Вообще же четко отделять режим от правления бывает затруднительно. Так, институт выборов одновременно должен рассматриваться как элемент и правления, и режима. Впрочем, применительно к правлению имеет значение, кто, кого и как формально выбирает, а применительно к режиму – кого, кто и как выбирает фактически. Например, формально нация выбирает главу государства на прямых выборах, а фактически олигархат выбирает правителя или выдвигает нескольких кандидатов, нация же утверждает выбор или помогает выбрать одного из кандидатов, не имея при этом никакой возможности повлиять ни на процедуру выборов, ни на состав кандидатов (см. Далее). Часто проводимая в современной либеральной публицистике идея неразрывной связи демократии с федерализмом (приходится встречать определение федерализма как "территориальной демократии" ) абсолютно несостоятельна. Эдвард Гибсон, известный исследователь американских федераций, высказывается по этому вопросу следующим образом: "Федерализм – это всего лишь принцип организации территории государства. […] демократия же – это система, которая занимается взаимоотношениями индивидуума и государства. […] люди часто смешивают эти два понятия. Они считают, что большее количество федеральных элементов в государстве автоматически ведет к демократии, однако на самом деле существует масса унитарных государств, безупречных с точки зрения демократии". И далее: "Федерализм автоматически и сам по себе никого не делает более демократичным". Роберт алан даль отмечал, что когда люди говорят о демократии, они прежде всего думают об основополагающем правиле: один человек – один голос. Но федерализм, настаивает Гибсон, нарушает это правило: "Федерализм отдает предпочтение не людям, а территориям. Таким образом, правило "один человек – один голос" может быть нарушено тем, что один регион более репрезентативен, чем другой.
Приведу еще одно мнение. Андерсон пишет: "[…] гарантий демократии […] федерализм может предоставить не больше, чем унитарное государство. […] Федерализм не гарантирует защиты […] от краха демократического устройства".
В одних государствах в те или иные периоды федеративное устройство способствовало развитию демократических институтов и практик, в других – нет. Д аже наоборот. Достаточно вспомнить порядки в южных штатах СШАв 1870 – 1960-х гг.
Или "касикизм" в латиноамериканских федерациях XIX-XX вв. И в том и в другом случае в регионах сформировались и функционировали консервативные политические режимы, обособленные от центральной власти.
Абсолютное большинство современных государств официально объявляют себя демократическими или идущими по пути демократизации. Характеристики политических режимов нередко приводятся в конституциях или заменяющих их актах. Так, в Конституции России наше государство названо демократическим (ч. 1 ст. 1).
Исключение составляют лишь несколько деспотических государств (Бруней, Катар, оман и др. ). Однако среди политологов и правоведов либерального толка также принято отрицать или по крайней мере ставить под сомнение демократичность любых режимов, хотя бы чем-то заметно отличающихся от западных либерально-демократических режимов (также для отдельных случаев используют понятия "нелиберальная демократия", "делегативная демократия", "управляемая демократия", "авторитарная демократия"). Содержательная дискуссия здесь затруднена, учитывая глубину идеологизированности и политизированности вопроса. Впрочем, нельзя не согласиться с тем, что отнюдь не любой режим, заявляемый как демократический, действительно является таковым, независимо от того, как понимать демократию.
2.
2.1. Необходимо четко отделять современную демократию от исторической, классической, то есть античной, демократии.
Античная демократия – это политический режим, функционировавший в некоторых древнегреческих городских республиках. "Эталонным образцом" на все времена стал режим, действовавший в Афинской республике в V-IV вв. До н. э.
Хотя сами греки, не знавшие, естественно, понятий "республика" и "режим", считали демократию отдельной формой правления. Демократическая теория и практика описаны, причем, мягко говоря, без особых симпатий, несколькими великими философами и историками, включая Аристотеля.
История Афинской демократии началась, как принято считать, в 462 г. До н. э., когда реформа, инициированная Эфиальтом, лишила Άρειος πάγος (Ареопаг) – коллегиальный орган высшей власти, комплектовавшийся из бывших архонтов (в то время высших должностных лиц республики, которые отбирались жребием из числа состоятельных граждан ), основных полномочий (законодательных, судебных, контрольных) в пользу: ι) εκκλησία (экклесии) – народного собрания, то есть собрания всего гражданского коллектива; г) βουλή (буле) – жребийной коллегии, включавшей 500 членов (которая готовила повестку для экклесии, обеспечивала выполнение ее решений, в отдельные периоды исполняла важные дипломатические, военные и контрольные полномочия); з) ήλιαία (гелиеи) – жребийного суда присяжных (осуществлявшего не только судебные, но и контрольные и иные функции).
А уже в 338 г. Афины, выражаясь современным языком, утратили суверенитет в пользу Македонии. В последующие годы они его то восстанавливали, то вновь теряли. Демократия же то сворачивалась, то воссоздавалась. К I в. До н. э. Афины сделались автономной территориальной единицей Римского имперского государства, правление в которой было организовано скорее аристократически-олигархически.
Античная демократия в теории предполагала максимальную "симфонию" гражданского коллектива и власти. В Афинах V-IV вв. До н. э. – формально! – экклесия имела огромные полномочия, а "народное представительство" было максимально широким. Власть распылялась за счет учреждения огромного числа государственных должностей и регулярной ротации. Все граждане имели равные политические права, в том числе равное право участвовать в экклесии, равное право выступать в ней – ισηγορία (исегория), равное право голоса, равное право добиваться должностей (хотя доступ к некоторым ограничивался возрастным цензом и т. д.).
Афинский гражданский коллектив, δήμος (демос), не охватывал все народонаселение. Афинский "народ" – это свободные мужчины, имеющие гражданство по праву рождения или получившие его. Укрепление демократии сопровождалось ужесточением законодательства о гражданстве – с 451 г. До н. э. Гражданином мог быть только чистокровный афинянин. Естественно, из политики и власти исключались женщины, вольноотпущенники, а также мигранты и их потомки (не получившие гражданства).
В VI в. До н. э. численность Афинских граждан составляла приблизительно 30 тыс. человек, в ν в. Она выросла приблизительно вдвое. Для принятия отдельных важных решений экклесии требовался кворум – присутствие не менее шесть тыс. Граждан. Стоит отметить, что уже в конце ν в. посещаемость экклесии была крайне низкой, в среднем собиралось около двух-трех тысяч граждан. Не помогали даже полицейские меры, то есть принудительный сгон граждан, штрафы. Немного исправить положение удалось в начале IV в., когда ввели плату за посещение собрания. Являться на экклесию стали в среднем порядка как раз примерно шесть тыс. Граждан.
Для замещения большей части должностей применялся жребий, выборными были только самые ответственные должности, требовавшие компетентных знаний, – военачальников и казначеев.
Бернар Манен утверждает, что Платон, Аристотель и другие древнегреческие классики, а вслед за ними Европейские теоретики XVII-XVIII вв. Считали жребий главным и основным демократическим институтом, а выборы, соответственно, институтом аристократическим . И что жребий действительно был "системообразующим" институтом в демократических Афинах . На этом он строит свою теорию, разводящую собственно демократию как народовластие, прямое правление и жребий, с одной стороны, и синтез демократии и аристократии, представительное правление и выборы – с другой.
Платон действительно писал, что демократия "осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию" . А вот Аристотель не был столь категоричен. Да, в одном фрагменте своей "Политики" он предлагал "признать демократическими следующие установления: все должностные лица назначаются из всего состава граждан; […] должности замещаются по жребию либо все, либо за исключением тех, которые требуют особого опыта и знания; занятие должностей не обусловлено никаким имущественным цензом или обусловлено цензом самым невысоким" . Однако в другом фрагменте он рассуждал несколько иначе: "два [способа замещения должностей] отвечают демократическому строю – это когда все граждане назначают на должности из числа всех же граждан… путем выбора, или по жребию, или посредством соединения того и другого, так что одни из должностей замещаются путем выбора, другие – по жребию [то есть демократических способов все же три – В. И.]" . Когда же "в назначении на должности из числа всех участвуют некоторые и самое назначение производится путем выбора или по жребию или посредством соединения того и другого – одних по жребию, других путем выбора, – то это будет способ, свойственный олигархии". Кроме того, "более свойственно олигархии замещать все должности одновременно путем выбора и по жребию" . Но олигархия у Аристотеля – извращенная аристократия (см. далее), по поводу подлинной аристократии он говорит следующее: "аристократическому же строю свойственен тот способ, при котором в назначении на должности из числа всех или некоторых участвуют некоторые или все, причем назначение производится путем избрания" . Выборы всеми из числа всех в одном месте описаны Аристотелем как демократическая процедура, в другом – как аристократическая. По-моему, понятно, что четкой позиции у него просто не было. Жребий и выборы он рассматривал как институты, применяемые как при демократии, так и при аристократии и олигархии. Нельзя, пожалуй, даже утверждать наверняка, что Аристотель считал жребий более демократическим институтом, а выборы – более аристократическим (олигархическим). Вопрос о том, кто (все или некоторые и какие именно некоторые) и из кого (всех или некоторых и из каких именно некоторых) наделял полномочиями должностных лиц. То есть вопрос ценза и пр. был для него важнее вопроса технологии наделения полномочиями.
"Назначение по жребию свойственно демократии; назначение по выборам – аристократии" – эту формулировку Монтескье Манен с удовольствием цитирует. Однако несколькими абзацами ниже барон писал, что у афинян получилось "нечто среднее между избранием и жребием" . И это отнюдь не подвигло его усомнится в демократичности Афинской модели.
Руссо согласился с первой мыслью Монтескье, добавив, что при демократии "магистратура – это не преимущество, но обременительная обязанность, которую по справедливости нельзя возложить на одного человека скорее, чем на другого", а потому использование жребия вполне оправданно . И для аристократии, по его мнению, как раз "именно уместно голосование" . Остается только напомнить, что Руссо в отличие от Монтескье совершенно не верил в реальность демократии, она была для него лишь теоретической конструкцией, принципиально невоплощаемой в жизни . Следовательно, его суждения о жребии тоже были чистым теоретизированием. И т. д.
Манен, можно сказать, подогнал цитаты классиков под свою теорию. Но сама постановка вопроса о роли и значении жребия в Афинах более чем обоснованна.
Регулярно сотни должностей распределялись жребием. Участвовали в жеребьевках самовыдвиженцы. При этом кандидатов, которым выпал жребий, подвергали δοκιμασία (докимасии) – проверке гражданской состоятельности и политической благонадежности . И по ее итогам могли не допустить к должностям , если выяснялось, что они не чтят государственный культ, не исполняют воинский долг, не платят налоги, ведут безнравственный образ жизни и т. п. Любой гражданин мог выдвинуть обвинение против кандидата. И каждому жребий-ному магистрату по окончании срока полномочий полагалось отчитаться о своей деятельности. Благодаря такому двойному контролю, по-видимому, предполагалось обеспечивать самоотбор кандидатов. Добавим сюда право граждан выдвигать обвинения и против действующих магистратов, инициировать их временное отстранение до судебного решения об оправдании или отрешении от должности, а также запреты занимать жребийные должности более двух раз подряд, а некоторых (булевтов) – даже более двух раз в жизни.
Генеалогия Афинской жребийно-демократической системы, по Манену, выглядит следующим образом. На определенном этапе своего политико-культурного развития афиняне пришли к идеям политического равноправия, в первую очередь исегории, а также регулярной ротации магистратов. Эти идеи овладели элитой и "народом" и в конечном итоге стали конституционными принципами. Из них следовал приоритет жребия над выборами. Почему? во-первых, коль многие люди в то или иное время получат должности, то порядок их получения можно сделать случайным. Во-вторых, жребий предпочтительнее выборов по причине относительно небольшого количества граждан по сравнению с числом занимаемых должностей. В-третьих, выборы приводили бы к власти исключительно популярных и успешных людей, которые затем могли бы успешно переизбираться. Чтобы обеспечить ротацию, пришлось бы вводить запрет на переизбрание, а это ограничение свободы электората – мера не то чтобы неприемлемая, но нежелательная. Зато логике жребия требование ротации не противоречит. В-четвертых, выборы привели бы к профессионализации политики, то есть отлучению от нее или вытеснению на ее периферию непрофессионалов, каковых абсолютное большинство. А вот это уже было точно неприемлемо с точки зрения как принципа ротации, как и принципа исегории. Манен также полагает, что институт жребия сочетался с древнегреческим пониманием равенства как "равной вероятности получения чего-либо".