Более того, если бы предполагаемый "наследник" Сталина Шелепин или кто-нибудь подобный ему даже сумел бы взять в руки полноту власти, никакой "неосталинской" эпохи все равно не получилось бы, ибо и историческая ситуация, и сама страна были уже совершенно иными, чем в 1930 - начале 1950-х годов. Так, например, целенаправленно создаваемый культ генсека Брежнева в известной степени соответствовал модели сталинского, но в результате получился, как уже отмечено, не героический (и, конечно, трагический), а чисто фарсовый культ…
* * *
В глубоком упадке страны после ее высокого подъема нет - о чем уже шла речь - ничего необычного. То же самое происходило в обретавших на какое-то время первостепенную роль странах Запада, и упадок коренился именно в предшествующем подъеме; это, в сущности, своего рода всеобщая закономерность.
Собственно "российским" было то стремительное крушение, к которому в конце концов привел упадок страны и которое, как представляется, обусловлено прежде всего отсутствием общества: в СССР имелись только власть и население. Итоги мартовского референдума 1991 года ясно свидетельствовали, что преобладающее большинство людей исходя из тех или иных своих интересов были против распада страны, но когда он состоялся, никакое сопротивление не имело места.
Указание на этот факт - впрочем, как и все вышеизложенное - существенно для понимания не только прошедшего, но и настоящего, и грядущего, и в том числе плодов деятельности нынешней власти. Чрезвычайно показательно, что ее идеологи настойчиво твердили о необходимости создания в стране "среднего класса", который является ядром и основой западного общества, так или иначе примиряющим и объединяющим его "низы" и "верхи" (закономерно, что для обозначения этого неведомого России феномена пришлось перевести с английского термин "middle class"). Таким образом, идеологи власти отдавали себе отчет в том, что в нашей стране нет (и не было) "общества" в западном смысле, но ставили задачу "создать" его ядро, а затем, очевидно, и его в целом.
Однако для достижения этой цели необходимо кардинально изменить самих людей, населяющих страну, сам народ. Выразительно сделанное в 1998 году признание одного из главных наставников российских "реформаторов" американца Джеффри Сакса: "Мы положили больного (то есть Россию. - В. К.) на операционный стол, вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия" (цитата по газ. "Деловой вторник" от 10 ноября 1998 г.). Возможно, Сакс имел в виду, что у пациента не оказалось абсолютно необходимого с точки зрения иностранного "хирурга" органа - общества… Так или иначе, американец пришел к выводу, что Россия - принципиально иной феномен, хотя идеологи нынешней российской власти постоянно объявляют этого рода выводы тенденциозными выдумками "русофилов" и "почвенников".
Процитирую еще раз слова Петра Чаадаева. Мыслитель критически, и даже резко критически судил о своей стране, но в то же время с полной убежденностью писал в 1835 году: "… мы не Запад… И не говорите, что мы молоды, что мы отстали от других народов, что мы нагоним их. Нет, мы столь же мало представляем собой XVI или XV век Европы, сколь и XIX век… у нас другое начало цивилизации. Поэтому нам незачем бежать за другими; нам следует откровенно оценить себя, понять, что мы такое… Тогда мы пойдем вперед".
К прискорбию, в наше время многие люди рассуждают примерно так: раз наш путь привел страну к крушению, следует двигаться по пути "благополучных" стран Запада. Однако в свете тысячелетней отечественной истории ясно, что это иллюзорный, всецело бесперспективный проект.
МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ
Более тридцати лет назад жизнь свела меня с несколькими молодыми в то время деятелями абхазской культуры, завершавшими свое образование в Москве. Это знакомство могло, конечно, оказаться не имеющим последствий эпизодом, но с самого начала что-то (я долго не осознавал со всей ясностью, что же именно) глубоко заинтересовало меня в этих людях, их мыслях, их переживаниях. Постепенно я стал вчитываться в книги абхазов и об абхазах, стремясь понять многовековую историю неведомого мне ранее народа (теперь книги эти составляют целый отдел моей личной библиотеки). Наконец я отправился в Абхазию - не в ту "курортную", которую знают многие москвичи, но в полные покоряющего обаянии селения в предгорьях Кавказского хребта: Кутол, Члоу, Моква, Джгерда…
Невозможно рассказать здесь о том, что мне в конечном счете открылось; я отчасти изложил свое "открытие" в нескольких опубликованных в 1970-1980 гг. статьях. Скажу лишь следующее: я и разумом, и сердцем не только всецело принял, но и, не убоюсь ответственного слова, полюбил столь немногочисленный (в масштабах мира, да и моей тогдашней страны) и в то же время поистине уникальный, никем не заменимый народ, живущий на таком малом пространстве между реками Псоу и Ингур, отделенными расстоянием всего только около 170 километров. Я увидел богатство, сложность и особенную, скрытую, не выражающую себя в показных акциях силу народного духа.
И едва ли найдутся слова, которые способны передать чувства, испытанные мною, когда стотысячный абхазский народ смог победно отразить агрессию четырехмиллионного, то есть в 40 (!) раз превосходящего его по численности соседа! Прошу извинить меня за признание в чисто личной гордости: абхазы неоспоримо подтвердили все то, что я о них передумал в предшествующие годы…
И сколько бы ни уверяли теперь враги абхазского народа, что его победа была-де обеспечена той или иной посторонней помощью, их слова заведомо лживы. Ибо любая помощь - это именно и только помощь, а решает дело все же тот, кому помогают, а не те, кто помогает.
Во всем мире сегодня есть люди, которые восхищаются подвигом абхазского народа. Вообще, поскольку мир ныне стал в буквальном смысле слова единым и каждое весомое событие, происходящее в любой точке планеты, прямо и непосредственно предстает как событие всемирной истории, Абхазия с 1992 года именно прямо и непосредственно вышла на мировую арену (разумеется, история Абхазии на всем ее многовековом протяжении была неотъемлемой частью истории всего человечества, но ранее это не было, так сказать, очевидным для всех фактом).
Между прочим, я имел случай лично убедиться в том, как "абхазская тема" ныне буквально движется через весь мир, как слово об абхазах, прозвучав в Москве, отзывается далеко на Западе, затем звучит в заветной глубине Абхазии и еще раз возвращается в Москву. Дело было так. Осенью 1992 года, во время известного сражения в районе Гагры, я беседовал с несколькими депутатами Верховного Совета России, незадолго до того посетившими Абхазию. Депутат С. Н. Бабурин, зная о моем давнем внимании к Абхазии, спросил меня, каким, на мой взгляд, будет исход гагринских боев. И я в юмористической форме, но все же вполне серьезно сказал, что на этот вопрос полтораста с лишним лет назад ответил Лермонтов известной строкой своего "Демона": "Бежали робкие грузины…"
Среди беседующих крутился (о чем я и не знал) корреспондент пресловутой мюнхенской радиостанции "Свобода", который в тот же день воспроизвел наш разговор в эфире. А через какое-то время в Москву приехал много лет назад одаривший меня своей лестной дружбой Баграт Васильевич Шинкуба и рассказал, как в его родном Члоу люди услышали эту радиопередачу из Мюнхена и вскоре восхитились точным лермонтовским "прогнозом" исхода гагринского сражения!
* * *
Говоря обо всем этом, я не забываю, что и в так называемом "бывшем СССР", и на Западе есть влиятельные лица, которые пытаются истолковать нынешнюю героическую борьбу абхазского народа за самое свое существование (а далее еще пойдет речь о том, что вопрос стоит именно так!) как незаконный акт разрушения "территориальной целостности Грузии".
В качестве "доказательств" такого толкования приводятся в основном три "факта":
1) в Абхазии к 1992 году было значительно больше грузин, чем абхазов;
2) в далекую эпоху существования суверенного государства на землях Грузии, в X-XIII вв. Абхазия была его неотъемлемой частью;
3) Абхазия в 1931 году вошла в состав Грузинской ССР в качестве "автономной республики".
По поводу первого "аргумента" необходимо сказать следующее. После ряда восстаний в Абхазии во второй половине XIX века указ российского императора от 31 мая 1880 г. объявил абхазов "виновным народом". Этим воспользовались соседи и начали активнейшим образом заселять их земли. В 1886 году в пределах Абхазии проживали только 4,1 тыс. грузин, а всего через десятилетие, в 1897-м, их было уже почти 26 тыс. - то есть в шесть с лишним раз больше! Затем - особенно после официальной отмены указа, осуществленной по инициативе великого государственного деятеля России П. А. Столыпина, - "переселенчество" резко сократилось, и к 1917 году, т. е. по прошествии следующих двух десятилетий, количество грузин в Абхазии выросло не столь уж значительно - до 37,4 тыс. (см. "Материалы по истории Абхазии", вып. 1, 1990, с. 22).
Поток "переселенцев" вновь стал возрастать после 1917 года, в особенности с 1930-х годов (см. об этом изданный в 1992 году сборник "Абхазия: документы свидетельствуют. 1937-1953"), и к 1959 году количество грузин в Абхазии выросло по сравнению с дореволюционным временем более чем вчетверо. Всего за сто лет (1886 - 1989) количество грузин в Абхазии выросло почти в 60 раз (абхазов - менее чем в 2 раза)!
Но главное даже и не в этом. Тот факт, что грузин в Абхазии больше, чем абхазов, не давал и не дает никаких правовых оснований для объявления ее "неотъемлемой частью Грузии". Так, например, в Казахстане к моменту провозглашения его суверенным государством (в 1991 году) казахи составляли менее 40 процентов населения, однако ведь никто из ответственных деятелей других государств не ставил в связи с этим вопрос о незаконности казахского суверенитета. Между тем в Тбилиси почему-то не только выдвигают, но и безоговорочно решают сей вопрос.
* * *
Перехожу ко второму "доводу", согласно которому Абхазия, мол, вошла в состав Грузии в давнюю, средневековую, эпоху, когда на грузинских землях - после долгого господства Ирана, Византии, Арабского халифата - сложилось суверенное государство. В действительности же начиная с X века не Абхазия вошла в Грузию, но, напротив, преобладающая часть грузинских земель постепенно вошла в состав родившегося двумя столетиями ранее, в VIII веке, суверенного Абхазского государства.
Именно так трактовал проблему - исходя из неопровержимых исторических фактов - крупнейший историк грузинского народа, академик И. А. Джавахишвили (1876 - 1940). Его научная честь не позволяла ему фальсифицировать историю - как это делали и делают его политиканствующие коллеги (впрочем, они и недостойны считаться коллегами). Тысячу лет назад имело место (в определенной мере, как показывают современные события, это сохраняется и до сих пор!) нескончаемое соперничество многочисленных грузинских племен и их знати - азнауров. И. А. Джавахишвили писал в своей "Истории грузинского народа", что грузинские азнауры "были противниками объединения Грузии; азнауры каждой отдельной области поддерживали независимое существование"… И "когда победу одержали абхазские цари, в этой борьбе принимали активное участие и крупные азнауры, в особенности привыкшие к бесцарствию картлийские азнауры; в большинстве случаев они выступали против объединительной политики абхазских царей".
И. А. Джавахишвили анализирует целый ряд безусловно подтверждающих его положения исторических фактов; в частности, он исследует обстоятельства, при которых азнауры спровоцировали младшего брата абхазского царя Деметре II (967 - 975) начать борьбу за власть: "Картлийские азнауры поддержали соперника и врага абхазского царя и предоставили ему убежище, стремясь тем самым ослабить своего господина" (то есть царя абхазов Деметре II).
О том же писал и другой крупнейший грузинский историк, С. Н. Джанашиа. Так, в своей статье об Абхазском царстве для 2-го издания Большой Советской Энциклопедии он следующим образом характеризовал перенесение столицы этого царства из Анакопии (теперь на месте этого древнего города расположен Ново-Афонский монастырь) в Кутатиси (ныне Кутаиси): "Это указывало на главное направление политики Абхазского царства… Абхазские цари стали на путь объединения Грузии" (БСЭ, изд. 2, т. 1, с. 47).
Даже и позднее, в 1973 году, грузинский историк Г. А. Меликишвили честно писал в своем исследовании о политическом объединении Грузии, что уже к концу X века "правящие круги Абхазского царства" сумели "присоединить к Абхазии не только Картой (т. е. главную часть Восточной Грузии. - В. К.), но и часть владений Багратионов в Южной Грузии" (с. 138). Стоит заметить, что абхазские историки, в отличие от честных грузинских, до самого последнего времени как бы не решались писать об этой проблеме с такой же определенностью…
Собственно говоря, никак невозможно отрицать, что государство, объединявшее начиная с X века грузинские земли, было абхазским, ибо во всех подлинных исторических источниках X-XII веков оно недвусмысленно называется "Абхазским царством". Факты в данном случае настолько неопровержимы, что фальсификаторы вынуждены прибегать к прямо-таки нелепым "аргументам". Они пытаются уверять, что под именем "абхазы" якобы выступало в X веке некое грузинское племя. Поистине замечательна в этом отношении "эволюция" печально известного грузинского автора П. И. Ингороквы. В 1941 году в своем сочинении "Леонтий Мровели - грузинский историк VIII в." он еще утверждал, что в X веке "началось то большое движение и политическая экспансия абхазского племени, которые оставили такой большой след в политической истории древней Грузии и внесли значительный (надо было сказать: решающий. - В. К.) вклад в дело государственного строительства древней Грузии" (с. 127).
Однако через полтора десятилетия в сочинении "Георгий Мерчуле" (1954) тот же Ингороква объявил, что-де "так называемая абхазская династия - это династия лазских мтаваров" (с. 192; мтавары - правители; лазы - одно из западногрузинских племен).
Впрочем, версия, согласно которой под именем абхазов почему-то "скрывались" лазы, слишком уж неубедительна, и позднее было сделано другое "открытие": сами абхазы, мол, первоначально были одним из грузинских племен, которое и создало Абхазское (то есть, значит, грузинское) царство. Что же касается "оставшихся" в области своего проживания абхазов, они будто бы были к XVII веку завоеваны пришедшими с севера горцами-адыгами и в результате утратили свою грузинскую природу…
Между прочим, эта версия в сущности сама себя полностью разоблачает: решающая роль абхазов в создании единого государства, в которое вошли и многие грузинские племена, настолько несомненна, настолько очевидна, что единственный "выход" - объявить абхазов грузинами…
Мне могут возразить, что официальным письменным языком средневекового Абхазского царства был все-таки грузинский, а не абхазский. Это действительно так, но подобное положение совершенно естественно, ибо преобладающее большинство населения Абхазского царства в период его расцвета составляли грузинские племена. В таких исторических ситуациях дело, как правило, складывалось аналогичным образом. Вот хотя бы один характерный пример: в XIII-XVI веках существовало великое княжество Литовское, включавшее в себя громадную западную часть Руси (нынешние Украину и Белоруссию), отпавшую от нее в результате монгольского нашествия. Это было, конечно же, именно литовское государство, но его официальным письменным языком был все-таки русский (которым владели, разумеется, и литовские великие князья). В сущности так же обстояло дело в X-XIII веках и в Абхазском царстве.
Но в личном общении абхазские цари и их приближенные сохраняли свой язык; это ясно, например, из того, что царица Тамара (1184-1213), как свидетельствуют источники, звала сына не только его "официальным" именем Георгий, но и чисто абхазским - Лаша (по-абхазски - "Светоч").