В-седьмых, действия противников Союзного государства активно поддерживают лидеры и национальные элиты в этнических административных образованиях внутри России (татары, башкиры, ингуши и др.), обвиняющие русских и белорусов в панславизме, заявляя при этом: "Мол, что нам делать в славянском Союзном государстве?".
В-восьмых, Запад также не желает усиления славянского фактора в Европе, а евроатлантические структуры всеми способами противодействуют усилению России (в том числе за счет объединения с Белоруссией) на западном направлении.
В-девятых, почти все страны СНГ, и особенно Украина, с подачи Запада и в обмен на финансовую помощь всячески критикуют "союз двух", как якобы ломающий отработанные интеграционные схемы на постсоветском пространстве. Тем самым, блокируется создание его положительного имиджа в странах Содружества.
В-десятых, российско-белорусское интеграционное объединение с самого начала испытывает перманентный системный кризис, основными причинами которого следует считать превалирование политики над экономикой, а в рыночных условиях должно быть все наоборот. По определению академика РАН Никиты Моисеева, "системный кризис проявляется тогда, когда государственный аппарат не имеет целей обеспечить благополучие и развитие государства, а стремится лишь обеспечить собственную стабильность" .
В течение интеграционного периода наблюдается явное преобладание личных целей чиновничьей номенклатуры, стремящейся любыми способами остаться во власти. Особенно рельефно кризисные черты проявились в периоды подготовки и заключения Договора о Союзе Беларуси и России (2 апреля 1997 года) и Договора о создании Союзного государства (8 декабря 1999 года), когда под жестким прессингом либеральных реформаторов из основополагающих интеграционных документов целенаправленно выхолащивался нормативно-правовой стержень государственного единения двух народов. Правда, в эти годы Россия фактически выпадала из интеграционных процессов на всем постсоветском пространстве. В результате за двенадцать лет мы имеем фактически военно-политический союз двух стран и одни лишь предпосылки к формированию экономического союза – основы единого Союзного государства.
В-одиннадцатых, после расширения Евросоюза и принятия в его члены Польши, которая играла до последнего времени роль главного отстойника незаконных мигрантов в ЕС, эту роль Запад хотел бы теперь навязать России и Белоруссии. Однако жесткая позиция белорусского руководства в отношении подобных миграционных планов, в отличие от мягкотелой позиции РФ, нарушает задумки западноевропейских "интеграторов".
В-двенадцатых, политические силы, которые могли бы прийти к власти в Белоруссии на волне критики нынешнего белорусского руководства и при обильной финансовой помощи со стороны ЕС и США, – последовательно антироссийские, прозападные силы. Белорусская оппозиция (преимущественно польская по своей родословной) настраивает страну на другой вектор развития, по которому уже идет Украина. Результаты известны. Что касается непосредственно дальнейшей судьбы Республики Беларусь, оппозиционные силы не имеют никакой реальной альтернативной программы действий нынешнему социально-экономическому курсу команды Лукашенко, безосновательно обвиняя последнего в узурпации верховной власти в корыстных целях. Это явственно проявилось во время встреч лидера белорусских оппозиционеров Александра Милинкевича с российскими политиками в Москве накануне последних президентских выборов в Белоруссии в марте 2006 года. Хотя, надо заметить, политическое кредо того же Милинкевича заключается в первую очередь в изменении внешнеполитического вектора республики и проведении белорусской экономической реформы в интересах тех, кто субсидирует его оппозиционную деятельность.
3. Почему не строится Союзное государство
Россия и Белоруссия осуществляют рыночную трансформацию в рамках смешанной экономики, однако, между ними сохраняются существенные различия. В странах-союзницах внедряются разные экономические модели: в РФ делается упор на экономический либерализм, а в Белоруссии – на государственное регулирование экономики. Обе модели опираются на реально существующие современные императивы, которые по-разному понимаются в Москве и Минске.
При переходе от директивной плановой к рыночной экономике трансформация охватывает большое количество областей – от отношений собственности до менталитета населения, однако, центральное место в большинстве моделей перехода занимают изменения отношений собственности (прежде всего через приватизацию), создание рыночной среды, где центральное место занимает либерализация ценообразования и реформирование внешнеэкономической сферы, в ходе которой разрушается государственная монополия внешней торговли и осуществляется переход на рыночный инструментарий регулирования внешнеэкономических отношений. Реформирование может проводиться радикальным образом ("шоковая терапия") или постепенным, эволюционным способом с разной широтой и глубиной охвата реформируемых областей.
В экономической литературе за радикальным подходом закрепился термин "либеральный" (или "либерально-монетаристский"), что с научной точки зрения является не совсем точным, поскольку и либерализм, и монетаризм возникли уже давно и не как типы экономической политики перехода к рынку от административно-командной системы, а как типы политики "внутри" рыночной экономики, направленной на минимизацию государственного вмешательства в экономику (либерализм) и перенос центра тяжести регулирования на денежные рычаги (монетаризм). Однако, на наш взгляд, большого "греха" в таком смешении понятий нет, поскольку концепция уменьшения государственного вмешательства в экономику предполагает более быстрый отказ от государственной формы собственности и от других инструментов, типичных для административно-командной системы, т. е. она в основном совпадает с радикальной моделью трансформации этой системы в отличие от модели, сохраняющей большую роль государства в экономике. Поэтому мы и используем данные термины как аналоги моделей перехода.
Интеграция союзных стран в рамках создания Союзного государства происходит в условиях взаимодействия двух взаимопереплетающихся и не всегда совместимых стратегий и моделей развития. Белоруссия ориентируется на максимальную мобилизацию с помощью государства имеющихся в стране ресурсов, на сохранение крупных предприятий в собственности государства, достаточно серьезный контроль за ценообразованием, банковской системой, валютными потоками во внешнеэкономической области при сохранении крупных расходов на поддержание социальной сферы. В России исходят из неолиберального понимания механизма рыночной экономики, используют принцип "шоковой терапии", упраздняют многие ключевые функции государства в экономической и социальной сферах, которые переориентируются на принципы свободного функционирования в условиях стихии рынка. При этом предполагается, что частный капитал берет на себя ответственность за судьбу общества.
В России структурные реформы, основанные на этих принципах, привели к сильнейшему социально-экономическому расслоению общества, усилению сырьевой специализации промышленности и, соответственно, структуры отечественного экспорта, к чрезмерной импортной зависимости внутреннего рынка, угрожающему росту сначала государственного, а теперь государственно-корпоративного внешнего долга, сопровождающемуся неконтролируемой утечкой российского капитала за рубеж. Рыночная трансформация проводится в течение уже шестнадцати лет при полном игнорировании рекомендаций авторитетных экономистов Российской академии наук. Этот курс получил название "Вашингтонский консенсус". Его изначальные параметры имеют схожие черты с монетаристской теорией, в соответствии с которой функции государства ограничиваются, главным образом, регулированием денежной сферы, то есть сферой обращения.
Искусственно противопоставляя себя рынку, государство в России фактически ушло с начала 1992 года из сферы регулирования основы экономики – реального сектора; были проведены ускоренное разгосударствление и приватизация собственности без учета эффективности приватизируемых предприятий, осуществлена непродуманная либерализация внешней торговли и валютных отношений, жизненный уровень большей части населения страны при этом резко понизился. Аргументируя тем, что в России недостаточно своих внутренних ресурсов, радикальные реформаторы объявили важнейшим источником ее экономического роста привлечение иностранного капитала. И это при том, что, по различным оценкам, только за 1990-е годы из России было вывезено за границу более 400 миллиардов долларов.
Теперь, по прошествии шестнадцати лет российских реформ, всем ясно и на Западе, и в России, что большие заимствования ссудного капитала за рубежом привели к чрезмерной долговой зависимости, способствовали неоправданному росту импорта потребительских товаров, лишили отечественную промышленность стимулов и внутренних рынков сбыта и в конце концов посадили страну на "нефтяную иглу". Общие объемы производства в 1990-х годах снизились почти в 2 раза и произошла частичная деиндустриализация страны. Возрастание подобных угроз экономической безопасности в новой России сравнимо по своим последствиям с открытой военной агрессией.
После 2000 года правительство РФ ("Фрадкова-Зубкова") продолжило старый курс проведения экономической реформы и стало, якобы борясь с окаянной инфляцией, вывозить из страны и изымать из национальной экономики свыше 100 миллиардов долларов в год в виде "лишних" нефтегазовых доходов, складируя их за рубежом в виде Стабилизационного фонда (с января 2008 года – в Резервном фонде и Фонде будущих поколений) и в валютных резервах.
Как известно, сторонники экономического либерализма не обращают внимания на интересы работников наемного труда. Поэтому неслучайно Всемирный банк (МБРР) в своих ежегодных отчетах неоднократно отмечал большое число людей в России, живущих "в бедности и исключительной бедности". Сейчас их – больше половины населения . Сохраняющийся и фактически поддерживаемый правительством РФ низкий уровень цены рабочей силы по сравнению с ценами на большинство товаров и услуг (т. е. по сравнению со стоимостью ее воспроизводства) является самым серьезным тормозом роста производительности труда и расширения внутреннего рынка из-за отсутствия надлежащего платежеспособного спроса у большинства населения России. Доля доходов лиц наемного труда в России – менее 20 % ВВП. Для сравнения, доля заработной платы в ВВП стран Евросоюза составляет в среднем 73 %, в США – 73 %, в Японии – 75 % . В Белоруссии – 56 % .
Если сравнивать воззрения российских реформаторов, определяющих экономическую политику России, и подходы Минска к реформированию белорусской экономики, то различия видны, как говорится, невооруженным глазом. Речь идет в конечном счете о разном понимании роли государства в реформаторском процессе и в экономике в целом, а также в социальной ориентации реформ. Признание ключевого значения государства – одна из основных характеристик белорусской модели. В России, к примеру, некоторые обозначают ее как командно-административную, вкладывая в это понятие негативный смысл, чтобы опорочить экономический и социально-политический курс нынешнего руководства в Минске. Таким образом, ставится знак равенства между существующим в Белоруссии экономическим механизмом и директивной плановой экономикой советского образца. Это неверное утверждение. Белорусский экономический механизм – это механизм переходной экономики, как и в России. Но модели перехода – разные, с серьезными отличиями.
По нашему мнению, белорусская экономическая модель вобрала во многом в себя черты развития неоиндустриальных развивающихся стран региона Южной, Юго-Восточной и Восточной Азии – от Индии до Южной Кореи. Как известно, в 1970-х-1980-х годах эти страны активно включились в мировой трансформационный процесс благодаря высоким темпам экономического роста и индустриализации, осуществлению коренных структурных сдвигов и прорывов на мировые рынки. Указанная группа развивающихся стран имеет три отличительные черты.
Во-первых, у них наблюдается относительно высокий уровень валового внутреннего продукта на душу населения по сравнению с другими развивающимися странами.
Во-вторых, для данной группы стран характерна в основном промышленная, не сырьевая структура экспорта.
В-третьих, в ходе форсированного и индустриального развития эти страны использовали специфические механизмы государственного экономического регулирования, и прежде всего меры эффективной промышленной политики, направленной на поддержку отраслей, находящихся на основных направлениях научно-технического прогресса и обеспечивающих экспортную ориентацию национальной экономики.
Ускоренная модернизация стран Южно– и Восточно-Азиатского региона стала возможной благодаря органическому соединению современных форм организации хозяйства с социальными институтами этих стран, основанных на национальных традициях и оказавшимися восприимчивыми к общемировым тенденциям социально-экономического прогресса. Разрабатывая и реализуя долгосрочную экономическую стратегию и целенаправленную промышленную политику, государственный аппарат смог обеспечить такие темпы накопления капитала, технологического прогресса, структурных изменений и в конечном счете роста производительности труда, какие невозможно было достичь за относительно короткий исторический срок (двух-трех десятилетий), базируясь только на рыночных механизмах.
Следует отметить, что вторая группа развивающихся стран из указанного региона (Индонезия, Тайланд, Малайзия) использовала более либеральную политику, в которой акцент делался не столько на систему мер прямого государственного вмешательства, сколько на методы макроэкономической, финансовой и кредитно-денежной политики, либерализацию торговли и прямые иностранные инвестиции. В конечном итоге эти страны отстали по времени в темпе трансформации и добились меньших успехов на пути национальной экономической модернизации по сравнению с достижениями первой группы развивающихся стран данного региона.
Как представляется, Белоруссия в значительной мере использовала опыт экономической модели рыночной модернизации передовых стран Восточно-Азиатского региона. С приходом к власти Александра Лукашенко экономические реформы в республике дополняются мерами социальной политики, направленными на рост реальной заработной платы, развитие социальной сферы, где достигнуты успехи в борьбе с инфляцией с помощью развития реального сектора экономики, наполнения внутреннего рынка товарами отечественного производства, постоянного роста платежеспособного спроса населения, стабильного национального согласия, предотвращения вопиющего социального расслоения народа, которое по-прежнему усугубляется в России.
Жесткие методы государственного регулирования белорусское руководство вынуждено порой применять в интересах национальной безопасности и выживания страны в условиях фактической блокады Белоруссии во внешнеэкономической и внешнеполитической сферах со стороны Запада за самостоятельный курс Минска и его стратегическую ориентацию на Москву.
Другая причина выбора Белоруссией нынешней модели перехода к рыночной экономике – результаты российской модели развития. Россия как безусловный лидер среди стран СНГ не может не оказывать своим примером большого влияния на выбор стратегии рыночной трансформации экономики и общества, особенно в то время, когда страны СНГ еще не накопили достаточного опыта собственной государственности. Как известно, результаты российских реформ, мягко говоря, оставляют желать лучшего и вряд ли могут служить образцом для подражания. Глубокое падение производства и очень высокая социальная цена реформ являются очевидными фактами. И это при огромных природных ресурсах и большом экспортном потенциале России на базе топлива и сырья, что давало возможность смягчать негативные последствия социально-экономических катаклизмов. Таких ресурсов у Белоруссии нет. В первой половине 1990-х годов страна в целом следовала в фарватере реформ российского типа с еще более тяжелыми последствиями, чем в России. Поэтому белорусское руководство было вынуждено сменить модель трансформации после прихода А.Лукашенко к власти.
С учетом современных тенденций мирового экономического развития в Белоруссии была разработана стратегия устойчивого развития, в основу которой положена модель социально ориентированной рыночной экономики. Ее основными принципами являются:
– многоукладность национальной экономики, устойчивое функционирование производственного сектора;
– эффективное государственное регулирование с сохранением социальной направленности в приоритетах;
– гарантии прав, свобод и личных интересов граждан;
– свобода предпринимательства, равенство всех форм собственности;
– обеспечение зависимости благосостояния работника от результатов его труда;
– социальная защита нетрудоспособных и других социально уязвимых слоев населения .
При всей противоречивости и неоднозначности белорусского социально-экономического развития за последние 13 лет (1995–2008 гг.) его результаты следует все же признать более благоприятными, чем в России: по темпам роста ВВП, промышленности, сельского хозяйства, капиталовложений, ситуации на рынке труда, уровню социальной защищенности населения. Они хуже с точки зрения финансовой стабильности и состояния торгового баланса, но все же плюсы в сфере реального производства и социального развития, на наш взгляд, перевешивают указанные серьезные минусы белорусской экономики.
Что же из себя представляет нынешняя белорусская экономическая модель с научной точки зрения? В переходных экономиках, в том числе в России, Белоруссии и других странах СНГ, в которых еще не полностью сформировались первичные элементы рыночного механизма саморегулирования, роль государства имеет ключевое значение. В Белоруссии трансформируют экономику в соответствии с данной установкой, несмотря на мощное давление Запада и международных финансовых организаций, проповедующих максимальный либерализм, который они навязывают странам, получающим от них кредиты. В республике решительно отвергают принцип: "Чем меньше государства, тем лучше", который является ключевым у российских реформаторов.