3. Коллизионные вопросы при оформлении внешнеэкономических сделок с культурными ценностями
3.1. Проблема выбора применимого права
В связи с тем, что в договоре международной купли-продажи культурных ценностей многие риски возложены на покупателя, дисбаланс между покупателем и продавцом может быть "смягчен" за счет оптимального выбора применимого права. Отметим, что на современном этапе развития правового регулирования оборота культурных ценностей одним из самых противоречивых остается вопрос выбора применимого права при разрешении связанных с ними международно-правовых споров.
Общим правилом, действующим и в сфере оборота культурных ценностей, является применение принципов автономии воли и наиболее тесной связи.
Принцип автономии вопи (lex voluntatis) сторон имеет важное значение при заключении сделок, связанных с культурными ценностями. Закон, избранный сторонами сделки, означает применение того права, которое выберут сами участники сделки с культурными ценностями [Дмитриева, 2002, с. 73]. Использование данного принципа способствует решению многих проблем, возникающих при реализации договора посредством надлежащего выбора применимого права. При этом следует учитывать, что свобода применения указанного принципа ограничена императивными нормами международного и национального права [Нешатаева, 2004, с. 263].
Принцип наиболее тесной связи (proper law) – классическая формула прикрепления для договорных обязательств в международном частном праве, которая означает применение права того государства, с которым данное правоотношение наиболее тесно связано [Дмитриева, 2002, с. 77]. Применение данной привязки к сделкам с культурными ценностями может иметь ряд сложностей. Это обусловлено тем, что такие сделки часто имеют существенную связь с различными государствами в силу высокой оборотоспособности культурных ценностей. Таким образом, вопрос определения применимого права судом может нести в себе субъективный элемент.
На сегодняшний день не существует единообразного принципа для определения применимого права в сделках с культурными ценностями. Более того, отсутствует и стремление международного сообщества создать унифицированный международно-правовой акт, позволивший бы разрешить спорные вопросы. Государства так и не смогли прийти к согласию и выработать единый документ, посвященный вопросам права собственности на культурные ценности, в частности таким проблемам, как переход права собственности и выбор применимого права . Попытки найти универсальный подход к решению этих вопросов предпринимались еще в 50-х годах XX в. Так, на сессии Гаагской конференции по международному частному праву были представлены для обсуждения два проекта: проект конвенции о праве, регулирующем переход права собственности в международных сделках купли-продажи товаров, а также проект конвенции, посвященной вопросам юрисдикции при разрешении споров, связанных с международной куплей-продажей товаров. Ни одна из данных конвенции не вступила в силу [Pecoraro, 1990–1991, р. 6]. В связи с отсутствием унифицированного международно-правового акта вопросы вещного права регулируются нормами национального законодательства конкретных государств. Однако при оформлении международного оборота культурных ценностей национальное право подлежит определению коллизионным методом.
Наиболее распространенным принципом, применимым при решении вопроса о праве собственности в отношении спорного предмета искусства, является принцип lex mi sitae (lex situs, то есть применяется право страны, где вещь находилась в момент перехода права собственности на нее). Тем не менее применение данного принципа также вызывает на практике много вопросов.
Несмотря на широкое распространение в договорных отношениях принципа lex situs, отсутствует международно-правовое закрепление данного принципа. Это норма традиционно прописана в национальном законодательстве. Например, соответствующее положение закреплено в ст. 1205 и 1206 части третьей ГК РФ [Комментарии к ГК РФ, 2002, с. 144–154]. Подобные нормы есть в гражданских кодексах всех европейских государств. Отсюда – различное оформление и толкование принципа lex situs в законодательстве разных стран.
Основной вопрос заключается в том, что именно понимать под местом нахождения вещи: место, где вещь находилась в момент (а) когда она выбыла из владения собственника, то есть была украдена у него или иным образом выбыла из его обладания помимо его воли (данной точки зрения при толковании принципа lex situs придерживается, например, профессор М.М. Богуславский. По его мнению "стороны спора уже не могут изменить это место в своих интересах, в то время как место отчуждения этой вещи третьему лицу могло быть специально выбрано, чтобы затруднить собственнику защиту его прав" [Богуславский, 2005, с. 106–107]), или (б) была приобретена ее добросовестным приобретателем. Национальное законодательство по-разному отвечает на данный вопрос.
Как правило, в странах общего права (США, Великобритания, Канада, Австралия, Новая Зеландия и др.) собственник украденной вещи может вернуть свое имущество от добросовестного приобретателя. Единственное средство правовой защиты, которое остается у добросовестного приобретателя, – получить компенсацию у лица, укравшего данный предмет искусства. Но как показывает практика, найти такое лицо, в сущности, невозможно.
Так, в Англии и США принят общий подход, согласно которому лицо не может приобрести законный правовой титул на имущество у вора [Uniform Commercial Code, § 2-403; Sale of Goods Act, § 21].
В странах континентального права (европейские государства, страны Латинской Америки, а также большинство стран Азии и Африки) законодательство направлено на защиту добросовестного приобретателя. Хотя и здесь степень защиты варьируется [Merryman et al, 2007, р. 151].
Так, в соответствии с Гражданским кодексом Швейцарии лицо, владеющее имуществом, считается собственником такого имущества. У невладеющего собственника есть пять лет для истребования им имущества у добросовестного приобретателя. При этом собственник должен возместить такому приобретателю уплаченную им стоимость [Schweizerisches Zivilgesetzbuch, § 934].
В Гражданском кодексе Италии изначально была схожая норма. Закон защищал добросовестного приобретателя лишь в тех случаях, когда настоящий собственник добровольно передавал свое имущество. Впоследствии данная норма была заменена более радикальной, предоставляющей абсолютную защиту добросовестному приобретателю [II Codice Civile Italiano, § 1153].
Дело Винкворт против Кристи Мэнсон энд Вудс Лтд (Winkworth v. Christie Manson & Woods Ltd). Английский суд (канцлерское отделение), 1980 [Winkworth v. Christie Manson & Woods Ltd, 1980, p. 482].
В рассмотренном английским судом деле коллекция японских миниатюр была украдена у истца (Вильям Винкворт) в Англии и перемещена в Италию, где продана итальянскому коллекционеру – добросовестному приобретателю. Договор купли-продажи коллекции был заключен в Италии, коллекция в момент совершения сделки и передачи коллекционеру находилась также на территории Италии. Впоследствии коллекционер передал коллекцию аукционному дому "Кристис" в Лондоне для ее продажи на аукционе от его имени. Но в это время истец подал иск о признании коллекции его собственностью. Главным стал вопрос, право какой страны следует применить – Италии или Англии. Суд определил, что в данном случае применимым правом является право Италии. В своем решении суд указал, что общим принципом международного частного права Англии и Шотландии для решения вопроса о праве собственности на движимое имущество является принцип lex situs – применимым является право страны, где имущество находилось в момент перехода права собственности. В рассматриваемом деле это право Италии. В соответствии с правом Италии добросовестный приобретатель становится законным владельцем спорного имущества, несмотря на притязания предыдущих собственников и вне зависимости от того, добровольно ли расстался с данной вещью ее собственник . Спор был решен в пользу ответчика.
Таким образом, очевидно, что толкование столь, казалось бы, единообразного принципа международного частного права, как lex situs, имеет серьезные последствия для судьбы собственника украденного предмета искусства и его добросовестного приобретателя. Между тем толкование этого принципа в различных странах варьируется. Многие специалисты считают, что государствам, чье законодательство наиболее либерально к правам добросовестного приобретателя (рассмотренные выше Швейцария, Италия, Россия), следует изменить законодательство с целью создания баланса между правами собственника и добросовестного приобретателя. Подобное изменение сбалансирует жесткий подход стран общего права и либеральный подход стран континентального права. Последнее необходимо, поскольку в настоящее время страны континентального права становятся "раем для воров" в силу коротких сроков приобретательной давности и широкой защиты прав добросовестного приобретателя [Pecoraro, 1990–1991, р. 40]. Столь существенные различия в подходах стран разных правовых систем, коренящиеся в исторически сложившихся традициях последних, не позволяют в настоящее время создать общую норму международного права [Давид, Жоффре-Спинози, 1996].
При этом применение lex situs к спорам о культурных ценностях имеет свои особенности.
Основной проблемой является отсутствие разграничения между культурными ценностями (как особым видом имущества) и другими видами имущества. В связи с этим к культурным ценностям применяются общие правила международного частного права, применимые к имуществу в целом. Однако являются ли культурные ценности особым видом имущества и следует ли разрабатывать для них специальное регулирование?
В современной доктрине существует на этот счет две позиции.
Ряд специалистов считают, что нет необходимости создавать отдельный свод правил международного частного права, применимых исключительно к культурным ценностям. Поскольку (а) встает вопрос, как разграничить культурные ценности и другие виды имущества, на базе какого признака [Châtelain, 1988, р. 654], и (б) если это сделать, то количество правил международного частного права может значительно увеличиться, что усложнит их применение [Sandrock, 1988, р. 457, 462]. Так как оборот (торговля) культурных ценностей является одним из видов оборота (торговли) движимого имущества, то к таким сделкам, как и раньше, следует применять общие правила международного частного права [Carter, 1988, р. 322]. Кроме того, некоторые исследователи, придерживающиеся этой точки зрения, все же считают необходимым совершенствовать общие правила международного частного права для их применения в таких особых областях, как регулирование оборота культурных ценностей с учетом специфики данного подвида движимого имущества [Carruthers, 2001, р. 142].
Существует и другая, наиболее широко поддерживаемая (в том числе автором данной работы) точка зрения. Такие специалисты, как профессор Линдел Протт и профессор Джозеф Сакс, выступают за создание в международном частном праве отдельных правил, применимых исключительно к обороту культурных ценностей [Prott, 1989, р. 306; Sax, 1999]. Сторонники этого подхода приводят два довода: (а) следует учитывать особую природу культурных ценностей, их высокую духовную и художественную ценность. Это объекты, которые являются не просто вещью, товаром, это часто культурное наследие целой страны; (б) придавая столь неоднозначной категории имущества особое правовое значение, следует соответственно создать особый правовой режим – менее коммерчески ориентированный и с более сильными защитными механизмами, чем обычные режимы, регулирующие оборот имущества.
Итак, общим подходом к выбору применимого права в обороте культурных ценностей является lex situs. Однако в некоторых случаях возможны исключения из принципа lex situs (в спорах о культурных ценностях).
Применение принципа lex situs не универсально. Данный принцип может ограничиваться на основании оговорки о публичном порядке (public policy) ([Морозова, 2001, с. 18], см. также: [Толстых, 2004]), то есть иностранный закон может не применяться и закрепленные им права могут быть не признаны судом, если такое применение закона или признание права противоречат публичному порядку данного государства [Богуславский, 2005, с. 115; ГК РФ, часть третья, ст. 1193].
Выделяют два вида исключений из применения lex situs, основанных на оговорке о публичном порядке.
1. Исключения, основанные на негативной оговорке о публичном порядке (ordre public negative). В этом случае lex situs не применяется, а применяется право места рассмотрения спора, для того чтобы защитить фундаментальные принципы данного права. Возможны два основания для применения ordre public negative.
• Суверенитет. Суды отказываются применять публичное право иностранного государства в спорах, где одной из сторон выступает государство. При этом они не возражают против применения тех же норм в спорах между частными лицами .
Общий принцип при решении вопроса о применении норм публичного права иностранного государства базируется на принципах независимости и равенства государств в международном праве. Суды одного государства не обязаны применять нормы публичного права другого государства [Jeanneret v. Vichey] .
Одну из самых жестких позиций в этом вопросе занимает Великобритания: в любом деле, подпадающем под юрисдикцию судов Великобритании, применяются только нормы английского публичного права [Collins, р. 101]. В Швейцарском законодательстве о международном частном праве принят менее жесткий подход. Здесь отсутствует разделение на публичное и частное право. Применяется понятие "императивные нормы иностранного права". Признание императивных норм иностранного права возможно, если того требуют "законные интересы, имеющие с точки зрения общих начал швейцарского права бесспорно решающее значение" [Дмитриева, 2002, с. 124]. Италия не признает исключения для применения публичного права иностранного государства на базе ordre public negative. В этой стране применение иностранного права основано на принципе взаимности.
• Незаконное перемещение культурных ценностей (кража). Возврат украденного объекта собственнику всегда осложняется в случае передачи его добросовестному приобретателю. Если сделка по передаче украденного предмета имела место в стране, право которой предоставляет существенную защиту интересам добросовестного приобретателя, собственнику украденного имущества будет сложно его вернуть [Pecoraro, 1990–1991, р. 15]. В связи с этим некоторые специалисты предлагают интерпретировать lex situs как право последнего местонахождения объекта, где произошла передача данного объекта, которая была зафиксирована и опубликована, а значит, разрешена собственником. Другие авторы считают, что следует применять принцип lex originis вместо lex situs [Ibid., p. 16].
2. Исключения, основанные на позитивной оговорке о публичном порядке (ordre public positive).
Такие исключения имеют место, когда нормы или принципы международного права имеют приоритет над lex situs в целях соблюдения международного правила (например, возвращение предмета искусства, украденного из публичной коллекции). Это исключение используется и для признания императивных норм (например, изъятие из торгового оборота некоторых видов культурных ценностей) третьего государства, с территории которого данная культурная ценность была перемещена. Выделяют следующие основания для применения ordre public positive.
• Защита интересов государства (возврат культурных ценностей, украденных из государственной коллекции, места религиозного культа и т. д.). В случае применения принципа lex situs, как правило, наибольшая защита предоставляется добросовестному приобретателю. Но всегда ли это справедливо и отвечает интересам государств? Ответ будет скорее отрицательным. Очень часто происходят кражи из мест религиозного культа, государственных памятников, коллекций. В таком случае однозначное решение в пользу добросовестного приобретателя вызывает сомнения.
Статья 7(b) Конвенции ЮНЕСКО 1970 г. закрепляет положение, согласно которому государства-участники должны принять меры по запрещению незаконного ввоза украденных предметов искусства и содействовать другим государствам в возвращении таких объектов [Конвенция ЮНЕСКО… 1970 г., 1993, с. 283–290]. Фактически это основание для применения к культурным ценностям принципа международного публичного порядка, который имеет приоритет в отношении общего правила lex situs [Pecoraro, 1990–1991, p. 17].