Аристотель намечает общие закономерности в смене последовательных этапов зародышевого развития: сначала зародыш обладает лишь вегетативными функциями, поэтому этот этап называется "питательной душой", затем он становится животным – "чувствующей душой", и, наконец, человек, единственно наделенный разумом, приобретает "разумную душу".
Виталистический эпигенез Аристотеля в новое время был обоснован У. Гарвеем (1651), который и предложил термин эпигенез. Гарвей выдвинул принцип "все из яйца", причем для животных, у которых не были обнаружены яйца, он допускал зарождение из "разлагающихся веществ". Яйцо, согласно ученому, содержит не только материал для развития, но и особый принцип жизни. Два общетеоретических положения легли в основу его концепции развития зародыша: 1) в процессе развития все части тела появляются постепенно и в строго определенном порядке; 2) развитие характеризуется не развертыванием, а ростом, формированием органов.
Принцип последовательной смены одного этапа развития другим занимал центральное место во взглядах ученых разных эпох, и напрямую ассоциировался со спецификой эпигенетического развития. Точно такое же положение вещей мы встречаем в учении У. Гарвея. У животных "первый зачаток тела есть просто однородный и сочный студень, не очень отличающийся от сгустившейся массы сперматической жидкости" (цит. по: Гайсинович, 1961, c. 32), "строение этих животных, которое начинается от какой-либо одной части, являющейся их ядром и началом, через посредство которого остальные члены присоединяются, и это, как мы говорим, происходит способом эпигенеза, т. е. постепенно, одна часть вслед за другой частью" (там же, с. 32–33).
Итак, одним из важных признаков ранних взглядов на эпигенез является представление о том, что части возникают не одновременно, а последовательно, и эта последовательность строго определена в развитии каждого живого организма. Другое достижение основывалось на положении о связи эпигенетического принципа развития с наличием целевой детерминации. По существу, последовательность и наличие цели развития первоначально и определяли ключевые моменты этой концепции.
Общефилософские рассуждения о наличии цели и причины развития должны были найти конкретное подтверждение в реально происходящем процессе развития живых существ. В ранних эпигенетических концепциях объяснения причинно-следственных отношений находили в создании виталистических установок. Так, Аристотель использовал понятие энтелехии; Ван-Гельмонт говорил об особом "всеобщем духе", "архее"; Мопертюи объяснял развитие с помощью взаимодействия между органами с помощью сил притяжения; его современник Нидгэм – наличием особой "растительной силы". Несмотря на ранние виталистические взгляды, эпигенетики стали стремиться к материалистическому толкованию процесса развития, используя общие силы природы, избегая обращения к божественному началу.
Наряду с интенсивным накоплением данных, подтверждающих принцип эпигенеза, преформационные теории находили свои источники доказательства. Учение о преформации является старейшей теорией, возникшей раньше, чем учение об эпигенезе. Такие исследователи, как А. Левенгук, Я. Сваммердам, М. Мальпиги показали, что в зародыше уже находится миниатюрный сформированный организм. В 1677 г. Левенгуком и Гаммом были открыты сперматозоиды, и это открытие раскололо преформистов на две группы: сперматиков (или анималькулистов) и овулистов. Первые считали, что зачатки потомков предсуществуют в семенных тельцах взрослого существа, а яйцо является лишь питательной средой, а вторые полагали, что сперматозоид играет роль стимулятора, а в яйце заключены зачатки всех будущих поколений.
Открытия микроскопистов в XVII в. способствовали укреплению преформационных представлений. В XVШ в. бесспорный вклад был сделан двумя молодыми исследователями – Ш. Боннэ и А. Трамблэ. Ш. Боннэ берет на себя роль пропагандиста и популяризатора теории преформизма и в работе "Соображения об организованных телах" доказывает теорию предсуществования зародышей, критикуя эпигенез.
До тех пор, пока не было сугубо научных объяснений механизмов развития живых существ и сил, обеспечивающих биологический рост, идея преформации удовлетворяла и служителей церкви, поскольку согласовывалась с библейским учением о том, что весь мир был создан Богом.
В своей работе "Теория эпигенеза в биологии" П. А. Новиков утверждает, что в биологии XVII в. доминировала теория эволюции, основанная на том, что "зачаток организма уже на самых ранних стадиях своего существования заключает в себе все свойства и материальные части будущего живого существа" (Новиков, 1927, с. 6). "Развитие такого зародыша во взрослую форму есть лишь пропорциональный рост его органов и частей и переход последних из свернутого состояния в надлежащий вид, т. е. их развертывание ("evolutio")" (там же, с. 7).
Преформистские теории XVII в. поддерживались господствовавшими в то время идеями картезианской философии. Декарт (1596–1650) считал вселенную механизмом, а организмы – частицами вселенной, т. е. элементами этого мирового механизма. Отдельные организмы лишены способности к качественным новообразованиям, поскольку Бог создал эти машины уже в готовом виде при сотворении мира. Декарт создал механистическую теорию, объясняющую развитие процессами брожения, которые возникают при смешении мужской и женской "семенных жидкостей".
Не менее дуалистической была теория Лейбница (1646–1716). Он создает систему "монадологии", в которой по-новому пытается разрешить вечный вопрос о взаимоотношении души и тела. С этой целью разрабатывается специальная теория "предустановленной гармонии". Душа и тело не могут непосредственно влиять друг на друга, их действия находятся в постоянной гармонии, будучи изначально согласованы Богом.
Развитие трактуется Лейбницем как непрерывно происходящее изменение. "Я утверждаю, как достоверную истину, что все вещи подвержены изменению, следовательно, и монады, и что в каждой монаде это изменение происходит непрерывно; из этого следует, что естественные изменения монады проистекают из внутреннего принципа (principleinterne), так как извне воздействовать на природу монады невозможно. Притом, кроме принципа изменения (undetaildecequisechange), и этот-то особенный субъект, эта деталь и составляет, так сказать, спецификацию и различие простых субстанций" (цит. по: Фишер, 1863, с. 182). Так как все действия "следуют за самой монадой, то неделимое образует порядок всех своих действий и закон их непрерывного ряда в силу своей первоначальной природы. Существо автономическое есть существо, законы действий которого следуют из него самого" (там же, с. 183).
Система Лейбница была крайне противоречива и непоследовательна. Если с общефилософской точки зрения она являлась определенным шагом к установлению принципа развития, который затем восприняли и переработали Мопертюи, Нидгэм и Бюффон, то в конкретно-научной области учение не решало проблемы исторического развития органического мира, а в отношении индивидуального, эмбрионального развития целиком отрицало его.
По существу, противоречивость концепции Лейбница была лишь следствием общенаучного противостояния двух позиций – преформизма и эпигенеза.
Экспериментальные исследования в эмбриологии второй половины XVШ в. способствовали возрождению идеи эпигенеза. Эмбриолог Каспар Фридрих Вольф сумел обосновать ее, используя богатый эмпирический материал, опубликованный в его фундаментальном труде ("Theoria Generationis", 1764). Полемизируя с Альбрехтом Галлером, утверждавшим, что время возникновения якобы нового органа не может быть доказательством эпигенеза, Вольф показывает, что, например, стенки сосудов цыпленка не существуют исходно в виде прозрачных мембран, а создаются вновь путем агломерации "шариков". Вольф формулирует свой "общий закон при образовании органических тел", который гласит, что "всякое органическое тело или часть органического тела сначала производится без органической структуры и потом уже делается организованным ("wirderorganichgemacht")" (цит. по: Новиков, 1927, с. 16).
Вторым крупным представителем теории эпигенеза XVШ-го столетия был И. Фр. Блюменбах. Его сатирико-полемический этюд "Об образовательном стремлении" (1781) был возражением теории эволюции. Главная критика основывалась на различных эмпирических фактах, полученных при изучении растений и животных (уродств, наростов, гибридов, этнических уродств). Суть учения Блюменбаха состоит в том, что все ткани и органы зародыша развиваются из простого бесструктурного вещества под руководством особой силы, так называемого "образовательного стремления" ("Nisus formativus", "Bildungstrieb"), которое благодаря воздействию различных внешних факторов может принять "уклоняющееся направление". С Блюменбаха проблема эпигенетического развития начинает обсуждаться в плоскости филогенеза, т. е. в пространстве наследственных новообразований в ряду сменяющих друг друга поколений.
Во второй половине XIX в. кардинальные вопросы, связанные с развитием живых организмов, становятся предметом исследования не только морфологии, но и физиологии. Вильгельм Гис утверждает, что развитие зародыша подчинено особому "закону роста", согласно которому быстрота роста отдельных точек зародыша "есть функция положения их в целом, времени и внешних условий" (Новиков, 1927, с. 33). Заметим, что появление в принципе эпигенеза не только идеи последовательности, времени, но и положения о необходимости внешних условий в осуществлении поступательности развития, было важным достижением этого периода развития науки.
Куно Фишер, сопоставляя в "Истории Новой философии" две точки зрения на развитие зародыша (индивида, организма), пишет: "Существуют два толкования того, что называют зародышем. Согласно первому зародыш есть само неделимое, которое не впервые производится природою, а должно быть только выведено из нея… это неделимое… есть собственно не продукт, а только эдукт природы. Он не возникает посредством естественного рождения, а лишь развивается посредством него. Его рождение и происхождение на свет есть эволюция (развитие); состояние его до рождения есть инволюция (завитие). Рождаться и происходить на свет значит здесь не возникать, а из состояния инволюции переходить в состояние эволюции: это будет простое изменение жизненного состояния, простая метаморфоза" (Фишер, 1865, с. 608). Такова была, например, лейбницевская теория рождения и кончины, жизни и смерти. Этот взгляд был назван теорией эволюции.
Ему противопоставляется другой взгляд, по которому начало живого неделимого также дано первоначально, но этот "зачаток не есть уже само неделимое, а только зародыш его, который пробуждается к индивидуальной жизни лишь посредством оплодотворяющего процесса рождения. По этому взгляду живое неделимое действительно производится, действительно рождается, а не только развивается. Одна жизненная генерация порождает из себя новую генерацию, действительное потомство, действительных эпигонов. Мы назовем этот взгляд теорией эпигенеза" (там же, с. 609).
По Фишеру, из двух точек зрения особого внимания заслуживает та, которая более всего согласуется с опытом и всего меньше прибегает к помощи сверхъестественного. Такого преимущества нет у теории эволюции. В этом случае естественный процесс рождения есть простая формальность: Бог непосредственно образует плод, на долю матери остается только питание и развитие, мужское семя не имеет образующей, определяющей плод силы, а служит для эмбриона лишь первым питательным средством.
Теория эпигенеза утверждает, что жизнь именно рождается и образуется, что каждый этап жизни – это формирование нового, качественно отличного от предшествующего опыта состояния. Проблемным местом в теории эпигенеза остается не всегда имеющий ответа вопрос о детерминации развития и принципах перехода от одной стадии к другой.
Развитие генетики существенно ослабило господство эпигенеза и уровняло позиции обоих теоретико-эмпирических взглядов на процесс развития организма. В настоящее время чисто эпигенетические объяснения развития не имеют веса в научных концепциях. Раскрытие закономерностей развития живых существ строится с учетом как внутренних, предетерминированных факторов, так и роли в их реализации условий внешней среды.
Современная биология и психология учитывают как генетическую, так и эпигенетическую детерминацию развития, в ходе которого "гены могут играть роль своеобразных триггеров в процессах дифференцировки клеток, направляющих развитие клеток по тому или иному пути… но при этом существует множество негенетических факторов (клеточное окружение, поступление различных сигналов, различные случайности развития и т. д.), которые модифицируют развитие" (Малых, Егорова, Мешкова, 1998, с. 577). Понятие случайности используется для объяснения внешних по отношению к эпигенезу процессов.
Вновь возникшие так называемые эпигенетические теории учитывают сложность и непредсказуемость взаимодействия различных факторов развития. К ним относятся теория эпигенетического ландшафта К. Уоддингтона (Баттерворт, Харрис, 2000), концепция эпигенеза Дж. Брауна (Равич-Щербо, 1999), теория селективной стабилизации синапсов Ж. – П. Шанже (Малых, Егорова, Мешкова, 1998), взгляды И. П. Ашмарина на объяснение эволюции форм памяти.
Бурное развитие морфологии, эмбриологии и генетики в истории развития науки то способствовало, то препятствовало господству идеи эпигенеза как одного из объяснительных принципов поступательного развития организмов. Одновременно с этим в методологии науки возникали противоположные точки зрения на природу формирования живых существ и на организацию миропорядка в целом. В психологии как науке, испытывающей влияние и со стороны естественно-научного направления, и со стороны общеметодологического, философского направления, также возникла необходимость решения вопроса о принципах и закономерностях формирования субъекта и личности.
5.1.2. Эпигенетические идеи в психологии
Нередко в биологии мы встречаемся с таким пониманием эпигенеза, как совокупности случайных влияний, которые изменяют нормальный ход развития. В этом случае эпигенетическое воздействие трактуется как непредсказуемое, незакономерное, и изучается скорее ретроспективно, нежели перспективно. В психологии понятию "эпигенез" дается свое специфическое обоснование: и более широкое, и более узкое. В широком смысле слова эпигенез означает, что "сущность лежащей в основе структуры или функции (следует понимать. – Н. Х.), с одной стороны, как результат генетически обусловленных процессов, с другой стороны, как результат влияния внешней среды, в которой они проявляются" (Фридмэн, 2001, с. 207). В более узком смысле слова эпигенез означает, что не каждое социальное воздействие имеет эпигенетический, т. е. закономерный порядок (есть и случайности), и чтобы это доказать, необходимо раскрыть их общее (независимо от специфичного, индивидуального) влияние на качественное изменение той или иной функции. "Именно эти типы взаимодействий и законы их преемственности психолог должен установить с особой тщательностью, иначе он рискует упростить свою задачу настолько, что сведет ее к чистой социологии" (Пиаже, 1969, с. 211).
Наиболее известными и обоснованными теориями, построенными на принципах качества развития, его преемственности и системности, являются концепции Р. Шпица, К. Абрахама, М. Малер, Ж. Пиаже и Э. Эриксона. Рассмотрим некоторые из них в исторической последовательности, т. е. в том порядке, в каком они возникали в истории психологии.
Карл Абрахам – один из выдающихся психоаналитиков, активно сотрудничавших с З. Фрейдом на протяжении всей своей жизни. Это, тем не менее, не мешало ему оставаться серьезным критиком классической концепции, аргументированно, весомо и рационально обосновывающим свою точку зрения на обсуждаемые вопросы.
Абрахам известен как создатель теории объектной любви, которая была им представлена в варианте следующих друг за другом стадий развития. Концепция объектной любви, по мнению Иоганнеса Кремериуса, является одним из серьезных достижений Абрахама, а статья, в которой она изложена – "самым значительным его вкладом в психоанализ" (Кремериус, 1998). Эта работа была опубликована в 1924 г. под названием "Опыт воссоздания истории развития либидо на основе психоанализа психических расстройств". К сожалению, не имея возможности держать в руках первоисточник, сошлемся на небольшие комментарии этой теории, изложенные в ряде статей, опубликованных в "Энциклопедии глубинной психологии" (Т. I, Т. II).
В статье Йохена Шторка "Психическое развитие ребенка с психоаналитической точки зрения" автор излагает известную схему Абрахама, в которой сопоставлены стадии развития либидо и стадии развития объектной любви. Оральная стадия представлена Абрахамом как двухфазный период. Первая фаза называется ранней оральной (сосательной) стадией, вторая – поздней оральной (каннибальской) стадией. Первой соответствует безобъектный аутоэротизм, а второй – нарциссизм как полное поглощение объекта. Оральная стадия считается доамбивалентной, в отличие от трех следующих – ранней анально-садистской, поздней анально-садистской и ранней генитальной – на которых мать как первичный объект вызывает одновременно и чувство ненависти, и чувство любви. Трем этим стадиям соответствуют такие стадии объектной любви, как парциальная любовь с поглощением, парциальная любовь и объектная любовь с исключением гениталий. Как можно заметить, Абрахам и на анальной стадии различает "две противоположные формы организации и два способа обретения объекта, которые выделяются благодаря процессам выталкивания и удержания. В первой фазе – на ранней анально-садистской стадии – анальная эротика связана с опорожнением, а садистское влечение с уничтожением объекта. Такое поведение по отношению к объекту является в дальнейшем амбивалентным и, согласно Абрахаму, характеризуется парциальным влечением с поглощением.
Во второй фазе – на поздней анально-садистской стадии – анальная эротика связана с удержанием, а садистское влечение направлено на овладение объектом. Согласно Абрахаму, достижение этой ступени означает решающий шаг в направлении объектной любви, а именно доступ к парциальной любви" (Шторк, 2001, с. 139).
Ранняя генитальная, или фаллическая стадия характеризуется проявлением объектной любви с исключением гениталий, она известна возникновением эдипова комплекса и комплекса кастрации. Собственно генитальная организация с соответствующей ей объектной любовью достигается в пубертате.