В тексте ЕКПЧ 1950 г. отсутствует понятие права человека на культурные ценности, но подробно рассмотрен вопрос о праве на свободу выражения мнения (ст. 10) [Конвенция о защите прав человека… 1950 г.]. ЕСПЧ указывает, что эта норма применяется не только к определенным видам сведений, идей, способов выражения, в частности, она охватывает также "художественное выражение и информацию коммерческого характера" [Сальвиа, 2004, с. 621].
Во-первых, гражданин может свободно создавать, передавать и получать информацию без ограничений со стороны государства.
Во-вторых, ЕСПЧ подтвердил, что ст. 10 Конвенции охватывает и свободу художественного выражения – "те, кто создают, толкуют, распространяют или выставляют художественные произведения, способствуют обмену идеями и мнениями, необходимому в демократическом обществе. Отсюда вытекает обязанность государства не посягать незаконно на их свободу выражения" [Там же, с. 630].
И наконец, свобода слова охватывает не только информацию или идеи, которые встречаются благоприятно или рассматриваются обществом как безобидные либо нейтральные, но и такие, которые "оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство" [Там же, с. 629]. Таковы требования плюрализма, толерантности и либерализма – основ демократического общества.
Исходя из вышесказанного следует отметить разнородность подходов к определению понятия права человека на культурные ценности на универсальном и региональном уровнях. Представляется, что европейский подход, закрепляющий, что право человека на культурные ценности является его правом на свободомыслие, более конкретный, но он не расходится с универсальным подходом, согласно которому пользование культурными ценностями есть составляющая достойной жизни. Поскольку в более широком контексте свободомыслие также является составляющей достойной жизни.
Таким образом, культурная ценность может быть объектом права каждого индивида на пользование культурой и участия в культурной жизни. Но в то же время в экономическом обороте такая культурная ценность выступает как имущество, собственность отдельных лиц. При этом в действующих международно-правовых актах общего и регионального характера право на культурные ценности закреплено как основополагающее право человека. Конкретное регулирование права человека на культурные ценности получают в позитивных правовых предписаниях – принципах и нормах, закрепленных в международно-правовых документах. Как известно, такие нормы носят сверхимперативный характер.
2.2. Культурные ценности как объект права собственности
Исторически правовое регулирование оборота культурных ценностей развивалось за счет норм частного права, права собственности. Более того, до настоящего времени зеркалом существующих проблем в соотношении публичных и частных интересов по поводу культурных ценностей является институт права собственности. Обратимся вначале к существующим теоретическим подходам к определению природы права собственности на культурные ценности.
Согласно ценностной теории, развивающейся в странах континентальной Европы, право собственности распространяется на все оборотоспособные объекты, как материальные, так и нематериальные [Underkuffler, 2003, р. 12–15] (см. также: [Старженецкий, 2004, с. 29]). В связи с этим традиционно выделяются две категории права собственности в отношении культурных ценностей – собственность в отношении вещей и благ. В первом случае объектом является имущество (движимые или недвижимые вещи – картина или памятник архитектуры, соответственно) [Сергеев, Толстой, 2004, с. 275]. Во втором – блага нематериального характера, точнее результаты творческой деятельности, т. е. понятия, образы, идеи, выраженные в этих произведениях [Там же]. Объем благ как объекта регулирования постоянно расширяется.
На современном этапе развития науки отмечаются предпосылки формирования новой категории – право собственности на культурные ценности (cultural property). В доктрине формируется убежденность в необходимости выделить культурные ценности в отдельный вид собственности [Wilf, 2001]. Это связано с тем, что многие категории культурных ценностей, такие как танцы, фольклор, язык и даже кухня коренного населения, выпадают из гражданско-правового регулирования. При этом их, безусловно, можно отнести к нематериальным благам [Farley, 1997]. Однако данный подход пока по-прежнему остается открытым для научных дискуссий [Scafidi, 2001].
В цивилистической доктрине Российской Федерации традиционно преобладает вещно-правовая концепция права собственности. В соответствии с таким подходом сужается круг объектов права собственности: оно направлено на материальные объекты, при этом данный перечень закрытый. Так, объектом права собственности может быть имущество (вещи), а нематериальные блага относятся к другим объектам гражданского права (к объектам права интеллектуальной собственности) [ГК РФ, часть первая, ст. 128].
Тем не менее нельзя не отметить существующую критику в адрес данной концепции. Признается, что этот подход к праву собственности в ряде случаев слишком узок. Отмечается, что Конституция РФ придерживается иного подхода: в ней нет ограничения по признаку материальности объекта [Гаджиев, 2002, с. 283–285].
Таким образом, в России одни категории культурных ценностей относятся к имуществу, а другие – к интеллектуальной собственности. Очевидно, что с принятием концепции о новой категории права собственности на культурные ценности отечественная теория также столкнется с проблемой классификации объектов права собственности на культурные ценности двух типов: вещи и блага. По-видимому, единственным выходом является признание ценностной концепции в определении права собственности, разработанной ЕСПЧ. Это даст возможность сделать норму о праве собственности и его объектах более гибкой и позволит разработать механизмы защиты вышеперечисленных нематериальных благ, также относящихся к культурным ценностям [Старженецкий, 2004, с. 67].
При этом следует иметь в виду, что одним из камней преткновения в области регулирования экономического оборота культурных ценностей является проблема соотношения гражданско-правовых норм о культурных ценностях и личных прав и свобод человека. Очевидно, что вопрос баланса между правом собственника и правом человека на доступ к культурным ценностям может возникнуть в любой стране. Как правило, современные государства ограничивают права собственников. Такие ограничения появились в связи с развитием международных концепций о правах человека на культурные ценности, а также с осознанием того, что культурная ценность, являясь предметом не только материальным, но и духовным (благом), может выражать национальные интересы народов.
Законы о культурных ценностях многих стран признают возможность передачи этих объектов в собственность государства. При этом допускается экспроприация и запрет на экспорт предметов культуры. Вопросы экспроприации могут быть не связаны с выплатой компенсации за изымаемые культурные ценности.
Существуют лишь отдельные решения национальных судов, признающие экспроприацию культурных ценностей, находящихся в частной собственности, без соблюдения необходимой процедуры и предоставления соответствующей компенсации незаконной. В большинстве случаев такая экспроприация считается допустимой.
В связи с этим многие коллекционеры полагают, что запрет вывоза также имеет экспроприационную природу и, по сути, препятствует свободному обороту предметов культуры на международном рынке. При этом рыночная цена культурных ценностей значительно снижается из-за таких запретов, поскольку частные собственники вынуждены продавать указанные объекты государству по более низкой цене, чем они бы получили на международном рынке [Ramier, 1997].
Таким образом, противоречие между правами собственника и правом на культуру в настоящее время правовыми средствами не преодолевается. Правовая политика по данному вопросу находится в стадии формирования. При этом единообразное регулирование формируется за счет норм международного права.
3. Характеристика международно-правовых норм, регулирующих право на культурные ценности
Нормативное регулирование существования культурных ценностей носит сложный комплексный характер. Комплекс состоит из принципов и норм международного права как публичного, так и частного характера. Развитый нормативный международно-правовой состав правового регулирования оборота культурных ценностей способен обеспечить каждому человеку реальное и эффективное право на пользование достижениями культуры, одновременно позволяя им оставаться предметами материального мира (движимым и недвижимым имуществом), находящимися в собственности отдельных лиц и участвующими в международном экономическом обороте культурных ценностей.
В то время как нормами публичного права регулируются вопросы экспортного контроля за перемещением культурных ценностей, частное право охватывает вопросы права собственности, заключения договоров и перехода права собственности. Однако правовое регулирование в названных сферах взаимосвязано и отличается сложным иерархическим взаимодействием.
В настоящее время этот международно-правовой комплекс включает следующие элементы:
а) императивный принцип – принцип "право каждого человека пользоваться культурными ценностями" и сопутствующие нормы, регулирующие право человека на культурные ценности. Реализация этого принципа позволяет соразмерными средствами ограничивать право собственности на культурные ценности ради поддержания необходимой и неотложной потребности сохранения общественного порядка;
б) детализация принципа иными публичными нормами, регламентирующими ввоз и вывоз культурных ценностей (экспортный контроль), рассматриваемых как движимые и недвижимые вещи материального мира [Carducci, 2006, р. 70, 74]. При этом в обоих случаях необходимо рассмотреть как международный, так и национальный элемент;
в) нормы частного права, охватывающие вопросы установления права собственности, заключения договоров и перехода прав на культурные ценности.
3.1. Общая характеристика международных договоров
Международно-правовые нормы по рассматриваемому вопросу находятся в стадии формирования и касаются двух сфер правового регулирования: свободы создания культурных ценностей и допустимых ограничений их перемещения. На сегодняшний день не существует универсального перечня международных принципов, регулирующих эту сферу. В настоящее время на региональном уровне в международном частном праве выделяются три стандарта (правовых принципа – в толковании Европейского суда по правам человека) свободы создания культурных ценностей. Вполне возможно, что в будущем названные стандарты приобретут характер универсальных международно-правовых принципов.
В Европе такие принципы сформировались в практике Европейского суда по правам человека, который при толковании ст. 10 Конвенции ЕКПЧ 1950 г., посвященной свободе выражения мнения, отмечает три базовые составляющие демократического общества – "плюрализм, толерантность, либерализм" [Crossete, 1999]. Раскрываются эти понятия в судебных решениях ЕСПЧ. В чем же суть этой триады применительно к культурным ценностям?
Плюрализм (от лат. pluralis – множественный) – философская позиция, согласно которой существует несколько или множество независимых и несводимых друг к другу начал или видов бытия, оснований и форм знания [СЭС, 1983, с. 1012].
Культурный плюрализм предполагает сохранение тех культурных различий, которые входят в противоречие с основными ценностями и нормами господствующей культуры [Svob-Dokic, Obuljen, 2003, p. 1–6].
Толерантность (от лат. tolerantia – терпение) – терпимость к чужому образу жизни, поведению, обычаям, чувствам, мнениям, идеям и верованиям [Hatch, 1983, р. 369].
Культурная толерантность означает способность беспристрастно воспринимать духовные ценности других людей [СЭС, 1983, с. 1332].
Либерализм (от лат. liberalis – касающийся свободы) – общественное движение, провозглашающее свободу индивида во всех областях жизни как условие развития общества [Там же, с. 706].
Культурный либерализм дает людям возможность участвовать в культурной жизни общества в приемлемых для них формах [Steiner, Aston, 2000, p. 363].
Эти три стандарта – плюрализм, толерантность, либерализм – должны существовать в каждом демократическом обществе применительно к созданию и доступу к культурным ценностям. Если хотя бы один из этих элементов исчезает, то исчезает правовое оформление демократического государства. Там, где забывают об основополагающей триаде, начинается ограничение прав и свобод человека применительно к использованию культурных ценностей. Однако действие названных принципов не абсолютно и может ограничиваться в интересах развития общества [Sun-stein, 1995, р. 730].
Но в каких же случаях ограничение действия этих принципов со стороны государства все-таки возможно?
На этот вопрос ЕСПЧ дает однозначный ответ. Любое вмешательство со стороны государства "должно быть обусловлено необходимостью или неотложной общественной потребностью" [Сальвиа, 2004, с. 624]. Именно ЕСПЧ предстоит принять окончательное решение о совместимости таких ограничений с Конвенцией, и он выносит его, оценивая применительно к обстоятельствам конкретного дела, "соответствовало ли данное вмешательство "неотложной общественной потребности"" и было ли оно "соразмерно преследуемой законной цели" [Wingrove v. the United Kingdom].
В деле Институт Отто Премингера против Австрии (Otto-Preminger-Institute v. Austria) Судом было подчеркнуто, что государство может правомерно применять необходимые меры против определенных форм поведения, включая распространение информации и идей, которые несовместимы с уважением свободы мысли, совести и религии других людей [Otto-Preminger-Institute v. Austria]. В данном случае было признано правомерным основанием считать, что религиозные чувства верующих подвергались оскорблению вследствие "провокационного изображения предметов религиозного культа. Подобное изображение может рассматриваться как злонамерное нарушение духа терпимости, который является отличительной чертой демократического общества".
Дело Институт Отто-Премингера (Otto-Preminger-Institut) против Австрии. Постановление ЕСПЧ от 20 сентября 1994 г.
Заявитель – Институт аудиовизуальных средств информации Отто Премингера ("OPI") – учрежденная в Инсбруке частная ассоциация по австрийскому законодательству. Заявитель объявил о намерении устроить серию из шести доступных широкой публике сеансов фильма Вернера Шрётера "Собор любви" (Das Liebeskonzil). Пьеса, на которой основывается фильм, написана Оскаром Паниццой в 1894 г. В пьесе Бог Отец, Иисус Христос и Дева Мария решают наказать человечество за безнравственность. Они отказываются от идеи полного разрушения в пользу такого вида наказания, которое оставит людям "потребность в спасении" и "способность к искуплению". Будучи не в силах придумать такое наказание, они решают обратиться за помощью к Дьяволу. Дьявол предлагает идею болезни – сифилис и посылает свою дочь распространять эту болезнь среди человечества. Фильм изображает Бога дряхлым стариком, падающим ниц перед Дьяволом. Он называет Дьявола своим другом и обменивается с ним глубоким поцелуем. Он даже нередко клянется именем Дьявола. Дева Мария изображена в ряде сцен эротического характера с Дьяволом, а Иисус Христос показан умственно отсталым "маменькиным сынком".
Инсбрукская епархия Римской католической церкви подала обращение, на основании которого государственный прокурор 10 мая 1985 г. возбудил уголовное дело против управляющего ассоциации-заявителя г-на Дитмара Цингля. Он был обвинен в покушении на "оскорбление религиозных верований" – уголовно наказуемое деяние согласно ст. 188 Уголовного кодекса Австрии. Впоследствии, после закрытого показа фильма в присутствии дежурного судьи, анонсированный заявителем публичный показ фильма был запрещен, а сам фильм арестован и конфискован. В результате заявитель обратился в Суд, ссылаясь на нарушение ст. 10 Конвенции. В ходе разбирательств в Суде, правительство настаивало, что арест и конфискация фильма были направлены на "защиту прав других лиц" и "предотвращение беспорядков", учитывая, что большинство жителей Тироля (87 %) являются активными католиками.
В своем решении Суд шестью голосами против трех постановил, что нарушение ст. 10 не имело места в том, что касается ареста и конфискации фильма и отметил, что "…австрийские власти действовали в интересах обеспечения религиозного мира в этом регионе…". Кроме того, Суд указал на обязанность избегать "выражений, которые беспричинно оскорбительны для других, являются ущемлением их прав и не привносят в публичные обсуждения ничего такого, что способствовало бы прогрессу в делах человеческих".
Итак, вмешательство государства в эту сферу жизни не исключается, но существенно ограничивается в пользу расширительного толкования прав и свобод человека на использование культурных ценностей. Ограничение проводится по критериям понятий "необходимость" и "соразмерность". Но вопрос об этих критериях должен подробно рассматриваться в каждом конкретном деле.
Соответственно, с точки зрения ЕСПЧ, национальные суды также должны соизмерять необходимость реализации права человека на культурные ценности с обязанностью защищать общественный порядок в каждом конкретном государстве.