По свидетельству Шепилова, "Сталин с презрительной миной говорил о том, что Молотов запуган американским империализмом, что, будучи в США, он слал оттуда панические телеграммы, что такой руководитель не заслуживает доверия, что он не может состоять в руководящем ядре партии… В таком же тоне Сталин выразил политическое недоверие Микояну и Ворошилову". Член ЦК КПСС Л. Н. Ефремов, также оставивший воспоминания об этом пленуме, сообщал о том, что одно из обвинений Сталина Молотову касалось того, что именно Молотов как министр иностранных дел СССР дал согласие послу Великобритании на издание в СССР на русском языке некоторых британских журналов и газет.
Сталин также обвинял Молотова в том, что многие детали, даже секретных заседаний Политбюро, он рассказывал своей жене Полине Жемчужиной: "Получается, что какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и ее друзьями. А ее окружают друзья, которым нельзя доверять. Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо". К этому времени Жемчужина была в заключении, осужденная по делу Еврейского антифашистского комитета, который был обвинен в работе на Израиль.
Сталин не подвергал критике других членов Политбюро и не давал им каких-либо характеристик. Среди них никто, кроме Маленкова, не рассматривался как возможный преемник Сталина. Каганович, в условиях уже широко развернувшейся антисемитской кампании, не мог претендовать на высший пост в стране. Хрущева не только Сталин, но и члены ЦК КПСС никогда не рассматривали как серьезного претендента на власть.
Однако для проверки намерений и амбиций Маленкова Сталин приготовил особый достаточно сложный маневр. В 1951–1952 годах Сталин уже не руководил работой Секретариата ЦК ВКП(б). Эту работу выполнял Маленков. Должность Генерального секретаря была неофициально ликвидирована, но Сталин все еще был Секретарем ЦК, наряду с другими. Свою власть Сталин осуществлял прежде всего как Председатель Совета Министров СССР и как Председатель Политбюро. На заседаниях Секретариата председательствовал Маленков. Он был, таким образом, вторым человеком в партии. Однако Сталин знал ограниченные возможности Маленкова. По свидетельству Хрущева, Сталин часто говорил, что Маленков - это человек, который ходит "на чужом поводке". "…Это писарь. Резолюцию он напишет быстро, не всегда сам, но сорганизует людей. Это он сделает быстрее и лучше других, а на какие-нибудь самостоятельные мысли и самостоятельную инициативу он не способен".
В своей речи Сталин, ссылаясь на старость, сказал, что ему уже трудно совмещать пост Председателя Совета Министров и Секретаря ЦК. Он готов остаться в правительстве и в Президиуме ЦК, но от поста Генсека просит его освободить. Председательствовавший на пленуме Маленков должен был поставить эту просьбу Сталина на обсуждение. Константин Симонов как новичок в ЦК, считавший просьбу Сталина вполне понятной, свидетельствует в своих мемуарах о том, какой эффект произвело именно это заявление Сталина на Маленкова: "…На лице Маленкова я увидел ужасное выражение - не то чтоб испуга, нет, не испуга, - а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других или яснее, во всяком случае, многих других осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами и которую еще не осознали другие: нельзя соглашаться на эту просьбу товарища Сталина, нельзя соглашаться, чтобы он сложил с себя вот это одно, последнее из трех своих полномочий, нельзя. Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе. И тогда, заглушая раздавшиеся уже и из-за спины Сталина слова: "Нет, просим остаться!", или что-то в этом духе, зал загудел словами: "Нет! Нельзя! Просим остаться! Просим взять свою просьбу обратно!""
Столь спонтанная и бурная реакция зала на просьбу Сталина, по-видимому, спасла Маленкова. Константин Симонов пишет: "Когда зал загудел и закричал, что Сталин должен остаться на посту Генерального секретаря и вести Секретариат ЦК, лицо Маленкова, я хорошо помню это, было лицом человека, которого только что миновала прямая, реальная смертельная опасность, почувствуй Сталин, что там сзади, за его спиной, или впереди, перед его глазами, есть сторонники того, чтобы удовлетворить его просьбу, думаю, первый, кто ответил бы за это головой, был бы Маленков".
Только теперь, когда пленум ЦК в едином порыве отверг просьбу Сталина о замене его на посту Генерального секретаря, Сталин, вынув из кармана лист бумаги, зачитал приготовленный им заранее список членов и кандидатов нового Президиума ЦК КПСС. Этот список, состоявший из 25 членов и 11 кандидатов Президиума, был встречен с облегчением в зале и с растерянностью в президиуме заседания. Список утвердили без обсуждения. Порядок имен в списке шел уже не по рангу, а по алфавиту. Из прежнего Политбюро в состав нового Президиума вошли лишь девять человек. А. А. Андреев был исключен без объяснения причин. А. Н. Косыгин был понижен в кандидаты Президиума. Молотов и Микоян были оставлены в списке, и это все восприняли с удовлетворением. Но при столь большом числе новых членов высшего руководства партии удаление из Президиума нескольких старых членов было облегчено и могло произойти очень скоро. Секретариат ЦК КПСС также был расширен вдвое.
Хрущев в своих воспоминаниях так описывает впечатление своих коллег от этих неожиданных перемен: "Когда пленум завершился, мы все в президиуме обменялись взглядами. Что случилось? Кто составил этот список? Сталин сам не мог знать всех этих людей, которых он только что назначил. Он не мог составить такой список самостоятельно. Я признаюсь, что подумал, что это Маленков приготовил список нового Президиума, но не сказал нам об этом. Позднее я спросил его об этом. Но он тоже был удивлен: "Клянусь, что я абсолютно никакого отношения к этому не имею. Сталин даже не спрашивал моего совета или мнения о возможном составе Президиума". Это заявление Маленкова делало проблему более загадочной. Я не мог представить, что Берия был к этому причастен, так как в новом Президиуме были люди, которых Берия никогда не мог бы рекомендовать Сталину. Молотов и Микоян также не могли иметь к этому отношения. Булганин тоже не знал ничего об этом списке… Некоторые люди в списке были малоизвестны в партии, и Сталин, без сомнения, не имел представления о том, кто они такие".
Дополнительно к Президиуму ЦК Сталин утвердил на этом пленуме и небольшое Бюро Президиума, орган, не предусмотренный Уставом КПСС. В Бюро вошли некоторые из его близких соратников, но между ними не были распределены сферы ответственности, как это делалось между членами Политбюро. Более того, о существовании этого Бюро не упоминалось ни в отчетах съезда, ни в сообщениях печати. Бюро также не принимало никаких формальных решений. Только четверо партийных лидеров, Маленков, Берия, Хрущев и Булганин, регулярно приглашались Сталиным после съезда на дачу в Кунцево на традиционные ночные обеды. По-видимому, именно их он хотел держать под постоянным наблюдением. 20 октября 1952 года Сталин принял в кремлевском кабинете десять новых секретарей ЦК, среди которых был молодой Брежнев, избранный кандидатом Президиума. Сталин познакомился с Брежневым только во время работы съезда, и Брежнев ему понравился.
После завершения работы съезда и реорганизации руководящих органов КПСС Сталин не поехал, как это ожидалось, в свой обычный осенне-зимний отпуск в Абхазию. Это свидетельствовало о том, что он не считал реорганизацию законченной. В ноябре 1952 года Сталин уделял много времени скорейшему завершению следствия по двум репрессивным кампаниям - "делу врачей" и "мингрельскому делу", знакомился с новыми членами Президиума ЦК КПСС и провел два заседания Бюро Президиума. Впервые с 1945 года Сталин присутствовал в Кремле на торжественном заседании 6 ноября в честь 35-й годовщины Октябрьской революции. Доклад на этом заседании сделал М. Г. Первухин. Почти все вновь избранные члены Президиума ЦК КПСС рассаживались, как это было раньше принято, в президиуме заседания, однако какой-либо особой традиционной субординации пока еще не было. 7 ноября 1952 года Сталин в зимней форме генералиссимуса принимал на Мавзолее Ленина традиционный парад Московского гарнизона на Красной площади. Справа и слева от Сталина на трибуне Мавзолея стояли маршалы Булганин и Тимошенко, но другие члены партийного руководства выстроились уже "по рангу": Маленков, Берия, Хрущев, Каганович, Молотов, Шверник, Первухин, Сабуров, Микоян, Пономаренко, Суслов, Шкирятов, Аристов, Пегов и Брежнев. Ворошилов по традиции стоял рядом с Буденным в группе маршалов справа от Булганина.
В декабре 1952 года и в январе 1953 года, по свидетельству генерала Судоплатова, шла широкая смена кадров в МВД и в МГБ. Министр МВД С. Н. Круглов и министр МГБ С. Д. Игнатьев были избраны членами нового ЦК КПСС, а их заместители И. А. Серов и И. И. Масленников (МВД) и С. А. Гоглидзе и В. С. Рясной (МГБ) кандидатами в члены ЦК. Одновременно из состава руководителей МВД и МГБ удалялись все служащие (даже высокого ранга) еврейской национальности. В феврале 1953 года эта "антиеврейская" реорганизация была распространена на все областные управления МГБ. 22 февраля 1953 года совершенно секретный приказ № 17, разосланный по всем областным управлениям МГБ, предписывал уволить немедленно из МГБ всех сотрудников еврейской национальности, вне зависимости от их чина, возраста и заслуг. Уже 23 февраля все они были уволены "по сокращению штатов" и должны были сдать свои дела в течение всего лишь одного дня. Такая сверхсрочность "зачистки" МГБ от сотрудников-евреев говорила о близости каких-то серьезных событий. Но обычно все прежние сталинские репрессивные кампании начинались с арестов и ликвидации в центральных органах власти, за которыми шли волны арестов и депортаций по республикам и областям. Начало подготовленной Сталиным кампании должно было произойти в Москве. Антисемитский погром, который готовился параллельно, был удобным фоном и для всех радикальных перемен в партийно-государственном руководстве.
Нет сомнения в том, что те люди, на которых хотел опереться Сталин, сместив некоторых старых соратников, и прежде всего Берию и Маленкова, вошли в состав нового Президиума ЦК. Из прежнего Политбюро вошли в этот Президиум Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Микоян, Молотов, Сталин, Хрущев и Шверник. Новыми членами были избраны: В. М. Андрианов, А. Б. Аристов, С. Д. Игнатьев, Д. С. Коротченко, В. В. Кузнецов, О. В. Куусинен, В. А. Малышев, Л. Г. Мельников, Н. А. Михайлов, М. Г. Первухин, П. К. Пономаренко, М. 3. Сабуров, М. А. Суслов, Д. И. Чесноков, М. Ф. Шкирятов - всего 15 человек.
Безусловно, что кто-то именно из этих людей, тот, кого Сталин рассматривал как своего наиболее надежного преемника, помог ему составить и весь этот, так удививший Хрущева и Маленкова, список. Тогда, в 1952 году, никто из ближайшего окружения Сталина не мог понять его выбор, найти в нем человека, способного без сожаления и без колебаний отправить их всех, "сталинскую гвардию", в отставку, и это в лучшем случае.
Сейчас, когда нам уже известно, кто именно был в последующие 30 лет после смерти Сталина главным идеологом КПСС, главным сталинистом, остановившим поток разоблачений культа личности, главным консерватором и главным цензором в СССР, кто сумел, хотя и не сразу, действительно удалить из руководства КПСС всю "сталинскую гвардию", включая самого Хрущева, мы без труда можем найти в этом списке имя того человека, на которого решил опереться Сталин. Сталин не сделал ошибки в выборе надежного, беспощадного, умного и марксистски хорошо образованного союзника и фанатика коммунистических идей. Но он ошибся в объективной оценке своего собственного здоровья и времени, отпущенного ему историей. Он рассчитывал на годы, а может быть, хотя бы на месяцы жизни. Счет же шел уже лишь на дни или недели. Но то, что ни Маленков, ни даже более умный Берия не смогли разгадать полностью замысел Сталина, спасло его тайного союзника. Выбранный им наследник смог, благодаря собственным качествам, выдвинуться в последующем на вершины власти без всякого покровительства. Он не стал вождем партии, но ему было достаточно быть ее первым кардиналом.
Проблемы преемственности власти в СССР
Вопрос о преемнике Сталина в руководстве страной возникал и в 1930-е годы всякий раз, когда Сталину предоставлялся отпуск для отдыха и лечения. Как это видно из писем Сталина, направлявшихся из его курортных резиденций Молотову, Орджоникидзе, Кирову и некоторым другим соратникам, главным постом в стране был в то время пост Председателя Политбюро ЦК ВКП(б), а не Генерального секретаря. Все основные принципиально важные решения принимались на заседаниях Политбюро коллегиально, а не единолично. Это была не демократия, а круговая порука. Секретариат ЦК, Оргбюро ЦК были исполнительными органами. Совет Народных Комиссаров СССР был также исполнительным, организационным звеном в управлении страной. Директивными органами были Политбюро и ЦК ВКП(б), но пленумы ЦК ВКП(б) при отсутствии Сталина никогда не созывались. Председательство на заседаниях Политбюро в период отпуска Сталина переходило к Молотову. В тех случаях, когда Молотов из-за собственных отъездов или по болезни не мог выполнять этой функции, кресло председателя на заседаниях Политбюро занимали Каганович или Валериан Куйбышев. Полным доверием Сталина пользовался также Сергей Миронович Киров.
Эта традиционная иерархия приоритетов в структуре органов власти в СССР была изменена в мае 1941 года, когда Сталин занял также пост Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, сделав прежнего главу правительства, Молотова, своим заместителем. К маю 1941 года было очевидно, что война с Германией неизбежна. Большая часть германской армии была уже сосредоточена на западной границе СССР. Сообщения разведки не оставляли сомнений в подготовке Гитлером нападения на СССР, спорными были лишь возможные сроки этого нападения.
В этих условиях прежняя структура власти, разделенная на директивные и исполнительные органы, уже не подходила. Любые принципиальные решения должны были приводиться в действие немедленно. Появление Сталина на посту Председателя СНК СССР сразу сделало именно этот пост главным в стране. Но теперь, при неизбежных отъездах Сталина из Москвы по тем или иным делам (на Конференцию глав союзных держав в Тегеране в ноябре 1943 года или на Ялтинскую конференцию в феврале 1945 года), он уже не оставлял в Москве одного лидера для выполнения всех своих функций. В Государственном Комитете Обороны, в Ставке Верховного Главнокомандующего, в СНК полномочия Сталина передавались его первому заместителю. Временное руководство партийными делами передавалось А. А. Жданову, который уже после XVIII съезда ВКП(б) выполнял функции второго секретаря ЦК ВКП(б). Но Политбюро, членами которого были 9 человек, в этот период уже не играло столь важную роль. Формальных заседаний Политбюро почти не было. Многие проблемы решались опросами по секретной связи.
Впервые вопрос о более долгосрочном преемнике Сталина на всех постах возник осенью 1945 года, когда он, также впервые, тяжело заболел после всех напряжений закончившейся войны. Дочь Сталина Светлана пишет в своих воспоминаниях, что в 1945 году она в последний раз встречалась с отцом в августе. "В следующий раз мы увиделись нескоро. Отец заболел и болел долго… Сказались напряжение и усталость военных лет и возраст - ему ведь было уже шестьдесят шесть лет". По журналам посетителей Сталина, опубликованным "Историческим архивом" в 1994–1997 годах, можно обнаружить, что Сталин был в Кремле 8 октября 1945 года, а затем отсутствовал до 17 декабря.
В 1949 году, когда Светлана стала женой Юрия Жданова, он рассказывал ей, что были дни, когда состояние Сталина было настолько критическим, что его отец, член Политбюро А. А. Жданов, проводил почти все время в Кремле, ожидая возможной передачи ему временных полномочий руководства партией и страной. Жданов действительно, по выбору самого Сталина, являлся в тот период вторым человеком в партии. Андрей Жданов, которому тогда исполнилось лишь 49 лет, был близким другом Сталина. В это время Жданов руководил идеологическим отделом ЦК ВКП(б) и одновременно выполнял много других партийных и государственных функций.
По линии правительства преемником Сталина, бесспорно, был В. М. Молотов. Перед войной Молотов уже был Председателем Совета Народных Комиссаров более десяти лет. В 1945 году он был первым заместителем Сталина на этом посту, а также наркомом иностранных дел.
Жданов был вполне убежденным сталинистом, консерватором и сторонником почти полной культурной изоляции СССР от капиталистического мира. Молотов и Жданов были активными участниками сталинского террора в 1930-е годы. (Террор и Ленинграде после убийства Кирова можно назвать "ждановским".) Поэтому никакие реабилитации жертв этого террора не были в их интересах. Смерть Жданова 31 августа 1948 года, некоторые обстоятельства которой и до сих пор остаются не вполне ясными, изменила расстановку сил в партии и в государстве. В конце 1948 года жена Молотова, занимавшая важные посты в Министерстве легкой промышленности и в общественных организациях, была обвинена в связях с сионистами и исключена из ВКП(б) на заседании Политбюро по докладу Берии. В начале 1949 года Полина Жемчужина-Молотова была арестована. Широкие партийные массы ничего об этом не знали, и Молотов по-прежнему считался вторым после Сталина лидером. Но это было уже не так.
В партийном аппарате главную роль уже с июля 1948 года, после отъезда Жданова на лечение в санаторий, стал играть Маленков. Но полномочия Маленкова были уже, чем полномочия Жданова, которому, помимо идеологического, подчинялся также и международный отдел ЦК ВКП(б).
Вопросы внешней политики были переданы Михаилу Андреевичу Суслову, секретарю ЦК ВКП(б), ведавшему идеологическими вопросами. Суслов стал в аппарате ЦК ВКП(б) заведующим сразу двумя отделами: пропаганды и агитации и отдела внешних сношений ЦК ВКП(б). Отдел внешних сношений, помимо контроля за выездом советских граждан за границу, выполнял также много секретных функций помощи зарубежным компартиям и был тесно связан с Министерством государственной безопасности. Между МГБ и агитпропом также существовали взаимные связи, так как огромный аппарат всеобъемлющей цензуры (прессы, радио, телевидения, международной переписки, кинофильмов, театров и т. д.) находился под совместным контролем ЦК и МГБ.