Дети спасены
Наташа с Тамарой начинают спускать на землю вконец измученных ребятишек. Внизу их принимает Бочков, другие сотрудники группы. Подходить чекистам к трапу опасно, поэтому они стояли с другой стороны самолета, так и считали спускающихся детишек. Один, два… пять… одиннадцать. Последней сошла учительница.
Наступило временное облегчение. За много часов тяжелейшей психологической дуэли - первая победа. Все дети живы, вырваны из рук мясника. На борту в качестве заложников остались экипаж и Женя Шереметьев. Но они - взрослые, закаленные люди, бывавшие не раз в переделках, они выдюжат. Теперь с бандитами говорить попроще.
"Альфа" была готова к штурму. Группа захвата, засевшая в пожарном депо, находилась там почти сутки. Ребята были в любую минуту готовы пожертвовать собой, чтобы уничтожить бандитов, освободить заложников. Однако пока не пришло их время.
Бочков принес к трапу самолета три мешка денег. Якшиянц все больше нервничал, грозил, тыкал пистолетом в лицо Шереметьеву. Он никак не мог поверить, что операция удалась, их выпустят, они взлетят.
Запущены двигатели. Якшиянц мечется по салону. Шереметьев опускается на пол самолета. Пистолет в грудь, команда: "Руки за голову!". Евгений Григорьевич повинуется. Но вот в проем двери влетает мешок с деньгами. Бочков кричит снизу:
- Павел, отдай Шереметьева!
- Гони "бабки"! Еще мешок! - требует бандит.
Когда на борту оказываются все три мешка, он выглядывает в дверь:
- Не хочет Шереметьев выходить, понял!
- Ах ты подонок! - взрывается Бочков. - Да тебе, сволочи, вообще верить нельзя. Веди мне Шереметьева, я с ним поговорю.
Бандит растерялся. За полсуток увещеваний так с ним никто не разговаривал. Шереметьева вытолкнули к дверям, Бочков и Кирсанов приняли его внизу.
Все ушли, у самолета остался один Бочков.
Присутствие его у трапа нервировало бандитов, они боялись штурма. На этом Бочков и сыграл. Через члена экипажа передал требование: соблюдать договоренность, вернуть автомат.
На сей раз они подчинились быстро - выбросили на полосу автомат. Бочков подобрал его, стер снег с приклада: "Так-то легче с вами разговаривать…"
Он до последнего был уверен, сейчас группа захвата пойдет на штурм. Самолет знакомый: успеют они выстрелить, не успеют - это уж не столь важно. Скрутят их ребята, сомнений нет.
Поразило, когда лайнер стал выруливать на старт.
Бочков еще не знал, что по дипломатическим каналам Израиль дал добро на выдачу бандитов. Так стоило ли рисковать экипажем, бойцами группы, самолетом?
Маршрут был непростой. В Тель-Авиве никто из пилотов не был. Трасса незнакомая, проходит через Турцию, Кипр. Где-то за Сухуми с экипажем попрощался советский, родной диспетчер. Пожелал доброго пути. Да уж, на "доброту" бандитов грех жаловаться: с летчиков перед рейсом сняли наручники, а над Анкарой "Павлуша", как окрестили пилоты главного головореза, забежал в кабину, стал совать деньги. Говорил, что в знак благодарности, за работу.
Прошлось взять, чтоб не обидеть "хозяина".
Опять же, валюта государственная, у командира экипажа будет сохраннее.
Бандиты, раскрыв мешки, распихивали по карманам доллары, франки, фунты стерлингов. Вишняков, приняв очередную порцию наркотиков, матерился от досады, что надел узкие джинсы: беда, деньги в карманы не лезут.
Радист Александр Горлов держал связь с диспетчером на Кипре, когда "Павлуша" дернул его за рукав:
- Слушай, а вы нас правильно везете? Не по кругу катаете, как иркутян?
Хотелось врезать бандиту, чтоб башка с резьбы слетела, да нельзя. Горлов кивнул:
- Иди к штурману, он все покажет…
Штурман ткнул пальцем вниз: смотри, мол, под крылом Кипр. Якшиянц вроде успокоился, ушел в салон. Там рабочие места бортоператоров - Бориса Ходусова и Виктора Алпатова. Бандита потянуло на откровения. Поведал биографию. Крутая жизнь, ничего не скажешь: из 38 лет 16 Якшиянц провел в тюрьмах и лагерях. Имеет две семьи. От первой жены двое детей и от второй, Тамары, ребенок.
Алпатов спросил:
- Неужто в детей смог бы стрелять?
"Павлуша" долго думал, качал головой:
- Не знаю. В детей, может, и нет. А учителку… Надоела она мне.
Излил душу и Муравлев. Тоже не повезло в жизни - дважды судим. Денег нет, с квартирой проблема. А вот работать неохота. Дома бросил жену и ребенка.
Под крылом был Израиль, самолет заходил на посадку. Якшиянц вновь забеспокоился, заглянул в кабину, поигрывал пистолетом.
- Смотрите, мужики, Сирия нам не годится…
Не годилась она и экипажу.
Божков посадил самолет на одной из военных баз под Тель-Авивом. База уже была окружена войсками.
Заглохли двигатели, и бортинженер Борис Ходусов открыл правую дверь.
- Всем оставаться на местах! - заорал Якшиянц и оттолкнул Ходусова от двери.
Встречающих было трое. Бандит приветствовал их пачками стодолларовых купюр.
- Презент! - широко улыбнулся "Павлуша".
Однако хозяева от денег отказались. Страшная догадка пронзила Якшиянца: эти сволочи не туда посадили. Разве могут в Израиле отказаться от долларов?
Оказывается, могут.
- Переводчика! - закричал террорист.
Потребовал у встречающих удостоверения личности.
Израильский солдат вынул удостоверение. Что там прочел бандит - сложно сказать. С ним пытались объясниться по-французски, по-английски, по-немецки…
- Боже мой, - горько усмехнулась жена, - он и по-русски-то с трудом говорит.
Свои услуги израильтянам предложили пилоты.
Но Якшиянц высокомерно отказался - на иностранной территории не верил соотечественникам.
Наконец прибыл переводчик, и представители властей потребовали освободить экипаж, немедленно сдаться. У бандитов отобрали четыре пистолета, охотничье ружье, мешки с деньгами. Такой прием террористам не понравился, и они тут же предложили израильтянам миллион долларов за возможность улететь в Южную Африку. Увы, и от этого миллиона встречающие отказались. Единственное, что разрешили террористам, - "отдохнуть" в камере тюрьмы Абу-Кебир.
2 декабря 1986 года. Москва. 19 часов 55 минут.
Только что произвел посадку самолет "Ту‑134". На нем прилетели сотрудники группы "А", освободившие детей из лап террористов. Позже в аэропорт "Внуково" прибыла команда "альфовцев", вылетавшая в Ташкент.
Теперь можно и отдохнуть. Однако не тут-то было. Уже утром следующего дня заместитель председателя КГБ генерал Агеев приказал полковнику Зайцеву вылететь в Израиль и доставить террористов обратно на Родину.
Были подняты по тревоге сотрудники группы "А", вооружены пистолетами Макарова. Подразделение возглавлял подполковник Сергей Гончаров.
"Первый самолет - и тот с бандитами"
3 декабря 1986 года. 14:30 московского времени.
Израильский международный аэропорт имени Бен-Гуриона.
Группу сотрудников "Альфы", прилетевших в Израиль, встречали руководитель советской консульской группы Мартиросов и второй секретарь МИДа Израиля Кэдми. Сразу уточнили детали операции - когда и как будет осуществляться передача террористов, оружия и денег.
Мартиросов пояснил, что могут быть осложнения и, скорее всего, террористов сегодня забрать не удастся. Как раз была суббота, да еще и еврейский праздник Ханука. Кэдми выразил опасение: если деньги уже переданы в банк, то их тоже сегодня не получить.
В это время у здания аэропорта собралась огромная толпа журналистов. Пришлось членов советской делегации вывозить другой дорогой.
Побывав в офисе консульской группы, "альфовцы" заехали в отель, где находился экипаж самолета "Ил‑76", забрали их и отправились вновь в аэропорт, но уже в его военную часть. Именно там находился угнанный террористами самолет.
За это время Кэдми сообщил, что деньги еще находятся в тюрьме, а не сданы в банк.
По прибытии на военно-воздушную базу переговоры продолжились в помещении офицерского клуба. Представители израильской стороны требовали гарантий, что террористы после возвращения в СССР не будут приговорены судом к смертной казни.
Это была принципиальная позиция израильтян. Советская сторона подготовила текст, в котором террористам гарантировалось строгое соблюдение всех правовых норм в ходе судебного разбирательства. Однако израильтяне отвергли этот текст и потребовали четких и ясных заверений.
Пришлось дать такое письменное обязательство, тем более что обстановка в Израиле менялась каждый час и не в нашу пользу.
Оппозиция оказывала сильное давление на правительство. Многие депутаты Кнессета считали, что с выдачей Советскому Союзу террористов не надо спешить, следует разобраться во всех обстоятельствах дела.
Это заставило спешить Мартиросова, Зайцева и других членов делегации.
Зашевелились и американцы. У аэропорта уже находились американские представители. Пока их, правда, на территорию базы не впустили, но, судя по всему, это было делом времени.
Вскоре началась процедура передачи. Пока ждали доставки террористов на автобазу, израильтяне показали, как они празднуют Хануку - зажгли свечи, приготовили хрустящие булочки, угостили советских представителей. Словом, отнеслись тепло, по-доброму, гостеприимно. Пошутили, мол, ну надо же такому случиться, за 20 лет после разрыва дипломатических отношений между нашими странами первый прилетевший из Советского Союза самолет оказался с бандитами.
Геннадий Николаевич решил сделать комплимент второму секретарю МИДа Якову Кэдми и сказал, что тот здорово говорит по-русски.
- Господин Зайцев, - дипломатично усмехнулся Кэдми, - я родился в Советском Союзе и мой родной язык - русский, а иврит учил здесь.
Первыми на летное поле доставили Якшиянца и Вишнякова. Зайцеву понравилось, как их "упаковали" израильские полицейские - на глазах плотные, суконные повязки, непривычные для нас наручники с жестким креплением кистей рук.
Израильтяне только что закончили заправку нашего "Ил‑76". Кстати, начальник авиабазы поверил на слово Зайцеву и залил в баки самолета 5 тонн горючего, да еще погрузил в салон несколько коробок с фруктами.
Во второй самолет посадили жену Якшиянца - Фотаки и оставшихся двух террористов, передали оружие, личные вещи, документы. Все с описями, по акту. Потом принесли деньги, предложили пересчитать их. Зайцев отказался сделать это, чем вызвал возмущение израильских чиновников.
Наконец все формальности были соблюдены, самолет заправлен, бандиты находились в салоне. Полковник Зайцев поблагодарил Кэдми, начальника полиции, командира авиабазы за содействие. И в четверть двенадцатого ночи самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы.
Через несколько часов авиалайнеры были на московской земле. Первым сел "Ил‑76".
В холодной декабрьской ночи над козырьком аэропорта нестерпимо ярко горели страшные для Якшиянца слова: "Москва. Шереметьево".
Подкосились ноги, поплыли ненавистные неоновые буквы. Сознание отказывалось воспринимать реальность. Тело Якшиянца обмякло, повисло на чьих-то сильных руках.
Когда он пришел в себя, то спросил:
- Что со мной будет? Расстреляют?
- Пряников дадут, - сказал кто-то за спиной.
Суд приговорил Якшиянца к 15 годам лишения свободы, с отбыванием всего срока в тюрьме.
Это была последняя операция, которую провела "Альфа" под руководством полковника Зайцева. Теперь у него были другие заботы, другие хлопоты на посту заместителя начальника 7‑го управления. На этой должности он стал генералом.
Президент принял решение
А в июле 1992 года его вновь вернули на прежнее место.
- Президент ознакомился с вашим личным делом, - сказали ему, - и принял решение назначить вас командиром спецподразделения "А". Каково ваше мнение?
- Если президент принял такое решение, то спрашивать мое мнение не имеет смысла. Я человек военный и обязан подчиниться воле президента.
После этого перед Зайцевым положили папку.
- Вынуждены были назначить комиссию. Она долго работала в подразделении. Здесь материалы комиссии. Можете ознакомиться с ними.
- Спасибо. Но я знакомиться с состоянием дел буду уже на месте.
Действительно, за те четыре года, что он отсутствовал, подразделение стало несколько иным.
В стране полным ходом шла приватизация, первичный этап накопления капитала. Зарождался новый класс богатых людей. Этот класс уже вовсю делил государственную собственность.
Все зарождающиеся богачи хотели иметь хорошую охрану, телохранителей. А где их было взять в ту пору? Охранное дело знали только профессионалы. К таким относились и бойцы "Альфы". Надо прямо сказать, спрос на них был велик. Разумеется, и оплата труда немалая.
Однако генерал Зайцев к тому времени прожил большую и далеко не простую жизнь. В 1992 году ему было уже 58 лет. Он видел всю опасность такого положения.
Как мог, боролся. Вскоре жизнь подтвердила правильность его опасений. Погиб, охраняя банкира, молодой сотрудник группы "А".
Однажды Зайцев скажет: "В те годы я немало нажил себе врагов". Однако через несколько лет, когда генерал Зайцев будет уходить в отставку, многие скажут ему спасибо за то, что образумил, удержал.
Но это будет позже. А через три недели после его назначения подразделение посетит президент России Борис Ельцин. "Альфовцы" покажут ему преодоление штурмовой полосы, рукопашный бой, штурм здания, самолета и автобуса.
Президент останется доволен. Он вручит бойцам группы трое памятных часов, а для генерала Зайцева снимет часы с собственной руки.
Вместе со своим подразделением генерал-майор Геннадий Зайцев переживет трагические события октября 1993 года, когда группа "А" без сомнения совершит свой гражданский подвиг - удержит ситуацию в своих руках, спасет страну от развязывания гражданской войны.
Правда, за все это генерала Зайцева чуть не уволят в запас. Но справедливости ради надо сказать - не уволят.
В марте 1995 года он сам уйдет в отставку.
Наш командир боевой
За окном кабинета догорал августовский день. Начальник погранотряда раскрыл папку с документами. Сверху лежала телеграмма из штаба округа. Он пробежал ее глазами. Остановился. Прочел еще раз. "Что-то тут кадровики напутали…" В первый раз за службу читал такую телеграмму. Но внизу текста стояла подпись командующего округом. Это уже было серьезно.
Начальника политотдела отряда майора Бубенина вызывали в Москву, с полным расчетом, с вещами, с семьей. Стало быть, новое назначение получил. Но тогда почему не согласовали с ним? Собственно, он совсем не против служебного роста Виталия Дмитриевича. Мужик толковый, надежный, однако с командиром надо бы посоветоваться. Тем более что прослужил начальник политотдела в отряде всего ничего - три месяца. Сам Бубенин молчал, как партизан. Хотя это на него не похоже.
Начальник отряда нажал на селекторную кнопку.
- Виталий Дмитриевич, зайди ко мне.
Вскоре на пороге кабинета вырос начпо Бубенин. Подполковник кивнул, мол, присаживайся, и молча протянул телеграмму.
Майор прочел текст, удивленно взглянул на начальника отряда и опять уткнулся в бумажку. Когда он вновь поднял голову, подполковник прочел на его лице растерянность и удивление.
- Что?! И ты ничего не знал?
Бубенин виновато пожал плечами.
- Командир, за кого ты меня принимаешь?..
Начальник погранотряда забрал назад телеграмму и, похлопывая тыльной стороной ладони по листку бумаги, спросил:
- Понимаешь хоть что-то?
- В Москву срочно переводят, - заключил Бубенин, - с семьей…
- Вот то-то и оно. Ты когда с Дальнего Востока переводился, такое читал?
- Да не помню.
- А вот это уточнение: форма одежды - штатская. Для офицера-пограничника?
Бубенин вышел из кабинета начальника весь в догадках. Ясно было только одно: надо складывать чемоданы.
В тот день Виталий Дмитриевич пытался прояснить обстановку с его переводом в Москву в политуправлении округа в Ленинграде, в отделе кадров. Звонил, выяснял. В результате добился разговора с генералом, который расставил все точки над "i".
- Бубенин, - сказал генерал, - ты не выпытывай. Никто ни хрена не знает. Собирайся шустрее.
Ну, как говорят, офицеру собраться - только подпоясаться. Так и Бубенин: передал дела заместителю, сложил пожитки, чемоданы в руки, жену, ребенка, - и в аэропорт.
В полете немного успокоился. В конце концов, в Москве должны были объяснить, что происходит.
Однако там произошли события, которые заставили еще больше задуматься. Когда самолет коснулся бетонки, зарулил на стоянку, и пассажиры стали собираться к выходу, прозвучал голос стюардессы:
- Товарищи пассажиры, прошу всех оставаться на своих местах.
Оставаться так оставаться. Все успокоились, расселись в креслах. Бубенин особого внимания на объявление бортпроводницы не обратил, мало ли зачем просят задержаться. Надо, раз просят. И вдруг услышал:
- Бубенин Виталий Дмитриевич, вы где? Поднимите, пожалуйста, руку.
Жена толкнула его в бок: Виталий, тебя, кажется, спрашивают.
Он поднял руку. Стюардесса поспешила к нему. За ее спиной Бубенин увидел двух парней. Темные костюмы, белые рубашки, галстуки. Сомнений не было, это свои, кагэбэшники, разумеется, столичные сотрудники.
Один из них склонился к Бубенину.
- Виталий Дмитриевич, нам приказано вас встретить и сопровождать. Машины у трапа. - Он протянул серый плащ, темные очки.
Случись подобное сейчас, Бубенин улыбнулся бы: совсем как в детективном кино. Но тогда было не до шуток. В плаще с поднятым воротником, в темных очках, в сопровождении охраны он спустился с трапа. Здесь их ждали две черные "Волги". В первую сел он, во вторую - жена с сыном.
Машины рванули с места…
За окнами пролетала Москва - дома, улицы, прохожие. Автомобили свернули с Садового кольца, нырнули под виадук у Крымского моста и выехали на Фрунзенскую набережную. Поворот, еще один, въезд во двор какого-то дома. Первая "Волга" затормозила у подъезда.
Бубенин с семьей, двое в темных костюмах поднялись на последний этаж дома. Дверь отворилась, и они оказались в большой, светлой, меблированной квартире.
- Располагайтесь, - сказал один из сопровождающих, - здесь есть все необходимое. Просьба одна - из квартиры пока не выходить. Мы за вами заедем.
Когда "охрана" удалилась, Бубенины огляделись. Действительно, здесь было все необходимое: мебель - стулья, кровать, столы, телевизор, телефон; на кухне - холодильник, набитый продуктами.
Бубенин понимал - это одна из оперативных квартир КГБ, но что делали здесь он и его семья, оставалось загадкой. И прежде всего для него самого - Героя Советского Союза, майора, еще вчера начальника политотдела погранотряда.
Он искал и не находил ответа. Понятно, произошло нечто неординарное, что не укладывалось в обычную схему жизни, служебной деятельности офицера погранвойск. Иначе зачем эта повышенная секретность, автомобили к трапу, плащ в августовскую жару, черные очки, галантные ребята справа и слева. Он не разведчик-нелегал, не резидент, даже не генерал КГБ, а простой майор, каких в погранвойсках пруд пруди.