В причинной области последняя из главных форм фонового бессознательного всплывает в сознании и как сознание, и потому все формы сводятся к Сознанию как Таковому и вновь поглощаются им. Все формы сводятся к Архетипу (в тонкой сфере), который сводится к окончательному Богу (в низкой - причинной), который далее сводится к Бесформенному Сознанию (в высокой - причинной). Но это впадение в Бесформенное, в действительности, является причинным инцестом, а чрезвычайно тонкое напряжение, развивающееся между Формой и Бесформенным - причинной кастрацией. То есть, в нирвикальпа - самадхи или джнана - самадхи нарастает очень тонкое напряжение (если это слово здесь уместно) между Проявленным и Непроявленным. Впадение в Непроявленное, в Любовь Высвобождения, в Пустотность, - это причинный инцест; вокруг него развивается тонкое чувство того, что область Проявления умаляет Высвобождение, что Проявленное кастрирует Бесформенное Сияние. Это тонкое напряжение является последним узлом, стягивающим Сердце, который предстоит распутать.
Если индивиду удается отказаться от причинного инцеста - от своей исключительной любовной связи с Пустотой, - тогда воскрешается предельное состояние, как единственно Реальное, окончательное во всех смыслах, где Форма является Бесформием, а Бесформие - Формой. Такое состояние невозможно увидеть, ибо оно есть все видимое и потому остается Незримым. Его невозможно услышать, ибо оно есть все слышимое и потому остается Непроизносимым. Его нельзя познать, ибо оно есть все познаваемое и потому остается Великой Тайной.
Как непознаваемое, беспрепятственное, неограниченное Сознание, оно сияет в своей завершенности от момента к моменту, как бесконечная серия всегда новых совершенных состояний, которые все время изменяются в своей игре и все время одни и те же в своей полноте. Это выглядит конечным пределом эволюции, но в действительности является первоначальной реальностью каждой из эволюционных стадий, от первой до последней. Именно потому оно всегда и совершенно недостижимо, просто потому, что оно всегда уже налицо, безвременное и вечное. И именно поэтому, когда все попытки достичь его - даже в причинной области - уже оставлены, понимаешь, что оно полностью присутствовало с самого начала, никогда не утрачивалось и не обреталось снова, никогда не забывалось и не вспоминалось, но всегда уже наличествовало прежде всего остального. (Вот почему говорится, что обычные существа не лишены его, а Будды не обладают им.)
Как бесконечное, всюду проникающее и все охватывающее Сознание, оно есть одновременно Одно и Многое, Единственное и Все, Источник и Таковость, Причина и Условие, так что все вещи являются лишь одним из жестов этого Единого, а все формы - игрой с ним. Будучи Бесконечностью оно вызывает изумление, а будучи Богом - требует почитания, в качестве Истины оно является мудростью, а в качестве подлинной Самости человека оно требует тождественности.
В своем бытии оно не имеет никаких препятствий и незримо продолжается всегда. Блаженство за пределами блаженства, оно недоступно чувствам. О нем, единственно очевидном, нельзя даже догадываться. Единственно присутствующее, оно сияет постоянно, даже сейчас.
17. ШИЗОФРЕНИЯ И МИСТИЦИЗМ
На шизофрению и мистицизм всегда смотрели так же, как на безумие и гениальность, - в обоих случаях категории кажутся близко родственными, но в чем‑то резко различными. Однако сходство шизофрении и мистицизма привело к двум общим типам убеждений в отношении двух этих психических состояний. Те, кто считают шизофрению заболеванием, чистой патологией наихудшего типа, склонны видеть в том же свете и всякий мистицизм (учитывая их сходство). Если мистики - мудрецы и не попадают под определение чистой патологию, то, по меньшей мере, находятся на полдороги к ней. В недавнем отчете "Группы развития психиатрии" говорится: "Психиатру будут интересны мистические феномены, поскольку в них могут быть продемонстрированы формы поведения, промежуточные между нормой и явным психозом; форма регрессии "эго" в целях защиты от внутреннего и внешнего стресса…" [167]. Я нередко соглашался с тем фактом, что регрессия может происходить и происходит, и доказывал, что некоторые люди, называющие себя мистиками, в действительности оказались в ловушке той или иной формы регрессии; и что некоторые подлинные мистики в своем пути к зрелым состояниям единства время от времени реактивируют регрессивные комплексы. Это, однако, не должно мешать нам ясно и четко различать шизофрению и мистицизм как таковые. Следовательно, в качестве общего психологического утверждения о природе трансценденции и мистицизма эта позиция GAP не слишком полезна.
Второе общее отношение к шизофрении и мистицизму выглядит чуть более близким к истине, но временами страдает тем же догматизмом и излишней обобщенностью, что и первое. Эта группа специалистов склонна рассматривать шизофрению не как патологию, а как некое душевное cвepx - здоровье. Исследователи, во всех прочих отношениях вызывающие у меня глубочайшее уважение (такие, как Р. Д. Лэйнг [239] и О. Браун [58]) с симпатией относятся к понятию сверх - реальности трансцендентных состояний (и в этом я с ними согласен), а поскольку шизофрения и мистицизм кажутся столь схожими, то и шизофрения должна быть примером сверх - здоровья. Как выразился Браун, "Вовсе не шизофрения, а так называемая нормальность - вот действительная расщепленность сознания; при шизофрении ложные границы уничтожаются… Шизофреники страдают от истины… Шизофренический мир - это мир мистической сопричастности; "неописуемое расширение внутреннего чувства"; "сверхъестественные чувства соотнесенности"; всевозможные оккультные психосоматические проявления и силы…" [58].
Мое собственное мнение находится где‑то посередине между этими двумя позициями и основывается на важнейших различиях между "до-" и "транс-", которые мы выяснили в главе 7. В соответствии с рис. 2 и 3, а также на основании доступных в настоящее время феноменологических отчетов о самом шизофреническом опыте, типичный шизофренический эпизод обычно включает в себя следующие факторы:
1. Инициирующим событием часто является какая‑нибудь крайне стрессовая ситуация или беспокоящая дилемма [114]. До этого у индивида могли быть значительные трудности в установлении социальных отношений, довольно слабое "эго" (как Персона) и тенденция к изоляционизму. С другой стороны, он может быть просто поражен дукха, или подлинным страданием, присущим сансаре, и временно ошеломлен болезненным прозрением [239]. Каков бы ни был спусковой механизм (я не исключаю и биохимических факторов - они крайне важны, и биохимические исследования мозговых процессов представляют первостепенную важность для психиатрии - но я не обсуждаю их здесь, поскольку это потребовало бы еще нескольких глав и сколько‑либо серьезно не изменило бы тех заключений, к которым мы придем), - итак, каков бы ни был спусковой механизм, трансляции эго/персоны нарушаются или серьезно ухудшаются (и теория "двойного захвата" как причины шизофрении, по - видимому, прямо относится к этому разрушению эгоической трансляции или мета программирования) [23].
2. Разрушение редактирующих и фильтрующих функций эгоической трансляции (вторичного процесса, принципа реальности, синтаксического структурирования и так далее) раскрывает природу индивида и оставляет его незащищенным и от низших, и от высших уровней сознания. По моему мнению, таким образом запускается двойной процесс: самость начинает регрессировать на более низкие уровни сознания, будучи в тоже время открытой для затопления аспектами более высоких областей (в частности, тонкой). Иначе говоря, в то время как индивид движется в подсознание, сверхсознание движется в него. Пока он регрессирует к низшему, его затопляет высшее. Он сталкивается с погруженным бессознательным, равно как и с всплывающим бессознательным. Лично я не вижу никакого другого способа объяснить феноменологию шизофренического срыва. Те, кто видят в шизофрении только регрессию, проглядели ее реальное религиозное измерение, а те, кто видят в ней сверх - духовность и сверх - здоровье, просто отмахнулись от свидетельств действительной психической раздробленности и регрессии.
В любом случае, когда начинает отказывать эгоическая трансляция, результатом, как правило, является крайняя тревожность [75]. С началом регрессии и распадом эгоического синтаксиса индивид открывается для мифического мышления и магических соотнесений, характерных для мифических - членских областей [6]. Мифическое мышление, как мы видели, путает часть и целое, члены и классы - а это как раз является определяющей характеристикой шизофренического мышления [6], [7], [23]. Например, шизофреник мог бы сказать: "Прошлой ночью я залез в бутылку, но не смог заткнуть пробку", тогда как сообщает он всего лишь о том, что ему плохо спалось, потому что было холодно. Мифическая логика выстраивается таким образом: постель с простынями и одеялом принадлежит к классу "контейнеров", то есть объектов, которые могут содержать в себе другие объекты. Бутылка тоже принадлежит к этому классу, и поскольку мифическое мышление не умеет различать между членами одного класса, то "залезть в постель" и "залезть в бутылку" - это одно и то же (причем не символически, а буквально). Аналогично "простыни" и "пробки" тоже воспринимаются как одно и то же. "Не смог заткнуть пробку" означает "простыня все время спадала", вот почему ему было холодно и не спалось: пробка все время выпадала из бутылки. Как сказал бы Бейтсон, у него трудности с логическими типами.
Даже если регрессия заходит немного дальше мифического мышления, индивид остается открытым для причудливой до - вербальной фантазии и первичного процесса. Другими словами, он галлюцинирует - обычно это слуховые галлюцинации, иногда зрительные [6], [114], [217].
3. Здесь в истории происходит поворот: на мой взгляд, когда эгоические трансляции перестают срабатывать и самость втягивается в до - эгоические области, она часто становится уязвимой для вторжения (кастрации) со стороны над - эгоических областей. Поэтому осознание часто затопляется вспышками интуиции высокой интенсивности, иногда религиозного характера (актуальными и значимыми духовными озарениями, а не просто регрессивными фантазиями). "Опыт творчества, религиозное обращение и другие "пиковые переживания" будут включать в себя многое из… той формы внутреннего опыта, которая может сопровождать острую психотическую реакцию" [114]. На этот факт, мне кажется, просто невозможно не обратить внимания.
Впрочем, индивид часто не способен логически координировать такие озарения. Если о чем‑то настолько простом, как укладывание в постель, он сообщает словами "залез в бутылку", то представьте, как он мог бы описать образное видение Христа! Сверх этого, этим озарениям свойственно очень "аутичными", само - ориентироваными, скрытными: он сам их понимает, но никто другой не сможет понять. Это, видимо, связано с тем, что из‑за тенденции регрессивной стороны шизофрении сползать на уровни, предшествующие пониманию ролевого поведения, индивид думает, что он, и только он один, является, например, Христом. Он не способен принять или признать роль других, а поэтому не может видеть, что каждый является Христом. Он испытывает живую и мощную интуицию со стороны своей атманической природы (наплыв с высших стадий), но эта интуиция остается на примитивном и нарциссическом уровне. Вот беседа между мистиком и госпитализированным шизофреником, в которой превосходно видно то, о чем я говорю. Рассказывает Баба Рам Дасс:
Он [госпитализированный шизофреник] делал огромное количество записей, изучал древнегреческий, читать на котором никогда не умел. Он совершал всякие феноменальные вещи, которые врачи считали патологическими, - он мог красть, лгать, мошенничать и при этом объявлять себя Христом. Несколько раз он убегал из лечебницы, - очень изобретательный парень. Чтение его записей показало мне, что он был настроен на некоторые из величайших в мире истин, возвещенных кем‑либо из высочайших существ. Он переживал их непосредственно, но был пойман чувством, что это происходит только с ним одним… И поэтому разговор начался с затруднений: "Мне это было дано, а тебе нет…" Я спросил: "Ты считаешь себя Христом? Христом в чистом сознании?" Он говорит: "Да". Тогда я говорю: "Ну хорошо, я думаю, я тоже Христос". А он смотрит на меня и говорит: "Нет, ты не понимаешь". А я говорю - "Вот видишь, потому тебя здесь и держат" [114].
4. В одной своей очень важной работе о Сведенборге, Ван Дьюзен феноменологически различает две главных формы таких галлюцинаций [381]. Я не могу в действительности описать, как он это делает - это слишком сложно, - но с точки зрения практических результатов считаю его методы и выводы вполне значимыми. В основном он просто "разговаривает" с этими галлюцинациями через пациента и составляет о них "биографические очерки". По сути дела, выявляются два типа галлюцинаций. "Низшие" галлюцинации обычно являются злонамеренными, они "выглядят наподобие фрейдовского Ид", они "антидуховны" и "без конца говорят" (то есть являются вербальными структурами). Самое важное, что они "пребывают в низшей, но все еще бессознательной сфере ума, в личной памяти" и "как‑то связаны и ограничены собственными переживаниями пациента". Индивид галлюцинирует свою собственную Тень. А вот "высшие галлюцинации чисто визуальны, вовсе не употребляют слов [они трансвербальны и принадлежат к тонкому уровню]" и "больше всего похожи на архетипы у Юнга". Эти галлюцинации происходят из тонкого, трансперсонального и архетипического уровней, и именно в этой мере они реальны, а не галлюцинаторны.
5. И наконец, индивид может регрессировать в действительно уроборические и доличностные структуры, полностью смешивая самого себя и другого, внутреннее и внешнее; время исчезает в до - временности, и система самости оказывается на грани коллапса. Это вовсе не интуиция транс - современного Вечного Теперь - просто полная неспособность распознавать временные последовательности, что с очевидной ясностью было видно на примере несчастных пациентов Ариети [6], [7].
В общем и целом, шизофрения демонстрирует нам, что в поисках единства, движимых проектом Атман, индивид может регрессивно смещаться к нескольким архаическим или инфантильным структурам единства, от родительской и материнской до уроборической и плероматической. Эрих Фромм, видимо, вполне осознавал этот феномен и его последствия, и, хотя он и не вдавался в детали специфических стадий, из нижеследующей цитаты видно его понимание того, о чем идет речь:
Человек может стремиться найти это регрессивное единству на нескольких уровнях, которые, в то же время, являются несколькими уровнями патологии и иррациональности. Он может быть одержим страстью к возвращению в материнскую утробу, в мать - землю, в смерть [плероматический инцест]. Если это всепожирающее и необузданное стремление, его результатом будет самоубийство или безумие [плеромная кастрация]. Менее опасной и менее патологической формой регрессивных поисков единства является стремление остаться привязанным к материнской груди [материнский инцест], к рукам матери или к отцовскому приказу [родительский инцест]. Еще одной формой регрессивной ориентации является деструктивность, стремление преодолеть отдельность в страсти к уничтожению всего и всех [то, что мы называем "замещающими жертвоприношениями"]. Кто‑то может искать единство в желании съесть и присоединить к себе все и всех, то есть, по существу, в переживании мира и всего в нем как пищи [оральная фиксация] [148].
В этом небольшом высказывании Фромм приводит пример для каждого из регрессивных единств, которые являются целью плеромного, материнского, родительского и алиментарно - уроборического инцестов. Однако при этом он прекрасно сознает, что мистическое состояние сатори представляет совсем иной тип единства: ведь мистическое единство является "не регрессивным, найденном в возврате к до - индивидуальной, пред - сознательной райской гармонии [плеромно - уроборическому подсознанию], а единством на новом уровне. Такое единство может прийти только после того, как человек пережил свою отдельность, прошел через стадию отчуждения от себя самого и своего мира, полностью родился. Предпосылкой этого нового единства становится полное развитие рассудка человека, ведущее к той стадии, на которой рассудок больше не отделяет своего обладателя от прямого интуитивного постижения реальности" [148]. Этот факт сейчас настолько ясен, что я просто не понимаю, как его можно дальше игнорировать. А поспешное приравнивание мистика к психотику лишь служит демонстрацией собственного невежества многих психиатров относительно этой тонкой темы.
И последний, чрезвычайно важный момент: индивид может "возвращаться", или нет, к нормальной эгоической реальности после шизофренического эпизода. Если он не делает этого, он, скорее всего, просто остается потерянным, покинутым, застрявшем в путанице до - вербальных или даже до - личностных фрагментов. Как раз таковы большинство случаев "хронической" шизофрении. Она почти целиком до - вербальна, с малой долей трансвербальных элементов или вообще без них. Однако при классическом "шизофреническом срыве" наблюдается своеобразная смесь "до-" и "транс-", о которой Лэйнг писал: "Когда человек становится безумным, происходит глубокое видоизменение его позиции по отношению ко всем сферам бытия. Центр переживания смещается от "эго" к Самости. Обычное время становится чем‑то совершенно несерьезным, и только Вечное имеет смысл. Тем не менее, безумец пребывает в смятении. Он путает "эго" с самостью, внешнее с внутренним, естественное со сверхъестественным… Изгнанник со сцены существования, какой мы ее знаем, он становится чужаком, странником, посылающим нам сигналы из пустоты, в которой он тонет" [114].