Темная сторона силы…
Видимо, прямо в самом начале этой подглавки мне следует оговориться: в отношениях с собственным ребенком мы склонны игнорировать и не замечать одну из самых важных человеческих эмоций - эмоцию гнева. Тот факт, что эта эмоция очень важна, объясняется просто: гнев - защитная реакция. Покуда ребенок мал и слаб, его главной защитой являются родители, а главной эмоцией защиты, соответственно, эмоция страдания. Своим страданием - криком, плачем - ребенок сообщает нам о том, что ему плохо, и мы должны что-то предпринять, чтобы ему помочь. Однако, по мере того как малыш взрослеет, он все больше и больше переключается с защиты слезами на защиту кулаками. И это нормально. Но когда тебя недовольно толкает двухлетний малыш, трудно назвать это "эмоцией гнева". Ну, как-то язык не поворачивается. И родители игнорируют… А зря!
Общее правило гласит: эмоция гнева возникает у нас в момент, когда мы сталкиваемся с физическим или психологическим препятствием. Хотим что-то сделать, а там - препятствие. Ну и мы злимся, конечно, гневаемся. Среди других, частных причин гнева - оскорбление, неудачи, обман, принуждение или просто прерывание какого-то действия, которое мы делаем с радостью и интересом. Причем, надо также отметить, что это одна из самых сильных наших эмоций и она показывает, каким на самом деле потенциалом силы мы обладаем. Часто тихий-мирный, со стороны, человек способен продемонстрировать нам такую эмоцию гнева, что мало никому не покажется. И это его ресурс, причем важный. В другой ситуации он может использовать его с большой пользой.
Но речь не об эмоции гнева как таковой, а об эмоции гнева у нашего ребенка. Итак, мы, как правило, не замечаем или игнорируем гнев нашего малыша. Точнее сказать, мы не придаем ему значения, не расцениваем этот гнев как гнев, что приводит к самым печальным последствиям. Помню, однажды к нам пришли наши друзья со своим трехлетним сыном, по дороге они купили коробку сока, и малыш изъявил желание нести ее сам, А его мама не нашла ничего лучше, как негативно прокомментировать эту его идею, причем, эмоционально негативно: "Олег, ты не донесешь! Давай сюда! Что ты вечно меня не слушаешься?! Почему ты такой упрямый?!" На что Олег отреагировал, на мой взгляд, блистательно. Он так долбанул этой коробкой сока об асфальт, что она лопнула, забрызгало всех - его самого, папу, ну и маму, конечно.
По форме, конечно, парень поступил не совсем правильно, плохо даже, можно сказать, поступил. Но по сути… По сути, он был прав совершенно. Ну, посудите сами: он взялся за хорошее дело - решил понести сок, думал, может, что его даже похвалят за такую серьезность и ответственность, он хотел почувствовать свою взрослость, а его обругали, причем уничижительно, претенциозно. Что было делать? Терпеть? В три-то года? Не уверен, что мы сможем сдержаться в тридцать три, если нас так облают. А ребенок, для которого контроль эмоциональных реакций - еще непостижимая высшая математика, и вовсе не способен!
Одни только урок нравственности годен для детства и в высшей степени важен для всякого возраста - это не делать никому зла.
Жан-Жак Руссо
Причем, для него эта "шалость" - настоящий протест, гнев, отчетливое заявление собственной позиции. Но поняли ли это родители?.. Мама стала говорить: "Я же тебя предупреждала! Я же знала, что все так и будет! Ни стыда ни совести! Никаких мультиков на сегодня!" И мамочку, конечно, понять можно. Проблема в том, что она сама ничего не понимает.
Какие выводы сделает из случившегося ребенок? - вот вопрос, которым ей следовало бы задаться. Первое, что он почувствует, - это он почувствует себя униженным. В ответ на это он, разумеется, будет гневаться. Он делает по-настоящему мощный жест, цель которого - отстоять свою состоятельность, а в ответ слышит только то, что он недоумок. А когда человек слышит, что его назвали недоумком, как он себя поведет? Он возненавидит того, кто так с ним обошелся, и его гнев выйдет на новый виток. Однако же, на новом витке его ждет новое разочарование - его опять проигнорируют. Витки будут повторяться один за другим, а степень его неприязни к родителям будет только усиливаться. Они не видят и не понимают, что он уже дошел до ручки. И в какой-то момент, когда дальше уже ввинчиваться в ненависть невозможно, ребенок сменит тактику - он уйдет "в игнор": родители сами по себе, он - сам по себе. До родителей все равно не достучаться, стоит ли тратить на это силы?..
Впрочем, гнев вовсе не обязательно вызывается внешним препятствием. Зачастую, его первопричина находится непосредственно внутри человека, в самой его психике. Допустим, вам необходимо сосредоточиться на каком-нибудь деле, а у вас не получается. Как вы будете себя чувствовать? Скорее всего, вы начнете раздражаться. Если вы устали, а вас продолжают дергать, вы тоже будете раздражаться. А еще вы будете раздражаться, если вам нужно сделать выбор, а вы не знаете, что предпочесть. Это классические ситуации раздражения, с которыми даже взрослому человеку далеко не всегда легко справиться.
А что говорить о детях? Они постоянно от этого страдают! У них физиологические проблемы с концентрацией внимания! Что-то выбрать, на чем-то одном остановиться - это для них целое испытание! А усталость… К моменту отхода ко сну ребенок вымотан до невозможности, и, конечно, он раздражается. Конечно! И он в этом совершенно не виноват. В этом не его вина, а его беда. И садизмом было бы его ругать, а там более - наказывать!
Тут ко всему прочему еще надо добавить, что эмоция гнева, поначалу, тем сильнее, чем значительнее препятствие. Велико ли препятствие, с которым обычно сталкивается наш ребенок?.. Думаю, что большинство родителей ответит, не задумываясь, - нет, мол, какие у него, такого маленького, могут быть препятствия? Но я бы не торопился, а подошел бы к большому зеркалу вместе со своим ребенком: вот в этом зеркале мой малыш, а вот я - его препятствие. Ну как, большое препятствие?.. Огроменное!
Мы этого совершенно не понимаем - мы воспринимаемся собственным ребенком как гигантское и непреодолимое препятствие. Это мы стоим между его "хочу" и тем, что он хочет. По своему малолетству и детской наивности он не понимает, что дело вовсе и не всегда в нашем - "а Баба Яга против!" Он еще не знает, что есть вещи, которые находятся за гранью возможного и допустимого, вне зависимости от наших личных пристрастий.
Выясним отношения!
По факту, у нашего малыша есть мы, которые, по его мнению, боги и можем все, а есть то, что мы ему запрещаем, то, в чем мы его ограничиваем. И все, никаких других "вводных". Когда мы запрещаем своему ребенку выбегать на проезжую часть, мы движимы желанием сохранить ему здоровье и жизнь. Но как этот запрет воспринимает наш ребенок? Если бы он понимал, что от этого зависят его здоровье и жизнь, и вообще понимал, что такое здоровье и жизнь, то он бы и не выбегал на проезжую часть! А он еще не понимает и не способен понять, потому что маленький, потому что не его это пока "чашка чая". И, соответственно, в его маленькой детской головенке одна-единственная мысль по поводу всего происходящего - там на дороге мяч, а мы тут со своими запретами мешаемся ему жить. И он гневается. И не может иначе. И правильно делает. И гневается на нас…
Вы говорите: дет меня утомляют. Вы правы. Вы поясняете: надо опускаться до их понятии. Опускался, наклоняться, сгибаться, сжиматься. Ошибаетесь. Не от того мы устаем, а от того, что надо подниматься до их чувств. Подниматься, становиться на цыпочки, тянуться. Чтобы не обидеть.
Януш Корчак
Позже, по мере того как ребенок начинает понимать, что препятствия бывают и непреодолимые, а мы - его родители - самое непреодолимое из всех, он отказывается от гнева, по крайней мере, от внешних проявлений этой эмоции, и в отношении нас включает тот самый "игнор". "Игнор" - это такой холодный, сдержанный и упакованный в мышечный корсет гнев. Причем, это гнев высшей пробы. Но даже его, этот мега-супер-гнев, родители не замечают категорически: "А ты чего не отвечаешь-то, когда тебя спрашивают?", "А чего ты надулся-то сразу? Я еще ничего такого тебе не сказал", "А что ты себя ведешь, будто бы это нам надо?" и так далее. Родители выражают искреннее недоумение поведением своего ребенка-подростка. Им кажется странным, что он постоянно проявляет какое-то неудовольствие, как-то замыкается, бесконечно фыркает и делает "неприятное лицо". И даже то, что при "нажатии" он "вдруг" срывается в самую настоящую истерику, не заставляет родителей задуматься - что же не так они делают и что, на самом деле, происходит с их ребенком?
А задуматься следовало бы… Разумеется, ребенок взрывается не "вдруг". В нем это напряжение копится. Сначала он переживает оттого, что его не понимают и не принимают таким, какой он есть. Переживает и пытается достучаться до своих витающих где-то в облаках родителей. Ребенок устраивает самые разнообразные демарши, которые родители, "по доброте душевной", почему-то принимают за попытки ребенка "привлечь к себе внимание". И вместо того чтобы разобраться, понять, что беспокоит их ребенка, почему он переживает, почему чувствует себя неприкаянным, они клеят на него какой-нибудь ярлык, а то и вовсе клеймо на нем ставят. Ребенок, в свою очередь, разумеется, чувствует еще большее пренебрежение и протестует активнее. Кстати, эти демарши могут быть самыми разными - от энуреза и мелкого домашнего воровства, заканчивая наркотиками и откровенно асоциальным поведением.
Воспитание есть усвоение хороших привычек.
Платон
Тут уже родители начинают "закручивать гайки" - мол, молодой человек распоясался и надо его "ввести в разум". Они вдруг вспоминают, что он "уже взрослый", а потому устраивают ему нагоняй по полной программе - мол, ты такой-сякой-немазаный, мы тебя содержим, а с тобой сладу нет! В общем - жди беды, дорогой наш ребенок! Тот, понятное дело, воспринимает эту экзальтацию "родительской миссии" своих проснувшихся после долгой спячки "предков" как объявление войны, на которой, как известно, все средства хороши. И ему ведь невдомек, что те самые "предки" действуют из лучших побуждений, что они хотят ему добра и поэтому определяют для него "рамки" поведения и "формат" отношений с ними. Нет, он рассуждает иначе, почти как по Ф.М. Достоевскому: "Они меня не понимают, они мира моего не принимают!"
Причем, надо признать, что родители, действительно, занимаются хроническим обесцениванием того, что ребенок считает для себя по-настоящему важным и ценным: "Ну, что ты этой глупостью занимаешься?! Сделал бы что-нибудь серьезное!" А это - все равно что лупить по больной мозоли. Наши ценности - это то, с чем мы отождествлены. Когда кто-то не принимает наших ценностей, он таким образом заявляет нам не просто о несогласии с этими нашими ценностями, но о несогласии с нами как таковыми, в каком-то смысле отрицает нас самих.
Поэтому любой разговор с родителем в подобном формате "душеспасительных бесед" - это лишний повод для ребенка убедиться в том, что его не любят, не ценят, не понимают. А для родителей - это очередной этап утраты своего авторитета в глазах собственного чада. Мы не можем питать чувство уважения к человеку, который отрицает то, что нам дорого. А родители с упорством, достойным лучшего применения, занимаются как раз этим, считая, почему-то, что в том и есть суть родительского воспитания - объяснить ребенку, почему он не прав.
Дальше все это уже переходит всякие границы добра и зла. Родитель чувствует, что ребенок его не уважает, начинает понимать, что все его благие речи ребенок не слышит и слушать не хочет, и стартует забег на выживание. Родитель пытается доказать своему ребенку, что тот не прав, а главное - права на личную позицию не имеет. И потому, хочет он или не хочет, ему придется родителей слушаться - мол, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому. Но ребенок ведь тоже человек, у него, может, голова еще и недоразвита, но самолюбие и самоуважение уже есть. И он, в свою очередь, тоже пытается доказать родителям свою правоту, размышляя над хрестоматийным - "Тварь я дрожащая или право имею?" Однако же, не многие из нас - людей-человеков - готовы признать себя "тварью дрожащей", а само предположение такого рода вызывает в нас обратную реакцию - доказать всем и каждому, что не тварь и прав предостаточно.
Выяснять в отношениях с ребенком, кто прав, а кто виноват, "давить" его авторитетом и устраивать конкурс личностных амбиции - это лишь тренировать в нем эмоцию гнева, и больше ничего. Услышать вас, когда вы сами нагнетаете напряжение, он не услышит, а вот возненавидеть - это пожалуйста! Гнев не провоцирует ничего, кроме гнева, сопротивление вызывает одно только сопротивление. Эскалация напряжения в такой ситуации неизбежна, а вот взаимопонимание - заказано. И поэтому прежде, чем вы решите затеять подобную "войнушку" с собственным ребенком, задумайтесь - какова цель этого вашего предприятия? Если вы хотите до него "достучаться", то вы избрали самый бесперспективный путь.
Вам не удастся никогда создать мудрецов, если вы будете убивать в детях шалунов.
Жан-Жак Руссо
Обезоруживает агрессора только доброжелательность и готовность идти навстречу. А защита холодной броней отстраненности и контрнаступление, напротив, лишь мобилизуют вашего оппонента. Мы все хорошо это знаем, только вот в отношениях с собственными детьми почему-то постоянно забываем об этом простом правиле. Может быть, потому, что мы не верим, что этот маленький живой комочек, в принципе, способен на агрессию, а подросток не имеет на нее права и потому просто не может агрессировать? Наверное, поэтому. Мы совершенно забываем, что ребенок - хоть он и маленький - настоящий, полноценный, живой человек. И он вполне может быть чем-то недоволен, испытывать эмоцию гнева, быть агрессивно настроенным. Это нормально. Это обычная эмоциональная реакция. По-другому и быть не может! Мы ведь его не в капусте нашли и не в магазине купили - он живой!
Мы можем считать, что наш ребенок гневается и проявляет агрессию по незначительным поводам. Мы можем думать, что это неэффективный способ решения проблем и вообще неправильная форма поведения. Мы можем, наконец, не соглашаться с его позицией в принципе. Но… Он живой человек, он личность, и то, что он переживает, - пусть даже это гнев и агрессия, - это реальность, которую мы не имеем права игнорировать. Это не миф, не блажь, не фантазия, это нельзя выключить по указке - нажал на кнопку, и напряжение упало. Это напряжение нужно пережить и заземлить.
Никогда не провоцируйте агрессию ребенка, а если все-таки он переживает гнев, не оказывайте давления. Продемонстрируйте свое доброе отношение, открытость и готовность к диалогу. Поверьте, если ребенок видит вашу добрую волю, то его агрессия быстро пойдет на спад, и вы сможете с ним договориться. Но если он этой доброй воли в вас не обнаружит, он будет тренировать свой гнев, а это, поверьте на слово, чревато самыми неприятными последствиями.
Примечание: "Детская эмансипация…"
Понимаю, что само это словосочетание - "детская эмансипация" - звучит юмористически, но термин не мой. Так знаменитый "кризис трех лет" охарактеризовал автор этого без всякого преувеличения выдающегося открытия Лев Семенович Выготский. Впрочем, ничего странного в этом словосочетании нет. Эмансипация, в переводе с латыни, - это освобождение от какой-либо зависимости. А то, что наш ребенок последовательно и неумолимо освобождается от нашей с вами - родительской - зависимости, - это, по-моему, совершенно понятно. Освобождается, и еще как! Причем, происходит это освобождение этапами, режут этот кошкин хвост кусочками - в три годика чуток оттяпают, потом в семь, в десять, четырнадцать…
В книге "Триумф гадкого утенка" я уже рассказывал про этот кризис (куда без него, если речь о детях?), а потому здесь коснусь этой темы очень коротко. Кризис трех лет трудно не заметить, потому как ребенок начинает проявлять негативизм, упрямство и строптивость. На первый взгляд, во всех трех случаях речь идет об одном и том же, но это не совсем так,
Негативизм - это очень, так сказать, особенное отношение ребенка к собственному желанию. Чтобы пояснить этот феномен, Лев Семенович рассказывает такую историю из своей практики. Девочка в возрасте чуть больше трех лет находилась в клинике, где работал ученый. Узнав, что врачи время от времени совещаются, она захотела, чтобы ее взяли на такую конференцию. "Девочка собирается туда идти, - пишет Л.С. Выготский. - Я приглашаю девочку. Но так как я зову ее, она ни за что не идет. Она упирается изо всех сил. "Ну, тогда иди к себе". Она не идет. "Ну, иди сюда". Она не идет и сюда. Когда ее оставляют в покое, она начинает плакать, Ей обидно, что ее не взяли".
Думаю, многие родители узнали в поведении этой девочки своих собственных трех-, четырехлетних детей. Ребенок хочет чего-то, но не может этого сделать просто потому, что родители предложили ему делать именно это. Они - родители - как бы украли у него соответствующую идею. А он не хочет делать, как ему говорят, он хочет делать сам. Но как, если родители согласны? Получается же, что это уже не его желание, а желание его родителей. И тут в голове случается катаклизм. Когда ребенок просто не хочет - это другое дело, такое случается и в два года, и в двадцать лет. Но вот такое - "хочу, но не могу, потому что они мне то же самое предложили" - это только в три года бывает, в момент, когда сознание ребенка созревает настолько, что он начинает понимать, в каких случаях надо говорить "я".
Ведь до трех лет дети называют себя в третьем лице: "Соня пошла", "Соня будет спать" и так далее. В три и дальше появляется: "я", "сама", "мне" и так далее. А это непросто, ведь это единственное личное слово каждого человека, только он сам может употребить его правильно. Я могу сказать о себе - "я", но я не могу сказать слово "я" за другого человека. И вот ребенок к этому созревает, а тут родители со своим: "пойдем туда", "сделай то"… А я?! Вот и получается катастрофа из катастроф. Поэтому сюда же примыкает и упрямство "из принципа": если я сказал, значит, так оно и должно быть. Пацан сказал, пацан - сделал, пацан не сделал, пацан - умер. Как пишет Л.С. Выготский: "Ребенок связан своим первоначальным решением". И это не то упрямство настойчивости, которое мы будем видеть потом, в более старшем возрасте. Нет, сейчас это именно - "упрямство следования своему решению".
Привычка всего прочнее, когда берет начало в юные годы. Это и называется воспитанием, которое есть, в сущности, не что иное, как рано сложившиеся привычки.
Фрэнсис Бэкон
Ребенок пока мало чего понимает в этой жизни, а поэтому, отрекаясь от своего "я", от своего решения, он в каком-то смысле и по своему внутреннему ощущению теряет ту слабую, еще совершенно хилую личностную опору, которая только и начала в нем формироваться. И, конечно, он всеми силами, всеми правдами и неправдами цепляется за это зыбкое, новое, необычное для него ощущение "я", "моего", себя. А потому и строптивость здесь тоже появляется.