Жертвы и преступники
Видимо, имеет смысл пояснить понятия "преступник" и "жертва". Эти термины снова и снова используют в литературе, чтобы совершенно определенно указать на чью-либо ответственность за сексуальную эксплуатацию. В женском движении это словосочетание недолюбливают, так как оно указывает на идеологически значимый образ женщины-жертвы. Пассивность и роль жертвы и без этого уже крепко въелись в общественное сознание, поэтому лучше избегать их упоминания в связи с инцестом. К тому же это затрудняет сопротивление эксплуатации и освобождение от роли жертвы. Верно подмечает Дж. Герман: "Инцест относится к преступлениям, за которые взрослый несет всю полноту ответственности. Ярлыки "преступник" и "жертва" точно отражают ситуацию, даже если многие защищаются от этого. Применение этих понятий не означает, что сложные человеческие существа низводятся просто до категорий. Мужчина, который сексуально эксплуатирует свою дочь, – это больше, чем просто преступник; идентичность женщины, имеющей сексуальные отношения со своим отцом, складывается не только из роли жертвы".
В Голландии женщины в "Ассоциации против сексуальной эксплуатации детей" отвергают термин "жертва", потому что в ходе общественной работы с организациями обнаружили, что очень быстрое приписывание статуса жертвы позволяет лучше манипулировать ею.
Совсем другая критика схемы "преступник – жертва" исходит из семейно-динамического "лагеря". Там считают, что такое простое соотношение не подходит для описания комплексных внутрисемейных отношений, так как каждый член семьи вносит свой противоречивый вклад в динамику инцеста – отец, мать, братья, сестры и сама жертва. Семья представляет собой нечто подобное "коллаборативному единству", чьи эмоциональные дефициты лучше описывает модель "взаимодействия жертвы с жертвой".
В англоязычной литературе распространен термин "выживший" (survivor), потому что в нем отражен активный компонент. Вместо пассивного "терпеть" "выживание" отражает силу Эго. Но немецкий перевод этого выражения – "переживший инцест" – очень неловкий. "Пережить/выжить" создает образ – не такой активный, как английское "to survive", немецкое "überleben" больше ассоциируется с "еще раз-удалось-выбраться-из-этого", с "тем-что-еще-недопережито". Выжить – это бесконечно далеко от того, что составляет полноту жизни. Ниже я рассматриваю эту взаимосвязь более подробно. Здесь я использую термины "жертва" и "переживший инцест" попеременно.
Отношения отца и дочери как "владение имуществом"
Наша культурная солидарность является основой для понимания инцеста отца и дочери. Важно внимательнее присмотреться к отцовской позиции силы в семье и вдуматься в первоначальное значение понятия "отец семейства" (pater familias). Однако это будет означать прощание с "мифом о дружной семье" как о милом сердцу убежище. Оказывается, именно семья является очагом насилия, как ни странно, защита и безопасность менее всего обеспечена в семье.
Сексуальная эксплуатация способствует социальной изоляции семьи. Семья – это не оазис нежности и уюта, как нам хотелось бы думать.
Разрешите напомнить вам, что слово "familia" первоначально означало людей, находящихся в собственности кого-либо. Семьей, прежде всего, владели как имуществом, и ничто не указывало на родственные связи или происхождение, а напротив, подчеркивало власть и владение отношениями, установленными господином. Слово "famel" означало не больше, не меньше, а "раб", "pater familias" означало не отец семейства, а господин своих рабов. ("Отец" означало не родителя, а царя или басилевса, то есть правителя.) Например, в римской и китайской семье патриархальное господство было особенно выраженным, и факты инцестов отца и дочери однозначно указывают, что мы недалеко ушли от тех времен.
Заповеди Талмуда, Библии и Корана стали основой обычая коммерческого брака детей. Выкуп женщины был своего рода торговлей между ее отцом и женихом. Дочь меняла только, так сказать, владельца, будто она была вещью. Совершенным брак становился только тогда, когда девушкой сексуально овладевали. В таком понимании изнасилование являлось не нарушением прав человека, но своего рода кражей имущества у того, кому девушка "принадлежала". В своей книге о сексуальной эксплуатации детей Флоренс Раш тщательно проанализировала эти традиции.
Культурная антропология также очень подробно исследует происхождение и функции табу на инцест и в этом свете рассматривает женщину как предмет обмена. Вспоминаются работы Леви-Стросса, который определяет запрет на инцест как правило, которое заставляет отдать мать, сестру или дочь другому мужчине. Если женщина – собственность мужчины, то это правило – для мужчин, оно может быть нарушено лишь мужчиной, так что нарушение табу является преступлением не против женщины, но против мужчины, которому женщина "принадлежит". Снова речь идет о преступлении против собственности.
На этом фоне становится особенно отчетливой специфика отношений отца и дочери, так как незамужняя дочь – женщина в семье, на которую не может претендовать никакой другой мужчина, кроме отца. Голландская феминистка Жозефина Рийнартс разработала эту тему в своих текстах. Незамужняя дочь принадлежит только отцу до тех пор, пока он не должен будет отдать ее другому мужчине, в то время как тетя и племянница недоступны, потому что принадлежат дяде, невестка и внучка – сыну, а мать – своему супругу.
Только незамужние дочери наряду с женой полностью находятся во власти отца, и он распоряжается ими по своему желанию. Это очень напоминает мне рассказ одной из женщин, переживших инцест, о том, как отец угрожал своей жене, которая хотела защитить от него дочь: "Погоди, прежде чем она выйдет замуж, я-таки поимею ее еще раз".
Очень похожим образом Катерина Брэди описывает в своей книге реакцию отца на объявление о помолвке дочери:
"Наконец-то мой отец был готов оставить меня в покое. Теперь нашлось нечто поважнее его сексуальных потребностей: собственность, то есть тот факт, что я принадлежу другому мужчине. Это было нечто, что он мог понять и был очень этим рассержен".
Такие высказывания напоминают нам о крепостном статусе женщины, как это утверждает германское право и прусский государственный закон "сильной руки" (наименование руки в перчатке, держащей оружие), предоставляющий жен и дочерей в полное распоряжение отца.
Женщина как собственность и предмет обмена, как объект, не имеющий права на самоопределение, – это не только история и устаревшее законодательство, но и болезненная, снова и снова переживаемая женщинами сегодняшняя реальность. Я также имею в виду порнографию, проституцию, похищение девочек/девушек и принудительные браки.
При взгляде на наших европейских соседей, например на Турцию, очевидно, что реформы Ататюрка 1926 г., официально предоставившие женщинам равные права и закрепившие это в гражданском законодательстве, не имеют ничего общего с жизненной реальностью. До замужества девушка абсолютно подчинена отцу, а после свадьбы – мужу, особенно это распространено в сельских районах. Целостность девственной плевы все еще определяет качество женщины как товара и ее ценность при обмене. При опросе в Стамбульском университете 97 % студентов сообщили, что они не женятся на девушке, если она не девственница; а германские гинекологи, у которых есть пациенты турецкого происхождения, точно знают, что сексуальность является не личным делом пациентки, а семейной темой. Целая плева, залог девственности, становится, таким образом, центральной проблемой гинекологической практики.
Врачи цюрихской гинекологической клиники сообщают, что многие турецкие мужья при беременности жены требуют определения пола плода и, если это девочка, настаивают на аборте. Аналогичная ситуация в Индии, и там существует "Форум против технологий определения пола" при участии правозащитных и женских организаций, а также организаций здравоохранения. В одной из статей 1988 г. в журнале "Шпигель" сообщается, что в Африке деловые интересы являются решающими при выборе супруга. Родители невесты "требуют скот или наличные за свою дочь. Если их дочь не может иметь детей или потеряла девственность до брака, родители должны вернуть уплаченное". В адвокатских конторах Баварии желающие вступить в брак подтверждают такой же возврат и обмен тайских девушек. Комиссионные составляют, по данным журналистов, около 10 000 немецких марок за женщину.
Однако немецкие и швейцарские обычаи сватовства свидетельствуют о явно недостаточном самоопределении женщины и об отцовском владении ею. Молодой человек, который намеревается жениться, должен просить руки невесты у ее отца. Именно отец передает дочь другому мужчине.
Jus primae noctis – право первой ночи
Из средневековья к нам пришло так называемое господское право, привилегия помещика при замужестве женщины-подданной первым войти к ней во время брачной ночи. Несмотря на то, что это узаконенное "право" было очень спорным и претензии на девственность дочерей вассалов предъявлялись вопиюще часто, оно было прекращено сравнительно недавно и заменено уплатой так называемой "пошлины на девственность", "платы за сорочку" или "процентов за передник".
В некоторых странах этим "господином" был отец, который претендовал на девственность женщин в доме, используя свою сексуальную силу. К ним относились как дочери, так и жены его сыновей. У разных народов были описаны такие обычаи овладения дочерью или невесткой. При этом также ясно, что суть дела не в ритуале дефлорации, а в претензиях на власть и собственность.
Очевидна связь этого с обычаем, установленным в 398 г. Карфагенским советом и гласящим, что в первую брачную ночь необходимо воздерживаться и подарить ее Господу. Сохранилось название этой традиции – "Droit de Seigneur", или "право Господа (господина)". Я считаю, что первоначально у этого обычая был глубокий психологический смысл. Пожалуй, феномен jus primæ noctis (право первой ночи) – выродившаяся форма изначального обряда, при котором происходила дефлорация девушки жрецом как представителем божественной власти. У К. Г. Юнга описан вавилонский обычай, согласно которому молодые девушки должны были до замужества отдаться в святилище чужаку, которого они больше никогда не увидят. Таким образом, архетипическую сексуальную энергию можно было не проецировать на какого-то конкретного мужчину, так что женщины могли переживать сексуальность на двух уровнях – индивидуальном и трансперсональном.
2. Тема инцеста у Фрейда и Юнга
Истерия и unio mystica
Инцест – это не только внутрипсихический конфликт, связанный с фантазиями, от которых необходима психическая защита, но и реальность. Женщины, которых я психологически сопровождала, утратили здоровье, потому что их действительно сексуально насиловали. Будучи убежденной в этом, я оказываюсь вне психоаналитической традиции.
Коллеги часто спрашивали меня, действительно ли я верю всему тому, что рассказывают мои клиентки, действительно ли я совершенно уверена, что этих женщин в детстве на самом деле соблазнили. Они склонны предполагать, что сексуального насилия в действительности не было, и это все – просто фантазии.
Нередко я лишь тихо улыбаюсь им в ответ, как же они обманываются насчет фантазий о желаниях моих пациенток. Женщины-терапевты, которые много работали со взрослыми женщинами, пережившими в детстве сексуальное насилие, испытывают то же самое. Поверить женщинам, признать их переживания подлинными – долго считалось проявлением некомпетентности и невежества в понимании невроза, потому что для Фрейда психическая реальность фантазии значила больше, чем физическая реальность. Утешало лишь то, что при получении образования мы узнали, что Фрейд сам однажды пошел по этому неверному пути. Он позволил себе заблуждаться относительно того, что истории о соблазнении, рассказанные его пациентками, вымышлены. Затем Фрейд все же заметил свою ошибку, но продолжил отказываться от своей первоначальной теории соблазнения, согласно которой истерия является результатом сексуальной травмы, пережитой в детстве, травмы сексуального соблазнения отцом.
В последние годы в целом ряде публикаций сделаны попытки обосновать и разъяснить скрытые причины его отказа от теории соблазнения. О Фрейде пошла дурная слава и одновременно – обо всем психоанализе. Алиса Миллер называет психоанализ "лабиринтом" и "видимостью терапии". Массон говорит о трусости Фрейда и отсутствии у него мужества встретиться лицом к лицу с неудобной теорией, а феминистки, такие как Флоренс Раш, осуждают его тактику избегания и "маскирующие" маневры. Я хотела бы вкратце обрисовать дискуссию вокруг этой теории, потому что фрейдовские идеи вышли за пределы профессиональных знаний и стали всеобщим достоянием.
Эдипов комплекс считается центром психоаналитической теории личности и учения о неврозах. В рамках этой теории инцест не означает реального полового акта между членами семьи, ничего такого, что происходит на самом деле, напротив, это всего лишь бессознательное влечение ребенка к родителю иного пола. Рассказы о сексуальных посягательствах якобы указывают не на реальное событие, за которое преступник должен быть привлечен к ответственности, а исключительно на фантазии пациенток, обнаруживающих эдипов комплекс дочери. Местом действия является внутренняя сцена, а не реальная семейная жизнь. Акцент смещается от отца-преступника на дочь-фантазерку, а отец становится жертвой ее фантазий.
Однако еще вечером 21 апреля 1896 г. у Фрейда было совершенно иное представление об отцах. А именно: он обвинял их в том, что они причиняют такой ущерб своим дочерям, что нарушают все аспекты дальнейшего существования этих женщин. В докладе, прочитанном тогда Фрейдом в Вене перед коллегами, было прямо сказано о сексуальном обольщении отцами. Еще больше об этом мы можем узнать из писем Фрейда: "К сожалению, мой собственный отец был одним из таких извращенцев и виновен в истерии моего брата… и некоторых младших сестер".
Согласно более ранним исследованиям, он доверял сообщениям своих пациенток лишь в течение одного года (Массон показывает в своей книге, что на самом деле Фрейд намного дольше придерживался этой линии). В сентябре 1897 г. он уже отказался от перспективной, прозорливой теории соблазнения и заменил ее эдиповой теорией. Он предал оскорбленных женщин, больше не верил рассказанному ими и их воспоминаниям – и это до сих пор имеет далеко идущие последствия.
Сегодня обсуждаются три различных объяснения отказа Фрейда от убедительной теории соблазнения.
1. События вокруг пациентки Фрейда Эммы Экштайн и халатность его друга Флисса
Тут я лишь кратко скажу, что Эмма Экштайн была одной из первых пациенток Фрейда, считается, что ее история подтолкнула его к теме обольщения дочери отцом. Она страдала от истерических симптомов. Напомню, что в понимании Фрейда невротические расстройства имели, несомненно, сексуальное происхождение и что для него речь шла о том, как психика смещает симптом. Его лучший друг Флисс, напротив, предположил, что такое смещение бывает и физическим. Э. Экштайн страдала от менструальных болей, которые Фрейд увязывал с мастурбациями в детстве, а его друг как раз в это время написал очерк о причинно-следственной связи между носом и половыми органами, в котором хирургическое вмешательство в области носа было представлено как адекватное лечение болей при менструации. Таким образом, Фрейд согласился с тем, что Флисс сделает его пациентке такую операцию. Это была первая крупная операция в жизни Флисса. Эмма послужила, так сказать, "подопытным кроликом" для проверки туманных теоретических гипотез о смещении вагинальных проблем на область носа. Операция была катастрофически неудачной. Флисс оставил в ране полметра марли, из-за длительного носового кровотечения это привело к состоянию, опасному для жизни пациентки. Поначалу Фрейд был очень расстроен этой врачебной ошибкой, но позже стал объяснять длительное кровотечение из носа своей пациентки истерией. Он видел в кровотечении средство обольщения, чтобы удержать врача при себе. Интерпретируя таким образом, он защищал мужчину, Флисса, и не обращал должного внимания на женщину, Эмму Экштайн. Он не принимал всерьез симптомы, опасные для ее жизни, а лишь символически их толковал. Таким образом, эта женщина получила клеймо невероятной истерички, а ее описание обольщения отцом стали рассматривать только как продукт ее фантазии.
2. Нехватка гражданского мужества у Фрейда
Массон утверждает, что нарастающая изоляция Фрейда из-за его теории обольщения обескураживала его и не давала ему плыть "против течения" и обвинять уважаемых венских "отцов семейств".
3. Отношения Фрейда со своим отцом
Марианна Крюлль в своей книге "Фрейд и его отец" детально исследует его разворот к эдиповой теории. Она понимает переворот в его мышлении как защитный механизм, гарантирующий то, что Фрейд психологически не приблизится к реальным обстоятельствам своего собственного детства, что он сможет и дальше приукрашивать образ своего отца, которого он резко и тяжело обвинял в дружеских письмах к Флиссу.
В связи с похоронами своего отца Фрейд описывает сновидение, в котором ему дается поручение: "Кто-то просит закрыть ему глаз(а)". Фрейд указывает на двойственность этого высказывания, что здесь речь идет также о закрывании глаза в смысле недосмотра, игнорирования. По мнению Крюлль, Фрейд как раз и "закрыл глаза" на теорию обольщения. После смерти отца Фрейд оказался в глубоком кризисе, который он описывал как интеллектуальный паралич, проявившийся в неспособности писать. Это можно понимать и как запрет на размышления и написание работ об отцах-извращенцах.
Здесь я освещаю психоаналитические основания этой темы, потому что в сегодняшней судебной и терапевтической практике все еще обнаруживаются пережитки этих теорий. Существует и недоверие сообщениям детей о сексуальном насилии в семье, и аналогичные сомнения в достоверности рассказов взрослых, в том числе так называемых истерических пациенток.