Близко к правым в Думе примыкали октябристы, или "союз 17 октября", - около ста депутатов, представлявших интересы крупного промышленного капитала и крупных помещиков, хозяйничавших по-капиталистически. Октябристов от правых отделяло лишь признание манифеста 17 октября 1905 года, где царь обещал некоторые свободы и Государственную думу. Но еще в 1906 году октябристы разъяснили, что "титул самодержца" не противоречит манифесту 17 октября и конституционной монархии. Октябристы поддерживали полностью внешнюю и внутреннюю политику правительства. Они рабски следовали за каждым его шагом; в левой прессе их прозвали "партией последнего правительственного распоряжения".
В Думе октябристы была правительственной партией. Только ко второму году войны, когда выяснилась полная неспособность царя довести войну до победного конца, октябристы перешли в оппозицию. Вождем, организатором октябристов был А. И. Гучков, московский домовладелец и крупный промышленник. Живой, энергичный, он в молодости сражался добровольцем на стороне буров против англичан, участвовал в восстании македонских четников. С отрядом Красного креста участвовал в войне России с Японией. В революцию 1905 года основал "союз 17 октября" и руководил реакционной буржуазией. В III Государственной думе как председатель ее он вдохновлял империалистскую политику самодержавия. Во время войны его избрали председателем Центрального военно-промышленного комитета. Гучков развил энергичную деятельность по доведению войны "до победного конца". В комиссиях и на совещаниях он не раз критиковал неповоротливость и продажность генералов, снабжавших армию боевыми припасами. От самодержавия он требовал предоставления большей самостоятельности буржуазным организациям, работающим на оборону. Гучков часто ездил на фронт, налаживая связь с верхушкой командного состава. В глазах Николая, считавшего всех, кто был левее октябристов, "анархистами", активное вмешательство Гучкова в военные вопросы делало этого человека чуть ли не "революционером". Царица не раз писала мужу, что Гучкова надо "повесить"[16] и мечтала, чтобы "тяжелое железнодорожное несчастье"[17] прекратило его жизнь.
Другим руководителем октябристов был М. В. Родзянко - владелец огромных поместий в Екатеринославской губернии. Будучи председателем IV Государственной думы, он поддерживал реакционную политику самодержавия. Когда октябристы после первых поражений царизма стали выражать недовольство, министр внутренних дел Н. А. Маклаков писал Николаю 27 апреля 1915 года: "Родзянко, ваше величество, только исполнитель - напыщенный и неумный, а за ним стоят его руководители - господа Гучковы, князья Львовы и другие, систематически идущие к своей цели. В чем она? Затемнить свет вашей славы, ваше величество, и ослабить силу значения святой, исконной и всегда спасательной на Руси идеи самодержавия"[18].
Следующей по численности фракцией были кадеты - более 50 депутатов, а если считать и близких к ним прогрессистов, которых Ленин назвал "помесь октябристов с кадетами"[19], то и около 100. Кадеты, или конституционно-демократическая партия, - политические представители либеральной буржуазии. Партия организовалась еще в 1905 году из левых земских деятелей, буржуазных интеллигентов, адвокатов, профессоров и т. п.
На протяжении своей деятельности кадеты прошли ряд любопытных изменений. В первую революцию Ленин дал кадетам такую характеристику: "Не связанная с каким-либо одним определенным классом буржуазного общества, но вполне буржуазная по своему составу, по своему характеру, по своим идеалам, эта партия колеблется между демократической мелкой буржуазией и контрреволюционными элементами крупной буржуазии. Социальной опорой этой партии является, с одной стороны, массовый городской обыватель... а с другой стороны, либеральный помещик"[20].
С поражением революции кадеты еще более поправели. На II съезде в 1906 году они внесли в свою программу новый пункт: "Россия должна быть конституционной и парламентской монархией"[21].
Поэтому кадетов правильнее было бы назвать конституционно-монархистской партией. По вопросу о земле они выступали против конфискации помещичьих владений, высказываясь за "отчуждение по справедливой оценке". По существу, будучи буржуазной партией, они только по наименованию старались сохранить поддержку масс, приняв на III съезде "титул" партии "народной свободы". На деле кадеты хотели разделить власть с царем и крепостниками-помещиками так, чтобы не разрушать до основания их власти и не давать власти народу. Массового движения либералы боялись больше, чем реакции. Этим и объясняется, почему, будучи силой экономически, либералы были бессильны политически. В конце концов кадеты превратились в партию империалистской буржуазии, которая открыто поддерживала хищническую внешнюю политику самодержавия. От октябристов их отличали только более оппозиционные фразы. В Государственной думе кадеты дружно работали вместе с октябристами. Примером такого единения может служить единогласное избрание председателем Военно-морской комиссии Думы кадета А. И. Шингарева. Октябристы прямо объясняли это голосование тем, что кадеты бойчее на язык. Националист А. И. Савенко говорил по поводу избрания Шингарева: "Бывают положения, когда функции контроля и критики независимая оппозиция может выполнить лучше, чем партии, которые по временам грешили излишним угодничеством перед властью. Поэтому А. И. Шингарев на своем посту может оказаться незаменимым"[22].
Ленин и раньше предсказал сближение кадетов с октябристами: "Октябрист - это кадет, который применяет в деловой жизни свои буржуазные теории. Кадет - это октябрист, мечтающий в свободные от грабежа рабочих и крестьян часы об идеальном буржуазном обществе. Октябрист немножко еще научится парламентарному обхождению и политическому лицемерию с игрой в демократизм. Кадет немножко еще научится деловому буржуазному гешефтмахерству, и они сольются, неизбежно и неминуемо сольются"[23].
Лидером кадетской партии был П. Н. Милюков, бывший профессор истории Московского университета. В I Государственной думе кадеты прочили его в премьеры ответственного министерства. Крупный оратор и знаток международных отношений Милюков был виднейшим идейным вождем империалистской буржуазии. Его частые статьи и речи о захвате Галиции, Армении и особенно черноморских проливов снискали ему прозвище "Милюков-Дарданельский". Другими видными лидерами кадетов были: В. А. Маклаков - крупный московский адвокат, Ф. И. Родичев, уездный предводитель дворянства в Тверской губернии, А. И. Шингарев - врач и земский деятель.
Эти три больших группы - правые, октябристы и либералы - собственно и представляли Думу, ибо система выборов была так построена, что помещики и буржуазия составляли подавляющее большинство. Пролетариат имел всего пять депутатов-большевиков, но все они - Г. И. Петровский, М. К. Муранов, А. Е. Бадаев, Ф. Н. Самойлов и Н. Р. Шагов - уже в ноябре 1914 года были арестованы, а потом сосланы в Сибирь.
Мелкая буржуазия была представлена 10 трудовиками и 6 меньшевиками. Трудовики, или "трудовая группа", поставили себе задачу объединить все "трудящиеся классы народа: крестьянство, фабрично-заводских рабочих, а также интеллигентных тружеников"[24] на основе сохранения капитализма. В историю трудовики вошли как авторы аграрного закона, так называемого "проекта 104", который требовал введения трудовой нормы при распределении земли. Трудовики высказывались против конфискации помещичьих земель и предлагали помещикам за отчуждаемую землю выкуп, что сближало трудовиков с кадетами. В Думе трудовики колебались между кадетами и социал-демократами, а когда эсеры составили свою фракцию и покинули "группу", трудовики окончательно подпали под влияние кадетов. Вождем трудовиков в IV Государственной думе был А. Ф. Керенский. Исключительно темпераментный оратор, резкий и стремительный, Керенский получил известность как защитник в ряде политических процессов и часто выступал в Думе с речами, критикующими правительственные мероприятия. В его адвокатской приемной можно было встретить крестьянских ходоков с просьбой Выступить на том или ином судебном процессе по поводу аграрных беспорядков. В Думе после ареста большевиков Керенский казался наиболее левым депутатом. Революционером считали его правые и октябристы, а также и охранка. На деле Керенский был мелкобуржуазным демократом. "Народом" он клялся, о народе говорил, народолюбие свое афишировал, но не считал народ движущей силой истории. Нервный, быстро воспламеняющийся, но еще быстрее потухающий и теряющийся, без особых политических устоев, считая себя эсером. Керенский председательствовал во фракции трудовиков, которые не только не называли себя социалистами, но даже программно не выступали против монархии. Не занимаясь постоянной работой в массах, он тянулся в сторону либеральных групп, где находился по его мнению центр движения. Болезненное самолюбие и тщеславие сочетались в нем с актерством, любовью к позе, жесту. Империалистскую войну он поддерживал открыто, признавая необходимость военного могущества царской России, и резко выступал против большевиков. Керенский не раз брал на себя роль примирителя между буржуазией и некоторыми группами рабочих. Так в сентябре 1915 года, когда рабочие под влиянием меньшевиков пришли на съезд Союза городов с просьбой допустить их на этот съезд хотя бы с "совещательным голосом", к ним вышел Керенский. Он предложил рабочим прекратить забастовку, которая "не имеет серьезного значения", "заняться своей внутренней организацией", тогда-де "либеральная буржуазия не посмеет отклонить их участие в политических совещаниях". Задолго до революции Керенский уже репетировал роль соглашателя, примирителя буржуазии и трудящихся в интересах буржуазии - роль, которую этот политический актер сыграл в 1917 году.
Партия, к которой впоследствии причислял себя Керенский, партия эсеров - социалистов-революционеров - образовалась в 1902 году. Весной этого года на Украине и частью в Поволжье развернулось после долгого затишья первое широкое движение крестьян. Выступление крестьян вызвало отзвук среди мелкобуржуазной интеллигенции, воочию увидевшей восставшие массы, чего не хватало народникам в 70-х годах. Вновь возродились народнические идеи и надежды. В крестьянстве народническо-эсеровские элементы полагали главную опору революции. Общину, которая была сохранена самодержавием в деревне для облегчения сбора налогов, считали зародышем социализма. Стремление мелкого собственника отстоять ценой всяких лишений свое самостоятельное хозяйство выдавали за успешную возможность борьбы с капитализмом. Отсюда делали вывод, что Россия может миновать капитализм и прямо перейти к социализму. Остатки народнических групп слились в единую партию, которая в отличие от социал-демократов называла себя партией "всех трудящихся" - рабочих, крестьян и интеллигенции.
Эсеры преимущественно хотели быть партией крестьянства. Основную работу они вели в деревне, агитируя за "социализацию земли", или, как объясняли они, за "изъятие ее из товарного оборота и обращение ее из частной собственности отдельных лиц или групп в общенародное достояние"[25].
Чтобы сохранить за собой крестьянство, партия эсеров уже с самого своего зарождения затушевывала классовое расслоение в деревне, доказывая, что между сельским пролетариатом и "самостоятельными земледельцами" нет принципиальной разницы: "Они должны быть соединены в одну категорию трудового крестьянства". Это целиком отвечало интересам кулачества. Кулаки также прикрывали свои выступления именем "трудовой деревни" и всячески отрицали наличие в крестьянстве разных классов. Этим и объясняется, почему кулачество в революцию 1917 года заполнило эсеровские ряды.
Основным методом борьбы эсеры считали индивидуальный террор. В первый период своей деятельности им удалось совершить несколько террористических актов: Степан Балмашев убил: министра внутренних дел Сипягина, Петр Карпович - министра народного просвещения Боголепова, Егор Сазонов - министра внутренних дел Плеве, Иван Каляев взорвал бомбой великого князя Сергея Александровича. Это смелое единоборство одиночек с царскими палачами придало партии особое обаяние в глазах революционной интеллигенции. Но террористическая практика скоро показала всю свою бесцельность. Убитого насильника немедленно сменял другой царский прислужник, не лучше, а часто и хуже прежнего. Массового движения террор не вызвал, а, наоборот, ослабил его, так как политика и практика индивидуального террора исходят из народнической теории активных "героев" и пассивной "толпы", ждущей от героев подвига. А такая теория и практика исключают всякую возможность активизации масс, возможность создания массовой партии и массового революционного движения. К тому же полиции скоро удалось поставить своего человека - провокатора инженера Е. Ф. Азефа - во главе боевой террористической организации партии эсеров. Террор тем самым попал под контроль полиции. Азеф стал полновластным распорядителем партии. Он подбирал членов Центрального комитета. Разоблачение провокационной работы Азефа в 1908 году внесло полное разложение в ряды эсеров.
Свою буржуазную сущность партия эсеров проявила еще в революцию 1905 - 1907 годов. Уже тогда эсеры обнаружили склонность вступать в соглашение с кадетами. В I Думе они вошли в состав трудовиков. Во II Думе царский премьер П. А. Столыпин предал суду фракцию социал-демократов, но не тронул эсеров.
Еще в 1906 году на I съезде эсеров в партии наметились разные течения. Правые выступили против террора и аграрной программы. Осенью правые окончательно отделились от партии и создали свою полукадетскую "трудовую народно-социалистическую партию". "Народные социалисты" отказались от мысли о республике, признали необходимым выкуп за отчуждаемую для крестьян землю и вступили в блок с кадетами. Лидером партии был А. В. Пешехонов, ставший министром продовольствия после революции 1917 года.
На том же I съезде выделилось и "левое" крыло, образовав особую полуанархическую партию - эсеров-максималистов. Максималисты тогда же, в первой буржуазно-демократической революции 1905 года, требовали не только "социализации земли", но и немедленной "социализации" фабрик и заводов. Но эти требования были лишь маской, прикрывавшей буржуазную сущность максималистов. Террор они предлагали сделать основным средством борьбы. Впоследствии максималисты выродились в беспринципную группу бандитов- "экспроприаторов", лишенную всякой почвы в массах.
Распад партии на этом не кончился. Во время войны эсеры еще разделились на несколько групп. Одни из них безоговорочно высказались за поддержку войны. К этой группе кроме Керенского принадлежал Н. Д. Авксентьев - один из эсеровских вождей. Он стал издавать в Париже журнал "Призыв" с агитацией за оборону царской России. Другие считали себя интернационалистами, выступали на словах против оборонцев, но на деле оставались с ними в одной партии. Идейным руководителем "интернационалистов"-эсеров, пытавшихся сидеть между двумя стульями, был В. М. Чернов.
Меньшевики-социал-демократы в период IV Государственной думы не являлись единой, сплоченной организацией. Они делились на ряд групп и подгруппок. На крайнем правом фланге стоял Г. В. Плеханов, который выступал вместе с правыми эсерами Н. Д. Авксентьевым и И. И. Бунаковым. В начале войны Плеханов обратился к русским рабочим с письмом, в котором доказывал, что Россия ведет оборонительную войну и потому задача рабочих - защищать отечество. Кадеты с восторгом встретили выступление Плеханова. Милюков заявил, что Плеханов "с обычным своим искусством" доказал разницу между английским империализмом и германским, между войной оборонительной и наступательной.
За Плехановым шли оборонцы К. А. Гвоздев, П. П. Маслов, А. Н. Потресов, которые выступили за открытую поддержку империалистской буржуазии. Они поддерживали организацию рабочих групп при военно-промышленных комитетах, пытаясь доказать, что рабочие России - за единый фронт с буржуазией, за гражданский мир. Гвоздев был председателем рабочей группы при Центральном военно-промышленном комитете, выступал резко против стачечной борьбы, по его мнению обессиливающей рабочий класс и дезорганизующей страну, и дружно работал с Гучковым. "Я с большими симпатиями и доверием относился к Гвоздеву"[26], говорил о нем Гучков. Меньшевики во время революции 1917 года выдвинули Гвоздева на пост министра труда.
"Левее" стоял меньшевистский "центр", возглавляемый Ф. И. Даном, И. Г. Церетели и думской фракцией - Н. С. Чхеидзе, А. И. Чхенкели, М. И. Скобелевым. "Центр" прикрывался революционной фразой, а на деле поддерживал оборонцев. На "левом" фланге меньшевиков стояли Мартов и чуточку левее - Троцкий. В первый период войны Троцкий вместе с Мартовым издавал в Париже газету "Наше слово", критиковал большевистскую тактику, называл большевиков "раскольниками", призывал к единству с оборонцами, стоявшими за войну.
"Центр" и "левые" меньшевики боялись занять открыто оборонческую позицию. В Думе Чхеидзе, как и Керенский, воздержался от голосования за царские кредиты на войну. Ленин объяснял поведение фракции тем, что "иначе она вызвала бы против себя бурю возмущения со стороны рабочих"[27].
В политической практике несмотря на свою критику оборонцев и "левые" меньшевики и "центр" содействовали открытым агентам русской буржуазии. Когда Вандервельде, один из вождей II Интернационала, обратился с письмом в думскую фракцию меньшевиков, убеждая их стать на защиту царской России против Германии, Чхеидзе и его соратники ответили: "В этой войне ваше дело есть правое дело самозащиты против тех опасностей, которые грозят демократическим свободам и освободительной борьбе пролетариата со стороны агрессивной политики прусского юнкерства... Мы не противодействуем войне, мы считаем, однако, нужным обратить ваше внимание на необходимость теперь же готовиться к энергичному противодействию уже намечающейся сейчас захватной политике великих держав"[28].
Все эти "левые" народническо-эсеровские и меньшевистско-социал-демократические группы - от группы Чернова и максималистов до группы Мартова и Троцкого - несмотря на их революционную фразеологию представляли по сути дела левое мелкобуржуазное крыло буржуазной демократии, стоявшей за сохранение и "улучшение" капитализма, ибо все они отрицали возможность победы социализма в России, выступали против социалистического преобразования России, поддерживали единство с оборонцами, стоявшими за империалистскую войну, выступали против большевистского лозунга о превращении войны империалистской в войну гражданскую, вели активную борьбу против большевистской политики, рассчитанной на поражение царского правительства в империалистской войне, вели единым фронтом борьбу против партии Ленина, против большевистской партии.