НЭП стал наименованием нового периода в жизни России и той социальной модели, в соответствии с которой было устроено новое общество. В этом обществе не было даже относительной политической свободы, не говоря о демократии. Фабрики принадлежали не рабочим, а государству. Было выполнено только одно требование, с которым жители России поднимались против империи и сражались на фронтах гражданской войны. Крестьяне получили землю и теперь, после отмены продовольственной разверстки, могли пользоваться новыми наделами и плодами своего труда на земле. В 1922 г. права крестьян на землю были закреплены законом (формально земля числилась государственной, но крестьяне получили ее в бессрочное владение), а хороший урожай, выращенный поверившими новой власти крестьянами, позволил улучшить экономическое положение страны.
Тем не менее незавершенность революции, невыполнение ее демократических и социальных задач, имело тяжелые последствия. Авторитарный характер режима создавал идеальные возможности для произвола бюрократии - правящего класса, наспех сформированного из самых разных слоев общества, как правило из представителей низов, часто потерявших связь со своей социальной средой, маргинализировавшихся, получивших опыт жестокой войны и кровавого террора, но не ставших от этого компетентными в области хозяйственного строительства. Революция создала уникальные возможности для вертикальной социальной мобильности - быстрого выдвижения людей из низов в верхи. Это обеспечило делу большевизма массовую поддержку несмотря на тяжелое положение рабочих и крестьян - ведь миллионы бывших рабочих и крестьян стали теперь начальниками. Во многих семьях кто - то из родственников "выбился в люди". Но это могло сыграть с большевиками злую шутку. Партия и правящий класс находился под постоянным давлением самых разных социальных слоев, но не имели достаточного количества компетентных кадров, чтобы решить все многочисленные проблемы, возникающие в обществе. При этом отсутствие демократии не позволяло разделить ответственность за происходящее с другими общественными силами - большевистская партия отвечала за все. Сегодня, когда мы знаем, что власть коммунистической партии продержалась семь десятилетий, и коммунистическая бюрократия в конце столетия благополучно конвертировала свою власть в собственность, продолжая занимать почетное место в современно российском обществе, нам трудно понять серьезность опасений большевиков 20–х гг. Но для миллионов людей большевики были ответственны за страшные преступления в период гражданской войны и гибель сотен тысяч людей (а у них остались друзья и родственники), за все, что происходило потом, и при неблагоприятном развитии событий месть этих миллионов могла быть страшна. Авторитаризм в обществе, только что прошедшем через революцию не столько опирается на консервативную традицию и апатию масс, сколько сдерживает их - привыкших участвовать в истории, творить судьбу страны. Также, как для большевиков НЭП был передышкой в наступлении на капитализм, так и для миллионов недовольных итогами революции НЭП был передышкой в борьбе с тираническим, незаконным, ведущим страну к новым бедствиям большевистским режимом.
Эти недовольные были во всех слоях общества. Крестьяне были рады возможности разделить помещичьи земли, но, строго говоря, этому они были обязаны не только большевикам, но всем социалистическим партиям, и прежде всего эсерам, чью программу ликвидации помещичьего землевладения большевики выполняли. Но если эсеры стремились закрепить крестьянское право на землю авторитетом закона, принятого Учредительным собранием, то большевики увязали право на землю с произволом своей власти. Сегодня дали, завтра забрали. Это создавало обстановку неуверенности. Не были забыты старые обиды, когда красные расстреливали крестьян тысячами. Да и новые представители власти на селе множили эти обиды, творя произвол, не уважая общинные традиции.
Недовольство бродило и по рабочим цехам. Слишком велики были обещания рабочему классу, чтобы быть выполненными. В условиях разрухи положение рабочих первоначально было вдвое - впятеро хуже, чем до войны и революции. Росла безработица. Недовольство рабочих было особенно опасным, потому что именно оно было способно поколебать стабильность власти в столицах. Ведь именно голодные рабочие стали детонатором революционного взрыва, разрушившего Российскую империю в 1917 г.
Недовольна была и интеллигенция. Отсутствие политических свобод ограничивало ее право мыслить и обмениваться взглядами, что для интеллигенции является способом существования, как для остальных людей - дыхание. Интеллигенция, не выбившаяся в начальство или в ряды "своих", привилегированных деятелей науки и культуры, была низведена до положения "спецов". "Спец" - представитель буржуазного класса, которого терпят и привлекают к работе из - за его знаний, но которому не доверяют, которого не допускают к реальному принятию решений. Решения принимает менее компетентный и как правило вовсе некультурный руководитель. Это унизительное положение интеллигенции ограничивало не только ее собственные права, но и способность власти принимать компетентные решения. При этом недовольство интеллигенции было крайне опасно для режима, ибо она поставляла миллионы пропагандистов, способных изменить мнение целых классов.
Маргинальная, деклассированная масса, неимоверно расширившаяся в годы потрясений 1914–1922 гг., поддержавшая в значительной своей части большевиков, теперь тоже была недовольна. НЭП уменьшил привилегии "бедноты", которая прежде получала свои "пайки" и могла командовать селом от имени власти рабочих и крестьян. Демобилизовывались миллионы солдат, которые уже много лет только воевали и разучились делать что - то еще и думать о сиюминутной жизни своей головой, без приказа. Теперь нужно было искать работу, а в условиях сокращения полномочий государства и бюрократического аппарата руководящей работы на всех не хватало.
Они привыкли распоряжаться, чувствовать себя у власти, а власть воспринимать своей. А теперь все увереннее действовали "нэпманы" - предприниматели, восстанавливавшие дореволюционный стиль жизни обеспеченных классов. И беднота задавалась вопросам "За что боролись!". Ведь это реставрация капитализма.
Миллионы вооруженных, часто именным оружием, людей были готовы броситься в новые сражения с буржуазным перерождением, нэпманами и поддерживавшими их бюрократами.
Ощущение недоделанности революционных задач, неясной перспективы, незаконности и временности существующего, недовольство каждого своим - все это накладывалось на ожидание вторжения извне. Ведь миллионы соотечественников, в том числе отступившие, но не уничтоженные белогвардейцы, мечтали вернуться в Россию при поддержке капиталистов всего мира. Несмотря на то, что в 1922 г. прошли переговоры со странами Запада в Генуе и был заключен договор с Германией, Россия все же оставалась изгоем мировой политики и могла рассчитывать только на свои силы. Она по - прежнему ощущала себя "осажденной крепостью".
Но, несмотря на все эти беды, жизнь налаживалась. И было видно, что Российская революция проявила не только разрушительную, но и созидательную мощь. Как часто бывает в истории, минусы были неотделимы от плюсов.
Модель НЭПа, как казалось, должна была уравновесить разные интересы, преодолеть образовавшиеся противоречия и вывести страну к решению важнейшей задачи: создания индустриального общества, регулируемого из единого центра - как виделся марксистам - ленинцам социализм.
Но и без этого Российская революция чудовищной ценой уже привела страну к невероятному прорыву в будущее. В условиях преобладания аграрного общества Россия первой в мире создала систему государственно - монополистического регулирования индустриального хозяйства, которую только десятилетие спустя, и учитывая российский опыт, воспримут такие развитые страны, как США и Германия. Россия стала опытным полигоном последующих реформ Рузвельта, Гитлера, Муссолини, Народного фронта во Франции и др. НЭП стал первой системой государственного регулирования индустриально - аграрной экономики в условиях мирного времени (до этого такое регулирование в Европе вводилось только в условиях войны). Однако варианты этого пути развития, как оказалось - магистрального в ХХ веке - могли быть разные (достаточно сравнить модели Гитлера и Рузвельта). Итоги Российской революции, победа в ней большевиков, во многом сузила спектр возможных альтернатив развития страны.
То, что возникшая в аграрно - индустриальной России модель опередила социальные достижения индустриальных стран, определило неустойчивость и противоречивость НЭПа. Либо государственно - регулируемая индустриальная экономика должна была форсированно (а значит неорганично и разрушительно) преобразовать по своему подобию аграрный сектор общества, либо должен был произойти переход к более плюралистичной системе, в которой темпы индустриального развития определяются требованиями и возможностями аграрного развития.
Уменьшилось болезненное расслоение крестьян. Бедняки получили землю или ушли "в начальство". Преобладающей фигурой на селе стал середняк, то есть крестьянин, кормящийся преимущественно своим трудом. Кулачество сохранялось, но было ослаблено давлением власти, стремившейся предотвратить образование сельской буржуазии. Общество стало более однородным, социально равноправным, мобильным. Вместе с некомпетентными массами в правящую элиту пришли и талантливые организаторы. Планы индустриального строительства, смелые идеи новых правителей встречали горячую поддержку у многих специалистов независимо от их политической принадлежности. Страна вступала в индустриальную эпоху, переустройство общества на рациональных индустриальных основах требовало миллионов рационально мыслящих людей, превращения бюрократии в технократию, то есть слияния государственного и производственного управления. Интеллигенция была готова влиться в ряды этой технократии, укрепить собой нижние этажи бюрократического класса и заняться конкретным воплощением в жизнь пока еще туманных планов большевистской олигархии. Так формировалась трехзвенная структура правящего класса: идеологическая верхушка (олигархия), определяющая стратегию развития, управляющая партийно - государственная бюрократия, формирующаяся технократия (специалисты, советники, низовые управленцы). Спецы конкурировали с маргинальной массой, также заполнявшей нижние и средние этажи управления со времен гражданской войны. Неграмотность "своих", коммунистических кадров приводила к острому кадровому дефициту в среднем бюрократическом звене. Не каждому можно было доверить дело - этот бывший враг, а тот не справится из - за недостатка знаний. А некомпетентные, но проверенные чиновники не считали, что не справятся с работой в большем масштабе, а снизу "напирали" растущие партийные массы начинающих карьеристов, выжидавших во время гражданской войны - кто победит. Победитель определился, и можно было вступать в партию и добиваться своего места под солнцем.
В 1922 г. все было еще очень неустойчиво, социальные силы были еще далеки от равновесия, давление на правящую элиту с разных сторон было колоссальным, а сама эта элита формировалась на глазах, была разнородной и смутно представлявшей себе перспективы развития, собственные интересы и цели. В этих условиях и развернулась драма идейно - политической борьбы в правящей коммунистической партии, которая стала переплетением социальных конфликтов, психологических противоречий, столкновением выстраданных идей. Запущенный революцией, этот процесс был далек от остановки.
Образование СССР и "грузинский инцидент"
После завершения революции ее итоги должны были быть оформлены в новые государственные формы. Необходимо было создать единую систему государственной власти на месте разнородных республик, образовавшихся в ходе революции и затем захваченных коммунистами.
Долгое время большевистским вождям было просто не до этого. Революция меняла ситуацию с такой калейдоскопической быстротой, что не было смысла оформлять что - то "на века". Но теперь, когда ее магма застывала, следовало разобраться - что образовалось на месте Российской империи. У большевиков был твердый ответ - "советские республики". Не важно, что Советы - лишь ширма РКП(б), которой подчиняются остальные компартии. Формально, для привлечения на сторону большевиков широких масс, приверженных идеям национальной самостоятельности - существовали "независимые" от России республики (Украина, Белоруссия, Грузия, Армения, Азербайджан, Бухара, Хорезм, Дальний восток). Эта "игра в независимость" могла продолжаться, пока шла война со всем буржуазным миром. Но вот мир предложил мир - Россию пригласили на экономическую конференцию в Генуе. И встал вопрос - может ли Российская делегация представлять другие советские республики, которые никто приглашать не стал, в силу их очевидного для мира марионеточного характера. В январе 1922 г. Нарком иностранных дел Г. Чичерин запросил ЦК - как быть?
Так оформление новой государственности встало в повестку дня как рутинный тактический вопрос. Чичерин и ряд других большевиков считали необходимым просто включить другие советские республики в РСФСР - Россия как федерация была рассчитана на включение "автономий" в свой состав. Недавно назначенный Генеральный секретарь ЦК И. Сталин, по совместительству нарком по делам национальностей, возражал - не надо торопиться. В Геную можно ехать, получив формальные решения республиканских наркоматов иностранных дел о том, что Россия может представлять интересы всех республик. Но по сути, да, нужно со временем включить все советские республики на правах автономий - обеспечив им самостоятельность в вопросах культуры и языка и ликвидировав "игру в независимость", к которой руководители национальных республик (как их называли "националы") стали относиться слишком серьезно. Эти игры не должны были препятствовать организации всего советского хозяйства как единой централизованной машины - мечта последователей Маркса. Ведь если на местах будет своя хозяйственная политика, а в Москве своя - то такая машина работать не сможет. В то же время стирание национально - государственных образований вызвало бы недовольство населения окраин, так как свежи были воспоминания о национальном угнетении в Российской империи.
В августе Сталин составил проект решений по взаимоотношениям России и других советских республик, который предусматривал "формальное вступление независимых советских республик: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии, Армении в состав РСФСР" (вопрос о Средней Азии и Дальнем востоке на время был оставлен стороне из - за дипломатических сложностей). На вступающие республики распространялась компетенция высших органов власти РСФСР и наиболее важных российских наркоматов. Это позволяло при некоторой автономии республик обеспечить главное для Сталина: "организации на деле единого хозяйственного организма на объединенной территории Советских республик с руководящим центром в Москве".
Точка зрения Сталина была компромиссом между позицией Г. Зиновьева, который считал, что честнее было бы создать единое унитарное государство, и Х. Раковского, который, представляя украинское руководство, выступал за фактическую конфедерацию советских республик. Сталин любил выглядеть творцом компромиссов. Но на этот раз выступить в такой роли ему не дал Ленин. В конце сентября он подверг критике сталинский проект.
В чем была суть разногласий? Для Сталина было принципиально важным наилучшим образом организовать то, что уже было завоевано коммунистами. А для этого нужно было преодолеть хаос в отношениях между регионами, проистекающий из бесконечных согласований между инстанциями разных республик. В письме к Ленину он возмущался "социал - независимцами", которые рассматривают вмешательство центра "как обман и лицемерие со стороны Москвы". Сталин предлагал замену "фиктивной независимости настоящей внутренней автономией…". Ленин считал, что "Сталин немного имеет устремление торопиться". То есть направление его действий правильное. Но он не учитывает в достаточной степени национальных предрассудков. И главное - не все еще завоевано. Если советской станет Германия (а на это большевики всерьез рассчитывали до конца 1923 г.), то она не сможет войти в состав России. Германия - не Россия. Очень рассчитывал Ленин на подъем революционного движения в странах Азии. Угнетенным народам нужно показать, что советская власть несовместима с национальным угнетением, что новые советские страны не будут захвачены Россией, а войдут в добровольный союз.
Переговорив по этому поводу, Ленин и Сталин быстро нашли решение, и формула Сталина была изменена: "Формальное объединение вместе с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии". После этого Сталин об "автономизации" не упоминал. Казалось, вопрос был исчерпан. Но уже после этой беседы в отношениях Ленина и Сталина что - то было не так. Ленин трактовал новую формулу как "уступку" Сталина, будто речь шла не о согласовании решения в рабочем порядке, а о борьбе с политическим противником. За тактическим разногласием уже чувствовался более глубокий конфликт.