1224–1238
Новые хищники появились с пограничных с Китаем территорий. Карамзин относил их к народам, родственным восточным туркам, то есть тюркам. К середине XII века этот народ стал усиливаться и завоевывать для себя жизненное пространство. Особенно сила его увеличилась при Есугее (его Карамзин именует Езукаем) и его сыне Темучине, которому удалось объединить прежде самостоятельные племена и построить мощную военную машину.
"Ужасать врагов местию, - пишет историк, - питать усердие друзей щедрыми наградами, казаться народу человеком сверхъестественным было его правилом. Все особенные начальники Могольских и Татарских орд добровольно или от страха покорились ему: он собрал их на берегу одной быстрой реки, с торжественным обрядом пил ее воду и клялся делить с ними все горькое и сладкое в жизни. Но Хан Кераитский, дерзнув обнажить меч на сего второго Аттилу, лишился головы, и череп его, окованный серебром, был в Татарии памятником Темучинова гнева.
В то время как многочисленное войско Могольское, расположенное в девяти станах близ источников реки Амура, под шатрами разноцветными, с благоговением взирало на своего юного Монарха, ожидая новых его повелений, явился там какой-то святый пустынник, или мнимый пророк, и возвестил собранию, что бог отдает Темучину всю землю и что сей Владетель мира должен впредь именоваться Чингисханом, или Великим Ханом. Воины, чиновники единодушно изъявили ревность быть орудиями воли Небесной: народы следовали их примеру. Киргизы южной Сибири и славные просвещением Игуры или Уйгуры, обитавшие на границах Малой Бухарии, назвалися подданными Чингисхана".
Дальше - больше. Чингисхан отказался платить дань ниучам, которые прежде властвовали над его народом, и начал завоевательные походы. В 1215 году он разбил китайцев и захватил Пекин. "Свирепые победители, - сообщает Карамзин, - нашли в Пекине богатую добычу и мудреца, именем Иличуцая, родственника последних Императоров Китайских, славного в Истории благодетеля людей: ибо он, заслужив любовь и доверенность Чингисхана, спас миллионы несчастных от погибели, умерял его жестокость и давал ему мудрые советы для образования диких Моголов".
Елея Чуцая сегодня мы назвали бы коллаборационистом: он действительно пошел на сделку с северным ханом, пусть и из гуманных соображений. Но спасти миллионы от погибели ему не удалось. Просто эта погибель оказалась несколько отложенной во времени, китайские крепости из-за внутренних раздоров пали одна за другой. Но завоевание всего Китая уже стало достижением сыновей хана.
После покорения северного Китая Чингисхан начал планомерное поглощение народов, расположенных от земель хана на запад. Сначала это были народы Алтая и южной Сибири, затем его войска вошли в цветущие города Средней Азии.
"Сия часть Верхней Азии, именуемая Великою Бухариею (а прежде Согдианою и Бактриею), - поясняет историк, - издревле славилась не только плодоносными своими долинами, богатыми рудами, красотою лесов и вод, но и просвещением народным, художествами, торговлею, многолюдными городами и цветущею столицею, доныне известною под именем Бохары, где находилось знаменитое училище для юношей Магометанской Веры. Бохара не могла сопротивляться: Чингисхан, приняв городские ключи из рук старейшин, въехал на коне в главную мечеть и, видя там лежащий Алкоран, с презрением бросил его на землю.
Столица была обращена в пепел. Самарканд, укрепленный искусством, заключал в стенах своих около ста тысяч ратников и множество слонов, главную опору древних воинств Азии: несмотря на то, граждане прибегнули к великодушию Моголов, которые, взяв с них 200 000 золотых монет, еще не были довольны: умертвили 30 000 пленников и такое же число оковали цепями вечного рабства. Хива, Термет, Балх (где находилось 1200 мечетей и 200 бань для странников) испытали подобную же участь, вместе со многими иными городами, и свирепые воины Чингисхановы в два или три года опустошили всю землю от моря Аральского до Инда так, что она в течение шести следующих веков уже не могла вновь достигнуть до своего прежнего цветущего состояния".
Покончив со Средней Азией, войска хана вошли на Кавказ. Шемаха сдалась на волю победителя, но путь к Дербенту оказался для хана губительным: "Обманутые путеводителями Моголы зашли в тесные ущелия и были со всех сторон окружены Аланами - Ясами, жителями Дагестана - и Половцами, готовыми к жестокому бою с ними. Видя опасность, Военачальник Чингисханов прибегнул к хитрости, отправил дары к Половцам и велел сказать им, что они, будучи единоплеменниками Моголов, не должны восставать на своих братьев и дружиться с Аланами, которые совсем иного рода.
Половцы, обольщенные ласковым приветствием или дарами, оставили союзников; а Моголы, пользуясь сим благоприятным случаем, разбили Алан. Скоро главный Хан Половецкий, именем Юрий Кончакович, раскаялся в своей оплошности: узнав, что мнимые братья намерены господствовать в его земле, он хотел бежать в степи; но Моголы умертвили его и другого Князя, Данила Кобяковича; гнались за их товарищами до Азовского моря, до вала Половецкого или до самых наших границ; покорили Ясов, Абазинцев, Касогов или Черкесов и вообще семь народов в окрестностях азовских".
Впавшие в отчаяние пловцы бросились за помощью к русским князьям. Это легко объяснимо: хан Котян был тестем Мстислава Галицкого. Перепуганные половцы были пропущены на русскую территорию и встали лагерем под Киевом. Они рассказывали о завоевателях страшные подробности.
Эти подробности сохранили русские летописи: "По грехомъ нашимъ, приидоша языци незнаемии, при великомъ князи Киевскомъ Мстиславе Романовиче, внуце Ростиславле Мстиславича, приидоша бо неслыхании безбожнии Моавитяне, рекомии Татарове, ихже добре ясно никтоже съвесть, кто суть и откоудоу приидоша и что языкъ ихъ и которого племене соуть и что вера ихъ. Зовуть же ся Татарове, а ины глаголють Таоурмены, а друзии Печенези, инии же глаголють, яко си суть, о нихже Мефодий, епископъ Паторомский, свидьтельствуеть, яко си суть вышли ис пустыня Етровскиа, сущии межи встокомъ и северомъ, къ скончанию времяни явитися имъ, ихже загна Гедеонъ, и погагьнять всю землю отъ встока и до Ефрата и отъ Тигръ до Понтьскаго моря, кроме Ефеопиа. Про сихъ же слышахомъ, яко многи страны поплениша: Ясы, Обезы и Косагы, приидоша же на землю Половецьскоую, и Половцемъ ставшемъ, а Юрьи Кончакович бе болий всехъ Половець, не може стати противу лицю ихъ, но бегающу ему, а Половцы, не возмогше же противитися имъ, побегоша, и мнози избьени быша. И гониша ихъ до рекы Днепра, а иныхъ загнаша по Дону и в лоукоу моря, и тамо измроша, оубиваемии гневомъ Божиимъ и пречистыа его Матере. Много бо ти Половци зла сътвориша Роуской земли, Богъ же отмщение сътвори надъ безбожными Куманы, сынъми Измайловы: победита ихъ Татари и инехъ языкъ 7, проидоша всю страну Коуманскую и приидоша близъ Руси".
Одно то, что бесстрашные половцы умоляли русских князей о помощи, заставляет задуматься о том страхе, который наводили эти новые завоеватели. Приняв половцев, русские автоматически становились врагами монголов. Но для проверки последние заслали на Русь своих послов, которые потребовали выдачи половцев.
Русские князья посовещались и отказали. Но они сделали одну роковую ошибку: убили послов. Убийство послов и на самой Руси считалось делом отвратительным, но для монголов оно казалось и вовсе чудовищным. Судьба народов, убивших посла, была предрешена, это было равносильно объявлению войны без всякой пощады. Русские князья в таких дипломатических тонкостях не разбирались. Монголы прислали новых послов, которые изрекли: "Итак, вы, слушаясь Половцев, умертвили наших Послов и хотите битвы? Да будет! Мы вам не сделали зла. Бог един для всех народов: Он нас рассудит".
Теперь столкновение было неизбежным. За битву с кочевниками выступали практически все южные князья. Все они дали свои отряды для сражения. Не участвовали только северо-восточные, владимиро-суздальские.
Южная рать двинулась навстречу монголам. Столкновение с передовым отрядом вселило в них надежду: монголы были разбиты и бежали. Но, кинувшись вслед за бегущим противником, князья попали в западню: неожиданно они столкнулись с чудовищной по тем временам военной силой. Битва произошла на реке Калке. Русские отряды потерпели жестокое поражение.
"Татары гнали Россиян, убив их множество, - пишет Карамзин, - и в том числе шесть Князей: Святослава Яновского, Изяслава Ингваровича, Святослава Шумского, Мстислава Черниговского с сыном, Юрия Несвижского; также отличного Витязя, именем Александра Поповича, и еще 70 славных богатырей. Земля Русская, по словам Летописцев, от начала своего не видала подобного бедствия: войско прекрасное, бодрое, сильное совершенно исчезло; едва десятая часть его спаслася; одних Киевлян легло на месте 10 000. Самые мнимые друзья наши, Половцы, виновники сей войны и сего несчастия, убивали Россиян, чтобы взять их коней или одежду".
Чудом избежал смерти Данила Галицкий, тогда 18-летний юноша. В пылу битвы он не заметил даже, что ранен. Только нагнувшись напиться, вдруг обнаружил, что истекает кровью. Был разбит Мстислав Удалой, которому пришлось уничтожить все лодки, брошенные у берега, чтобы они не достались неприятелю (за что несчастного упрекают и сегодня, как будто он мог придумать нечто более разумное!). Другой Мстислав, Киевский, засел в укрепленном лагере и отбивался до последнего. Толмачи, посланные монголами, предложили князю сдаться.
Не желая губить дружину, он обещал дать за свободный отход хороший выкуп. Но предложение оказалось ловушкой. Стоило воинам прекратить оборону, как князей повязали и притащили к монгольским вождям. "Остервененные жестоким сопротивлением великодушного Мстислава Киевского, - повествует историк, - и вспомнив убиение своих Послов в нашем стане, Моголы изрубили всех Россиян, трех Князей задушили под досками и сели пировать на их трупах!"
Сегодня по поводу этого убийства существуют и другие мнения. Якобы для мужественных воинов это была почетная смерть. Пожалуй, тут я соглашусь с Карамзиным: предательство и убийство, идущие рука об руку, не могут называться почетными.
Русское воинство бежало. Монголы прошли по югу Руси, уничтожая все на своем пути: "Жители городов и сел, в надежде смягчить их свирепость покорностию, выходили к ним навстречу со крестами; но Татары безжалостно убивали и граждан, и земледельцев, следуя правилу, что побежденные не могут быть друзьями победителей, и что смерть первых нужна для безопасности вторых. Вся южная Россия трепетала: народ, с воплем и стенанием ожидая гибели, молился в храмах - и Бог на сей раз услышал его молитву.
Татары, не находя ни малейшего сопротивления, вдруг обратились к Востоку и спешили соединиться с Чингисханом в Великой Бухарии, где сей дикий Герой, собрав всех Полководцев и Князей, на общем сейме давал законы странам завоеванным. Он с удовольствием встретил свое победоносное войско, возвратившееся от Днепра: с любопытством слушал донесение вождей, хвалил их и щедро наградил за оказанное ими мужество. Оскорбленный тогда могущественным Царем Тангутским, Чингисхан пошел сокрушить его величие".
Совершенно напрасно русские считали, что враг одумался и отступил. Они прождали появления кочевников год, другой, совсем успокоились и решили, что варварский народ больше их не потревожит. На Руси было немало своих забот - те же междоусобные войны.
Юрий, его сын (тогда новгородский князь) и Ярослав все так же враждовали с гражданами Новгорода, занимая Торжок и вызывая в Новгороде голод. Соседним княжествам все чаще приходилось воевать с литовцами, где начинало складываться самостоятельное государство. Ярославу, севшему на новгородский стол после мягкого и доброго Михаила Черниговского, вздумалось упредить посягновение немецких рыцарей на финские народы, и он вошел с войском в чудские земли и крестил тамошнюю чудь.
Однако стоило войскам уйти, как неофиты возвращались в языческое состояние. Карамзин совершенно напрасно считал, что за века соседства с новгородцами чудь была уже подготовлена к принятию христианства. Если почитать летописи того времени, можно найти любопытные факты, с каким удовольствием крещеная чудь сжигала своих миссионеров на кострах и потом поедала их священное мясо! Что витязи, что немецкие рыцари - все они с одинаковым успехом христианизировали балтийские земли. Иными словами, успех был практически нулевым.
Но владение эстами, ливами, чудью, корелой и прочими племенами с обязательным введением христианства западного или восточного образца казалось и русским князьям, и немецким рыцарям делом чрезвычайной важности. Они дрались за право на земли Балтики. И верили, что им удалось обратить народы в правильную веру.
Однако тогдашние документы все время сообщают неутешительные факты. Было убито, сожжено, скальпировано и съедено немало как наших, так и западных миссионеров. Ярослав в конце двадцатых годов прошелся по чудским берегам карающим мечом.
Однако это вызвало вовсе не тот эффект, на который он рассчитывал. Местное население, столкнувшись с такой жестокостью, объединилось: "Лишенные отцев, братьев, детей и пылая справедливою злобою, Финляндцы разорили селения вокруг Олонца и сразились с Посадником Ладожским. Их было около двух тысяч. Ночь прекратила битву. Напрасно предлагав мир, они умертвили всех пленников, бросили лодки свои и бежали в густые леса, где Ижеряне и Корелы истребили их всех до одного человека. Между тем Ярослав, не имев времени соединиться с Ладожанами, праздно стоял на Неве и был свидетелем мятежа воинов Новогородских, хотевших убить какого-то чиновника, именем Судимира: Князь едва мог спасти несчастного, скрыв его в собственной ладии своей".
Не одни финны ненавидели Ярослава. Точно так же к нему относился и соседний Псков. Когда Ярославовы посланцы вдруг решили посетить Псков, горожане заперлись и не пустили князя в город. Они были убеждены, что тот везет в город оковы и одно его посещение грозит им вечным рабством. Поэтому псковичи тут же заключили союз с рижскими рыцарями. Лучше немцы, чем Ярослав, - таков был их приговор.
Другое доказательство этой северной нелюбви к князю состояло в том, что, когда Ярослав в отместку затеял поход на Псков, сами новгородцы отказались участвовать в этом предприятии и Ярославу пришлось срочно вызывать суздальские полки. Князь не понимал народа, которым взялся управлять, народ платил ему тем же.
Из уже готового похода на Псков ничего не вышло. А союзничество с рыцарями заметил римский Папа, который стал теперь слать в Новгород и Псков грамоты, призывающие граждан подумать об объединении церквей и переходе в латинскую веру. Ни псковичи, ни новгородцы в латинство переходить не хотели, а мир с рыцарями и даже союз зависели от того, насколько часто эти рыцари вторгались в земли, которые горожане считали своими. Если вторгались - мир нарушался.
Ярослав играл на этом, вынуждая горожан идти против рыцарей войной. Выпускать город из своих цепких рук он не собирался. Даже когда горожане, возмущенные его поборами, указали князю дорогу (а сыновья, еще малолетние, бежали из города), княжеские шпионы перехватили письмо к черниговскому Михаилу, которого умоляли принять княжение.
Князь отлично научился управлять городом, регулируя в нем голод и сытость. Горожане, которые голода боялись, вынуждены были возвращаться к ненавистному князю, потому что не видели альтернативы. Точнее, видели: она называлась смерть. Тот же прием Ярослав пробовал применить и для Пскова, но с этим было сложнее, во всяком случае, требовало от князя большего приложения сил.
Насколько самостоятельной была позиция Пскова в то время, можно судить по тому факту, что в войске знаменитого магистра Вольквина часть воинов как раз составляли псковичи. Псковские и немецкие косточки легли в землю во время сражения с литовскими племенами. И Ярослав этой дружбе долгое время не мог помешать.
В южной России самый знаменитый ее князь Мстислав Удалой вскоре после битвы на Калке умер. По легкомысленности и политической недальновидности он в свое время передал право на владение Галицкими землями венгерскому королю. Настоящий наследник этих земель, Данила Галицкий, подрос и стал после смерти Мстислава возвращать свое наследство. Усиления Данилы боялись многие южные князья, включая самого великого киевского, которым тогда был Владимир. Эти князья создали коалицию против Данилы, но тот легко разбил их войска.
Скоро Данила вернулся в родной Галич. Венгерский король в союзе с русскими князьями пытался его оттуда выбить, но союз потерпел поражение. На стороне Данилы бились половцы и поляки. Воспитанный в Польше, Данила считал Польшу такой же отчизной, что и Русь. Он много и успешно сражался плечом к плечу с поляками, участвуя в тамошних усобицах на стороне Конрада Мазовецкого, знаменитого рыцаря-крестоносца.
Войны с венгерским королем велись с переменным успехом, но последний поход венгров оказался для них самоубийственным: "Хляби небесные, по словам летописи, отверзлись на них в горах Карпатских: от сильных дождей ущелья наполнились водою; обозы и конница тонули. Гордый Бела, не теряя бодрости, достиг наконец Галича, в надежде взять его одною угрозою: видя же твердую решительность тамошнего начальника; слыша, что Ляхи и Половцы идут с Даниилом защитить город; приступав к оному несколько раз без успеха и страшась быть жертвою собственного упрямства, он спешил удалиться, гонимый судьбою и войском Данииловым. Множество Венгров погибло в Днестре, который был от дождей в разливе, так что в Галицкой земле осталась пословица: Днестр сыграл злую игру Уграм. Множество их пало от меча Россиян или отдалося в плен, другие умирали от изнурения сил или от болезней".
Однако, вернув Галич, Данила долго еще не мог уладить отношения с местными боярами, которые то и дело переходили на сторону венгров. И только смерть королевича в 1234 году положила этому конец. Теперь Галича никто не смел отобрать у Даниила по праву.
Но тут он имел несчастье вмешаться в распрю между Владимиром Киевским и Михаилом Черниговским. Даниил выступал на стороне великого князя, но жестоко ошибся: Изяслав и Михаил привели такое количество половецкого войска, что противная сторона была разбита. Изяслав воссел в Киеве, а Михаил отнял у Данилы Галич. Изгнаннику пришлось взять от Михаила Перемышль. Впрочем, новый киевский князь долго не усидел, его сменил сперва Владимир Рюрикович, потом уже известный нам Ярослав Всеволодич. Какие рычаги применил северо-восточный князь для того, чтобы занять киевский стол, - загадка до сих пор. Но ради этого стола он бросил Новгород, куда посадил своего юного сына Александра. В историю этот князь вошел под именем Александра Невского.
Но все это было потом. Пока же Ярослав был счастлив приобретением титула великого князя. Так на Руси оказались одновременно два великих князя, которые были братьями: на юге - Ярослав, на северо-востоке - Юрий. Но эта идиллия продолжалась недолго.
Еще в 1229 году яицкие половцы явились на Русь со страшным известием, что с востока снова движутся орды монголов. Но сами монголы появились только осенью 1237 года на Волге. Они пожгли болгарскую столицу, а затем вторглись в Рязанское княжество. По словам летописей, вперед войска они послали чародейку и двух чиновников.