Второй особенностью благополучных в рассматриваемом отношении семей является то, что в них никто и никогда не пытается напрямую отговорить ребенка от каких бы то ни было коммуникаций или дискредитировать какие бы то ни было взаимоотношения. Ребенку в такой семье никогда не говорят: "Не дружи с Васей! Он дурак!" (или "из плохой семьи", или "тебе не пара", или "плохо на тебя влияет"). Ребенок, а особенно подросток, склонен в таких случаях поступать наперекор и уделять особое внимание именно дружбе с Васей.
Если отношения с Васей вас действительно не устраивают, то в первую очередь присмотритесь к ним повнимательней. Доброжелательно и заинтересованно поговорите с ребенком о Васе, о его достоинствах, пристрастиях и увлечениях, о его чертах характера. Постарайтесь понять, что именно привлекает в Васе вашего ребенка. Если это возможно, постарайтесь познакомиться с Васей поближе. Пусть он бывает у вас в доме. Поговорите с ним о семье, о школе, о чем-то, что ему интересно. Сами расскажите пару историй и понаблюдайте Васину реакцию. Понаблюдайте за взаимоотношениями Васи и вашего ребенка. Кто здесь лидер, кто ведомый? Что каждый вносит в эту дружбу? Кто чего ждет от другого? Вполне возможно, что в процессе этого исследования вы полюбите Васю или, по крайней мере, вполне примиритесь с ним и его дружбой с вашим сыном или дочерью.
Но если предпринятое исследование только углубило вашу тревогу или подтвердило худшие ваши опасения… Что же делать тогда?
Тогда ищите ту щель в характере вашего ребенка, в которой укрепились корни столь неконструктивных отношений. Неудовлетворенное тщеславие? Трусость? Отсутствие интересов? Низкая самооценка? Что-то другое? Найдя ответ, немедленно начинайте работать именно с этим недостатком. Работать с Васей бесполезно. Даже если вам удастся его отпугнуть, то через месяц-другой появится Петя или Сережа, которые вам будут нравиться ничуть не больше.
Среди моих клиентов был мальчик Витя, который начиная с детского сада выбирал себе в друзья самых "отпетых" детей сначала группы, а потом класса и школы. Родители, милые и тихие интеллигентные люди, просто не знали, что с этим делать, и видели причину такого положения в неврологическом нездоровье мальчика (врачи ставили Вите диагноз "гиперкинетическое расстройство"). Из-за своих друзей Витя (сам по себе мальчик легкий, незлобивый и простодушный) постоянно попадал в какие-то опасные, а позже - социально недопустимые ситуации. Последний случай - кража химреактивов из кабинета химии (через окно, с хождением по карнизу на высоте третьего этажа и спуском по веревке, привязанной к водосточной трубе) - переполнил чашу терпения учителей и родителей. Витю привели ко мне.
На приеме родители рассказали, что за много лет перепробовали абсолютно все способы, чтобы отвадить Витю от нежелательных знакомств. Ругали, запрещали, пытались приручить диковатых отпрысков дворовых алкоголиков и одно время устроили в доме что-то вроде клуба (в результате не досчитались многих мелочей, а в завершение из дома исчез плеер). Пытались доказать Вите бесперспективность таких отношений, демонстрировали круг своих друзей. Витя заявил, что через полчаса сдох бы с ними от скуки, чем очень обидел родителей, весьма привязанных к своей референтной группе. По совету невропатолога пытались занять Витю спортом, он с воодушевлением начинал, но быстро начинал скучать и бросал.
После рассказа родителей мы долго беседовали, пытаясь определить, что же именно привлекает Витю в его неблагополучных друзьях-товарищах. Родители понимали, что дальше тянуть нельзя, и старались вовсю. Проблема требовала неотложного решения, так как уже балансировала на грани криминала.
В конце концов получился коротенький список из четырех пунктов:
1) непрерывное движение;
2) риск, опасность и все с ними связанное;
3) романтика дружбы и все того же совместно переживаемого риска;
4) постоянное разнообразие внешних, неглубоких впечатлений.
- Где бы нам все это вместе найти? - глубоко задумались мы.
- В банде! - мрачно сострил папа.
- Жалко, что пионеров отменили, - мечтательно сказала мама. - Я в детстве в Артек ездила, по путевке от районного пионерского штаба, так вот там как раз все это самое и было!
- Пионеров нет, зато есть скауты! - вспомнил папа. - Я недавно статью в какой-то газете читал. Вроде бы все то же самое - походы, линейки, речевки…
- Найти газету и отыскать ближайший скаутский клуб! - мигом сориентировалась я. - И отвести туда Витю. Если мы все рассчитали правильно, то это должно сработать. Не сработает, будем считать еще.
Расчет оказался верным. Витя не на шутку увлекся скаутингом, в котором счастливо сочеталось все, что он искал в дурных дворовых компаниях. Скаутинг перевесил, так как давал организацию, руководство и осмысленность происходящему (и здесь нам с родителями Вити очень повезло, так как полукриминальная деятельность дворовых компаний, в которых ошивался Витя, еще не давала значимой для мальчика материальной выгоды. Если бы это было не так, наша задача здорово усложнилась бы). Недавно я видела Витю в поликлинике. Он вырос, сделал карьеру, уже командир скаутской бригады. Собирается расти дальше.
Третьей особенностью рассматриваемых нами благополучных семей является то, что они - тот самый "крепкий тыл", который так необходим в жизни любому человеку, а ребенку в особенности. В таких семьях ребенок всегда может рассчитывать на поддержку и защиту. Это не баловство и не всепрощение - это именно поддержка в трудную минуту, одобрение в минуту слабости и раздумий, толчок в момент сомнений, солидарность со здоровой частью личности, когда теневая часть (а она есть у каждого из нас) готова взбунтоваться и выйти из повиновения.
В одной из семей, с которыми я работала, старший ребенок имел очень низкие учебные способности, плохо учился в школе, был замкнут и физически субтилен, а потому тяжело сходился с детьми. При этом, к моему удивлению, у мальчика была вполне адекватная самооценка, развитое чувство собственного достоинства и никаких патологий характера. По-настоящему хорошие отношения складывались у него лишь с младшим братом и его друзьями. Он мог часами возиться с ними, изобретал различные игры и занятия, разнимал дерущихся, улаживал ссоры, выступал арбитром в конфликтах. Когда я была у них дома, меня поразил список, висевший на стене над кроватью родителей:
"Честен,
порядочен,
всегда готов помочь,
добр,
справедлив,
ответственный,
любит детей и животных".
- Что это такое? - с удивлением спросила я.
- Список Мишиных достоинств, - ответила мама.
- Гм… да… это прекрасно, но почему он здесь висит? - на самом деле мне хотелось спросить, где висит список достоинств младшего сына, но я как-то не сумела сформулировать вопрос.
- Понимаете, мне и мужу в школе все время говорили про Мишу всякие гадости. Ну, что он глупый, неспособный, невнимательный, угрюмый, ни на что не реагирует и все такое… Мы, конечно, знаем, какой наш ребенок на самом деле. Но вот мы стали бояться, что мы как-нибудь нечаянно это забудем и станем как бы заодно с учителями. И тогда Мише будет совсем негде отдыхать. И он совсем ничего не сможет и станет действительно хуже. И виноваты в этом будем мы. Понимаете?
Я понимала. И как бы мне хотелось, чтобы все родители это понимали! И не только понимали, но и делали. "Дом для поросенка должен быть крепостью!" А в крепости всегда должен быть горящий камин, горячий чай и ласковое слово…
Чем может помочь специалист?
Очень редко проблему нарушений поведения, а тем более диссоциального расстройства личности можно решить наскоком - так, как это получилось в случае с Витей. Как правило, для того чтобы добиться хоть сколько-нибудь значимых и стойких результатов, необходима кропотливая и долгая психотерапевтическая работа.
На первом этапе такой работы выявляются черты личности, характера и темперамента, которые привели к создавшейся ситуации.
Потом анализируются причины. Потом ребенку предлагают изменить образ себя на более социально приемлемый и, если он согласен работать над этим, начинается конструирование этого нового образа. Нельзя упускать из виду и детали мира, в котором будет жить этот видоизменившийся человек. Измениться придется и семье, и близким ребенка. Меняется и режим жизни, и набор любимых занятий, и круг общения, иногда приходится поменять даже школу.
Если корни нарушений поведения ребенка находятся в семье, то специалист работает с семьей в целом или индивидуально с каждым членом семьи. Семейная терапия включает в себя актуализацию истории семьи, изучение и оздоровление межличностных отношений в семье, выявление и разрешение явных и скрытых конфликтов.
Иногда, когда фокус проблем ребенка находится в области его взаимоотношений со сверстниками, показана групповая терапия. В группе под руководством и под защитой ведущего такие дети учатся социально приемлемо разрешать возникающие конфликты, запрашивать и получать обратную связь от окружающих, давать и получать помощь и поддержку, замечать и анализировать свои и чужие чувства, адекватно реагировать на них.
В одну из хорошо и плодотворно работающих групп была введена тринадцатилетняя Ира. И в школе, и в семье жаловались на наглость и грубость Иры, ее высокомерие, лживость и эгоизм. Ира буквально терроризировала младшую сестру, дерзила учителям, а в ответ на попытки матери вразумить ее просто выставляла мать из комнаты и хлопала дверью. Со сверстниками Ира также вела себя грубо и дерзко. Девочки боялись ее, а мальчишки уважали за то, что она такая "крутая".
В группе Ира с самого начала использовала свойственную ей грубую и эгоистичную манеру поведения. И с самого первого раза получила не страх или восхищение собственной дерзостью, к которым привыкла, а спокойное заявление о том, что обращаться к такому человеку или отвечать ему неприятно и поэтому пусть пока она (Ира) посидит и послушает, а потом, когда научится говорить, не оскорбляя других, может быть, послушают и ее. Ира пыталась было надавить на группу, но эти попытки были жестко пресечены руководителем. Один из мальчиков сказал, что когда крутым хочет казаться парень, то это, по крайней мере, понятно, а когда девочка - то это либо смешно, либо противно. Другой мальчик добавил, что сила девчонок совсем в другом и тех, которые этого не понимают, просто жалко. Жалеть Иру, по-видимому, еще никто не пробовал, и она впала в совершеннейшую ярость. Руководителю и группе с трудом удалось погасить Ирин аффект.
На следующих занятиях Ира сменила тактику. Она вела себя вполне прилично, использовала русский литературный язык, но старалась ехидно и исподтишка доказать остальным, какие они по сравнению с ней салаги. Довольно быстро группа раскусила и эту Ирину тактику и на этот раз откровенно высмеяла ее. Одна из девочек сказала, что если кто-то стремится опустить других, то значит, он уже совсем плох и у него нет никаких возможностей подняться самому. На этот раз Ира не разозлилась, а задумалась. В течение последующих занятий она была тиха и молчалива. Руководитель группы полагал, что Ира приняла решение отсидеться, и уже подумывал о том, чтобы отказаться от групповой терапии и перейти к индивидуальной, как вдруг однажды девочка обратилась к группе с просьбой помочь ей сформировать более правильное поведение, которое привело бы к тому, чтобы ее любили, а не боялись. Группа похвалила Иру за смелость и откликнулась на ее просьбу.
Возвращаясь к Никитке…
Понятно, что в случае Никитки мы имели не только расстройство поведения, но и расстройство личности, в котором необыкновенно тесно сплелись мотивы наследственности, ранних впечатлений детства, появление отчима, рождение сестры, неуспеваемость в школе и множество других, более мелких, "мелодий". Не последнюю роль играла в происходящем и своеобразная личность и судьба Дарины.
Для начала я решила отмести психиатрическую версию происходящего. Для этого я направила Дарину с Никиткой на освидетельствование к детскому психиатру в институт им. Бехтерева. Как я и ожидала, никакого психиатрического заболевания у Никитки не обнаружили.
- Ты понял? - спросила я у Никитки. - Ты не псих. Так что хорош этим прикрываться. И никогда ты до конца не "отключаешься", потому что, как только мама уходит к соседке, ты сразу бесноваться перестаешь и идешь как ни в чем ни бывало гулять. Так что не надо вешать мне лапшу на уши. Понятно?
- Понятно, - слегка смутился Никитка и лукаво переспросил: - Значит, я совсем-совсем нормальный?
Теперь настала моя очередь смущаться.
- Нет, Никитка. У тебя есть всякие… особенности, которые мешают жить и тебе, и твоим родным. Но с ними можно справиться.
- А зачем?
- Чтобы вам всем лучше жилось.
- А лучше - это как?
Это был тот редкий случай, когда я не сумела ответить на вопрос, заданный мне ребенком. Возможно, именно это и предопределило последующие события.
А в самом деле, лучше - это как? Если вам десять лет и вы сын Дарины, судьба которой вам известна, и затерявшегося где то зека, судьба которого неизвестна никому. Если у вас есть отчим, который почти всегда молчит, и младшая сестра, которая непрерывно щебечет на своем птичьем языке. Если в школе вас считают "дефективным", а на улице всегда ждут друзья, которые всегда поймут и поддержат и у которых судьба сложилась похожим образом… Лучше - это как?!
Единственной вещью, за которую мне казалось возможным ухватиться, были те самые "булыжники", то есть увлечение Никитки геологией. Дарина получила соответствующие инструкции и отвела сына во Дворец детского творчества, в геологический кружок.
К этому моменту я уже хорошо узнала Дарину. Она ходила ко мне регулярно и с явным удовольствием. Говорила не столько о Никитке, сколько о себе, рассказывая о своих взаимоотношениях с мужем, со свекровью, с подругами, анализируя свое прошлое и гадая о будущем. Никитка в это будущее явно не вписывался, но с привычным упорством Дарина продолжала бороться за него. За руку отводила Никитку в школу, встречала после уроков и за руку же вела домой. Дома сидела за уроками, буквально грудью вставала на пути рвущихся с улицы приятелей. Запирала дверь, Никитка выскакивал в окно. Когда Игорь, не выдержав очередной проделки, хватался за ремень, бросалась на защиту сына. Когда Игорь уходил в запой, вытаскивала Игоря. Игорь уходил на работу - вновь бралась за Никитку. Где-то по дороге что-то доставалось и маленькой Ларисе. Все это напоминало мне какую-то жестокую и трагическую пьесу, разыгрываемую умелым, но абсолютно беспринципным режиссером.
Ничего не могу поделать с собой, но мне до сих пор кажется, что этим режиссером оставалась сама Дарина - главная актриса и главная жертва жестокого спектакля. Отчасти подтверждает мою точку зрения и тот забавный сам по себе факт, что именно в это время Дарина обратилась за помощью к другому психологу, мужчине, который оказался моим приятелем (Дарина, разумеется, об этом не знала). Просматривая его журнал самозаписи, я обнаружила знакомую фамилию.
- А, этого пацана и к тебе приводили? - воскликнула я.
- Какого пацана? - приятель заглянул в журнал. - Простите, никакого пацана не было. Была весьма экзальтированная дамочка.
- А какую же проблему она предъявляла?
- Не помню. Дай погляжу записи… Вот… Да знаешь, что то туманное. Вроде бы отношения с мужчинами. Знаешь, мне кажется, она сама не поняла, зачем приходила… А что, тебя она тоже посетила? А при чем тут пацан?
Действительно, при чем тут пацан?
Полгода Никитка с удовольствием ходил в геологический кружок и даже, по словам Дарины, стал немного лучше учиться в школе. На выходные они с кружком выезжали куда-то за город, собирать образцы. Количество "булыжников" в доме несравнимо увеличилось. Они попадались везде, валились со шкафов, и один из них даже нешуточно ушиб трехлетнюю Ларису. Следуя моим советам, Дарина перезнакомилась со всеми друзьями Никитки и (по собственной инициативе) с их мамами. Теперь они могли всласть поговорить о своих "неправильных" детях, поругать мужиков и дурную наследственность и, в случае чего, могли координировать свои усилия по поиску пропавших чад.
Лето Никитка провел за городом, помогая отчиму строить садовый домик. На даче, по словам Дарины, он страшно скучал и рвался в город, где осталась "настоящая жизнь". После лета Никитка в кружок не вернулся. По его словам, Дарина во время летней приборки выбросила самую ценную часть его коллекции, без которой он просто не мог показаться на глаза руководителю кружка. По словам Дарины, она выбросила лишь какие-то совсем замухрышные "булыжники", и еще штук сто таких осталось, и все это только предлог, чтобы никуда не ходить и опять целыми днями шляться. И если все это для Никиты такая ценность, так можно было не бросать их как попало, а сложить в коробку, которую она специально выделила ему для этих целей.
Я не знаю, кто из них был ближе к истине, но общий ход событий представлялся мне до боли ясным. В школу Никитка тоже практически перестал ходить, а общаться стал с пацанами постарше, которых давно уже выперли из школы за прогулы и хроническую неуспеваемость.