Эволюция советской теории после Второй мировой войны
Изменения в мире после Второй мировой войны не могли не изменить и подхода советских теоретиков к проблемам антиколониализма. Изменения, однако, появились не в одночасье. Так, во время переговоров с военными союзниками о послевоенном переустройстве мира СССР потребовал передать ему некоторые итальянские колонии, чтобы продемонстрировать, какой может быть "социалистическая колония" [18] . План не удался, но еще долгие годы советские теоретики настаивали, что независимость, предоставлявшаяся колониям бывшими колониальными державами, была "фальшивой", что она была "маневром", направленным на "увековечивание" их колониального статуса и привязывание их к бывшим метрополиям. Считалось, что только революция может привести к настоящей независимости.
В первые послевоенные годы официальных документов по этой тематике не было: Коминтерн был распущен, а партийные съезды в то время не проводились. В докладе А. А. Жданова на Информационном совещании некоторых коммунистических партий, проходившем в Польше в 1947 г., говорилось лишь, что "попытки подавления национально-освободительного движения военной силой… наталкиваются на все возрастающее вооруженное сопротивление народов колоний". А в декларации, принятой Совещанием, упоминалось, что коммунисты обязаны "возглавить сопротивление планам империалистической экспансии и агрессии" [19] .
Но с конца 1940-х годов, когда колонии одна за другой отпадали от колониальных империй, возникла необходимость интегрировать феномен независимости в существовавшие теоретические построения, а также определить характер отношений с новыми странами. Опыт Китая снова стал одним из определяющих моментов советской политики. В 1949 г. китайские коммунисты вышли победителями в гражданской войне и, разбив Гоминьдан, словно подтвердили верность сталинского подхода. Сталин приветствовал такое развитие событий и призвал китайских товарищей работать в других странах Азии. На Совещании коммунистических и рабочих партий, состоявшемся в Венгрии в 1949 г., только победа КПК и создание Китайской Народной Республики были упомянуты в связи с национально-освободительным движениeм. Декларировалось также, что СССР является "решительным врагом политики национального и расового угнетения" [20] .
Но колонии далеко не всегда освобождались по китайскому образцу или по коминтерновскому сценарию. Признать теорию неверной было невозможно – значит что-то не так должно было быть с самими освобождавшимися странами. Поэтому поначалу советские теоретики антиколониализма и приветствовали их появление без фанфар.
Если колония пришла к независимости не под руководством рабочего класса, то независимость ее, по словам историка Е. М. Жукова, была "формальной" или "иллюзорной". "Колониальное положение, т. е. прежде всего, экономическое порабощение страны империализмом, вполне совместимо с ее формальным равноправием и даже с "независимостью"", – писал он в 1949 г. [21] В качестве примеров такой "иллюзорной" независимости он приводил Бирму и Индию.
Идея о неподлинной независимости была развита В. А. Масленниковым, одним из главных специалистов по теории национально-освободительного движения после войны. Четырьмя годами позже, в 1953 г., он писал: "… одним из таких маневров [правящих классов метрополий. – А. Д., И. Ф. ] является фиктивное предоставление колониям независимости. Предоставляя так называемую независимость, империалисты привлекают к власти наиболее продажные слои помещиков и буржуазии и через них подавляют национально-освободительное движение и усиливают колониальную эксплуатацию" [22] .
Как и в 1930-е годы, вооруженная борьба считалась наиболее предпочитаемой формой антиколониализма, поскольку в теории она неизбежно должна была привести освободившиеся колонии в социалистический лагерь. После войны об этом стали писать даже откровеннее [23] . Независимость Индонезии и Вьетнама считалась подлинной, потому что эти страны завоевали ее в вооруженной борьбе. Но в конечном итоге главным фактором, определявшим отношение СССР к новым независимым странам, была не их революционная история, а степень их близости к социалистическому лагерю. Эти положения оставались в арсенале советской политики и в 1970-е и в начале 1980-х годов.
К середине 1950-х годов ситуация кардинально изменилась и в самом СССР, и в мире. Китайские события, набиравшая темпы деколонизация и революционный характер этого процесса, увлеченность многих политиков освобождавшихся стран социалистической фразеологией, а иногда и социалистической альтернативой, их стремление установить дружественные отношения с СССР, зарождение Движения неприсоединения, Бандунгская конференция 1955 г. и успех визитов Н. С. Хрущева в Индию, Бирму и Афганистан в том же 1955 г., проблемы США в Индокитае – все эти факторы привели советское руководство к выводу о том, что процесс деколонизации в целом, независимо от характера его в каждой стране, мог стать важным союзником социалистического лагеря в борьбе против империализма. Это был возврат к ленинской идее о том, что национально-освободительное движение было естественным союзником социалистических стран.
Более того, в ситуации холодной войны и на фоне ослабления компартий Запада деколонизация стала видеться из Москвы как преддверие краха капиталистической системы – возрождение той самой мировой революции, которая не состоялась в развитых странах Европы и Америки, но теперь шла с Востока и Юга. Даже раскол с Китаем привел не к разочарованию в революционном и союзническом потенциале национальных движений, а, наоборот, к убежденности в том, что СССР должен вести их "правильным", советским курсом, защищая от вредного китайского влияния [24] .
На ХХ съезде КПСС в 1956 г. Хрущев впервые говорил о распаде колониальной системы империализма и о становлении новых развивающихся стран как одном из признаков общего кризиса капитализма. Тогда же он впервые сказал, что в новых условиях, при существовании социалистического лагеря, гражданские войны и насильственные потрясения не являются больше необходимым этапом на пути к социализму и что теперь "могут быть созданы условия для проведения мирным путем коренных политических и экономических преобразований" [25] .
Поворот в советской политике по отношению к Африке определило закрытое постановление "О расширении культурных и общественных связей с негритянскими народами Африки и усилении влияния Советского Союза на эти народы", принятое ЦК КПСС 20 января 1960 г. [26]
Национально-демократическая революция и социалистическая ориентация
В конце 1950-х гг. в ЦК КПСС была создана специальная группа советников, работавшая над теоретическими проблемами национально-освободительного движения. Позже ее возглавил К. Н. Брутенц, один из заместителей заведующего Международным отделом ЦК. Под его руководством в 1970-х годах теория получила полное развитие. Создававшиеся этой группой теоретические положения после доработки наверху становились официальной линией партии и в тезисном виде излагались в ее официальных документах: отчетных докладах на партийных съездах, программах, документах совещаний коммунистических и рабочих партий. Теорией и практикой национально-освободительного движения занималось несколько академических институтов, по разным аспектам этой темы были опубликованы сотни коллективных и индивидуальных монографий и бесконечное количество статей.
Основные положения теории сводились к тому, что в новых условиях, когда социализм стал важнейшим политическим фактором современности, молодые освобождающиеся государства могли миновать капиталистическую стадию развития, продолжив революционный потенциал национальных революций и развив его в преобразования социалистического толка. Авторы теории полагали, что, хотя экономический базис в таких странах для социализма не созрел, революционная надстройка при содействии "международного пролетариата", т. е. прежде всего социалистического лагеря, могла подтянуть базис до необходимого для построения социализма уровня. Без социалистической революции переход к социализму был невозможен, но после известного подготовительного переходного периода она могла совершиться мирно. По сути все это было детализацией ленинских положений, которые казались особенно актуальными с возникновением социалистического лагеря и новым подъемом антиколониальной борьбы.
Теория оперировала несколькими взаимосвязанными понятиями: национально – демократическая революция; революционная демократия; национально-демократическое государство; некапиталистический путь развития, или социалистическая ориентация.
Понятие национально-демократической революции было краеугольным камнем теории. Оно появилось в советском политическом вокабуляре в конце 1950-х. К. Н. Брутенц писал, что это понятие было предложено КПСС, "широко принято" международным коммунистическим движением, использовалось в документах и платформах коммунистических партий и наконец "широко использовалось на Международной встрече коммунистических и рабочих партий" [27] .
Р. А. Ульяновский, также видный теоретик национально-освободительного движения и заместитель заведующего Международным отделом ЦК, писал в начале 1970-х годов, что "современное национально-демократическое развитие" – движение совершенно новое, но оно аналогично опыту некоторых советских среднеазиатских республик и Монголии, с которыми его роднит "стремление к минованию капитализма или сокращению его фаз" [28] . Другой теоретик национально-освободительного движения, также ответственный работник ЦК, П. И. Манчха, отмечая сходство африканских стран, ориентировавшихся на социализм, с советскими республиками и Монголией, писал, что ситуация в этих странах все же совершенно отличалась от них. Он особо подчеркивал, что "революционные завоевания Монголии" находились "под надежной защитой первого социалистического государства", а "африканские страны социалистической ориентации отделены от СССР на тысячи километров", что предполагает "прежде всего максимальное использование… внутренних возможностей", хотя и в "сочетании с умелой реализацией внешней помощи со стороны мирового социалистического содружества и международного рабочего движения" [29] .
Брутенц объяснял, что "введение коммунистическими партиями… категории "национально-демократическая революция" явилось результатом появления новых черт национально-освободительных революций в наши дни. В этих революциях, – писал он,… есть и подспудная антикапиталистическая тенденция… Они не только ослабляют систему империализма… Когда [их. – А. Д., И. Ф. ] лидеры происходят [так в тексте. – А. Д., И. Ф. ] из политических сил, представляющих интересы пролетариата, эти революции… перерастают непосредственно в социалистические революции. Когда их лидеры происходят из непролетарских демократических сил… эти революции приводят, наряду с важными антиимпериалистическими и антифеодальными переменами, к антикапиталистическим трансформациям, прокладывающим путь к переходу к социалистическому переустройству… Национально-демократическая тенденция развития в революции может победить как на первом, так и на втором этапе революции" [30] .
У национально-демократической революции, таким образом, могло быть только два возможных исхода: социализм, развивающийся непосредственно из антиколониализма, или постепенная социалистическая трансформация в течение переходного периода. Такой период был назван "некапиталистическим развитием".
Идея некапиталистического пути развития была сформулирована на Совещании коммунистических и рабочих партий 1960 г. – влиятельном международном форуме, в котором участвовала 81 партия. Она была подтверждена и конкретизирована в программе КПСС, принятой на XXII съезде КПСС в 1961 г. и развита на Совещании коммунистических и рабочих партий в 1969 г. С 1967 г. наряду с термином "некапиталистическое развитие" стал употребляться другой, более политически четкий – "социалистическая ориентация". В документах Совещания коммунистических и рабочих партий 1969 г. оба термина использовались как взаимозаменяемые.
Точного определения социалистической ориентации в документах не было, но все они сходились на том, что это переходная форма от докапиталистических обществ к социалистическому. В энциклопедическом справочнике "Африка" говорилось, например, что "социалистическая ориентация, некапиталистический путь развития – это начальный этап общественного прогресса в направлении к социализму в странах, где народ отвергает капитализм как систему, но условия для социалистической революции и строительства социализма еще отсутствуют" [31] .
С течением времени советские исследователи стали различать страны социалистической ориентации первого поколения (Гана, Гвинея, ДРК, Танзания и т. д.) и второго (Эфиопия, Ангола, Мозамбик). В странах социалистической ориентации второго поколения у власти должны были стоять лидеры, считавшие основой своей политики научный социализм [32] .
Совещание коммунистических и рабочих партий 1960 г. определило, что классовой основой некапиталистического развития является "единый национальный демократический фронт всех патриотических сил нации". Основа такого фронта – союз рабочего класса и крестьянства [33] . Руководить фронтом должен "блок всех прогрессивных, патриотических сил, борющихся за полную национальную независимость, за широкую демократию, за доведение до конца антиимпериалистической, антифеодальной, демократической революций", но победа его обеспечивалась "активным участием рабочего класса в национально-освободительной революции" [34] . Такой блок был назван "революционной демократией".
Сами революционные демократы называли себя так далеко не всегда. В 1972 г. издававшийся в Праге теоретический журнал "Проблемы мира и социализма" организовал дискуссию о некапиталистическом пути развития, в ходе которой представители правящих режимов тогдашних стран социалистической ориентации называли свои правительства "прогрессивными", "национально-патриотическими", "национально-демократическими" и т. д. [35] Авторы коллективной монографии "Африка: проблемы социалистической ориентации" писали, что революционная демократия – это прослойка, которая "выражает антиимпериалистические, антифеодальные, демократические и социалистические идеалы и устремления различных слоев трудящихся" в странах, "находящихся на докапиталистической или раннекапиталистической стадиях развития" [36] .
В документах Совещания коммунистических и рабочих партий 1960 г. утверждалось, что политической формой деятельности революционной демократии является государство национальной демократии. Государство национальной демократии – это "государство, последовательно отстаивающее свою политическую и экономическую независимость, борющееся против империализма и его военных блоков, против военных баз на своей территории; государство, борющееся против новых форм колониализма и проникновения империалистического капитала; государство, отвергающее диктаторские и деспотические методы правления; государство, в котором народу обеспечены широкие демократические права и свободы (свобода слова, печати, собраний, демонстраций, создания политических партий и общественных организаций), возможность добиваться проведения аграрной реформы и осуществления других требований в области демократических и социальных преобразований, участия в определении государственной политики" [37] .
Авторы монографии "Африка: проблемы социалистической ориентации" писали более определенно: "национально-демократическое государство – государство переходное к социалистическому типу". Они считали такое государство единственной политической формой социалистической ориентации [38] . В других случаях его называли "наиболее распространенной" политической формой социалистической ориентации (другой считалась, например, ливийская джамахерия) [39] .
Из приведенных определений очевидно, что по сути единственным осязаемым критерием "революционной демократичности" того или иного режима было его стремление проводить социалистическую ориентацию в жизнь. На практике признание того или иного государства страной социалистической ориентации зачастую определялось близостью его внешнеполитического курса к политике СССР и социалистического лагеря.
Проверка практикой и крах теории
Определить классовое содержание революционной демократии оказалось сложно. Африканист Г. Б. Старушенко писал, например, что "в начальный период некапиталистического развития национальное демократическое государство выражает и интересы национальной буржуазии, во всяком случае антиимпериалистической ее части" [40] . "Революционные элементы национальной буржуазии" были названы – вместе с пролетариатом и крестьянством – среди демократических и патриотических сил, составляющих основу национально-демократического государства, и в коллективной монографии "Африка: проблемы социалистической ориентации" [41] . Р. А. Ульяновский придерживался сходного мнения. "Государство национальной демократии, – писал он, – … правильно определять как политическую власть широкого социального блока трудящихся, в том числе и растущего пролетариата, мелкобуржуазных слоев города и деревни и элементов национальной буржуазии, выступающих за прогрессивное социальное развитие с антиимпериалистических позиций" [42] .
К. Н. Брутенц, однако, полагал иначе. Он писал, что революционные демократы зачастую учитывают "устремления определенных кругов национального предпринимательства", а некоторые даже вводят представителей этих кругов в состав своей "социально-коалиционной базы и в ее политическое представительство". По его мнению, это могло повести к тому, что они сами начинали проводить политику, отвечавшую интересам буржуазии [43] .
Не внесли в эту проблему ясности и основополагающие партийные документы. На Совещании коммунистических и рабочих партий 1969 г. говорилось, например, что в освободившихся странах идет процесс внутреннего социального размежевания, причем характеризует его противоречие между "трудящимися массами" и "верхушкой национальной буржуазии" [44] . Остальная часть буржуазии при этом не упоминалась.