Но у друзей он был душой общества. Звали его Боб. Возвращались вместе в его дешевом автомобиле. Он расспрашивал Брайана о его жизни, особенно о сексуальности. Дыхание его заметно участилось, когда выяснилось, что Брайан еще не имел сексуального опыта. Брайан признался: "Я не гей на деле, то есть я может быть гей, но не уверен наверняка. Я…"- и он запнулся, осознав, что впервые произнес слово "гей", характеризуя себя.
"Моя нервная система начала функционировать так быстро, что я увидел и услышал всё пролетающее мимо нас с чрезвычайной ясностью. У меня начала кружится голова, и я сжал коленями кулаки. Наконец, я достал сигарету и опустил оконное стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха. У меня были серьезные сомнения по поводу того, что я делаю, и мысли о необходимости прервать это.
Его рука мягко скользнула на мое колено. Я почувствовал легкий укол чувственности от его прикосновения, и плечи мои свело. Пока я соображал, что я чувствую, он улыбнулся и спокойно предложил быть моим первым. В синеватом сигаретном дымке, заполнявшем пространство между нами, я ответил: "0'кей".
В его квартире мы присели на противоположных концах дивана. Я сохранял как можно большую дистанцию от него. Извинившись, я пошел в туалет, а он за это время расстелил простыню на полу. Когда я вернулся и увидел его за этим делом, я сделал глубокий вдох и присоединился к нему. Он снял с меня одежды, целуя меня, лаская и терпеливо отвечая на мои вопросы. Мне было нетрудно раздеть его, и я был поражен размером его члена. Толстый и длинный, он превосходил всё, что я мог вообразить. В мошонке низко свисали огромные яйца. Он точно знал, что двое мужчин могут делать друг другу и был хорошим инструктором.
Я последовал его предложению и стал сосать его член. Член этот был гораздо больше моего, и я играл им, поглаживая, облизывая, сося и скользя губами по нему. Мне страшно нравилось ощущать его во рту, разбухший, но всё же поддающийся давлению, и после момента неловкости эта новая деятельность стала почти естественной для меня. Он не кончал и казался совершенно незаинтересованным.
Когда он обратился к тому, чтобы доставить мне удовольствие, я был вовсе не готов к интенсивности его воздействия. Боб был опытным сексуальным партнером, и, отдавшись желанию, я лежал на этой простыне, перекатывая голову из стороны в сторону, двигая тазом вверх и вниз, утонувши в чувственности. Всё это время он поощрял меня возгласами, и ему очень нравились мои реакции на его ласки. Он повторял многое из того, что я только что делал ему, и добавил много других операций, которые заставили меня вскрикивать от удовольствия, наслаждения, облегчения и почти невероятного освобождения. Улыбка на его лице говорила много; когда он поглядел на меня из своей позиции между моими ногами, облизнул свои губы, и сказал: "Ну а теперь…"
Он прижимал к себе и целовал меня некоторое время, а потом включил музыку на своем стерео. Присоединившись ко мне на простыне, он спросил, как мне, как я себя чувствую и - застенчиво - нравится ли мне это. Вытянутый на спине, улыбаясь, я прикрыл глаза и сделал другой глубокий вдох. Мне это нравилось. <…>
Вдруг, испытав отвращение к его объятиям, я уклонился от его поцелуев. Я удалился снова в ванную, но не мог взглянуть на себя в зеркало. Шатаясь, я исследовал свое тело в поисках признаков, что я гомик, - признаков, которые могли бы показать, что я становлюсь изнеженной панельной швалью, манерной и склонной к женским нарядам. Я лелеял отчаянную надежду, что смогу выйти из этой каши так, чтобы никто никогда об этом не узнал. Чувствуя переворот в животе, я нагнулся над унитазом, убежденный, что меня вот-вот вырвет. Унитаз был совершенно покрыт пятнами ржавчины. Я распахнул дверь и ворвался в комнату. Боб сидел на простыне, куря и слушая свою музыку. Голый, розовый, пухловатый, с черными прямыми волосами, торчащими во все стороны, он был в этот момент олицетворением всего уродливого и ненавистного, что я когда-либо слышал о гомиках. Мне хотелось убить его. Мне хотелось убить себя. Моя недавняя удовлетворенность была выброшена и растоптана, как дешевая бумажная тарелка на полу кухни.
Я спросил его, кто это поет, и когда он ответил, что это Ширли Бэсси, я перешел все границы, начал орать о его дурацкой музыке и мерзком туалете, метаясь по его квартире и одеваясь на ходу в одном стремлении - оказаться как можно скорее по ту сторону его входной двери. Он спокойно напомнил мне, что мы в трех милях от студенческого кампуса, и сказал, что если я подожду минутку, он доставит меня обратно. Это была самая длинная в моей жизни пятиминутная поездка на машине. Он угрюмо молчал, потрясенный моим взрывом. Я не мог поверить в то, что я всё это наделал, и просил Бога сохранить это в тайне, сделать меня не "голубым", помочь мне обратить это всё на пользу себе, превратить эту ночь в сон." (Hamel 1995).
Обычное охлаждение и отрезвление после сексуальной разрядки, многократно усиленное всеобщим отвержением, взорвалось потрясающим сожалением и раскаянием. Это приключение могло быть всего лишь зигзагом гетеросексуала, но могло быть и болезненным прорывом гомосексуальности.
Через несколько месяцев Брайан признался друзьям и самому себе, что он гей и даже имел после этого еще одну встречу с Бобом. Правда, только одну. Он нашел других партнеров.
Обратимся к тем случаям, когда гомосексуал не имеет мужества примириться со своей природой и либо ищет прибежища в браке либо избирает целибат (целомудрие) - нечто вроде домашнего монашества. В том и другом случае он в угоду общественным вкусам и взглядам, не желая травмировать родных и возмущать среду, отказывает себе в прямом удовлетворении своих природных чувств. Жертвует возможностью ощущать полноту жизни. Не все способны выдержать эти ограничения, найти достаточное удовлетворение в чем-то ином, совершенно переключить свои интересы на другие сферы жизни и обойтись без этой. То есть найти себя в том, что психологи назвали сублимацией - "возгонкой". Для гомосексуалов это особенно трудно, потому что они, как правило, люди особо сексуальные. Для них это просто чревато срывами и нервными заболеваниями.
Женатый человек обратился за консультацией к английскому психиатру Чарлзу Бергу "по поводу острых и хронических симптомов тревожности, - пишет Берг, - сопровождаемых упадком духа, депрессией, неспособностью сконцентрироваться, усталостью, невозможностью работать. Он сообщил мне, что его жена только что вернулась из роддома, откуда привезла их ребенка. Он чувствует, что не сможет выносить ее присутствие в своем доме. Опрос выяснил тот факт, что он был импотентом, пока она не приучила его старательно к коитусу. Степень "сноровки", полученной им, явно оставляла желать многого. На деле его так называемый коитус доходил до череды старательных усилий рукой с нежеланным вялым оргазмом. В результате была всякий раз полная неудача, оставлявшая его опустошенным и раздражимым.
Я спросил его, в чем состояла естественная для него сексуальная жизнь, и он ответил: "мастурбация". Он заявил, что она была без фантазирования. О, нет, он вправду не имел фантазий о женщине, целиком или о ее частях. Это, пояснил он, повело бы к немедленному спаду эрекции. Потом он признался, что во время мастурбации иногда имел фантазии о молодом человеке. Фантазирование состояло в том, что он доставал пенис молодого человека, приводил его в состояние эрекции и любовался им. Нет, он никогда не испытывал этого на деле. Это было бы "слишком возбуждающим. - добавил он, - Я бы бросился в реку, если бы подумал, что я гомосексуален".
Заключение, - пишет Берг, - непреложно, что в своих подсознательных фантазиях этот гомосексуальный женатый человек испытывает ужас от женских гениталий." (Berg and Alien 1958:137–138).
Человек этот гнал от себя мысли о своей гомосексуальности, но не мог с ней совладать. Он несомненно гомосексуален.
В других случаях брака с женщиной победа гомосексуальной природы над благими намерениями приняла совершенно экстравагантные формы, явно редкие. Примеры находим в сборниках Харта.
Анонимный рассказчик повествует (Hart 1973: 31–33):
"Я женат и у меня хорошая половая жизнь, но лучший и самый возбуждающий секс у меня был с братом моей жены. Мне было двадцать шесть, ему сорок с чем-то… Он был около шести футов двух дюймов ростом, очень мускулистый, хорошо выглядел, с красивым загаром… Всё началось, когда однажды я случайно увидел его голым, вышедшим из душа. Я позавидовал всему его телу, но особенно меня привлек его пенис. Он несколько раз поймал мои взгляды". Ходили слухи, что шурин гей. "Я никогда не имел секса с мужчиной, но я знал, что хочу его". Однако не ведал, как приступить. Как-то ночью лежал один в кровати и начал "играть сам с собой", фантазируя о шурине. "Внезапно он вошел в комнату в одном халате. Я попытался скрыть мою эрекцию, но он уселся рядом и дотронулся до моего напряженного члена. "Давай я помогу тебе", - сказал он. Я просто лежал, а он поигрывал с моим членом, потом я почувствовал его рот вокруг него и он начал сосать меня, играя с моими яйцами. Не могу описать, как великолепно это ощущалось!
Скоро я сказал, что сейчас кончу, но он продолжал сосать, пока я не застонал и затрясся, а потом кончил в его рот. Это был лучший отсос, какой я когда-либо имел. Моя жена никогда не давала мне спустить ей в рот.
Потом он положил мою руку на свой член. Он был большой и толстый, много больше моего. Он не сказал ни слова, но я начал дрочить его. Он остановил меня и встал на колени у моего лица. "Соси его, - сказал он, - я буду послушным". Это было как если бы он прочел мои мысли. Я никогда не сосал раньше мужчине, но я хотел этого. Я начал лизать и сосать, вбирая в себя всё больше, пока не подавился. Каждая минута этого доставляла мне наслаждение.
Я утратил ощущение, как долго это продолжалось. Наконец, я почувствовал, что он пульсирует, и он сказал: "Я сейчас кончу". Я сказал ему, что хочу, чтобы он кончил мне в рот. Я продолжал сосать. Он вытянул член, оставив только головку у меня во рту и начал кончать. Он выпрыснул три или четыре струи. Мой рот заполнился. Что-то просочилось по сторонам рта, но многое я проглотил.
Это было только начало. Затем перешли к анальному сексу, шурин подставил свой зад. Он помог мне, и вскоре я проник в его задницу. Какое невероятное ощущение! Затем поменялись местами. Вначале "чертовски болело". Но потом боль стала меньше ощущаться и в конце "я чувствовал себя в ином мире".
Этот жаркий и возбуждающий секс изменил мою жизнь. Вероятно, я би. Сейчас мне тридцать четыре, и я всё еще сосу и трахаю его. Я никогда не смогу остановиться. Мы рассказали всё моей жене, и она приняла это и стала участвовать вместе с нами. Я люблю обоих".
Другой случай еще определеннее. Военный летчик, подписавшийся именем Лен, сообщает о себе:
"Я прошел обычные стадии взросления и медленного открывания в себе влечения к мужчинам: неизъяснимое возбуждение при виде рекламных объявлений Чарлза Эдлая или от наслаждения беглыми взглядами на волосатые ноги и промежности моих одноклассников в раздевалке школьной душевой. К восемнадцати годам я знал, что меня привлекают парни, но, решив жить "нормальной" жизнью, я постановил избрать исключительно натуральное поведение. Я записался в военно-воздушные силы и шесть месяцев спустя женился на своей школьной подруге.
Шел 1972 год. Вначале я был способен делать всё с женой так хорошо, что я уже думал, что справился со своей "проблемой". Однако к концу первого года эти видения мужских волосатых ног и промежностей постепенно вернулись, особенно как раз в жару занятий любовью. Чем больше я пытался игнорировать их, тем живее и чаще они появлялись. Наконец, я обнаружил, что во сне щупаю промежность жены в надежде найти там нечто массивное, чтобы ухватить. Мне становилось всё хуже и хуже".
На дворе была сексуальная революция. Лен с женой стали открыто и часто разговаривать о сексе. Он как-то спросил ее, не хотелось ли ей когда-нибудь испробовать лесбийскую любовь. При этом он надеялся, что она в ответ задаст ему аналогичный вопрос. Так и получилось. Жена оказалась к такому сексу равнодушной, а он на ее вопрос, сказал с деланным равнодушием, что ему бы было любопытно позабавиться с мужчиной, но возможность не представлялась.
К концу 1973 г. они поселились на военно-морской базе США на Окинаве, где жизнь была довольно скучной. По соседству жил его разбитной ровесник Ларри с юной женой Сью, наивной девочкой. Ходили друг к другу в гости. Однажды у Лена после солидной выпивки решили играть в стрип-покер (карточная игра на раздевание). Предложил Лен, Ларри оказался целиком за, а выпив еще немного, и женщины решились. "Какого черта!" Через час они сидели за столом абсолютно голыми.
"Во время игры я не мог не заметить, что нога Ларри часто прикасалась к моей ноге. Было ли то мое воображение? Или случайность? Сама возможность того, что это намеренно, гнала быстрее кровь по моим венам. Только наблюдать за тем, как он снимает одну часть одежды за другой, вызывало у меня трепет. Он был высок и крепок, словно статуя: шесть футов худощавых мускулов, с отлично выделенными бицепсами и грудными мышцами, и животом как стиральная доска. Ноги его были покрыты курчавыми волосами, и - о! - промежность! Его член был длинным и толстым; я и в мечтах не мог представить более прекрасного вида!
<…> Мы перетащились на пол комнаты, где Ларри начал трахать свою жену, а я свою, бок о бок. Это было адски возбуждающе наблюдать его разбухшее орудие, скользящее внутрь и наружу. Минут через десять этой работы я вдруг почувствовал, как, пока я продолжал трахаться, некая рука проскользнула между мои лобком и лобком моей жены. Неужто это была его рука? Это что, был мой член, который она ухватила? Я думал, что взорвусь на месте…"
Но идиллия была прервана Сью, которая почувствовала себя плохо от чрезмерной выпивки. Ларри пришлось одеться и увести ее домой. Он обещал тотчас вернуться без нее.
"Мы с женой сидели, всё еще голые, на диване, обсуждая случившееся. "Ты заметил, что Ларри тискал тебя?"- спросила она. "Думаю, да", - ответил я, отчаянно стараясь не показать свое возбуждение. "Что ж, ты говорил, что любопытствуешь. Если вернется, вот тебе и шанс". Я не верил своим ушам. Что, если он в самом деле вернется?
Через десять минут Ларри вернулся; он уложил Сью в кровать в рекордный срок. Без малейшего намека на притворство он ухватил мой член одной рукой и начал двигать вдоль него вверх и вниз. Я легко положил мою руку на его еще одетую промежность. Он не нуждался в большем ободрении. В несколько секунд Ларри снова скинул свои одежды и потянул меня на пол. Моя жена, еще обнаженная, сидела на диване, наблюдая. Она понимала, что наступает мужская ночь, ибо не делала попыток присоединиться.
По тому, как Ларри исследовал и чувствовал мое тело, было ясно, что я не был первым мужчиной, с которым он забавлялся таким способом. Сначала я лежал на спине, предоставляя ему дотрагиваться, ласкать и лизать, где только ему хочется. У меня не было представления, в чем заключается хорошая забава между двумя мужчинами; он был ведущим, я лишь воспринимающим, а моя жена "судила" с трибуны, так я мог научиться тому, как надо.
С той секунды, как он начал дотрагиваться до меня, каждая клеточка моего тела ожила со своим индивидуальным ощущением, почти как если бы они не были никак связаны между собой, а скорее существовали, как ячейки, танцующие сами по себе. Каждый раз, как волосы его груди или ноги касались моей голой кожи, это было как электрическое соединение со взрывом искр. Он массировал меня с головы до ног, потом уселся верхом на моей груди, схватив мой восьмидюймовый член обеими руками и наяривая его вверх-вниз. Он сел между моими ногами, с головой склоненной вниз, изучая ясные капли липкой жидкости, выделяющейся из отверстия на головке моего члена. Он напоминал мне ребенка, изучающего снежинку.
Потом, как ребенок, он медленно высовывал свой язык, чтобы лизнуть, попробовать и затем проанализировать ее. Удовлетворив чувство вкуса, он отвел одну руку и охватил головку члена целиком своим ртом, кружа по головке снова и снова своим языком, а в то же время продолжал нежно работать в основании моего ствола вверх-вниз своей рукой. Я был просто в раю.
В это время я взглянул на мою жену. Я искал знака, какого-то сигнала, что возможно она пересекла грань неодобрения. Вместо этого я увидел, что она сидит неподвижно с выражением заинтересованности и, да, возбуждения. Всё это ее заводило! Это был мой шанс наконец зажить, реализуя некоторые мои давние мечты.
Я сел и перевернул Ларри на спину, потом стал продвигаться языком по его шее, груди, подмышкам, в то время как мои руки гладили его икры, бедра и живот. Это так отличалось от дотрагивания до женщины, это было грубо и щетинисто, но чувство было естественное. Если бы я мог соединить всё возбуждение от всех времен, когда я имел секс с моей женой и свести их в один момент, это бы и близко не подошло к тому, что я испытывал теперь. Я провел десять минут, чувствуя и пробуя его тело, а промежность я хотел сохранить на остаток. Наконец я продвинулся к его середине и ощутил его твердость.
Он был тверд, как стальной столб. Я ухватил его одной рукой, потягивая вверх и вниз сперва робко, потом увереннее. Другой беглый взгляд на мою жену уверил меня, что всё окей, и я придвинул свое лицо ближе. Я положил свою голову на его лоно и зарылся носом в джунгли его курчавых волос, вдыхая впервые мускусный захватывающий аромат мужского пота из промежности. Моя рука, охватившая его ствол, проделывала свои странствия вверх и вниз по всей его длине. Я полизал основание и медленно продвинулся вверх, пока не достиг его славной короны. Нырнув ртом вниз по его стволу так глубоко, как только мог, я подавился, нетренированный в этом. Я постарался как можно скорее выучиться этому делу. Потом мой язык устремился вверх и нашел его отверстие. Оно было большим: я смог всунуть туда кончик языка примерно на четверть дюйма. Я был в экстазе.
Ларри не был согласен просто так лежать. Через короткое время он привел наши тела в удобную позицию, и вскоре мы сосали друг друга одновременно. Это было каким-то неистовством питания: двое мужчин, жадно пожирающих члены и яйца друг друга. Мы стали машиной, в которой головы и промежности сгибаются и ходят в унисон. Темп убыстрялся, быстрее и быстрее, пока я не почувствовал, как его яйца подтягиваются и почти исчезают. Я знал, что именно приближается, но не знал, что делать. Я хотел попробовать его, но приемлемо ли это? Мысль о неизбежном взрыве возбудила меня до точки, из которой уже не было возврата, и я известил, что вот-вот выстрелю. Я ожидал, что он освободит мой член, так что я смогу выпустить свою порцию в воздух, но вместо этого его рот присосался еще более жадно.
Сообщение было ясным. Я начал содрогаться, а мой пульсирующий член стал выбрасывать сгустки горячей жидкости в его рот. В то же самое время я почувствовал, как первый выбрызг его обжигающего семени ударился в мой зев. Я не знал, надо ли глотать, так что я просто дал моему рту заполниться горячей жидкостью. Казалось, мы будем кончать вечно, почти как если бы у каждого из нас было два оргазма вместо одного. Когда спазмы у обоих прекратились, со спермой, вытекающей из углов наших губ мы отправились в ванную комнату и там выплюнули ее.
Ларри оделся и пошел домой, как ни в чем ни бывало. Жена спросила, получил ли я удовольствие, и, естественно, я сыграл свою роль, сказав, что всё было окей, что мое любопытство удовлетворено и я "наверняка никогда не буду это пробовать снова".