При разученном действии отпадает необходимость смыслового контроля и анализа в процессе выполнения двигательного действия (за исключением особо ответственных случаев). При этом, казалось бы, отпадает необходимость и в перцептивном контроле, раз не нужна больше информация для осмысливания действия. Однако здесь-то, как мне представляется, и проявляется ошибочность обычного понимания феномена автоматизации действий. Важно учитывать, что при выполнении любых действий человек всегда осуществляет функцию слежения за ними за счет перцептивного тонического контроля. Идя по улице и разговаривая с попутчиком, мы четко придерживаемся намеченного маршрута, хотя и не привлекаем для этого динамический контроль (концентрированное внимание). Неся сумку, мы постоянно ощущаем давление на кожу кисти и напряжение мышц руки, хотя и не придаем этим ощущениям особого значения. В этих ситуациях мы контролируем действия - это видно благодаря тому, что как только мы получаем новые ощущения (сигналы), свидетельствующие о не зависящих от нас изменениях программы действия (препятствие на дороге, мы оступились, порвалась ручка у сумки и ее центр тяжести изменился), мы сразу реагируем на эти изменения, привлекая концентрированное внимание.
О природе автоматизации управления действиями. Рассмотрение этого вопроса традиционно считается прерогативой физиологов. Не вдаваясь в детальное рассмотрение различных точек зрения на автоматизацию действий (И. С. Беритов [1961а]; Н. А. Бернштейн [1966]; Е. В. Гурьянов [1945]; З. И. Ходжава [1960] и др.), отмечу их существенный недостаток: автоматизация рассматривается как спонтанно совершающийся процесс, независимый от психологического анализа человеком успешности научения. С точки зрения физиолога, это биологически целесообразный и неизбежный процесс оптимизации управления движениями, а не сознательная и преднамеренная перестройка самим обучающимся управляющих воздействий на совершаемые операции и действия.
С моей точки зрения, автоматизация - это лишь приобретенная в результате обучения возможность отключения динамического контроля за действием, не предполагающая обязательность и неизбежность такого отключения (поэтому П. А. Рудик прав, когда говорит о том, что строго привязывать навыки к феномену автоматизации вовсе не обязательно).
В связи с этим возникают вопросы: если умелое действие (т. е. хорошо освоенное, выполняемое правильно, быстро и экономно) в силу каких-то обстоятельств (например, значимости соревновательной ситуации) осуществляется полностью под динамическим контролем, перестает ли оно быть навыком? И еще: является ли плохо освоенное, неумелое, но автоматизированное действие навыком? Ответы на эти вопросы зависят от той позиции, которую мы займем: если принимать традиционную точку зрения, считающую навыком любое автоматизированное действие (вспомним определение из учебников: навык - автоматизированное действие), то на оба вопроса ответ будет положительным; если же придерживаться позиции, что навык - это сформированное в соответствии с требуемым эталоном умение, а автоматизация - это один из возможных (но вовсе не обязательный) способов управления выученным действием (умением), то ответ на оба вопроса должен быть отрицательным.
Почему же человек на определенной стадии овладения действием получает такую возможность? Прежде всего потому, что он запомнил - что и в какой последовательности надо делать, и это свое знание перевел на перцептивную основу (кинетическую мелодию): о правильности выполнения действия он узнает из ощущений, которые начинает тонко различать (вспомним положение А. Ц. Пуни о выработке тонких и специфических для каждого вида спорта ощущений), и, зная эталонные характеристики этих ощущений, "считывает" их при тоническом контроле, как буквы и слова при чтении. Многократное успешное выполнение действия создает чувство уверенности в себе, в овладении действием, чувство уверенности в том, что и при последующих попытках действие будет выполнено правильно и как бы "само по себе", без концентрированного динамического контроля за ним. На эту чисто психологическую сторону формирования навыков обратил внимание Н. Д. Левитов. Кроме того, образующийся динамический стереотип (по И. П. Павлову) облегчает во многих случаях использование смыслового и концентрированного контроля за пусковыми импульсами (произвольными командами) для следующих друг за другом движений: ведь особенностью динамического стереотипа является то, что переход от одной части действия к другой осуществляется автоматически, так как окончание одного движения служит сигналом для начала следующего (что наблюдается в бытовых действиях человека; однако при значимости этих действий, например на соревнованиях, сознательный контроль за переходом от одного движения к другому вряд ли снимается).
Поскольку автоматизация действий не связана с необходимостью анализа совершаемых действий, резко сокращается время выполнения самого действия. Сокращает это время и предвосхищение каждого последующего движения [А. В. Запорожец], когда последующее движение готовится во время окончания предыдущего. Это, наряду с уточнением образа действия и исключением из двигательного акта лишних движений, ненужных мышечных групп, создает слитность, плавность движения.
Итак, с моей точки зрения, автоматизация действий состоит в появляющейся в результате упражнения, обучения, тренировки возможности (но не необходимости!) отключать динамический контроль (отчетливое осознавание) за выполнением действия или его частей (с переходом на тонический контроль) и направлять этот контроль на внешнюю ситуацию. Именно благодаря этому и появляется возможность разыгрывать тактические комбинации в спортивных играх, выражать эмоциональную сторону танца и т. д. Однако все это не делает выполнение навыка неосознанным, не приводит к тому, что произвольное действие переходит в разряд непроизвольных. Оно остается сознательным и преднамеренным, а следовательно - произвольным.
5.5. Самоконтроль поведения
Самоконтроль поведения составляет особый аспект изучения "силы воли", так как связан с контролированием своих поступков в различных трудных ситуациях, со сдерживанием своих желаний. Для того чтобы контролировать свои поступки, человек должен иметь определенное психическое развитие: обладать способностью думать о себе как о независимом самостоятельном существе, могущем управлять собственными действиями, иметь представления о нравственном поведении. Зачатки этого появляются уже на 2-м году жизни ребенка.
Первым признаком формирования самоконтроля является уступчивость ребенка. Она появляется в период от 12 до 18 месяцев, когда дети начинают показывать осведомленность о желаниях и ожиданиях родителей и добровольно подчиняются их просьбам и командам. Развитие уступчивости приводит к похожим на сознательные вербализации ребенка, когда он делает замечание самому себе, говоря "нет, нельзя" при желании, например, дотронуться до электрической розетки. В связи с этим нельзя не вспомнить Л. С. Выготского (1934–1986), писавшего, что дети не могут управлять своим поведением до тех пор, пока они не интегрируют нормы поведения, рассказанные им родителями, в свою собственную речь.
Наиболее отчетливо самоконтроль поведения проявляется детьми в ситуации отсроченного вознаграждения, т. е. в ожидании подходящего места и времени для удовлетворения своего желания (противостояние искушению ). Способность ждать постоянно усиливается в период между 18 и 30 месяцами, при этом особенно отличаются этим дети, имеющие успехи в языковом развитии. Кроме того, самоконтроль развивается эффективнее у тех детей, матери которых сопереживают и оказывают поддержку своим малышам.
…
Стратегии самоконтроля. Уолтер Мишел [Walter Mishel, 1996] попытался выяснить, что же дети думают и говорят сами себе, чтобы противостоять искушению. В серии исследований дошкольникам показывали два вознаграждения: чрезвычайно желанное, которого им пришлось бы ждать, и менее желанное, которое они могли получить в любое время. Дошкольники, обладавшие наибольшим самоконтролем, использовали любые способы, чтобы отвлечь свое внимание от желанных объектов: закрывали глаза, пели и даже пытались заснуть!
…Мишел выяснил, что научение детей трансформировать стимул таким образом, чтобы компенсировать его раздражающее качество, способствует отсрочке удовлетворения. В одном из исследований дошкольников просили образно думать о конфетах как о "белых и пушистых облаках". Других детей попросили сконцентрировать внимание на их реальных качествах: "они сладкие и их можно жевать". Дети, находившиеся в условиях трансформации стимула и воображения, ждали гораздо дольше, прежде чем съели положенную награду.
Берк Л. Е. 2006. С. 802
Дети младшего школьного возраста довольно успешны в нравственном саморегулировании, т. е. умении следить за своим поведением в соответствии с общественными нормами поведения. Большую роль при этом играют соотношения между эмоциональной и когнитивной сферами: у детей, у которых последняя доминирует, самоконтроль осуществляется успешнее.
Глава 6. Волевая регуляция и волевое усилие (самомобилизация)
6.1. Что такое "волевой человек"
В представлении большинства людей волевым является человек, умеющий (или обладающий способностью) преодолевать возникающие на пути достижения цели трудности, или же смелый, отважный, решительный, т. е. не теряющий самообладания в опасной ситуации. При этом предполагается, что если человек волевой, то он волевой во всем.
К сожалению, подобные взгляды высказываются и сейчас. Например, когда читаешь статью Ю. Б. Гиппенрейтер (2005), так и кажется, что советское время еще не кончилось (см. врезку). И социально зрелая личность приравнивается к "волевой" личности, хотя не каждая "волевая" личность является социально зрелой.
…
Если кратко сформулировать интуитивное понимание воли в широком смысле, то можно сказать, что волевой личностью мы называем человека, который успешно реализует свои высокие, социально значимые мотивы.
Как видно, здесь приводятся всего два критерия. Во-первых, успешность деятельности, которая определяется зарядом энергии и устремленностью к целям. Во-вторых, высота социально значимых мотивов. Эта содержательная характеристика мотивов как необходимый критерий волевой личности, по мысли А. Н. Леонтьева, позволяет отличать волевых людей от фанатиков, наркоманов или преступников, способных проявлять упрямство, упорство и даже творческую изобретательность для получения предмета своего вожделения.
Гиппенрейтер Ю. Б. 2005. С. 17
Возникает тогда резонный вопрос: как сформировать "волевую личность"? И тут, давая ответ на этот вопрос, Ю. Б. Гиппенрейтер неожиданно вступает в конфронтацию с существовавшей в советское время установкой: "Ты комсомолец, ты обязан". Она отстаивает позицию, что для формирования волевой личности противопоказано принуждение и самопринуждение. Так, она пишет: "Жизнь показывает, что принуждение себя или другого, а также манипуляции с собственной мотивацией (уговоры, доводы, намеренное придание смысла) могут вполне срабатывать в отдельных конкретных случаях: действия будут (лучше сказать, могут) выполняться. Однако влияние этих мер на мотивационную сферу личности в целом остается под большим вопросом. Предостерегающе выглядят многочисленные факты "воспитанного отвращения". Сошлемся лишь на хорошо известные примеры старательных девочек, которые, сдав выпускной экзамен в музыкальной школе на отлично, закрывают крышку фортепьяно с тем, чтобы больше никогда к нему не подойти. А ведь до этого они в течение 8 лет "волевым образом" упражнялись по нескольку часов в день! Локальный выигрыш нередко оборачивается личностно-мотивационным проигрышем. Наверное, поэтому проблема безволия продолжает беспокоить человечество" [с. 18]. И далее: "…Особый урон развитию личности наносят авторитарные методы воспитания и обучения. Под сильным давлением, принуждением или угрозами человек начинает отправлять и осваивать требуемое поведение без переживания его связи с собственными интересами, желаниями и целями. Такие формы поведения остаются психологически чужеродными образованиями, становятся инкорпоративными, но не ассимилированными и не интегрированными личностью. Более того, превалирование установки "я должен" (как инкорпорация внешнего "ты должен") означает возникновение внутренней инстанции жесткого контроля и самопринуждения … Главная энергия в таких случаях уходит на борьбу с собственными желаниями или нежеланиями, на самопреодоление. Примечательно, что целый ряд авторов (среди них К. Левин, Р. Мэй и др.) отождествляли отправления этой инстанции самопринуждения с силой воли… тем самым подвергая сомнению традиционное мнение о ценности такой "силы", которая выражается в действиях "через сжатые зубы". Чрезмерное развитие той же инстанции приводит к формированию комплекса черт, который описывается в литературе как " ригидный характер " [Ryan et al., 1995]" [с. 22]. Если следовать представлениям Ю. Б. Гиппенрейтер, что прежде всего нужно ориентироваться на то, что мне интересно, какие у меня имеются потребности, то становится непонятным, за счет чего спортсмены достигают мировых рекордов, музыканты - высочайшего исполнительского мастерства, и т. п. Неужели они не проявляют ежедневно самопринуждение (или волевое усилие), совершаемое, чтобы удовлетворить имеющуюся у них потребность и интерес к тому делу, которым они занимаются? Конечно, нельзя любое дело осуществлять только на самопринуждении, но и без него успеха в большинстве случаев не добиться. Поэтому неслучайно в народе волевыми признаются люди, способные к самопринуждению. Однако есть ли "вообще" волевые или безвольные люди? Чтобы узнать ответ на это, читателю следует обратиться к последующим параграфам данной главы.
6.2. Волевая регуляция и сила воли
Как уже говорилось, волевая регуляция является частным видом произвольного управления и характеризуется использованием значительных волевых усилий, направленных на преодоление препятствий и трудностей, т. е. служит механизмом самомобилизации.
Часто суждение о наличии или отсутствии волевой регуляции (волевого поведения) выносят на основании достигаемых человеком результатов. Однако можно изо всех сил стараться преодолеть трудность, но не справиться с ней. В этом случае неправомерно делать заключение об отсутствии волевого поведения (волевой регуляции), как это допускала М. С. Неймарк. Она, например, писала: "Конечно, не всегда человеку удается овладеть своими мотивационными тенденциями и урегулировать их в должном направлении. Тогда волевое поведение не осуществляется" [1973, с. 254]. Но ведь человек старался преодолеть затруднение, прилагал дополнительные волевые усилия, почему же его поведение было не волевым?
…
Недостаточно хотеть, надо еще и делать.
В. И. Гёте
В обыденном употреблении понятие "волевая регуляция" (воля) отождествляется с представлением о силе воли как способности человека заставить себя что-то сделать.
В связи с этим принято делить людей на волевых и безвольных. Такой обобщенный подход к оценке силы воли человека вряд ли оправдан, так как он слишком упрощает реальную картину. К сожалению, приходится встречаться с методиками определения силы воли как целостного, интегрального психического феномена (так, например, Р. С. Немов [1995, с. 450] приводил "тест на силу воли", который по содержанию задаваемых вопросов не имел отношения к силе воли).
…
У нас не хватает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка.
Ларошфуко
Конкретное содержание волевой регуляции (силы воли) понимается психологами по-разному.
Сила воли как сила мотива. Волевая активность человека определяется силой мотива (потребности), так как последняя влияет на степень проявления волевого усилия: если я очень хочу достичь цели, то я буду проявлять и более интенсивное, более длительное волевое усилие. Поэтому нередко силу воли подменяют силой мотива: раз хочу, значит делаю. Так, согласно Ю. Ю. Палайма [1973], сила воли - это по существу сила мотива; и человек сильной воли - это прежде всего человек сильной мотивации поведения. Однако эта формула не подходит для случаев, когда человек очень хочет, но не делает, или когда очень не хочет, но все же делает. Также и при запрете, когда проявляется тормозная функция воли: чем больше желание, тем большую силу воли нужно проявить, чтобы сдержать свое побуждение, направленное на удовлетворение потребности. Поэтому именно имеющийся у человека механизм волевой регуляции, сила воли, определяет бо?льшие или меньшие возможности реализации хотения.
Сила воли как борьба мотивов. Часто силу воли сводят лишь к "борьбе мотивов", которая является одним из внутренних препятствий для деятельности (к числу таковых К. Н. Корнилов относил также усталость, страх, ложный стыд, ложное самолюбие, желание развлечься, нежелание предпринимать волевое усилие, напрягаться, силу привычки). По этому поводу В. А. Крутецкий писал, что "истинно волевой человек - тот, кто даже не колеблется между чувством долга и противоречащими долгу побуждениями" [1976, с. 34]. Между тем имеется много ситуаций, когда выбора того или иного альтернативного решения не требуется, а волевая регуляция необходима, так как на пути к достижению цели встречаются различные препятствия, трудности. В таких ситуациях потребность (желание) сохраняется, но сопутствующей ей энергии для преодоления возникших затруднений и достижения цели не хватает - и требуется включение волевого механизма для усиления энергетики действия. Именно необходимость усиления энергетики рассматривается рядом психологов как доказательство несводимости воли к мотивам. Однако так думают не все. Предлагаются и другие объяснения механизмов усиления волевых побуждений.
Изменение смысла действия. В. А. Иванников [1991] считает, что усилителем побуждений, как правило, является изменение смысла действия. В качестве примера он приводит описание известной революционеркой Верой Фигнер своего пребывания в тюрьме, где революционеров заставляли выполнять бессмысленную работу. Она писала, что, придав этой работе смысл борьбы с царизмом, заключенные избавились от тяготившего их чувства уныния. Однако этот пример не доказывает, что у них усилилось побуждение выполнять эту работу более интенсивно, качественно. Просто эта работа стала для них субъективно менее неприятной.