...
В очень известном и большом городе жил старый царь, вдовец. У царя была дочь, невеста. Царевна далеко славилась и лицом, и умом, и потому многие весьма хорошие люди желали сосватать ее. Среди этих женихов были и князья, и воеводы, и гости торговые, и ловкие проходимцы, которые всегда толкаются в знатных домах и выискивают, чем бы услужить; были разные люди. Царевна назначила день, когда могут прийти к ней женихи и сказать громко при ней и при всех, что каждый надеется предоставить своей жeне; царевна была мудрая. Женихи очень ожидали этого дня, и каждый считал себя лучше всех других. Один перед другим хвалились женихи, кто именитым родом за тридевять поколений, кто богатством, но один из них ничем не хвалился, и никто не знал, откуда пришел он. Он хорошо умел складывать песни; песни его напоминали всем их молодые, лучшие годы, при этом он говорил красиво и его любили слушать, даже забывая спросить, кто этот певец. И хотя он не был князем, но все женихи обращались с ним, как с равным.
В назначенный день все женихи оделись получше и собрались в палату, к царю. Согласно обычаю, женихи поклонились царю и царевне. Никого не пустил вперед князь древнего рода, за ним слуги несли тяжелую красную книгу. Князь говорил:
– Царевна, мой род очень знатен. В этой книге вписано более ста поколений… – И князь очень долго читал в своей книге, а под конец сказал: – И в эту книгу впишу жену мою! Будет она ходить по палатам моим, а кругом будут образы предков весьма знаменитых.
– Царевна, – говорил именитый воевода, – окрест громко и страшно имя мое. Спокойна будет жизнь жене моей и поклонятся ей люди – им грозно имя мое.
– Царевна, – говорил залитый сокровищами заморский торговый гость, – жемчугом засыплю жену мою; пойдет она по изумрудному полю и в сладком покое уснет на золотом ложе.
Так говорили женихи, но певец молчал, и все посмотрели на него.
– Что же ты принесешь жене своей? – спросил певца царь.
– Веру в себя, – ответил певец. Улыбнувшись, переглянулись женихи, изумленно вскинул глазами старый царь, а царевна спросила:
– Скажи, как понять твою веру в себя?
Певец отвечал:
– Царевна! Ты красива, и много я слышал об уме твоем, но где же дела твои? Нет их, ибо нет в тебе веры в себя. Выходи, царевна, замуж за князя древнего рода и каждый день читай в его алой книге имя свое и верь в алую книгу! Выходи же, царевна, замуж за именитого гостя торгового, засыпь палаты свои сверкающим золотом и верь в это золото! В покое спи на золотом ложе и верь в этот покой! Покоем, золотом, алыми книгами закрывайся, царевна, от самой себя! Моего имени нет в алой книге, не мог я засыпать эту палату золотом, и куда иду я – там не читают алой книги и золото там не ценно. И не знаю, куда иду я, и не знаю, где путь мой, и не знаю, куда приду я, и нет мне границ, ибо я верю в себя!..
– Обожди, – прервал певца царь, – но имеешь ли ты право верить в себя?
Певец же ничего не ответил и запел веселую песню; улыбнулся ей царь, радостно слушала ее царевна, и лица всех стали ясными. Тогда певец запел грустную песнь; и примолкла палата, и на глазах царевны были слезы. Замолчал певец и сказал сказку; не о властном искусстве говорил он, а о том, как шли в жизнь разные люди и пришлось им возвращаться назад, и кому было легко, а кому тяжко. И молчали все, и царь голову опустил.
– Я верю в себя, – сказал певец, и никто не смеялся над ним.
– Я верю в себя, – продолжал он, – и эта вера ведет меня вперед; и ничто не лежит на пути моем. Будет ли у меня золото, впишут ли имя мое в алых книгах, но поверю я не золоту и не книге, а лишь самому себе, и с этою верой умру, и смерть мне будет легка.
– Но ты оторвешься от мира. Люди не простят тебе. Веря лишь в себя, одиноко пойдешь ты, и холодно будет идти тебе, ибо кто не за нас – тот против нас, – сурово сказал царь.
Но певец не ответил и снова запел песню. Пел он о ярком восходе; пел, как природа верит в себя и как он любит природу и живет ею. И разгладились брови царя, и улыбнулась царевна, и сказал певец:
– Вижу я, – не сочтут за врага меня люди, и не оторвусь я от мира, ибо пою я, а песня живет в мире, и мир живет песней; без песни не будет мира. Меня сочли бы врагом, если бы я уничтожил что-либо, но на земле ничто не подлежит уничтожению, и я создаю, и не трогаю оплотов людских. Царь, человек, уместивший любовь ко всей природе, не найдет разве в себе любви – к человеку? Возлюбивший природу не отломит без нужды ветки куста, и человека ли сметет он с пути?
И кивнула головой царевна, а царь сказал:
– Не в себя веришь ты, а в песню свою.
Певец же ответил:
– Песня лишь часть меня; если поверю я в песню мою больше, чем в самого себя, тем разрушу я силу мою и не буду спокойно петь мои песни, и не будут, как теперь, слушать их люди, ибо тогда я буду петь для них, а не для себя. Все я делаю лишь для себя, а живу для людей. Я пою для себя, и пока буду петь для себя, дотоле будут слушать меня. Я верю в себя в песне моей; в песне моей – все для меня, песню же я пою для всех! В песне люблю лишь себя одного, песней же я всех люблю! Весь для всех, все для меня – все в одной песне. И я верю в себя, и хочу смотреть на любовь. И как пою я лишь для себя, а песнью моею живлю всех, – так пусть будет вовеки. Поведу жену в далекий путь. Пусть она верит в себя и верою этой дает счастье многим!
– Хочу веры в себя; хочу идти далеко; хочу с высокой горы смотреть на восход!.. – сказала царевна.
И дивились все.
И шумел за окном ветер, и гнул деревья, и гнал на сухую землю дожденосные тучи – он верил в себя.
Психотерапевтическая функция семьи позволяет ее членам удовлетворять потребности в симпатии, уважении, признании, эмоциональной поддержке, психологической защите.
Поэтически красиво это сумел выразить А. Блок:
Есть минуты, когда не тревожит
Роковая нас жизни гроза.
Кто-то на плечи руки положит,
Кто-то ясно заглянет в глаза…
И мгновенно житейское канет,
Словно в темную пропасть без дна…
И над пропастью медленно встанет
Семицветной дугой тишина…
Психотерапевтическая функция семьи позволяет ее членам удовлетворять потребности в симпатии, уважении, признании, эмоциональной поддержке, психологической защите, доверительности в семейных отношениях, прочности семейного очага.
Таким образом, неспецифические функции усиливаются, традиционные получают качественно иное содержание, модифицируясь и дополняясь новообразованиями.
Далее остановимся на некоторых семейных ценностях, таких как дом и очаг.
Дом и семейный быт как фамильная ценность . В древнейших, доисторических представлениях рефлексия на "место и вещь" отсутствовала, но присутствовало пространство "земное и небесное", мир как обжитое человеком пространство, то есть место как лоно реализации сущности человека "в своем пространстве". Это мироощущение является как бы продолжением "вселенской" сущности человека; вместе с тем в ней усилена компонента "свое – чужое", ограничивающая "свое пространство" Домом, Землей.
Отметим, что в сказочных повествованиях дом выступает живым символом материнского лона (неслучайно большинство сказок и былин начинаются с того, что герой выезжает из дома, отправляясь в путь-дорогу).
Весьма интересным для анализа представляется обряд инициации, который проходил трехлетний ребенок. В редуцированном виде этот обряд и по сегодняшний день сохраняется в некоторых областях России (на Дону, в селах Астраханской области). Трехлетнего мальчика сажали на коня, надевали на него "взрослый" ремень, давали в руки "взрослое" оружие и помогали трижды объехать вокруг дома. Обряд сопровождался заговором, а часто и исполнением казачьих песен. Троекратный объезд дома имел сакральный смысл: действие совершалось для оберега дома, а дом выступал, в свою очередь, как источник силы для будущего защитника. Этот обряд символизировал "смерть" ребенка в качества существа, не имеющего никаких обязанностей, и "рождение" в качестве члена сообщества (семьи, рода), обладающего определенными правами и обязанностями. После прохождения данного обряда мальчика начинали учить основным мужским работам, требовать соблюдения норм поведения, принятых для мужчин.
Девочке трехлетнего возраста впервые давали в руки веретено и сажали за прялку. Прядение считалось не только исконно женским делом, но и сакральным ритуалом. Наши предки считали, что прядущая девушка (женщина) прядет судьбу себе и дому. Поэтому важно было, чтобы первая сплетенная нить была без узлов, длинной и ровной. Этой первой спряденной нити придавали огромное сакральное значение: она хранилась в доме до дня свадьбы и именно ею мать опоясывала невесту в этот день.
Чем же является дом для каждого из нас? Не там ли мы можем побыть наедине с собой, а также встретиться с родными и близкими людьми? Не место ли это для трапезы, радости от интимной близости с любимым человеком, сна и отдыха? Дом для человека – место, где он находит мир, приют и пристанище до тех пор, пока длится его земное существование. Думая о бездомных людях, тех, кто живет в приютах или на улицах, или о беженцах, живущих во временных лагерях, мы осознаем, какое это счастье – иметь дом. Человек, потерпевший бедствие, говорит: "Мне негде остановиться, нет места, где бы я мог поселиться. Иногда я останавливаюсь у друзей и знакомых, иногда в кафе, парке или на берегу моря, а все мои вещи хранятся в машине", а мы, слушая его слова, понимаем, какое опустошающее чувство переживает тот, кто лишен своего дома. Худо тому, кто живет в чужом дому, – замечено в народе.
Перемены – это то, что присуще каждой семье. А. А. Кроник и Е. А. Кроник называют шесть основных событий, под влиянием которых изменяется линия семейных отношений. По убыванию – это рождение ребенка, начало работы, получение квартиры, вынужденная разлука, начало совместной жизни, ссора с родителями. Упрочение чувства супружеского "Мы" происходит главным образом в связи с началом совместной жизни и получением квартиры. После этих событий линия отношений всегда круто идет вверх. Рождение ребенка приводит к таким же последствиям в 58 % случаев, а в 15 %, напротив, увеличивает дистанцию между супругами. Три оставшихся события (начало работы, ссора с родителями и разлука) расшатывают семейное "Мы", чаще вызывают отчуждение [98] .
Таким образом, главные события семейной жизни происходят, как правило, дома. Здесь справляют новоселья, свадьбы, дни рождения, ссорятся, прощаются, встречаются… Здесь же – в четырех стенах – пытается выжить своевольная стихия человеческих отношений.
Ощущение родного гнезда вместе с восторгом младенческих, детских и отроческих впечатлений рождается стихийно. Родная природа, как и родная мать, бывает только в единственном числе. Все чудеса и красоты мира не могут заменить какой-нибудь невзрачный пригорок с речной излучиной, где растет береза или верба. Еще милее становятся родные места, когда человек приложил к ним руки, когда каждая пядь близлежащей земли знакома на ощупь и связана с четкими бытовыми воспоминаниями. Родной дом, а в доме очаг и красный угол были средоточием хозяйственной жизни, центром всего крестьянского мира. Этот мир в материально-нравственном смысле составлял последовательно расширяющиеся круги, которые замыкали в себе сперва избу, потом весь дом, усадьбу, поскотину, наконец, гари и дальние лесные покосы, отстоящие от деревни иногда верст на десять-пятнадцать.
По своей значимости родной дом находился в ряду таких понятий, как смерть, жизнь, добро, зло, бог, совесть, родина, земля, мать, отец. Родимый дом для человека есть нечто определенное, конкретно-образное. Образ его не абстрактен, а всегда предметен, точен и индивидуален даже для членов одной семьи, рожденных одной матерью и выросших под одной крышей.
Каждому человеку необходимо уделять огромное внимание порядку в своем доме, и вот по каким причинам.
Во-первых , это спасение себя и своей семьи от "непогод жизни", защита своих родных от беспризорности. Семью создает отношение "родители – дети", а брак оказывается легитимным признанием тех отношений между мужчиной и женщиной, тех форм сожительства или сексуального партнерства, которые сопровождаются рождением детей. Следует обратить внимание на пространственную локализацию семьи – жилище, дом, собственность, и экономическую основу семьи – общесемейную деятельность родителей и детей, выходящую за узкие горизонты быта и потребительства, но совершаемую в стенах родного дома. Об этом упоминается уже в Домострое, хотя термина "семья" в ее современной трактовке Домострой не знает. Он оперирует понятием "дом" как обозначением некоего единого хозяйственного и психологического целого, члены которого находятся в отношениях господства – подчинения, но равно необходимы для нормальной жизни домашнего организма. Слуги, челядь входят в понятие "домочадцы". Дом стремится оградить себя от вмешательства извне тем, что представляет себя окружающим наиболее благополучной своей стороной. Домашнее сообщество старалось оградить себя от вмешательства сплетен и пересудов в свою домашнюю жизнь, которые были очень характерны для русских горожан. В Домострое присутствуют семейные удовольствия. К ним отнесены: удовольствие от вкусной разнообразной еды, от хорошо сделанной вещи, от "устроя в доме", куда "как в рай войти", от почета и уважения со стороны соседей и "людей знаемых". Все решения, связанные с "домовным строением", муж и жена должны обсуждать ежедневно и наедине.
Во-вторых , в доме человек может жить, творить, организовывать свое личное пространство и время, в котором он понят, принят и обладает абсолютной ценностью.
В-третьих , дом – это место защиты каждого человека, где он спасается от зла и укрывает свое тело от глаз других людей. Это убежище, предписанное во времена борьбы или несчастий.
Жизнь как будто ничего
возле дома своего.
Но едва свернешь в сторонку -
Сразу все на одного.
Б. Окуджава
"Сидите дома и никуда не выходите", – советуют родители детям во время опасности. Человек может убедиться в мудрости этих советов, когда он не способен повлиять на зло, происходящее вокруг. Если он укроется в доме от совершения запрещенных вещей и от взглядов на недозволенное, то убережет свою душу от развратных помыслов и глупых поступков, а своих детей – от влияния плохой компании.
В-четвертых , большую часть своего времени люди проводят дома, особенно в очень жаркую или очень холодную погоду, в раннее или позднее время суток, в конце тяжелого рабочего дня, и это время должно быть потрачено с пользой, на благо себе и своей семье, в противном случае это будет пустая или пагубная трата времени.
В-пятых , и это самое важное – внимание к дому является самым основным элементом построения государства, так как общество состоит из хозяйств и семей, подобно тому как строение – из свай и кирпичей. Хозяйства формируют округу, а округи, в свою очередь, – общины. Если составные части прочны, общество будет построено по мудрым законам, переполняясь добродетелью, перед которой не устоит никакое зло. Дома людей – столпы общества, реформирующие его и ведущие по истинному пути, как это делают достойные граждане, праведные жены, заботливые матери и др. Этот вопрос очень важен. Сегодня, к сожалению, многие дома переполнены недостатками, злом, примерами невнимательности, что поднимает следующий вопрос: как избежать всего этого, что необходимо сделать, чтобы в семье царила атмосфера искренней привязанности и нежного взаимного сочувствия? Образно говоря, необходимо, чтобы в доме всегда теплился семейный очаг.
Очаг как фамильная ценность . Издавна в каждом доме имелся некий центр, средоточие, нечто главное по отношению ко всему подворью. Этим средоточием, несомненно, всегда был очаг, русская печь, не остывающая, пока существует сам дом и пока в нем есть хоть одна живая душа.
Каждое утро на протяжении многих веков возникает в печи огонь, чтобы греть, кормить, утешать и лечить человека. С этим огнем связана вся жизнь. Родной дом существует, пока теплится очаг, это тепло равносильно душевному. И если есть в мире слияние незримого и физически ощутимого, то пример родного очага – идеальный для такого слияния. С началом христианства очаг в русском жилище, по-видимому, отдал часть своих "прав и обязанностей" переднему правому углу с лампадой и православными иконами. Божница в углу над семейным столом, на котором всегда лежали обыденные хлеб-соль, становится духовным средоточием крестьянской избы: как зимней, так и летней. Однако правый передний угол совсем не противостоял очагу, они просто дополняли друг друга. Любимыми иконами в русском быту помимо Спаса считались образы Богоматери (связь со значением Большухи, хранительницы очага и семейного тепла, очевидна), Николая-чудотворца (который и плотник, и рыбак, и охотник) и, наконец, образ Егория, попирающего копьем змия (заступник силой оружия).
Итак, хочется еще раз подчеркнуть, что гармоничный, развитый функциональный потенциал семьи фундирует ее благополучие и обеспечивает зрелость семейных отношений, а семейные ценности, ценности родства, дома, очага являются основой дружелюбия, взаимопонимания, контактности и терпимости людей друг к другу, уважения старых и заботы о малых.
Истоки и специфика совместно-разделенной деятельности и ролевого поведения в семье
В любом из существовавших до сих пор человеческих обществ обнаруживаются разделение труда между мужчинами и женщинами, специфические для мужчин и женщин виды деятельности и социальные функции. Социальные нормы, определяющие, чем должны или не должны заниматься мужчины и женщины, называются социальными половыми ролями, а реальное поведение, реализующее эти нормативные ожидания или ориентированное на них, – полоролевым поведением. Автономным аспектом дифференцировки половых ролей являются представления о том, чем отличаются или должны отличаться друг от друга мужчины и женщины по физическим, социальным и психическим качествам – социально-психологические стереотипы маскулинности и фемининности, то есть гендерные стереотипы [99] .
Маскулинность/фемининность как конструкты обыденного сознания, то есть гендерные стереотипы, обусловливают интерпретацию социального поведения как гендерно-адекватную или гендерно-неадекватную [100] .
По мнению К. Уэст и Д. Зиммерман, потребность в стереотипах маскулинности и фемининности возникает, как только люди сталкиваются с проблемами определения социальной позиции, с вопросом о том, кто что должен делать и что получать за это, кому управлять, а кому подчиняться и т. д. "Маскулинность есть эффект культуры, конструкция, представление, маскарад, а не универсальная и неизменная сущность" [101] .
М. Мид нанесла сокрушительный удар по убеждению, будто мужчины и женщины "от природы" созданы для определенных ролей. Она написала об этом в книге "Пол и темперамент", в которой представлены ее наблюдения за жизнью трех племен в Новой Гвинее. В начале исследования Мид была убеждена, что существуют некие коренные врожденные различия между полами. Полученные данные удивили ее. В каждом из трех исследованных племен мужчины и женщины осуществляли различные роли, порой прямо противоположные принятым стереотипам, считающимся естественными для каждого пола.