Когда я переехал на новое место, то узнал, что А. А. Новиков назначен командующим Военно-Воздушными Силами Красной Армии. Генерал-полковник П. Ф. Жигарев возглавил авиацию на Дальнем Востоке, где обстановка сильно осложнилась. У наших границ сосредоточилась миллионная Квантунская армия, включавшая и крупные военно-воздушные силы.
Новый командующий ВВС Дальневосточного фронта генерал Жигарев имел большой опыт боевой подготовки авиации. Когда началось ее перевооружение, он умело организовал изучение и освоение личным составом новой авиационной техники.
Встречаясь с А. А. Новиковым, я заметил, что он обладает острым чувством нового. Он считал своей святой обязанностью обобщать лучший опыт и внедрять во всех частях.
С Александром Александровичем встречались командиры всех степеней. Каждый из них получал от общения с ним много важного для себя. Чтобы не быть голословным, скажу: широкое использование радио для наведения истребителей - одна из многих заслуг А. А. Новикова. Он широко и удачно применил современную радиотехнику сначала на Ленинградском, затем на Сталинградском фронте, в воздушных боях на Кубани и в других сражениях Великой Отечественной войны.
По примеру командующего ВВС и остальные наши командиры постоянно вели поиск наиболее эффективных методов управления боевыми действиями авиации в воздухе. Это приносило все более ощутимые результаты.
Над волжской твердыней
Весна 1942 года застала меня на Брянском фронте. 5 мая
я получил приказ расформировать 7-ю авиационную группу, которой командовал, и передать ее полки генералу С. А. Красовскому. В это время он начал формировать 2-ю воздушную армию.
Не успели представители этой армии принять наши части, как меня срочно вызвали к аппарату правительственной связи. Звонил Поскребышев, секретарь И. В. Сталина. Он сказал, что рядом с ним находится генерал Новиков, и передал ему трубку. Командующий ВВС Красной Армии сообщил, что он был у товарища Сталина, разговаривал с ним о моем назначении, и приказал мне немедленно выезжать в Москву.
В штабе ВВС, куда я прибыл через день, мне вручили приказ о назначении заместителем командующего ВВС Юго-Западного фронта. Не задерживаясь в столице, отправился на автомашине в Валуйки, где должен был представиться новому начальнику.
Первым меня принял командующий ВВС фронта генерал Ф. Я. Фалалеев - вдумчивый и тактичный человек. Он участвовал в гражданской войне, потом находился на партийных и командных должностях в сухопутных войсках. В 1933 году закончил Качинскую школу, затем учился в Военно-воздушной академии. У Федора Яковлевича опыт общевойскового командира сочетался с глубоким знанием авиационной тактики и оперативного искусства.
Фалалеев рассказал мне о положении дел на фронте, о неудачном наступлении на Харьков, о потерях, которые понесли тогда наши наземные части и авиация. Но сейчас обстановка стабилизировалась, о недавних неудачах говорят мало, а все готовятся к новым боям.
Фалалеев предупредил меня, что его вызывают в Москву, и недели через две он был назначен начальником штаба Военно-Воздушных Сил. Его заменил генерал Т. Т. Хрюкин. По приказу Ставки вместо ВВС фронта начала формироваться 8-я воздушная армия. Все генералы и офицеры переводились на соответствующие должности в новое объединение. Я стал заместителем командующего 8-й воздушной армией, генерал Я. С. Шкурин - начальником штаба.
С первых дней совместной работы с Т. Т. Хрюкиным я убедился, что это умный, энергичный и решительный человек. Тимофей Тимофеевич был высокого роста и могучего телосложения, выглядел очень молодо, хотя и прошел большой трудовой и боевой путь. Он родился в городе Ейске в семье каменщика. В молодости работал грузчиком, молотобойцем. Выделялся энергией, деловитостью, задором. Вступив в комсомол, быстро завоевал авторитет среди молодежи, был избран секретарем райкома ВЛКСМ. С 1932 года Хрюкин - курсант летного училища, по окончании учебы - летчик-бомбардировщик. В боях с фашистами в небе Испании, с японскими милитаристами в Китае проявил храбрость и мастерство. 22 февраля 1939 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
В начале войны он командовал ВВС 12-й армии, действовавшей против немецкой группировки "Юг". Потом возглавил ВВС Карельского фронта. Под его руководством авиаторы отражали атаки врага на Мурманск и железнодорожную магистраль, связывавшую этот порт со всей страной.
В боевой обстановке трудно оставаться невозмутимым. И Хрюкин в трудные минуты бывал порою вспыльчив и горяч. Но на него никто не обижался, требования его были всегда продуманны и обоснованны. Мы как-то быстро сошлись с ним и дружно трудились над укреплением авиации фронта.
Прошедшие бои многому научили нас. Уже само формирование воздушной армии было большим шагом вперед. Авиация теперь весомо могла участвовать во фронтовых операциях. Был открыт путь к тесному оперативному взаимодействию с сухопутными войсками и централизованному управлению ее действиями.
Подвергалась реорганизации и дальнебомбардировочная авиация. На базе ее частей создавалась авиация дальнего действия, подчиненная Ставке Верховного Главнокомандования.
Претерпели изменения и авиационные дивизии фронтовой авиации. Раньше существовали смешанные соединения, в которые входили полки истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков. Высказывалось мнение, что так будто бы легче достигается их взаимодействие. На самом же деле такая организация мешала массированному применению бомбардировщиков и истребителей. Вполне своевременно Ставка потребовала создать однородные авиационные соединения, перейти к централизованному управлению ими в бою.
В состав 8-й воздушной армии вошли четыре истребительные дивизии, две штурмовые, две бомбардировочные, одна ночная бомбардировочная, части разведки и связи. Мы использовали любую возможность для выявления сил, расположения и ближайших задач авиации противника. Данные разведки, поступавшие из разных источников, говорили о том, что фашистское командование готовит крупные налеты авиации. Встал вопрос: как организовать их отражение?
К этому времени генерал Я. С. Шкурин заболел, его отправили в госпиталь. Штаб лишился опытного руководителя. Это почувствовал и командующий при разработке плана отражения предполагаемых налетов авиации противника. Тимофей Тимофеевич вызвал меня и сказал, чтобы я лично занялся этим делом, так как дальше откладывать его нельзя "Бери, кого тебе нужно, и действуй!" - сказал командующий.
Закрылись мы с офицерами в хате, поработали день, а вечером отпечатанный на машинке документ представил командующему на подпись. План имел кодовое название "Буря". В нем каждой дивизии ставились задачи по вариантам, определялись части, задача которых - отражать налеты с различных направлений, порядок управления ими и организации взаимодействия.
Тимофей Тимофеевич остался доволен планом. Наши предложения получили одобрение командования фронтом. После заседания Военного совета Хрюкин предложил: "Становись начальником штаба". Я ответил: "Нет. Всегда был на командных должностях, и эта работа мне по душе". Он настаивал, но я не соглашался. Вопрос разрешился сам собой, когда к нам прибыл очень квалифицированный начальник штаба армии полковник Н. Г. Селезнев.
Враг накапливал на юге крупные силы, жаждал реванша за зимнее поражение под Москвой. Войска нашего фронта, в том числе и авиачасти, готовились к отражению возможных ударов противника.
По указанию Ставки нам передавалась 220-я бомбардировочная дивизия, которой командовал генерал И. Д. Антошкин. Она воевала на Южном фронте. Хрюкин предложил: хорошо бы слетать, принять ее полки на месте, посмотреть, что они собой представляют. Я попросил поручить это задание мне. Хотелось побывать в штабе 4-й воздушной армии, которой командовал генерал К. А. Вершинин. Мы с ним вместе учились в академии, но потом в течение десяти лет ни разу не виделись. Теперь же воевали на соседних фронтах Я знал его как деятельного, инициативного командира. Хотелось поговорить с ним, ознакомиться с его опытом.
Штаб 4-й воздушной армии стоял тогда в Краснодоне. Я полетел на самолете УТ-2 со штурманом 8-й армии. Вершинин встретил нас радушно, познакомил со своими фронтовыми делами, и я вновь убедился в его умении глубоко разбираться в событиях и людях.
Из Краснодона мы отправились в 220-ю бомбардировочную дивизию. Еще в штабе 4-й армии нас предупредили, что она в прошедших боях понесла большие потери в технике, нужно время, чтобы пополнить ее части самолетами, а поврежденные машины отремонтировать. Я позвонил Т. Т. Хрюкину и предложил посадить дивизию за Дон, на аэродром у станции Панфилове. Там укомплектовать, добиться полной боеспособности. Тимофей Тимофеевич согласился с этим предложением. Приказ о перебазировании я передал, командиру соединения генерал-майору авиации И. Д. Антошкину, которого знал с 1923 года, сначала курсантом Киевской школы, а потом учлетом Качи. Иван Диомидович был выше среднего роста, статный, на занятиях по физкультуре нельзя было не любоваться его крепкой, ладной фигурой. Он лучше всех крутил "солнце" на перекладине. Впоследствии Антошкин рос как командир и летчик, умело применял новинки в технике пилотирования и тактике. В битве на Курской дуге он уже командовал корпусом.
Иван Диомидович в короткий срок перебазировал дивизию на наш фронт и стал готовить ее к боям.
* * *
Конец июня. Как прекрасна степь на Украине и Дону в это время! На ее просторах зеленеют хлеба, поднимаются густые травы. Щедрое солнце высоко стоит над благодатным краем. Глянешь - радоваться бы, да сердце щемит от горечи и боли.
Куда дошли полчища захватчиков! Невольно вспоминаются слова Виктора Гюго: рану, нанесенную родине, . каждый из нас ощущает в глубине своего сердца.
28 июня противник начал наступление на воронежском направлении. Ко 2 июля оборона на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов была прорвана на глубину до восьмидесяти километров. В воздухе большую активность проявляли летчики 4-го флота гитлеровцев. В его состав, как мы потом узнали из трофейных документов, входили 32 группы бомбардировщиков, 15 групп истребителей, 20 отрядов разведчиков. Всего, у врага насчитывалось 1400 самолетов - больше половины того, что он имел на советско-германском фронте. 8-я воздушная армия могла противопоставить фашистской армаде немногим, более 300 самолетов. Правда, в ходе последующих боев мы убедились, что 4-й воздушный флот действовал не только против нар, но и против 2 и 4 ВА.
При отступлении за Дон мне было поручено возглавлять группу из четырех дивизий, которые поддерживали правофланговые армии фронта. Наши летчики отважно сражались с врагом в воздухе, несмотря на его численное превосходство. Особенно славился боевыми подвигами 2-й истребительный полк 220-й истребительной дивизии. Как сейчас, стоят перед моими глазами красивые сильные бесстрашные ребята Петр Дзюба, Николай Тарам, Тимофей Лобок, Иван Черныш, Григорий Алексеенко, Иван Леонов. Они первыми шли на самые трудные задания, горя желанием нанести наибольший урон противнику, порой ценой своей собственной жизни. Иван Черныш над селом Радьковка у реки Оскол вступил в схватку с тремя "мессершмиттами", двух уничтожил, но третий фашист успел поджечь его самолет. Иван погиб как герой. Мстя за смерть друга, Иван Леонов и Петр Дзюба день ото дня увеличивали счет сбитых гитлеровских самолетов и за свои подвиги были удостоены звания Героя Советского Союза. 30 июля 2-й истребительный полк был заменен в дивизии 512-м. На смену одним героям пришли другие, не менее славные, - Моторный, Семенюк, Макаров… Об их боевых делах речь впереди.
Командиром 220 над стал подполковник А. В. Утин, выпускник Военно-воздушной академии. Это был человек редкой силы воли и целеустремленности. Имея хорошую теоретическую подготовку и большой опыт, он выработал эффективный метод подготовки летчиков к ведению боевых действий на самолетах, которые пришли на смену старым истребителям "чайка" и И-16. Утин личным примером во фронтовом небе учил подчиненных вести на Як-1 в паре и группе маневренный бой с противником. Простой в обращении, сердечный и заботливый, любящий шутку и острое слово, молодой командир скоро полюбился всему личному составу. Впоследствии Утин, как и Антошкин, отличился в боях над Доном и Волгой и был выдвинут командиром авиакорпуса.
Пока мы находились на правом крыле фронта, штаб 8-й воздушной отходил к Россоши. Поступил приказ и нам двигаться в этот пункт, чтобы соединиться там. Но, прилетев на аэродром, мы увидели, что там осталась лишь эскадрилья управления на нескольких По-2. На одном из этих самолетов я вылетел в Павловск, где находилась 235-я истребительная дивизия, которой командовал майор И. Д. Подгорный, впоследствии заместитель главкома Войск ПВО страны.
Подлетая к Дону, я увидел воздушную карусель: пикировали бомбардировщики, вели бой Истребители. На реку обрушивались бомбы, поднимая столбы воды. Это немцы бомбили переправу, а наши истребители стремились во что бы то ни стало помешать им. Бой с каждой минутой становился ожесточеннее. На своем По-2 я не мог даже отвернуть в сторону. Тогда решил: будь что будет - попробую пролететь за Дон. Внизу - кипящая от разрывов бомб река. Я внимательно наблюдал за боем, за тем, как геройски дрались наши летчики-истребители. Но силы были неравны. Накатывающиеся волны бомбардировщиков со зловещим гулом пикировали на скопление войск и переправу.
Тяжелое чувство вызвала эта картина. Снова под напором превосходящих сил врага мы вынуждены обороняться и отступать. По пути в Павловск, а потом в Калач Воронежский, где расположился штаб воздушной армии, я убедился, что отходили наши войска не так, как в 1941-м. Авиация планомерно перебазировалась на восточные аэродромы, части вывезли все имущество, эвакуировали личный состав, ничего не бросили, не потеряли. Никто не оказался в окружении. Летчики непрерывно вели воздушные бои, разведку, мы знали, где и какие силы противника действуют.
В самые тяжелые дни с 8 по 11 июля 1942 года 8-я воздушная армия имела 138 боевых самолетов разных типов. На этом направлении немецкая авиация превосходила нашу в шесть и более раз. Генерал Хрюкин искусно использовал имевшиеся силы на главных и самых опасных направлениях. Делая по три - пять вылетов в день, летчики воздушной армии разрушали переправы через реки Черная Калитва и Свинуха, уничтожали подходившие к ним мотомехчасти и живую силу противника. Наносили удары и по дорогам, препятствуя продвижению войск врага на юго-восток.
В начале июля стало ясно, что частям 8 ВА придется перебазироваться в район Сталинграда Нужно было выяснить, какие там аэродромы, определить будущую дислокацию авиаполков. Тимофей Тимофеевич дал мне задание вылететь в Сталинград и решить все на месте. Прибыв туда, я увидел дымящие трубы заводов, шумные улицы города, привольно раскинувшегося на берегу могучей реки. В нем не чувствовалось еще дыхания боев, он жил обычной трудовой жизнью.
Штаб Сталинградского военного округа находился в доме напротив универмага, в подвалах которого впоследствии укрывался и был взят в плен фельдмаршал Паулюс со своим штабом. Я зашел в кабинет командующего ВВС округа и неожиданно увидел там своего преподавателя Ивана Панфиловича Антошина. Красвоенлет гражданской войны, он в двадцатые годы командовал первой эскадрильей в Ленинграде, где начинал летный путь Валерий Чкалов. Потом был переведен в академию имени Н. Е. Жуковского, где увлекательно передавал свой боевой опыт слушателям. Особенную известность он получил после выхода на экраны кинокартины "Валерий Чкалов". Зрителям полюбился образ командира "бати". До этого Антошина так в академии никто не называл, а после у него словно бы и не было другого имени.
Во время войны я уже встречался с ним на Западном фронте в 1941 году. Он командовал ВВС 22-й армии, с которой наша 31-я дивизия взаимодействовала. Теперь снова нас свела судьба. Вспомнили былые времена, посетовали, что приходится встречаться в такой обстановке. Антошин принял близко к сердцу мои заботы, вызвался лично ознакомить меня с аэродромной сетью округа. Сначала я изучил расположение площадок по карте в штабе, потом облетел их. Вскоре прибыли офицеры тыла нашей армии. Уточнил с ними места базирования частей и опять вернулся в Калач Воронежский. Мои предложения были рассмотрены, утверждены, и полки начали перелетать в район Сталинграда. Туда же отправился и штаб воздушной армии. А я опять остался с оперативной группой для организации поддержки войск и прикрытия железной дороги Борисоглебск - Сталинград.
Командный пункт располагался на станции Панфилове. Близ нее на аэродроме находились штурмовики, потом к ним присоединились бомбардировщики. В состав группы входили еще две истребительные дивизии.
Что можно сказать о тактике немецко-фашистской авиации? Собственно, она действовала так же, как и в 1941 году. На направлении главного удара или на острие своего танкового клина наносила мощные удары, прикрывала наступающие части и, кроме того, стремилась нарушить наши коммуникации. Крупные группы по 20 - 40 - 60 самолетов бомбили советские войска, железнодорожные станции, строящиеся оборонительные сооружения и сосредоточение резервов. Фашистские истребители действовали группами по 10 - 18 самолетов.
Усилия наших истребителей в этот период были направлены главным образом на то, чтобы прикрыть от ударов с воздуха свои войска. Перед авиационными частями ставилась основная задача - всеми силами и средствами задерживать и останавливать наступающие войска противника, особенно танковые.
Ставка Верховного Главнокомандования принимала экстренные меры по усилению нашей воздушной армии. С 20 июля по 17 августа мы получили 21 авиаполк (447 самолетов). Радовало нас то, что три четверти прибывших на фронт боевых машин составляли новые истребители Як-1, Як-76, грозные штурмовики Ил-2, скоростные пикирующие бомбардировщики Пе-2.
В этот же период Ставка Верховного Главнокомандования направила в войска основополагающие указания: как эффективнее использовать боевые возможности новых самолетов. В июне 1942 года мы получили приказ Народного комиссара обороны "О действиях наших истребителей по уничтожению бомбардировщиков противника". В нем отмечалось, что советские истребители, встречая группы "юнкерсов", вступают в бой с прикрывающими их "мессерами".
В результате противник получает возможность почти безнаказанно наносить удары по нашим войскам. Приказ требовал: "Считать основной задачей наших истребителей при встрече с воздушным противником уничтожение в первую очередь его бомбардировщиков". Это стало одним из принципов применения советской истребительной авиации, ее тактики.
Значительно чаще истребители стали наносить бомбовые удары. "Бомбодержатели (по две балки на каждом самолете), - говорилось в приказе Наркома обороны, - установлены не случайно и не для украшения самолета, а для того, чтобы использовать и эти самолеты для дневного бомбового удара по врагу… Применение истребителей на поле боя для бомбометания днем значительно увеличит ударную силу нашей авиации…"