Так, французский писатель Жак Деларю опубликовал свою "Историю гестапо", даже не ознакомившись с важнейшим источником по теме – ныне доступным архивом личного штаба рейхсфюрера СС. Другой "летописец" гестапо, англичанин Эдвард Кренкшоу, был, по-видимому, не в состоянии различить сферы компетенции государственной тайной полиции и зловещих оперативных отрядов СД, действовавших на Востоке. Француз Жак Беноа-Мешин, автор десятитомной "Истории германских вооруженных сил", доказал, как на базе нескольких разрозненных цитат из Гитлера и старых газет можно рассказать историю "заговора Рёма". Естественно, результат оказался ниже всякой критики. Автору удалось лишь подтвердить выводы, декларированные ранее самими же нацистами.
Люди, столь легкомысленно обращающиеся с историей, должны быть готовы к тому, что со временем профессионалы докажут их несостоятельность как историков.
Англичанин Рейтлингер, автор книг "СС" и "Окончательное решение", к примеру, выдвигает тезис о том, что лишь "ненависть к собственной крови толкнула Райнхарда Гейдриха, еврея по происхождению, на истребление еврейской нации". Это – очевидная фальсификация, ибо автор, судя по всему, не знаком с официальным свидетельством расового ведомства от 22 июня 1932 года о "чисто арийском" происхождении шефа СД. Рейтлингер сообщает и другие "сенсационные" подробности биографии "эсэсовца № 2" – будто бы тот служил офицером разведки в Прибалтике под командованием "шефа разведки Балтийского флота капитана Канариса"[16]; будто бы Гейдрих являлся фаворитом гауляйтера Эриха Коха[17] и одновременно – любовником его супруги… Естественно, ни одно из этих утверждений не соответствует исторической истине.
До чего может довести пренебрегающая реальными источниками фантазия, демонстрируют три автора, описывающие поездку "ближневосточного резидента" Адольфа Айхмана в Хайфу в 1937 году. В книге "Министр смерти" американца Квентина Рейнолдса, например, Айхман осматривает еврейский кибуц под Хайфой, встречается с немецким агентом в Палестине и посещает антиеврейски настроенного великого муфтия Иерусалима. Биограф Айхмана Комер Кларк решил еще больше удивить читателей: он снабжает своего героя 50 тысячами долларов "нацистского золота" и переносит его в Хайфу в номер отеля "Маджестик", где Айхман, согласно автору, ожидает звонка от таинственного человека по имени Гадар. Гестаповец будто бы передает деньги арабским националистам, после чего "четверо британских военных полицейских тайно переправляют его через границу".
Австриец Симон Визенталь в своей книге "Великий муфтий – суперагент стран оси" утверждает, что бывший студент-теолог Айхман, якобы посланный в Палестину некоей "немецкой контрразведкой", в районе города Сароны создал агентурную сеть и "совместно с Ильзе Кох, главной германской агентессой по Ближнему Востоку" наладил связь с Великим муфтием Иерусалимским. Все это вздор! Истине соответствует только тот факт, что Айхман на самом деле провел в Хайфе 48 часов как турист.
Подобные спекуляции распространялись бы и дальше, если бы состоявшийся в 1961 году в Иерусалиме суд над Адольфом Айхманом и последовавшая затем серия процессов над эсэсовскими "кабинетными" убийцами в ФРГ не разбудили и не усилили интерес серьезных немецкоязычных историков к "феномену" СС.
Эмигрировавшая в США социолог Ханна Арендт опубликовала в 1963 году книгу "Айхман в Иерусалиме", в которой ей впервые удалось придать видному эсэсовцу индивидуальные, по-человечески достоверные черты. В том же году молодой историк Энно Георг на примере хозяйственных предприятий СС показал, насколько разными были эти люди. Вскоре после этого исследователи из Мюнхенского института современной истории развенчали работой Ханса Буххайма "СС и полиция в национал-социалистском государстве" и двухтомником "Анатомия государства СС" сторонников политики "эмоционального преодоления прошлого", которые во имя высшей истины не особенно заботились о правде исторической. Из-за океана их поддержал урожденный венец Джордж Х. Стейн, профессор нью-йоркского Колумбийского университета, издавший первый труд о войсках СС, вполне соответствующий научным требованиям.
Американец пришел к следующему выводу:
"Доктрина преступного заговора и коллективной вины, сформулированная в эпоху Нюрнбергского процесса, больше не может удовлетворять серьезных исследователей. Не уменьшая масштаб диких преступлений гиммлеровских приспешников, последние исследования доказывают, что на самом деле "черный орден" был не столь уж монолитным явлением, как это представлялось".
Ученые еще пока не могут в полной мере избавиться от призрака "государства СС". Многие из них, как, например, Карл О. Петель, уверены, что третьим рейхом (по меньшей мере на его заключительном этапе) управляли "в четыре руки" Адольф Гитлер[18] и Генрих Гиммлер. Многие историки слишком долгое время настолько лелеяли собственную концепцию о рейхе, что уже не могли легко отказаться от идеи, будто бы именно СС – единственная структура нацистской империи, обладающая влиянием и непререкаемой властью.
Третий рейх представляется Когону как "насквозь заорганизованное", тоталитарное государство, полностью охватывающее каждого гражданина, подчиненное единой, централизованной "воле". Может показаться, что нацистам все же удалось воплотить вековую мечту немецкой нации: построить сильное государство, в котором признавалась бы только одна воля – фюрера и имело бы право на существование только одно мировоззрение – НСДАП[19] , где управляла бы только одна сила – СС.
Однако мечта о сильном государстве осталась лишь мечтой. Третий рейх был не тоталитарным государством, а, скорее, карикатурой на него – насмешкой над всеми надеждами и идеями, использованными нацистскими пропагандистами при строительстве авторитарного государства.
"Тотальное фюрерское государство, – как считал историк Ханс Буххайм, – на деле оказалось вовсе не продуманным до мелочей аппаратом и сверхрациональной системой, а лабиринтом привилегий и политических связей, компетенций и полномочий, и в итоге боролось со всеми против всех, что верно назвал кто-то "национал-социалистскими боевыми играми". Британский коллега Буххайма Х. Р. Тревор-Ропер удивлялся:
"Скольких же людей нацистская пропаганда заставила поверить, что национал-социалистическая Германия была организована, как "тоталитарное" государство – сплоченное воедино, полностью отмобилизованное и контролируемое из единого центра! На самом деле германский тоталитаризм был чем-то иным".
Тотальной в нацистском рейхе была только воля Гитлера, управлявшего 80-миллионнным народом посредством собственных указов и декретов. Только после того, как намерения фюрера были сформулированы и оглашены, СС как главный инструмент диктатуры получал абсолютную власть в их исполнении. Однако подверженный влиянию сиюминутных настроений, неуравновешенный Гитлер постоянно совершал ошибку за ошибкой: он не всегда достаточно ясно формулировал то, чего добивался, да и не все сферы жизни государства подпадали под указы фюрера. В связи с тем что имперский кабинет более не собирался, а Гитлер, укрывшись в ставке, все больше отдалялся от министров, указы фюрера все чаще оказывались случайными и не исполнялись.
Гитлер постоянно перераспределял центры политической власти среди своих ближайших соратников, чтобы предотвратить появление нежелательных конкурентов. Неписаный закон фюрерской диктатуры гласил: никакая государственная или иная властная структура не должны ограничивать его свободу маневрирования. Суть нацистского режима определяло не монолитное единство, а "анархия полномочий", как в свое время разочарованно высказался "верховный правовед" третьего рейха Ханс Франк[20]. Гитлер не желал быть связанным никакой иерархией, поэтому отдавал аналогичные приказы по возможности большему количеству малых иерархов. Его больше истинктивное, чем обдуманное поведение не давало ближайшим подчиненным возможности объединиться против диктатора.
Таким образом, возникла система "постоянного самоограничения" (Ханна Арендт). Подключение нескольких сановников для решения одной и той же проблемы обеспечивало диктатору полную независимость от подчиненных. При этом однако само государство превращалось в поле борьбы компетенций, которая была способна парализовать эффективность работы государственной машины в гораздо большей степени, чем презираемая нацистами межпартийная борьба в демократических государствах. Государство при Гитлере деградировало до уровня плохо управляемого бюрократического аппарата, до фасада, за которым сановники рейха вели свои подковерные войны. Ульрих фон Хассель, один из руководителей антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года, так высказался о них: "Эти люди вообще не знают, что такое государство!" У эсэсовских интеллектуалов типа Отто Олендорфа "теоретически существующая абсолютная диктатура фюрера, которая, особенно во время войны, на поверку оказалась плюралистической анархией", вызывала резкое раздражение. Согласно признанию, сделанному им в 1946 году на Нюрнбергском процессе, "фюрер не только отрицал государство, как таковое, но и довел его до того состояния, что оно не могло быть использовано в качестве инструмента управления страной. На место государства пришел плюралистический произвол высших иерархов".
"В этом лабиринте частных империй, частных армий и частных спецслужб СС не была в состоянии занять монопольное положение", – считает уже упомянутый британский историк Тревор-Ропер. В вопросах, по которым не было конкретных указаний Гитлера черному ордену, приходилось самостоятельно бороться за первенство и влияние среди прочих многочисленных властных группировок.
Когда СС действовало самостоятельно, то есть за рамками директив фюрера, выяснялось, что для решения многих проблем Гиммлеру явно не хватало авторитета. Рейхсфюрер СС оказывался вынужденным утрясать те или иные вопросы с другими иерархами рейха. В спорных случаях верх брал тот, кто обладал большей личной властью и влиянием. И это тоже соответствовало воле фюрера: долголетняя борьба клик и фракций внутри партии перекинулась на государство и гарантировала Гитлеру неоспоримое властное положение в партии и стране.
Сатрапы Гитлера, по образу и подобию феодальных князей прошлого, создавали коалиции, враждовали и мирились. Иной раз они образовывали между собой формальные союзы. Так, в 1936 году полиция безопасности заключила с абвером[21] соглашение, состоящее из 10 пунктов и вошедшее в связи с этим в историю как "Договор о десяти заповедях". В свою очередь, Иоахиму фон Риббентропу[22] пришлось принять нескольких эсэсовских представителей на работу в МИД, чтобы обеспечить себе перемирие в войне "черного ордена" с его министерством. Рейхсминистр по делам оккупированных восточных территорий Альфред Розенберг[23] объединился с группенфюрером СС Готтлобом Бергером[24], чтобы отразить интриги формально подчиненного ему рейхскомиссара Украины Эриха Коха.
Черному ордену, вынужденному с огромными усилиями протискиваться сквозь джунгли борьбы за влияние, не хватало ни времени, ни сил для захвата абсолютной власти в Германии. Безусловно, Гиммлеру удавалось узурпировать одну властную позицию за другой, но существовали две силы, которых СС так и не удалось одолеть, – партия и вооруженные силы. Гиммлер был вынужден терпеть, когда партия, трудовой фронт[25] и СА начали охоту на так называемых "доверенных лиц" – осведомителей службы безопасности; смириться с запрещением выпуска "Сообщений из рейха" – готовившихся СД информационных бюллетеней о внутриполитической обстановке в стране; промолчать когда самый влиятельный человек на территории оккупированной Польши – генерал-губернатор Ханс Франк под радостную овацию вермахта и СА вышвырнул за дверь обергруппенфюрера Фридриха Вильгельма Крюгера[26] .
Хотя в ближайшем окружении Гитлера росло число эсэсовских мундиров, скрытое недоверие фюрера держало СС на должном расстоянии от последних решающих властных вершин государства. Гитлер постоянно давал фюрерам-эсэсовцам почувствовать, что они всего лишь его подручные. "Полиция новой Германии ничем не лучше старой", – любил ворчать он, а когда руководство СС против его воли вмешалось в немецкую политику в Румынии, фюрер пришел в такую ярость, что назвал СС "черной чумой", которую он еще выметет железной метлой.
Рейхсфюрера СС всегда бросало в холодный пот от одного только вызова к шефу. Обычно Гитлер обращался с ним как с усердным, но не слишком смышленым подмастерьем и никогда не рассматривал в качестве своего преемника. В марте 1945 года фюрер пояснил: "Гиммлера никогда не признает партия, да и вообще он абсолютно нетворческая личность".
Безусловно, правила борьбы каждого против всех подталкивали СС на сторону сильнейшего. При этом в империи Адольфа Гитлера существовала полностью бесправная группа людей, которую некому было защитить, – евреи. Они становились легкой добычей концентрационных лагерей и душегубок СС, за них не заступался ни один из высших иерархов режима. Здесь, и только здесь пролегала граница из колючей проволоки, окружавшая то реальное государство СС, которое когда-либо существовало, – мир концентрационных лагерей. Узники гиммлеровских "кацетов" находились на положении бесправных рабов и были полностью предоставлены судьбе. Однако история их истребления знает и отдельных людей в партии, представителей старой гвардии и видных функционеров СС, а также сановников стран – союзниц нацистского рейха, которым удавалось вставлять палки в колеса гиммлеровской машины смерти.
К ним можно отнести в частности, генерального комиссара оккупированной Белоруссии Вильгельма Кубе[27], отдававшего под суд офицеров полиции за бесчинства, допущенные ими по отношению к еврейскому населению, и решившегося взять под свою защиту евреев, привезенных в Минск для уничтожения.
Можно отметить и обергруппенфюрера СС Вернера Беста, сорвавшего программу по массовому истреблению датских евреев и давшего возможность тысячам из них уйти в нейтральную Швецию.
Достойное место в этом ряду занимает лечащий врач и массажист Гиммлера Феликс Керстен[28], которого сам рейхсфюрер СС называл "мой лучший друг, мой Будда". В самом сердце черного ордена д-р Керстен, избавляя сановного пациента от мучительных болей в желудке, в то же время спасал и человеческие жизни. Благодаря ему, евреи из Финляндии, а также тысячи их соплеменников из других стран смогли спастись за границей.
Были среди порядочных людей также итальянские генералы, балканские политики и даже французские коллаборационисты, которые, раскинув над сотнями тысяч европейских евреев замысловатую сеть, сумели на протяжении ряда лет морочить голову ищейкам Айхмана.
Эти примеры подтверждают несостоятельность мифа о монолитности "государства СС". Летопись национал-социализма отражает его противоречивость и неоднородность. Наверное, не было ни одного высшего функционера СС, который бы не был на ножах с другим эсэсовским фюрером; не было и таких вопросов практической политики, по которым бы не расходились во мнениях руководители черного ордена. Уже в Нюрнберге оберфюрер СС Гюнтер Райнеке жаловался, что "СС насквозь была пронизана полностью чуждыми людьми и структурами".
Секретные досье СС, которые, к сожалению, до сих пор не в полной мере используются большинством исследователей, способны пролить свет на многочисленные конфликты внутри эсэсовской иерархии. Изучая архивные документы, можно узнать о том, как Гиммлер обвинял группенфюрера СС Эггерта Реедера[29], за срыв "германизации" Бельгии, что командующий нюрнбергским гарнизоном войск СС наотрез отказывался сотрудничать с местными руководителями общих СС и СД. Архивы рассказывают о том, как один унтерштурмфюрер СС собирал компромат на группенфюрера СС Готтлоба Бергера, который, в свою очередь, писал доносы на своих коллег, обвиняя их в потворстве католической церкви. Имеются данные о том, что вышеупомянутый Олендорф издевался над гиммлеровской навязчивой идеей "крови и земли". Главное управление имперской безопасности и главное административно-хозяйственное управление СС никак не могли прийти к единому мнению, следует ли евреев убивать сразу или же сначала превращать их в рабов. Гестапо расстреливало русских перебежчиков, из которых СД собиралась создавать русскую антисоветскую армию.
Свою лепту во внутренние распри СС вносили и представители в ряде подчиненных ей структур "непосвященного народа", то есть люди, не являвшиеся даже членами "черного ордена". Так, католик Рихард Корхерр стал инспектором по вопросам статистики, бухгалтер Ханс Хохберг – "серым кардиналом" промышленных предприятий СС, а высокопоставленный строительный чиновник из министерства авиации, регирунгсбаудиректор Ханс Каммлер[30] за несколько лет вырос до генерала СС – руководителя строительства концентрационных лагерей.
Загадочным, необъяснимым, не поддающимся человеческой логике видится мир охранных отрядов. Напротив, вполне логичными кажутся аргументы, которыми оперируют иные ученые и публицисты, пытаясь объяснить феномен СС.
Истинная история СС никогда не подчинялась какому бы четкому плану, скорее, она протекала по велению случая и сложившихся обстоятельств. История СС, как и история любого тайного ордена, – это история идеалистов и преступников, честолюбцев и романтиков.
Глава 1
ОБРАЗОВАНИЕ СС
Истоки возникновения СС неразделимы с историей зарождения самого нацистского движения в суматошную послевоенную весну 1919 года, когда добровольческим отрядам (фрайкорам)[31] и частям рейхсвера[32] удалось изгнать красное руководство Баварии.
Невольным же "акушером" национал-социализма суждено было стать мюнхенскому историку, профессору Карлу Александру фон Мюллеру. Он поддерживал тесные контакты с националистически настроенным офицерством, захватившим в то время мюнхенскую политическую арену. На одном из солдатских митингов Мюллер обратил внимание на молодого оратора, отличавшегося захватывающим красноречием.
"Я увидел, – рассказывал Мюллер впоследствии, – бледное худое лицо, не по-солдатски падающую на лоб челку, коротко подстриженные усики. Однако что поразило меня, так это неестественно большие голубые глаза, светившиеся ледяным фанатизмом".
Мюллер обратился к стоявшему с ним рядом бывшему однокласснику – капитану генерального штаба Майру.
– Знаешь ли ты, что среди твоих подопечных есть парень с прирожденным ораторским талантом?
Карл Майр, начальник отдела, отвечавшего за пропаганду и работу с прессой в штабе IV военного округа, дислоцированного в Баварии, мгновенно понял, о ком идет речь.
– Это же ефрейтор Гитлер из полка "Лист"… Эй, Гитлер, быстро ко мне!
Ефрейтор послушно подошел. В его скованных, несколько неуклюжих движениях Мюллер ощутил своеобразную смесь неуверенности в себе и упрямства.
Эта сцена наглядно иллюстрирует зависимость раннего Адольфа Гитлера от офицеров баварского рейхсвера, соблюдение субординации, свойственное ему чувство подобострастия перед старшими по воинскому званию, от которого будущий фюрер "великогерманской империи" долгие годы не мог избавиться.