Юрий Андропов. Последняя надежда режима - Млечин Леонид Михайлович 5 стр.

Но его не покидала надежда целиком присоединить Финляндию к Советскому Союзу, поэтому он оставил Куусинена в Петрозаводске и сделал его председателем президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР. В 1941 году ввел в состав ЦК ВКП(б).

Под руководством Куусинена Андропов и осваивал науку поли­тической борьбы.

В Петрозаводске Андропов, не имевший высшего образования, поступил в только что открытый Карело-Финский государственный уни­верситет, где было тогда всего четыре факультета - историко-фи­лологический, физико-математический, биологический и геолого-гид­рогеографический.

2 сентября 1940 года в университете начались занятия. Перед студентами выступил и секретарь республиканского ЦК Геннадий Нико­лаевич Куприянов, и глава Верховного Совета Куусинен - на русском и финском языках. На торжественном собрании присутствовал секре­тарь ЦК комсомола Карело-Финской ССР Юрий Андропов.

Но учебе помешала война. Впрочем, фронта Андропов избежал, он был нужнее в тылу - четыре года возглавлял республиканский ком­сомол.

В официальных биографиях написано о его "активном участии в партизанском движении в Карелии". В реальности партизанами занима­лись органы госбезопасности. Начальником штаба партизанского дви­жения Карельского фронта был генерал-майор Сергей Яковлевич Верши­нин, профессиональный чекист; до войны он был начальником Нориль­ского исправительно-трудового лагеря НКВД, Комсомольским секрета­рям чекисты поручали отбирать молодежь для партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп.

Исследователи обращают внимание на то, что Андропов не был награжден даже медалями "За победу над Германией" или "Партизану Отечественной войны", которые раздавались в массовом порядке. Ска­жем, его коллега по комсомолу, секретарь Московского горкома Алек­сандр Николаевич Шелепин, который реально занимался помощью парти­занскому движению, в марте 1942 года получил орден Красной Звезды, а затем и партизанскую медаль.

Похоже, "партизанская" строчка в биографии Андропова появи­лась для того, чтобы украсить образ главного чекиста страны, полу­чившего погоны генерала армии, но ни дня не служившего в вооружен­ных силах.

Задача республиканского комсомола состояла в том, чтобы мобилизовать всех, в том числе заключенных, на работы военного ха­рактера. Так Андропова включают в состав оперативного штаба по строительству Беломорского аэродрома: обязанность штаба - вывести на работы всех, кого можно найти в Беломорске.

В сорок первом немецкие и финские войска, наступая, оккупи­ровали две трети территории Карело-Финской ССР. Осенью Петроза­водск пришлось оставить.

10 октября 1941 года бюро ЦК компартии постановило: "Счи­тать необходимым перевести Правительство КФССР в г. Беломорск. Для размещения аппарата СНК и ЦК КП(б) освободить помещение, занимае­мое Управлением Кировской ж.д."

Это был городок, состоявший, собственно, из небольших островков. Там было всего несколько каменных зданий. Беломорцы обитали в обычных избах, тротуары и мостовые тоже были деревянны­ми. Канализация в городе отсутствовала. Вокруг - тундра. Бомбоубе­жищ в городе не было. Для населения вырыли щели. Начальство решили укрыть понадежнее. 10 июня 1943 года бюро ЦК постановило "в крат­чайший срок построить вблизи здания ЦК бомбоубежище". Впрочем, ни немцы, ни финны город практически не бомбили.

В Беломорске молодого Андропова наблюдал в неформальной об­становке будущий профессор-литературовед Ефим Григорьевич Эгкинд. В Беломорске, в разведотделе Карельского фронта, служил знакомый Эткинда, прежде заведовавший кафедрой в ленинградской Высшей партийной школе. Его красавица жена Мария Павловна Рит (ее все звали Муся) была эстонкой.

"Тогда, в 1942 году, - вспоминал профессор Эткинд, - мы встречались часто - каждую неделю я бывал с ним и его женой в го­стях у единственного из наших знакомых, владевшего в Беломорске частным жильем, - у московского писателя, в то время военного жур­налиста, "интенданта второго ранга" Геннадия Фиша, Туда же прихо­дила из госпиталя медсестра Катя Зворыкина, моя молоденькая жена.

И, кстати сказать, среди гостей обычно бывал молчаливый на вид и, судя по некоторым репликам, вполне образованный молодой че­ловек Юра, безнадежно влюбленный в Мусю. Гораздо позже, лет через сорок, я узнал, с кем спела нас тогда щедрая на выдумки судьба: то был Юрий Владимирович Андропов.

В шестидесятых годах, кажется, Муся Рит обратилась к нему с какой-то письменной просьбой, для нее жизненно важной; он не отве­тил".

В декабре 1941 года наступательный потенциал немецких и финских войск истощился. Два с половиной года линия фронта не ме­нялась. Немецкие и финские войска не могли прорвать советскую обо­рону. Но и у Красной армии пока не было сил и средств, чтобы вы­бить врага. Только летом 1944 года войска Карельского фронта пере­шли в наступление и очистили территорию республики от войск про­тивника. В Петрозаводск 28 июня первыми воспались морские пехотин­цы, десант высадила Онежская военная флотилия.

15 ноября 1944 года Карельский фронт был расформирован. Для республики война закончилась. Началось восстановление разрушенно­го. В Москве были недовольны руководством республики, считали, что оно действует недостаточно энергично. 22 ноября оргбюро ЦК приняло постановление "О работе ЦК ВКП(б) Карело-Финской ССР". В нем гово­рилось: "ЦК компартии не принял надлежащих мер по восстановлению хозяйства и ликвидации последствий финской оккупации. ЦК компартии республики и его первый секретарь т. Куприянов примиренчески отно­сятся к проявлениям безответственности, недисциплинированности и фактам недостойного поведения отдельных руководящих работников. В республике имеют место вредные для дела настроения самодовольства и благодушия".

В порядке укрепления кадров Андропова в ноябре 1944 года перевели на партийную работу - сделали вторым секретарем Петроза­водского горкома партии. Для тридцатилетнего человека завидная ка­рьера. После войны, в январе 1947 года, он стал уже вторым секре­тарем ЦК компартии Карело-Финской ССР.

Заняв высокий пост, Андропов заочно (без сдачи экзаменов) окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Без диплома о высшем образовании он чувствовал себя неуютно. Высшая партшкола и созда­валась для достигших немалых высот практических работников, не имеющих ни образования, ни времени, а чаще и желания его получить.

Потом будут ходить легенды о его энциклопедических познани­ях, о том, что он в совершенстве знал английский язык. Чего не было, того не было. Английский Юрий Владимирович пытался учить, уже будучи председателем КГБ, по в таком возрасте и при такой за­нятости это оказалось невозможным. Впрочем, работа за границей, чтение книг и справок, общение с интеллигентной публикой в какой­-то степени помогли ему компенсировать отсутствие систематического образования.

Из литературы он предпочитал оба знаменитых романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова - "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок", постоянно их цитировал.

Мой отчим, ставший мне отцом, Виталий Александрович Сыро­комский, в семидесятых годах работал в "Литературной газете". По­бывав у Андропова на Лубянке, заметил на его рабочем столе том Плеханова с закладками. Он искренне восхитился образованностью председателя КГБ...

Председатель КГБ в день должен был просмотреть несколько сот страниц различных документов, ответить на множество телефонных звонков и принять немалое число полей. При такой загруженности неужели он действительно находил несколько свободных часов, чтобы углубиться в серьезно написанные труды Георгия Валентиновича Пле­ханова? Но впечатление на своих посетителей Юрий Владимирович производил сильное.

В 1949 году разразилось знаменитое "ленинградское дело". По этому делу арестовали, судили и расстреляли видных партийных ра­ботников, выходцев из Ленинграда. Нее держалось в тайне. Родные и не подозревали, что их отцов и мужей уже расстреляли.

Нее это были люди, замеченные Сталиным и назначенные им на высокие посты. Среди них секретарь ЦК. Алексом Александрович Куз­нецов, член политбюро, председатель Госплана и заместитель главы правительства Николай Алексеевич Вознесенский, член оргбюро ЦК и председатель Совета министров РСФСР Михаил Иванович Родионов.

В газетах о "ленинградском деле" не было ни слова. Но и огромном партийном аппарате знали, что фактически наказана целая партийная организация. Посадили в тюрьму, сняли с работы сотни партработников из Ленинграда, которые к тому времени работали уже по всей стране. Это была показательная расправа. Партработникам лишний раз давали понять, что они находятся под жестким контролем. Во всем аппарате закручивали гайки.

30 октября 1947 года бюро ЦК Карело-Финской компартии при­няло решение:

"В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 11 октября 1947 года:

1. Установить, что все работники партийных организаций дают письменные обязательства о неразглашении секретных и служебных сведений, касающихся аппарата партийных организаций и его работы.

2. Обязать первых секретарей ГК и РК КЩб), руководителей учреждений, организаций и предприятий партийных органов обеспечить дачу письменных обязательств в неразглашении секретных и служебных сведений всеми имеющимися работниками не позднее 10 ноября 1947 года, а вновь принимаемыми на работу при преступлении их к испол­нению служебных обязанностей в утвержденной деятельности".

Почему выбрали Ленинград?

Ленинградцы с двадцатых годов воспринимались как оппозиция по отношению к Москве, и это пугало Сталина, он не доверял ленин­градцам. Массовые репрессии ленинградских партработников были сиг­налом всей стране: никакой самостоятельности! По каждому поводу просить разрешения у ЦК, а то будет как в Ленинграде.

Ленинградцев обвинили в том, что они проводили вредитель­ско-подрывную работу, противопоставляя ленинградскую партийную ор­ганизацию Центральному Комитету. Говорили, что они хотели создать компартию России, чтобы поднять значение РСФСР внутри Советского Союза, и перенести российское правительство из Москвы в Ленинград.

По всей стране искали партийных работников, выходцев из Ле­нинграда, снимали их с должности и сажали. Первым секретарем ЦК Карело-Финской компартии был Геннадий Николаевич Куприянов, он много лет работал Й партийном аппарате Северной столицы, в Петро­заводск его перевели с должности секретаря одного из ленинградских райкомом партии, так что и он считался "ленинградским кадром".

В сентябре 1949 года в республике провели большую проверку. Занимался этим приехавший из Москвы инспектор ЦК Григорий Василье­вич Кузнецов. В декабре он представил секретарю ЦК по кадрам Геор­гию Максимилиановичу Маленкову обширную записку о ситуации в Каре­ло-Финской ССР:

"ЦК компартии республики не только не устранил отмеченные в решении ЦК ВКП(б) ошибки в руководстве хозяйством республики и партийно-политической работе, но и усугубил эти ошибки.

Основной причиной этого явилось то, что ЦК компартии и его секретарь т. Куприянов, формально согласившись с решением ЦК ВКП(б), по существу не выполнили это решение и проводили свою прежнюю порочную линию в руководстве республикой".

Куприянову поставили в вину ежегодное невыполнение планов в промышленности и сельском хозяйстве и попытки скрыть это, зажим критики и самокритики, покровительство скомпрометировавшим себя работникам, совершавшим грубые политические ошибки, отсутствие коллегиальности в принятии решений, низкий уровень партийно-поли­тической работы среди лесорубов, снижение роста рядов партии, сла­бую воспитательную работу среди карел, финнов и вепсов...

2 декабря 1949 года секретариат ЦК принял решение: *В связи с тем, что при обследовании работы ЦК КП(б) Карело-Финской ССР вскрыты крупные недостатки в руководстве партийной организацией со стороны т. Куприянова, а также факты, порочащие его как партийного руководителя, поручить комиссии в составе т.т. Пономаренко (созыв), Шкирятова, Дедова и Кузнецова Г. предварительно рассмот­реть материалы проверки, заслушать объяснение г. Куприянова и под­готовить мероприятия по укреплению руководства Карело-Финской ССР".

Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко был секретарем ЦК, Матвей Федорович Шкирятов - заместителем председателя Комиссии партийного контроля, Афанасий Лукьянович Дедов - заместителем за­ведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК.

26 декабря 1949 года на заседании оргбюро ЦК был заслушан доклад Куприянова, пытавшегося оправдаться, и резко критический содоклад инспектора ЦК Кузнецова. После чего секретариату ЦК пору­чили в недельный срок подготовить проект постановления.

Тем временем 19 января 1950 года в Петрозаводске на бюро республиканского ЦК Андропов представил список кандидатов в депу­таты Совета Национальностей Верховного Совета СССР от Карело-Финской ССР. В списке значились Куусинен и Андропов - от Пудожского избирательного округа. Куприянова в депутаты уже не выдвигали. Его судьба была решена

14 января 1950 года постановлением политбюро Г.Н. Куприянов был освобожден от должности первого секретаря и отозван в распоря­жение ЦК ВКП(б).

Отстранение первого секретаря было лишь началом кампании чистки, которая началась в Петрозаводске. 16 января появилось раз­громное постановление оргбюро о работе ПК КП(б) Карело-Финской ССР, в котором работа республиканского ЦК признавалась "неудовле­творительной". Характерно, что обвинения против Куприянова и рес­публиканского ЦК приобретали все более серьезный характер. Нывшего первого секретаря пристегивали к "ленинградскому делу".

В постановлении оргбюро говорилось:

"Признать неправильным, что ЦК КП(б) и Совет министров Ка­рело-Финской ССР без разрешения союзного правительства учредили представительства Совета министров, а также представительства не­которых республиканских министерств и ведомств в городе Ленингра­де.

Обязать ЦК КП(б) и Совет министров Карело-Финской ССР не­медля ликвидировать институт уполномоченных Совета министров, ми­нистерств и ведомств Карело-Финской ССР в городе Ленинграде".

Главные неприятности ждали Куприянова впереди.

В постановлении оргбюро говорилось, что "т. Куприянов не справился с руководством партийной организацией республики и допу­стил крупные ошибки в своей работе и поведении...

Признать неудовлетворительными объяснения, данные т. Куприя­новым по вскрытым при проверке фактам его неправильного по­ведения. Поручить КПК при ЦК ВКП(б) рассмотреть имеющиеся в ЦК ВКП(б) материалы о неправильном поведении т. Куприянова, дополни­тельно заслушать его объяснения и о результатах доложить ЦК ВКП(б)".

24 января 1950 года в Петрозаводске собрали пленум ЦК КП(б) Карело-Финской ССР. Председательствовал второй секретарь ЦК Юрий Владимирович Андропов. Сделать доклад приехал из Москвы инспектор ЦК Кузнецов.

На пленуме исполнили волю политбюро - освободили от должно­сти первого секретаря Геннадия Куприянова. Андропов, спасая себя, спешил отречься от своего недавнего руководителя. Он каялся в том, что вовремя не остановил бывшего первого секретаря и не доложил о его преступных ошибках в Москву. Сохранилась стенограмма выступле­ния Андропова на пленуме:

- Я признаю, что не проявил бдительность, партийную принци­пиальность, не сигнализируя вовремя в вышестоящие инстанции о недопустимом, в ряде случаев, поведении товарища Куприянова... Ку­приянов единолично решат важные хозяйственные вопросы республики, ни с кем не советуясь и не считаясь ни с чьим мнением. Теперь я понимаю: вести борьбу с недостатками в нашей республике - это зна­чит вести борьбу с Куприяновым...

15 марта 1950 года Куприянова арестовали и этапировали в Москву. Почти год продолжалось следствие, 17 января 1951 года Во­енная коллегия Верховного суда приговорила его к двадцати пяти го­дам исправительно-трудовых работ с конфискацией всего имущества.

Посадили практически всех руководителей республики, кроме Андропова. Принято считать, что его спас Куусинен.

По моим данным, из "ленинградского дела" его вытащил Ку­усинен, - считает Игорь Синицын, бывший помощник Андропова. - И он же подталкивал его наверх, потому что видел его перспективность и ценил отсутствие

у Юрия Владимировича этакого первичного хамства, характерного для многих тогдашних руководителей.

Если Куусинен и в самом деле проявил такое благородство, то, вероятно, впервые в жизни. Другие случаи, когда бы он за кого-то вступился, неизвестны.

Осужденных "ленинградцев" держали во Владимирской особой тюрьме. Геннадий Куприянов оставил тюремные дневники, читать кото­рые страшно:

"Приводят в карцер. За что? Пел песни, не вышел на оправку по графику, оскорблял старшину, ночью читал книгу. Банда с криком и гиканьем содрала одежду. Оставили босиком и в нижнем белье. Свя­зали, кляпом заткнули рот и били лежачего сапогами, потом, как ба­рана связанного, лежа на полу, остригли, и когда стригли, то тот, который держал, стучал моей головой о пол и приговаривал:

- Видать птицу по полету. Ну, у нас не забалуешь". Куприя­нову не повезло дважды. Он вел себя в лагере

непокорно, и лагерное начальство сделало все, чтобы продержать его за решеткой как можно дольше.

В мае 1954 года Хрущев выступал в Ленинграде на областном активе и рассказывал о "ленинградском деле". Он среди прочего вспомнил, что, когда встал вопрос о реабилитации несправедливо осужденных по этому делу, вспомнили и Куприянова. Хрущев обратился к Генеральному прокурору СССР Роману Андреевичу Руденко:

- Прошу пересмотреть дело Куприянова. Через несколько дней Ру­денко ответил:

- В этом деле надо думать.

- Что же тут думать, - удивился Никита Сергеевич, - мне хорошо известно, что он арестован по "ленинградскому делу".

- Верно, - ответил Руденко, - но он в лагере снюхался с преступниками, с белогвардейцами. Он разговаривает там языком бан­дитов, белогвардейцев.

Каких "белогвардейцев" обнаружил в лагерях генеральный про­курор через четверть века после окончания Гражданской войны? Но для Хрущева те события были еще живы, поэтому Никита Сергеевич больше вопросов задавать не стал.

- Если он быстро пошел на сговор с белогвардейцами, - го­ворил Хрущев, - нашел общий язык с классовым врагом, то у него ну­тро гнилое. А разве других Куприяновых нет? Есть. И у вас они есть. Поэтому, товарищи, будьте осторожны.

И Куприянов остался в лагере еще на два года.

Освободили его только 23 марта 1956 года, реабилитировали 31 июля 1957 года. Бывший первый секретарь жил в городе Пушкине Ленинградской области, его назначили директором Пушкинских дворцов и парков. Куприянов написал воспоминания, в которых обвинял Андро­пова "в карьеризме, клевете и шкурничестве". И многие петроза­водские историки считают, что во время чистки перепуганный Юрий Владимирович топил товарищей по партии, чтобы уцелеть самому.

Предшественник Андропова на посту председателя КГБ Владимир Ефимович Семичастный рассказывал журналисту Николаю Добрюхе: "Был еще вопрос по Андропову, по поводу его "работы" в Карелии, когда "ленинградское дело" началось и ленинградцев в Карелии всех аре­стовали, и Куприянов, бывший первый секретарь Карельского обкома партии (которому десять дали, и он их отсидел), дал показания и письма по повод) юго, что обращался и к Хрущеву, и к Брежневу, и в КПК, что это дело рук Андропова. Куприянов написал две тетради - целое досье на Андропова, которое потом попало в распоряжение Брежнева".