Фалкирке, когда после неудавшейся атаки тяжёлой кавалерии англичан бой превратился в кровавую свалку стенка на стенку, король Эдуард приказал своим лучникам и арбалетчикам начать обстрел сражающихся шотландских копьеносцев. Его командиры в один голос воскликнули: "Государь! Но там же наши люди, мы же попадём в них!". "Да, – невозмутимо ответил король. – Но ведь мы же попадём и в шотландцев".
Благородство и честность также никогда не были в числе добродетелей, почитаемых сильными мира сего. Скорее наоборот. Заслуги Хлодвига перед церковью были велики, как крестителя своей страны. Его супруга, королева Хротхильда получила нимб святости. Но Хлодвиг не был канонизирован, и виной тому, очевидно, был характер короля, прагматичного до цинизма. Крещение не было связано для него с нравственным переворотом, подобным тому, какой испытал, например, Владимир Киевский, который стал до того бояться греха, что даже остерегался казнить преступников. Хлодвиг видел в принятии христианства прежде всего практическую пользу, и уже став христианином безо всяких угрызений совести осуществил свои планы расправы над всеми королями-родичами.
Классический Герой не может и не умеет управлять в силу своих специфических качеств. Из романов и фильмов известна героическая, полная чудесных деяний жизнь короля Ричарда Львиное Сердце. В легендах он воплощает идеальный образ средневекового рыцаря, который совершил множество хорошо задокументированных доблестных подвигов. Кроме того, в Третьем Крестовом походе он зарекомендовал себя как один из буквально нескольких за все Средневековье блестящих военачальников.
Из десяти лет своего правления Ричард провёл в Англии только полгода. Его правление, начавшееся с еврейских погромов в Лондоне и Йорке (виновники которых были наказаны Ричардом), резко отличалось от царствования его отца. Ричард прославился своими воинскими подвигами, но его потребительское отношение к Англии свело управление страной в основном ко взиманию огромных налогов на финансирование армии и флота. Он даже освободил от вассальной клятвы короля Шотландии Вильгельма I за сумму в 10 тысяч марок, а также стал торговать государственными землями и постами. Все средства были направлены на подготовку к крестовому походу, ставшему апофеозом его героического правления.
Блистательные победы Ричарда в Святой земле, особенно взятие Аккры и особенно победа при Арзуфе, огромными буквами вписали его имя в историю Крестовых походов. Однако все эти успехи были сведены на нет в результате взаимного непонимания, которое возникло между английским королём и его немецкими и французскими соратниками-крестоносцами. Последние покинули Святую землю, предоставив Ричарда самому себе. В конечном счёте, он вынужден был признать своё поражение и отступить. Иерусалим остался во власти мусульман, Святой крест не был выдан; пленные христиане были предоставлены своей горькой участи в руках Саладина.
На обратном пути Ричард, путешествовавший, как и подобает странствующему рыцарю, практически в одиночестве, был захвачен в плен австрийским герцогом Леопольдом. Ричарда передали императору Священной Римской империи Генриху VI, который заключил его в замке Дюрнштайн. Император потребовал выкуп в 150 тысяч марок – двухлетний доход английской короны, из них 100 тысяч марок должны были быть выплачены вперёд (брат Ричарда Иоанн и французский король Филипп II Август предложили 80 тысяч марок за то, чтобы Ричард оставался пленником навсегда). Мать Ричарда Элеонора собрала требуемую сумму путём взимания непомерных налогов, и 4 февраля 1194 года Ричард был освобождён.
В его отсутствие Филипп II Август добился некоторого преобладания над англичанами на континенте. Ричард тут же поспешил исправить положение. Он взял Лош, одну из основных крепостей Турени, овладел Ангулемом и принудил к покорности закоренелого мятежника графа Ангулемского. В следующем году Ричард двинулся в Берри и действовал здесь так успешно, что заставил Филиппа подписать мир. Французы должны были отказаться от восточной Нормандии, но удержали несколько важных замков на Сене. Поэтому соглашение не могло быть прочным.
В 1198 году Ричард вернул себе пограничные нормандские владения, а затем подступил к замку Шалю-Шаброль в Лимузене, владелец которого, виконт Адемар Лиможский был изобличен в тайной связи с французским королем.
26 марта 1199 года после ужина, в сумерках, Ричард отправился к замку без лат, защищенный только шлемом. Во время боя арбалетная стрела глубоко вонзилась королю в плечо, рядом с шейным отделом позвоночника. Не подав вида, что он ранен, Ричард поскакал в свой лагерь. Ни один важный орган не был задет, но в результате неудачной операции началось заражение крови. Проболев одиннадцать дней, король Ричард I Английский умер 6 апреля 1199 года.
Странствующий рыцарь на престоле, король-герой, неудачная пародия на короля Артура, Ричард при всех его доблестях и добродетелях не смог стать успешным правителем, его правление принесло Англии лишь убытки и хлопоты, последствия которых ещё долго исправляли последующие короли.
Однако коллективное сознание не желает воспринимать прозаическую действительность, стремясь противопоставить в качестве альтернативы жестокой и несправедливой реальности воспоминание о легендарном герое, который сражается и погибает, но затем обязательно вернётся для того, чтобы восстановить мир и справедливость. Оно воспевает подвиги, боевые стычки, в которых герой добывает себе славу и получает раны; месть за ущерб, причиненный роду и чести; гибель героя, оставляющего на земле бессмертным свое имя.
Каждого смертного
ждет кончина! -
пусть же, кто может,
вживе заслужит
вечную славу!
Ибо для воина
лучшая плата -
память достойная!
("Беовульф", 1386 и след.).
Подобные цитаты можно множить без конца. Бросается в глаза устойчивое сочетание двух понятий: "слава" и "смерть". Смерть фигурирует в героической поэзии германцев не как некое меланхолическое memento mori, напоминание о бренности мира, о преходящем характере всего земного. Смерть – момент, когда герой переходит в мир славы, ибо только со смертью он достигает завершенности и только слава останется после него. Но в этом "только" – все: слава – главная ценность в героической этике.
В скальдической поэзии также не раз разрабатывается мотив смерти героя. Великий воин, король, вождь погибает в бою, и валькирии приносят его тело в Вальхаллу – чертог, в который Один собирает бойцов, со славой павших на поле брани. Герой обращается к валькириям с упреком, почему они лишили его жизни в то время, когда он мог одержать очередную победу, и слышит в ответ: близится схватка богов с чудовищами, и Один нуждается в бойцах, которые вместе с ним пойдут на бой против великанов и мирового Волка Фенрира. Смерть, таким образом, не только условие упрочения славы героя в поколениях, но и превращение его из воина на земле в воина на службе у главы асов, в участника мирового конфликта.
Подводя итог, следует сказать, что в коллективном сознании Герой – всегда величественная, но одинокая фигура; не понятый и не оценённый современниками, он вступает в конфликт с реальностью и трагически погибает в неравном бою. Но торжество зла не вечно. Герой уходит, но оставляет после себя надежду, и веру в мечту о справедливом светлом будущем, которое, не смотря ни на что, в конце концов наступит…
…Пришел конец миру в Британии, пришел конец братству Круглого стола, конец чести, справедливости и любви, настало время предательства и крови. Умирающего Артура феи уносят на Авалон, его меч Экскалибур возвращается к Владычице озера, саксы снова вторгаются в Британию и страна погружается в хаос и мрак разорения… Но на этом история не заканчивается. Потому что где-то в глубине зелёных холмов в хрустальном гроте до сих пор спит вечным сном великий маг и чародей Мерлин. Но, как говорит легенда, он ещё может проснуться…