Среди этих источников один из поразительных – "Vita Severini" ("Жизнь святого Северина") – апостола Норика , содержащий одно из немногих достоверных наблюдений за удивительным пограничным инстинктом баваров в отношении области их обитания в районе баварского и южнобогемского леса, вокруг которого они кружились словно вокруг своей оси в ходе колонизации, не упуская из виду эту стену леса, обширную лесную крепость Богемии, – место их изначального расселения. Разумеется, это пример привязанности баваров к родине уже в ранние времена в противоположность столь многим другим германским племенам – андалузцам, ломбардам и прочим, которые, не имея границ и опоры, исчезли вплоть до имен в чужой народности. Борьба романского и германского пограничных образований, развивавшегося при этом чувства границы, естественно, одна из поучительнейших для Внутренней Европы сокровищниц, добытая трудами Юнга и Бидерманна и вновь прокомментированная Р. Борхардтом на удачно выбранном, одном-единственном примере отношения германцев и романских народов к "вилле", т.е. на контрасте романского и германского земельных владений.
Обобщая отдельные проявления возможностей группового воспитания чувства границы, а у нас их предостаточно, мы сразу же обнаруживаем огромнейшую опасность ведущего к бесплодности воспитания в одном направлении, одной слишком резкой [с.114] дефиниции, одностороннего юридически и исторически ретроспективного видения границы, любой казуистики, любого поиска линии во что бы то ни стало, как противящейся законам жизни на Земле и поэтому обреченной на провалы точки зрения биологического вида. Об этом следует предупредить особо, так как она – именно из излишней справедливости, педантичного правдолюбия, а также явной несговорчивости – как раз в Центральной Европе соответствует определенным предпочтениям в гуманитарных науках и побуждает их приверженцев, склонных к чистому анализу, вовсе не заниматься созиданием.
Однако в практике воспитания чувства границы необходимо видеть ее предполья, знать переходы и принимать их в расчет, а также состояние атмосферы, ветра, обтекающего их пределы, их ясные очертания. Это привносит в политико-географическую картину противостояния жизненных форм государств и народов, культурных кругов и хозяйственных культур, отграниченных друг от друга, пограничную фразеологию, некую форму политического "лицемерия".
Характерно, что островные народы с их более прочувствованной атмосферой намного легче, чем континентальные народы, принимают в расчет данный факт, острее противопоставляют краски, гораздо резче видят побережье против побережья. Достаточно вспомнить картины Тернера, Уистлера , а также японских или раннекитайских художников, изображающих прибрежные ландшафты!
"Широкая" русская натура, у которой иные задатки, сохранила подвижный образ восприятия границы, возможно, благодаря атмосфере северного леса; этот образ – продукт скорее подзольной зоны , чем черноземной на Украине и в просторах степи со свойственным им смешанным душевным настроем.
Следовательно, сравнительные наблюдения за границей и здесь необходимы в переносном смысле! Они побуждают к особой тонкости, где речь идет о культурно-географическом чувстве границы. Здесь существуют в особенности религиозно-географические и церковно-организационные разграничения, которые обнаруживают тонкий инстинкт пограничных исследователей, чья многогранность может побудить к обобщениям. Исследования Вюста о трансформации буддизма в ламаизм при переходе большой естественной границы – Гималаев, различное поведение церкви в отношении образования церковных приходов в горах и на равнине служат указанием на то, как следует проводить такие исследования. Следует учитывать и наслоения культур, на что обращает внимание Понтен в своих художественно-географических изысканиях . [с.115]
Где, к примеру, можно разграничить замедленный ритм образа действий, характерный для особенно устойчивых структур горных стран (как показывают новые швейцарские исследования в области искусства) по отношению к пространствам с нормальным ритмом развития? Где эти нормальные пространства снова находят границы с пространствами, у которых опережающий в разрезе времени темп культуры, как собственно долины Рейна и Роны и части средиземноморского побережья?
Культурно-географические симптомы часто выдают куда более ощутимо, чем политические, грядущие политические переносы границ и переоценки, и я пытался это проследить в "Geopolitik des Pazifischen Ozeans" для тихоокеанского региона.
В свете сказанного политическое чувство границы (чувство такта в соприкосновении!) представляется нам, пожалуй, привитым воспитанием своеобразием индивидуумов и народов. Кто хочет этому содействовать, должен по необходимости, испробуя все дополнительные средства, выходить за пределы чистого наблюдения за властью и искать прежде всего в политическом силовом поле Земли образцы в высшей степени утонченного периферического ощущения пространства незаурядной личностью государства, воплощенного во всех отдельных ячейках государственного строительства, а не только, как чаще всего, в отдельных частях народа, сословий и классов. Такой образец с завидной силой обнаруживается в Японской империи, и это я пытался доказать в вышедшей под тем же названием книге .
Трудности, которые сохраняются в распространении чувства общности целой нации в отношении ощущения границы (например, из-за такого внутреннего своеобразия структуры, как замкнутость жизненного пространства в Германии), для географического исследования вполне постижимы. К счастью, это и пути воспитания к их преодолению, иными словами, ощущение границы индивидуумом и массой в своем взаимодействии доступно не только социологическим и психологическим методам исследования, но и чисто географическим с особым коэффициентом полезного действия .
Необходимо при этом вспомнить, например, о восприятии климатических рубежей Гельпахом, изложившим свои наблюдения в основополоагающих научных исследованиях, посвященных "геопсихическим явлениям". Эти наблюдения близки каждому знатоку, сопоставляющему собственное земное пространство и отдельные чуждые ему по своей сущности пространства. Разумеется, такие исследования находятся лишь в самом начале; еще недостает важных наблюдений. [с.116]
Но почин сделан! Что он может быть положен географическим, а не только геофизическим, метеорологическим методом, показывает, например, труд Гейма об особенностях ветра, подобного тому, который возникает только на окраине Альп, высоко над морем, на подходе к холмогорью, следовательно, совершенно отчетливо географически "отграничено" возможное место его возникновения благодаря такому своеобразию. Опираясь на отдельные строительные камни, можно найти путь к рассмотрению индивидуального и массового психического ощущения в связи с давлением на периферические органы жизненной формы по аналогии с геопсихическими явлениями, которые нельзя отвергать и для культурно-географических и политических напряженное! ей, таких, как примеры блокады (изоляции), и для опасностей внешнеполитического приближения границы.
В подобной воспитательной работе, конечно, требуется высшее слияние образного воздействия искусства с научным обучением – и это слияние выступает в достойном похвалы, возникшем без особых усилий, зрелом, насыщенном серьезнейшей наукой произведении А. Гейма, написанном им в последние годы жизни. Оба направления могут идти рука об руку лишь по узкому скальному гребню, и срыв то в фантастику и мистику, а то в поучительную трезвость уже не возникает в сознании как психически действенная опасность. Постоянно настороженная творческая совесть создателя, предварительная научная работа должны предотвращать такой срыв. Наивысшая личная "деликатность", с одной стороны, хорошее знание "психологии толпы" и силы, поднимающей энергию, тонус, возбудимость, настроение индивидуума – с другой, – предпосылка для эффективной способности воспитания чувства границы в нациях.
Совершающаяся на инструменте творческой силы воображения игра (imagination creatrice) – чтобы не вызывать крайнего раздражения при ином творческом воображении – предполагает тончайший научный контрольный аппарат создателя. "Настройка и результат" , взаимосвязь которых следует рассматривать не иначе как интуитивную при формировании предпосылок искусного воспитания, – таковым является создание атмосферы для геополитического отдаленного чувства! – должны быть приведены в тончайшее равновесие. Следствием этого будет плодотворное, убедительное, основанное на философском знании и все-таки ведущее к практическим делам, к боевому участию как личности, [с.117] так и масс воспитание чувства границы. Наконец, оно может помочь предвидеть натиск на границу отдельных лиц, групп и масс.
Лишь в таком случае воспитание становится осознанным возвратом к инстинкту самосохранения – на более высоком уровне! [с.118]
ПРИМЕЧАНИЯ
(c.112) Uyehara G. E. The political development of Japan 1867-1909. London, 1910. В своем весьма характерном введении о психологии японского народа и его позиции по вопросу о границе Уэхара пишет о "напоминающей дракона конфигурации [Японских] островов", которую запоминает как абсолютно убеждающее очертание каждый школьник; об "инстинкте самосохранения" и о том, что "японский народ инстинктивно ощущает любую опасность, угрожающую его национальному существованию, потому что в сознании его страна всегда представляется господствующей. Это не означает какое-то постоянное предостережение или раздражение против какой-либо другой нации".
(c.112) Hellpach W. Geopsychische Erscheinungen. 2. Aufl. Leipzig. 1917. (c.112)
(c.112) Solch J. Die Auffassung der naturlichen Grenzen in der wissenschaftlichen Geographie. Innsbruck, 1924.
(c.113) Ratzel F. Die Gesetze des raumlichen Wachstums der Staaten // Petermanns Mitteilungen. 1896; Idem. Politische Geographie. 3. Aufl.; Antropogeographie, Bd II.
(c.114) Buhler J. Die Germanen in der Volkerwanderung. Leipzig, 1922.
(c.114) Jung H. Romer und Romanen in den Donaulandern. Innsbruck, 1877; Bidermann H. J. Romanen und ihre Verbreitung in Osterreich. Graz, 1877.
(c.114) Borchardt R. Prosaschriften. Berlin, 1920.
(c.115) Ratzel F. Politische Geographie. 3. Aufl. S. 179.
(c.115) Wust W. Der Lamaismus als Religionsform der hochasiatischen Landschaft // "Zeitschrift fur Geopolitik". 1924. Bd I. S. 295.
(c.116) Ponten J. Anregungen zu kunstgeographischen Studien // "Petermanns Mitteilungen". 1920. S. 89-90.
(с.116) Haushofer K. Das Japanische Reich in seiner geographischen Entwicklung. Wien, 1921.
(с.116) См., например, Campeano. Militar-Psychologie. Bukarest, 1904; Ribot. L'imagination creatrice. Deutsch. Bonn, 1902.
(с.117) Намеки Рибо в книге "L'Imagination creatrice" касательно отношения прирожденных крупных лидеров, как Наполеон, к использованию этой силы, чтобы вывести людей за пределы своих границ, возвысить ощущение привлекательности естественных и искусственных границ, могли бы быть, как доказывает переписка Наполеона или его становление (см.: Colin. Education militaire de Napoleon), очень ценными для воспитания чувства границы. Аналогичные примеры дают жизнь и деятельность лорда Керзона, его размышления об индийском "гласисе", воспитательная работа Мэхена в Соединенных Штатах относительно морских пространств американского Срединного моря и Тихого океана, а также упомянутый ранее труд Е. 'Гэно "La frontiere" ("Граница").
Алеманны – известное с конца III в. римское название германцев, живших в верховьях Дуная и Рейна. Гельветы – кельтский народ, первоначально занимавший территорию между Майном, Неккаром и Альпами. С течением времени были романизированы, со II в. н.э. это имя не упоминается. [с.118]
Иордан – историк VI в., автор ценного сочинения "De origine actibusque Getarum", посвященного истории готов. Готы в III-IV вв. представляли собой весьма активную историческую силу на северо-восточных рубежах Римской империи, основное звено в сложной цепи процессов, именуемых Великим переселением народов. [с.118]
Гепиды – восточногерманское племя (первоначально часть готов), развившееся в самостоятельный народ. Около 270 г. при короле Фастиде переместились к границам римской провинции Дакия. Около 400 г. были покорены гуннами. [с.118]
Северин (ум. 482), причислен к лику святых. В 454 г., уже в зрелом возрасте, пришел из Паннонии в Норик. Возглавил его оборону против германцев. Норик – область кельто-иллирийских племен, занимавшая приблизительно территорию современной Австрии, с II в. подверглась опустошительным набегам соседних племен. В VI в был занят славянами, часть его отошла к Италии. [с.118]
Тернер Уильям (1775-1851) – британский художник, один из крупнейших английских пейзажистов, великолепный акварелист, своими колористическими исканиями во многом предвосхитивший импрессионистов. Уистлер Дж. (1834-1903) – американский художник. [с.118]
Буддизм – одна из трех (наряду с христианством и исламом) мировых религий. Возникла в Древней Индии в VI-V вв. до н.э. Ламаизм – тибето-монгольская форма буддизма. [с.118]
ГЛАВА XII
ИСКУССТВЕННЫЕ ГРАНИЦЫ
Возвысить полное жизни современное понимание сущности границ и привлекательное восприятие естественных и искусственных границ индивидуумами, группами, нацией в целом мы признали наиважнейшей целью в воспитании чувства границы. Достигнув этой цели, такое воспитание должно в конечном счете воплотиться в более высокое осознание принадлежности друг другу, в более сильное чувство единства жизненной формы всего народа, даже в почти телепатическую чуткость отдаленной пограничной опасности, что мы наблюдаем в Японии. Только тогда народ способен и в более высоких рамках организации части Света или человеческой общности в целом вносить свой вклад в мировую культуру как сплоченный, отграниченный природой и искусством характер, а не как шизофреническая личность, чье достижение при всей гениальности будет в конце концов развеяно ветром и сломлено целенаправленным инородным нажимом на границе.
Что такое возвышение возможно без околичностей для естественной, данной природой границы средствами географии, географии культуры или экономической географии, явствует из имеющегося у нас опыта. В отдельных, особенно характерных проявлениях – водораздел, крупная река, горы, растительный пояс и т.д. – такую возможность все еще приходится исследовать, тогда как для моря и анэйкумены она уже налицо. Труднее обстоит с вопросом относительно понятия "искусственная граница". Может ли пройти мимо этого географ, задача которого объяснить все изначально находящиеся в пространственной связи с поверхностью Земли явления и их обратное воздействие на преобразование этой поверхности? Может ли он сказать, что их объяснение – лишь дело политики, экономической науки, наконец, таможенника или пограничного контролера? Или же он не должен все-таки пытаться на более высоком уровне, исходя из, пожалуй, единственного, действительно еще всеобщего образования нашего поколения – географического, дать объяснение, описание по крайней мере в таких минимальных пределах, когда вступают специалисты с их профессиональными разъяснениями? Это ключевой вопрос данной главы!
Естественный ландшафт и культурный ландшафт, подверженные частому распаду, кажутся вечным беспокойством, лежащим в основе проблемы учения об искусственных границах. Насколько широко, согласно Зупану , можно [с.119] обозначить искусственные границы в качестве "невидимых"? Границы, которые все же сильно разделяют как данное Землей в своем влиянии на властные, культурные, правовые жизненные формы, границы, которые при видовых и расовых различиях определенных преобладающих типов даже в переходных ландшафтах переносятся из жизни на карты, могут ли они быть объяснены по своему месторождению как разделительные зоны, которые как границы культурного круга, как искусственные географические разграничения ставят культурно-морфологические, но разрешимые картографически проблемы?
Предметом весьма обширной научной проблемы, инициированной Пассарге, несомненно было бы сведение воедино и сопоставление всех префиксов [к слову] география и их комментирование. Фактически немногие проявления жизни при описании их географически нельзя дополнить впереди стоящим словом "география" как составной частью, а именно: антропогеография (Antropogeographie), география архитектуры (Architekturgeographie), география народонаселения (Bevolkerungsgeographie), география строительных материалов (Baustoffgeographie), география торговли (Handelsgeographie), военная география (Militargeographie), география растений (Pflanzengeographie), география искусства (Kunstgeographie), география культуры (Kulturgeographie), религиозная география (Religionsgeographie), география колонизации (Siedlungsgeographie), география городов (Stadtgeographie), география животного мира (Tiergeographie), география средств сообщения (Verkehrsgeographie), география укреплений (Wehrgeographie) и экономическая география (Wirtschaftsgeographie). Это – всего лишь несколько общепринятых вариантов, выбранных из многих!