Осипов проник в спальню царя с более серьезными намерениями, нежели словесные обличения. Располагая небольшими силами, заговорщики не были уверены, что им сразу удастся сломить сопротивление дворцовой стражи. Поэтому они и разработали запасной план действий, выполнить который взялся Осипов. Дьяк должен был потихоньку пробраться в царскую спальню и убить там Лжедмитрия еще до того, как начнется общий штурм дворца.
Осипову удалось выполнить только первую часть плана. Как повествует один из царских телохранителей, злоумышленник проник через все караулы (а всего во дворце было пять дверей с караулами) и добрался до спальни, но тут был убит Басмановым. Судя по разным источникам, Осипов успел выбранить царя, назвав его недоноском. По русским источникам, он произнес целую речь против еретика и расстриги. На самом деле у него попросту не было времени для речей.
Прикончив Осипова, Басманов тут же велел выбросить его труп из окна на площадь. Дьяк вел праведную жизнь, и в народе о нем шла добрая молва. Кровавая расправа во дворце не оставила безучастной толпу, собравшуюся на площади.
Шум на площади усилился, и Лжедмитрий вновь послал Басманова узнать, что происходит. Вернувшись, тот сообщил, что народ требует к себе царя. Самозванец не отважился выйти на крыльцо, но с бердышем в руках высунулся в окно и, потрясая оружием, крикнул: "Я вам не Борис!" В ответ раздалось несколько выстрелов, и Лжедмитрий поспешно отошел от окна. Басманов пытался спасти положение. Выйдя на Красное крыльцо, где собрались все бояре, он принялся именем царя увещевать народ успокоиться и разойтись. Наступил критический момент. Многие люди прибежали ко дворцу, ничего не ведая о заговоре. Тут же находилось немало стрельцов, готовых послушать Басманова, главу Стрелецкого приказа.
Заговорщики заметили в толпе неуверенность и поспешили положить конец затянувшейся игре. Подойдя сзади к Басманову, Татищев ударил его ножом. Дергающееся тело было сброшено с крыльца на площадь. Расправа послужила сигналом к штурму дворца. Толпа ворвалась в сени и обезоружила копейщиков. Василий Шуйский вошел в первые покои во главе мятежников.
Отрепьев заперся во внутренних покоях с 15 немцами. Шум нарастал. Двери трещали под ударами нападавших. Самозванец рвал на себе волосы. Наконец он бросил оружие и пустился наутек. Подле покоев Марины Отрепьев успел крикнуть: "Сердце мое, измена!" Струсивший царь даже не пытался спасти жену. Из парадных покоев он бежал в баньку (ванную комнату, как называли ее иностранцы). Воспользовавшись затем потайными ходами, самозванец покинул дворец и перебрался в каменный зал. Русские источники уточняют, что царь попал в каменные палаты на "взрубе". Палаты располагались высоко над землей. Но Отрепьеву не приходилось выбирать. Он прыгнул из окна с высоты около 20 локтей (К. Буссов считал, что окно располагалось на высоте 15 сажен). Обычно ловкий, Отрепьев на этот раз мешком рухнул на землю, вывихнул ногу и потерял сознание.
Неподалеку от каменных палат стражу в воротах несли верные Лжедмитрию караулы. По словам поляков, царь, на свою удачу, попал в руки "украинских стрельцов" - приведенных с Северской Украины повстанцев, принятых в дворцовую охрану. Фортуна в последний раз повернулась лицом к самозванцу. Придя в себя, Лжедмитрий стал умолять стрельцов "оборонить" его от Шуйских. Слова самозванца обнаруживают, что он знал точно, с какой стороны придет удар. Подняв царя с земли, стрельцы внесли его в ближайшие хоромы.
Между тем мятежники, не обнаружив Лжедмитрия во дворце, принялись искать его по всему Кремлю. Вскоре им удалось обнаружить его убежище. Украинские стрельцы были единственными из всей кремлевской стражи, кто пытался выручить самозванца. Они открыли пальбу и застрелили одного-двух дворян-заговорщиков. Но силы были неравны. Толпа заполнила весь двор, а затем ворвалась в покои. Стрельцы сложили оружие.
Самозванца привели в разгромленный дворец. В сенях он увидел обезоруженных телохранителей. Один из них, ливонец Фюрстенберг, проскользнул во внутренние покои и стал подле монарха, но был тут же убит ударом копья.
Попав в руки врагов, Отрепьев понял, что проиграл. И все же он продолжал отчаянно цепляться за жизнь. Глядя с земли на окружавшие его знакомые лица, самозванец униженно молил позволить ему свидание с "матерью" или отвести на Лобное место, чтобы он мог покаяться перед всем народом. Враги были неумолимы. Один из братьев Голицыных отнял у Гришки последнюю надежду на спасение. Он объявил, что Марфа Нагая давно отреклась от Лжедмитрия и не считает его своим сыном. Слова Голицына положили конец колебаниям. Дворяне содрали с поверженного самодержца царское платье. Оттеснив стрельцов, заговорщики окружили плотным кольцом скорчившуюся на полу фигурку. Те, что стояли ближе к Гришке, награждали его тумаками. Те, кому не удавалось протиснуться поближе, осыпали его бранью. "Таких царей у меня хватает дома на конюшне!", "Кто ты такой, сукин сын?". Василий Голицын не мог отказать себе в удовольствии наблюдать за расправой над самозванцем.
Василий Шуйский понимал, что успех затеянного дела зависит от того, как поведет себя народ. На первых порах ему удалось увлечь за собой толпу, принявшуюся громить и грабить дворцовые покои. Теперь он обратился к народу с новым призывом. Разъезжая по площади перед Красным крыльцом, боярин предлагал черни потешиться над "вором".
Даже такие противники Лжедмитрия, как Исаак Масса, признавали, что самозванец, если бы ему удалось укрыться в толпе, был бы спасен, ибо "народ истребил бы всех вельмож и заговорщиков". Не ведая о заговоре, многие москвичи полагали, что поляки вознамерились умертвить царя, и бросились в Кремль спасать его.
Толпа москвичей продолжала расти, и заговорщики, опасаясь вмешательства народа, решили покончить с самозванцем. После переворота много говорили о том, что первый удар Лжедмитрию нанес то ли дворянин Иван Воейков, то ли сын боярский Григорий Валуев. Однако точнее всех смерть Отрепьева описал Конрад Буссов, служивший в дворцовой охране. По его словам, решительнее всех в толпе, окружившей самозванца, действовал московский купец Мыльник. На повторные просьбы Отрепьева дозволить ему говорить с народом с Лобного места купец закричал: "Нечего давать еретикам оправдываться, вот я дам тебе благословение!" С этими словами он разрядил в него свое ружье. После переворота Василий Шуйский щедро наградил своих сообщников - торговых людей Мыльниковых, пожаловав им столичный двор одного из ближайших фаворитов Лжедмитрия.
Заговорщики спешили довершить дело. Они набросились на окровавленного, бившегося в агонии Отрепьева, как стая воронья, и продолжали рубить распростертое на полу тело и стрелять в него даже после того, как он перестал подавать признаки жизни. Страшась народного осуждения, бояре немедленно объявили с Красного крыльца, будто убитый перед смертью сам повинился в том, что он не истинный Дмитрий, а расстрига Григорий Отрепьев. Обнаженный труп царя выбросили из палаты на площадь, а потом поволокли от дворца к терему вдовы Грозного Марфы Нагой. Толпа призвала Марфу к ответу. Старица не простила Отрепьеву разорения сыновней могилы. Втайне она давно отреклась от мнимого сына. Бояре вовлекли ее в заговор. Теперь вдова-царица открыто назвала убитого "вором".
Наемники не оправдали возлагавшихся на них надежд. Некогда они покинули Лжедмитрия близ границы в самый трудный час. В Москве они проявили не больше желания умереть за того, кто платил им деньги. Лишь немногие пытались пробиться во дворец. Они подверглись избиению. Заодно толпа чинила расправу над чужеземцами, случайно оказавшимися на улице. Толпе помогали иноки и попы. Осажденные в своих домах поляки наблюдали из окон за суетой монахинь. Старицы проворно сновали в толпе, то и дело кричали: "Бей поганых!"
За рубежом толковали, будто в дни восстания в Москве погибло от одной до двух тысяч человек. Несколько поляков, очевидцев мятежа, составили свои именные списки убитых. Сопоставление этих списков позволяет установить, что жертвами стали 20 шляхтичей, близких ко двору самозванца, и около 400 их слуг и челядинцев. Те же цифры назвали в письмах из Москвы иезуиты из окружения самозванца.
Стрелецкий гарнизон лишился руководства с убийством П. Басманова. Стрелецкие сотни не выполнили приказа об охране польских казарм, но они не участвовали в уличных избиениях, как и дворянские отряды. Данные о потерях служат тому доказательством. На польские дворы напала неорганизованная, вооруженная чем попало уличная толпа. В столкновении с нападавшими наемные солдаты перебили около 300 москвичей. Раненых было значительно больше. Подняв посадских людей на "латынян", бояре-заговорщики спровоцировали неслыханное кровопролитие.
В резне повинны были не одни бояре, но и король Сигизмунд III, который давно поддерживал тайные сношения с заговорщиками в России и, по-видимому, использовал миссию посла А. Гонсевского в Москву, чтобы ускорить решительную развязку. В свите Мнишеков было немало фрондеров - противников короля. Их судьба мало тревожила королевских послов. Авторы иностранных записок указали на это с полной определенностью. Когда несколько поляков, прибывших с Мнишеками, постучали в ворота посольского двора и слезно просили спасти их от неминуемой смерти, Гонсевский ответил им отказом. Послы и их свита не понесли ущерба. Василий Шуйский и другие заговорщики позаботились о том, чтобы уберечь членов посольства от нападений. Сразу после переворота они прислали войска для их охраны. Затевая самозванческую интригу, Мнишеки мечтали завладеть сказочными богатствами московской короны. Посеяв ветер, они пожали бурю. Не одни Мнишеки, но и вся их родня были ограблены до нитки.
Передавали, что в день переворота Марину спасла ее рослая и тучная фрейлина, спрятавшая государыню у себя под платьем. Этот рассказ легендарен. Когда шум поднял царицу с постели, она едва успела надеть юбку, оставшись неприбранной и непричесанной. Это ее и спасло. Сначала она пряталась в подвале, потом, никем не узнанная, возвратилась в верхние покои.
Поляки из окружения Марины с удивлением отмечали, что Юрий Мнишек печалится о смерти "Дмитрия" куда больше, чем его дочь. Московская царица в те дни громко сетовала на то, что у нее отняли любимого арапчонка.
Мятеж в столице сопровождался грабежами. По словам "Нового летописца", толпа "многие дворы разграбиша и русских людей". Без согласия великих бояр, свидетельствовали очевидцы, народ отнял имущество и оружие у многих бояр, боярынь, детей боярских и воинов. Иначе и быть не могло. Поляки занимали квартиры на подворьях у столичных бояр и дворян. Грабя дворы, чернь не разбирала, кому принадлежит имущество - полякам или москвичам.
Как обычно, мятежники бросились громить винные погреба, что усугубило хаос, царивший в столице.
Как только самозванец был убит, бояре предприняли попытку прекратить кровопролитие и навести порядок на улицах Москвы.
Бояре предали останки Лжедмитрия неслыханному поруганию. Его нагое тело выволокли из Кремля и бросили в грязь посреди рынка на том самом месте, где годом раньше палач должен был обезглавить Шуйского. Рядом с самозванцем положили труп боярина Басманова. Народ теснился подле убитых с утра до ночи.
Власти распорядились принести из торговых рядов прилавок длиной около аршина и положить на него царя, чтобы народ мог лучше его рассмотреть. Тело боярина Басманова осталось на земле под прилавком. Исаак Масса побывал на площади и имел возможность разглядеть "Дмитрия". Он вблизи видел его раздробленный череп и насчитал на теле 20 ран. Не одни поляки утверждали, что в народе сожалели о смерти царя. Враг самозванца Масса видел своими глазами, как некоторые москвичи, находившиеся в толпе, искренне плакали. Чтобы искоренить в народе сочувствие к Лжедмитрию, бояре посмертно подвергли его торговой казни. Выехавшие из Кремля дворяне хлестали труп кнутом, приговаривая, что убитый "вор" и изменник - Гришка Отрепьев. Во дворце были найдены маски и костюмы, приготовленные для маскарада. Самую безобразную "харю" (маску) привезли на торг и бросили на вспоротый живот Лжедмитрия, в рот ему сунули дудку. Народу было объявлено, что еретик и чародей Гришка поклонялся идолу - нагло смеющейся "харе", которую нашли под царской постелью во дворце, а теперь положили на его тело. По слухам, на площадь был приведен брат Отрепьева, весьма похожий на убитого царя. На другой день после переворота дьяки зачитали народу историю жизни Григория Отрепьева, дословно совпадавшую с посольским наказом, составленным при Борисе Годунове. "Жизнь свою от юности, - объявляли они, - Гришка проводил в бездельничестве, играл в карты и кости", потом постригся в чернецы и пр.
Со временем во дворце был найден тайник, в котором Лжедмитрий хранил секретные договоры с Сигизмундом III и Мнишеком, переписку с папой Римским и иезуитами. Бояре тотчас объявили об этой находке народу, хотя они и не сразу разобрались в содержании документов, требовавших перевода. Тайник был указан Яном Бунинским, попавшим в руки мятежников при штурме дворца. В страхе за свою жизнь, главный секретарь готов был подтвердить клевету, которую бояре давно распускали по городу. "Дмитрий", заявил он, велел вывезти весь московский наряд (пушки) за посад, чтобы во время стрельб "литва" могла перебить бояр и "лучших" дворян. (В грамоте к уездным городам список жертв был расширен: к боярам прибавлены приказные люди, купцы и "лучшие" посадские люди. Провинция могла поверить чему угодно, но в столице такая откровенная ложь не могла пройти.) Истребив бояр, Расстрига, по свидетельству Бунинского, намеревался "разорить веру" и ввести "люторство и латинство" (католичество). Показания Бунинского оправдывали мятеж бояр, преступивших присягу на кресте. По этой причине они заняли непомерно большое место в обвинительных грамотах Шуйского.
Знамения
После убийства Лжедмитрия бояре заседали в Кремле всю ночь, до рассвета. Торг из-за власти длился три дня. При жизни Отрепьева бояре-заговорщики тайно обещали царскую корону Владиславу, сыну короля Сигизмунда III. Избиение польских наемников в Москве привело к тому, что вопрос о передаче трона королевичу-иноверцу отпал сам собой. Борьба за власть в любой момент грозила вызвать смуту. Корону оспаривали Шуйские и Голицыны, Мстиславский и Романовы.
В конце концов трон достался боярину Василию Шуйскому. Трое братьев Шуйских, их племянник Скопин, Крюк Колычев, Головин, Татищев, купцы Мыльниковы, Крутицкий митрополит Пафнутий собрались на подворье Шуйских, составили грамоту об избрании на царство князя Василия и отвели его на Лобное место для представления народу. Среди столичного торгового населения у Шуйских было много сторонников. Это обстоятельство помогло им и в дни мятежа, и в дни царского избрания. На вопрос, достоин ли Шуйский - известный страдалец за православие - царствовать, москвичи ответили возгласами одобрения.
Князь Василий не стал созывать Земский собор, потому что руководство любым собором осуществляли дума и священный собор, где преобладали противники нового царя. Князь Василий, подобно Борису Годунову, вынужден был апеллировать к народу, чтобы преодолеть сопротивление бояр и князей церкви.
Приверженцы Василия составили крестоцеловальную запись. В.О. Ключевский считал ее актом, ограничивавшим власть самодержца в пользу бояр.
По традиции Боярская дума являлась высшей судебной инстанцией в государстве. Грозному пришлось ввести опричнину, чтобы узаконить произвольные опалы и конфискации. Запись Шуйского символизировала возврат к традиционной системе управления.
Царь Василий отказался от права бессудной царской опалы и клятвенно обещал, что никого не казнит смертью, "не осудя истинным судом с бояры своими". Опалы вели к переходу родовых земель в казну, что противоречило интересам аристократии. Дума добилась четкого указания на то, что без боярского суда царь не мог отобрать вотчины, дворы и пожитки у братьев опальных, их жен и детей.
Лжедмитрий I предпринял попытку в обстановке гражданской войны возродить неограниченную самодержавную власть, не возвращаясь к опричнине и массовым репрессиям. Финал был трагическим. Шуйский не желал разделить участь Расстриги, и ему поневоле пришлось учесть его опыт. В этом и крылась причина того, что князь Василий согласился составить ограничительную крестоцеловальную запись.
В день избрания царь Василий велел убрать тело Лжедмитрия с площади. Труп привязали к лошади, выволокли в поле и там закопали у обочины дороги. Князь Иван Голицын испросил у думы, в виде особой милости, разрешение похоронить брата, Петра Басманова, в церковной ограде на его дворе.
В день переворота боярам удалось использовать выступления посадских людей в своих целях. Народ был устрашен жестоким убийством царя. Но вскоре положение стало меняться. Прошло несколько дней после мятежа, отметил Я. Маржарет, а в городе слышен был лишь ропот; одни плакали, горевали, а другие, наоборот, радовались. Перемена в народных настроениях привела к тому, что столицу захлестнули слухи о зловещих знамениях. Когда труп Расстриги везли через крепостные ворота, налетевшая буря сорвала с них верх. Потом грянули холода, и вся зелень в городе пожухла. Высохли вершины и ветки сосен. Холода длились восемь дней.
На третью ночь люди видели голубые огни, поднявшиеся подле трупа "Дмитрия" прямо из земли. Когда стража приближалась, огни исчезали. Тело чародея увезли с площади и заперли в скудельнице, но наутро его обнаружили перед дверями, и у трупа сидели два голубя. Когда к "Божьему Дому" приближались люди, голуби улетали, а затем прилетали вновь. По понятиям того времени, голуби были вестниками небесных сил.
Повсюду толковали, что над телом чернокнижника каждую ночь пляшут бесы, что убитый - "сам дьявол, поэтому он и напускает свои навождения на христиан". Земля не принимала тела чародея, его пришествию радовался "сам сатана"; звери и птицы гнушались его тела; с небес не падал дождь и солнце не светило "смрада ради трупа того".
Духовенство было встревожено и долго совещалось, как бы вернее покончить с мертвым колдуном и чародеем. По совету монахов труп Лжедмитрия выкопали из ямы, в последний раз протащили по улицам города, после чего доставили в село Котлы к югу от Москвы и там сожгли. Новый царь желал убедить народ, будто Лжедмитрий намеревался истребить бояр и знать во время военных потех в поле у стен гуляй-города - у подвижной крепостицы, прозванной москвичами "адом". В силу этих обстоятельств тело самозванца было сожжено вместе с "адом".
Каким бы посмертным унижениям ни подвергали Отрепьева власти предержащие, народ не желал верить в смерть "прирожденного" царя. Толки о том, что он спасся от "лихих" бояр, не прекращались ни на один день. Через неделю после переворота на улицах столицы появились подметные письма, якобы составленные самим Дмитрием. "Прелестные листы" были прибиты на воротах многих боярских дворов. Поистине "бессмертный" царевич объявлял своим подданным, что "ушел от убийства и сам Бог его от изменников спас".
В воскресный день 25 мая в Москве произошли волнения. Народ требовал от бояр ответа, почему умерщвлен государь.
Шуйские заподозрили, что к составлению подметных писем от имени Дмитрия были причастны влиятельные лица, в том числе Филарет Романов.