ГОЛИКОВ Филипп Иванович (1900–1980) – Маршал Советского Союза (1961). Родился в крестьянской семье в д. Борисово, ныне Курганской области. В Красной армии с 1918 г. В 1919 г. окончил военно-агитаторские курсы в Петрограде. В 1929 г. – Курсы усовершенствования высшего начсостава. В 1931 г. – Военную школу. В 1933 г. заочно Военную академию им. М.В. Фрунзе. Участвовал в Гражданской войне. Воевал в составе 1-го Крестьянского коммунистического стрелкового полка "Красные орлы". Инструктор политотдела 51-й стрелковой дивизии. Командир стрелкового полка, стрелковой дивизии. В 1937 г. командир 45-го механизированного корпуса Киевского военного округа. Командовал группой войск этого же округа. В походе 1939 г. в Западную Украину командовал 6-й армией. С июля 1940 г. заместитель начальника Генерального штаба – начальник Главного разведуправления. В начале войны возглавлял советскую военную миссию в Англии и США, вел переговоры о военных поставках для Красной армии и военной промышленности. В октябре 1941 г. вступил в командование 10-й армией. В ходе контрнаступления под Москвой армия прошла с боями около 400 км, освободила огромную территорию, сотни населенных пунктов и городов, нанесла противнику большой урон, захватила богатые трофеи. С февраля 1942 г. командовал 4-й ударной армией. С апреля 1942 г. – войсками Брянского, а с июня 1942 г. – Воронежского фронтов. В августе – октябре того же 1942 г. командовал 1-й гвардейской армией. Затем – заместитель командующего войсками Воронежского фронта. С апреля 1943 г. – заместитель наркома обороны СССР по кадрам, с мая того же года – начальник Главного управления кадров. С октября 1944 г. одновременно – уполномоченный СНК СССР по делам репатриации граждан СССР. В 1950–1956 гг. командовал отдельной механизированной армией. В 1956–1958 гг. – начальник Военной академии бронетанковых войск. В 1958–1962 гг. – начальник Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота. С мая 1962 г. – генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов МО СССР. Награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды.
Некоторые военные историки возлагают вину на Голикова за то, что, будучи начальником Главного разведывательного управления, в угоду Сталину, не желавшему верить в нападение Германии на СССР, он скрывал тревожную информацию. Говорят, на доклад к Сталину Голиков ходил с двумя папками. Если настроение у вождя было не очень пасмурное, в дело шли документы из папки, где лежала более или менее правдивая информация. Если же секретари предупреждали о мрачном настроении Хозяина, выкладывал документы из "благополучной" папки. По свидетельствам сотрудников ГРУ – "крайний дилетант в разведке".
Когда Сталин расправлялся с виновниками катастрофы 1941 года, под стебло попал и Голиков, как начальник армейской разведки, которая проморгала начало войны. Голиков был отправлен на фронт. Но и на фронте себя ничем особенным не проявил. К разведке его больше не подпускали. Однако в тайнах партийных отношений был искушен, владел секретами движения вверх по партийной линии. В конце концов дослужился до маршала.
В 60-х годах прошлого века всплыла на поверхность папка с рассекреченными сенсационными документами: донесениями разведчика Рихарда Зорге, на которых стояли пометки тогдашнего начальника ГРУ. Говорят, Голиков и на сей раз не растерялся: когда ему предъявили эту папку, он, будучи Маршалом Советского Союза и заместителем министра обороны СССР, принялся инсценировать умственное расстройство…
Впрочем, есть и другие исследования, которые свидетельствуют в пользу Голикова. Понимая, что Сталин не терпит суровой правды о том, что Германия готовит нападение на СССР, начальник ГРУ все же под разными предлогами подсовывал ему сведения о передислокации дивизий вермахта к границам СССР.
Взаимоотношения с Г.К. Жуковым у Голикова были традиционно плохими. Еще в 30-х годах из Белорусского военного округа Голиков писал на Жукова доносы, намекая на его политическую неблагонадежность. Жуков презирал Голикова как бездарного генерала. Голиков впоследствии отомстит ему на заседании Высшего Военного совета в 1946 году, когда Сталин начнет череду расправ над Маршалом Победы, испугавшись его власти в войсках и популярности в народе. Голиков снова выступит с обвинениями в неблагонадежности Г.К. Жукова.
Гудериан: "13 декабря 2-я армия продолжала отход. При этих обстоятельствах 2-я танковая армия не была в состоянии удержаться на рубеже Сталиногорск, р. Шат, р. Упа, тем более что 112-я пехотная дивизия не имела достаточно сил для того, чтобы оказать дальнейшее сопротивление и задержать наступление свежих сил противника. Войска вынуждены были отходить за линию р. Плава. Действовавшие левее нас 4-я армия и, прежде всего, 4-я и 3-я танковые группы также не смогли удержать свои позиции.
14 декабря я прибыл в Рославль, где встретился с главнокомандующим Сухопутными войсками фельдмаршалом фон Браучем".
На совещании в Рославле командующие армиями пришли к выводу: "Постепенный отвод войск группы армий к заранее очерченным на карте тыловым позициям неизбежен" (фельдмаршал фон Бок).
А через два дня фон Бок записал в своем дневнике: "Состоялся трудный разговор с Гудерианом о разрыве в линии фронта на западе от Тулы. Он отказывается обсуждать какую-либо возможность закрытия этого разрыва с юга. При всем том я передал в его распоряжение остатки 137-й дивизии из 4-й армии и еще раз подчеркнул необходимость посылки каких-либо подразделений, пусть даже слабых, на санях или еще каким-либо способом в направлении Одоева. Последний батальон дивизии сил безопасности, которая была передана 2-й армии, был возвращен с полпути и переподчинен танковой армии с условием задействовать его для блокирования переправ через Оку в районе Лихвина".
В образовавшуюся брешь Жуков тем временем нацеливал подвижную группу 50-й армии. Группа должна была совершить девяностокилометровый марш и захватить город Калугу.
10-я между тем развивала удар в своем направлении, тесня правый фланг и центр 2-й танковой армии.
Постепенно дивизии рассредоточились на восьмидесятикилометровом фронте и фактически выполняли каждая свою задачу. Штурмовали опорные пункты, значительно удаленные друг от друга. Порой штаб армии не имел связи с этими дивизиями, а следовательно, не знал положение дел и не влиял на ход событий. При этом некоторые дивизии, к примеру 330-я, имели довольно энергичное продвижение вперед – до девяти километров в сутки. А дивизии левого крыла топтались перед арьергардами противника, замедляли общее наступление. Противник, пользуясь этим, выскальзывал буквально из-под носа у Голикова и Болдина.
Жуков нервничал.
17 декабря Голиков, чтобы ускорить удар и выполнить директиву штаба фронта, объединил три кавалерийские дивизии, которые до этого действовали разрозненно, каждая на своем направлении, в одну группу. Группа начала действовать на левом крыле армии, на стыке с 61-й армией. Возглавил ее генерал Мишулин. Голиков приказал Мишулину наступать на Плавск. Но и это наступление шло медленно. Кавгруппа в качестве мобильного соединения надежд не оправдала. Она продвигалась медленнее стрелковых частей.
Видимо, в эти подмосковные дни Жуков окончательно убедится в неспособности генерала Голикова командовать войсками.
19 декабря 323-я стрелковая дивизия полковника И.А. Гарцева с боем овладела Плавском и продолжила марш в северо-западном направлении. Одновременно кавалерийская группа генерала Мишулина пыталась окружить противника в районе Теплое (юго-восточнее Плавска 10 км), но была отбита, понесла потери, темп движения и инициативу упустила. Вскоре ее расформировали, а 75-ю и 57-ю кавдивизии передали 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу.
В ходе контрнаступления под Москвой, когда в дело вводились крупные соединения для действия в составе армий и фронтов, стало очевидным, что ликвидация корпусов была ошибкой. Самые дальновидные и смелые из командиров первого эшелона начали писать в вышестоящие штабы о необходимости возвращения в войска корпусного звена. Его явно не хватало, цепь управления войсками рвалась в звене между штабом армии и дивизией. Спонтанно, по необходимости, создавались подвижные армейские группы, группы генерала Попова, генерала Мишулина, генерала Терешкова… Суть их сводилась к одному – штабу армии нужна боевая тактическая единица, маневренная и подвижная, мощная, с артиллерийским и танковым усилением, которая на том или ином участке фронта могла бы решать самостоятельные задачи, непосильные для обычной стрелковой дивизии.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Корпуса входили в состав общевойсковых армий. Иногда имели непосредственно фронтовое подчинение. В начале войны стрелковый корпус состоял из двух-трех стрелковых дивизий, одного корпусного артполка, отдельного зенитного артдивизиона, отдельного батальона связи, других частей и подразделений. По штату в корпусе насчитывалось около 50 тысяч человек, 516 орудий различных калибров, в том числе 162 противотанковых. Минометные подразделения имели 450 минометов. К концу 1941 г. в войсках из 62 корпусов осталось только шесть. В 1942 г. корпусные управления начали восстанавливаться вновь. К концу 1943 г. в Красной армии насчитывалось более 160 корпусов. Стрелковый корпус нового, восстановленного образца имел следующий состав: три стрелковые дивизии, в каждой из которых – артполк, батальоны связи и инженерных войск и другие части. Гвардейские корпуса формировались по усиленному штату и вместо артполков могли иметь артбригаду. Корпус насчитывал 27 стрелковых батальонов, 300–400 станковых пулеметов, 300–400 орудий, 450–500 минометов. Во время наступления в операциях 1944–1945 гг. корпус обычно усиливался танковыми частями и артиллерией. Получал полосу действий шириной до 25 км, прорвал ее на всю тактическую глубину. 40 корпусов за годы войны были пре образованы в гвардейские – за умелые действия и боевые заслуги личного состава и их штабов и управлений. После войны в 1950-х гг. корпуса расформированы.
В немецкой армии формирования подобного типа назывались армейскими корпусами. Они были более многочисленны, имели гораздо больше вооружения и техники, примерно равнялись нашим общевойсковым армиям.
Моторизованные корпуса оснащались еще мощнее.
К примеру, 24-й моторизованный корпус генерала танковых войск фон Швеппенбурга, действовавший в районе Венёвского мешка, имел в своем составе три дивизии: 3-ю танковую, 4-ю танковую и 10-ю моторизованную. В корпус также входила 1-я кавалерийская дивизия. 47-й моторизованный корпус, которых находился там же, имел тоже три дивизии: 17-ю и 18-ю танковые и 29-ю моторизованную. Командовал корпусом генерал танковых войск Иоахим Лемельзен. О действиях его дивизий рассказано в моей предыдущей книге серии "Забытые армии. Забытые командармы"
"Остановить Гудериана" (М.: Центрполиграф, 2013).
Что такое немецкая моторизованная дивизия?
Штат обычной моторизованной дивизии вермахта таков: 16 445 человек личного состава, 54 танка, 14 самоходных штурмовых орудий, 30 бронеавтомобилей или бронетранспортеров, 12 пушек 150-мм, 36 гаубиц 105-мм, 24 пушки 75-мм, 42 противотанковые пушки 50-мм (37-мм), 42 зенитных орудия, 140 минометов различного калибра, 375 ручных и 130 тяжелых пулеметов, 3052 автомобиля и 1323 мотоцикла.
А теперь представьте себе, мой дорогой читатель, 10-ю моторизованную дивизию генерал-лейтенанта фон Лепера, которая сдерживала атаки дивизий советской 10-й армии. Она действовала энергично и концентрированно, нанося контрудары там, где Голиков начинал прорыв. Кстати, потом, зимой 1942-го, она будет обороняться на линии Варшавского шоссе на стыке 10-й и 50-й армий. Именно 1-я дивизия на долгие месяцы станет основным соперником 10-й армии Западного фронта.
И тем не менее напор наших войск оказался настолько мощным, что Гудериан не смог сдерживать его и допустил на некоторых участках беспорядочный отход. Между Калугой и Белёвом образовалась брешь. В нее Жуков тут же начал заталкивать войска, которые были у него под рукой.
В этот поток сил, которые должны были форсированным маршем двигаться в Калуге и Сухиничам, а затем к Вязьме, были втянуты 1-й гвардейский кавкорпус генерала Белова и 10-я армия генерала Голикова.
Историк Пауль Карель: "В процессе отхода 2-я танковая армия и 4-я армия утратили связь между собой, так что на линии фронта между Калугой и Белёвом образовалась брешь шириной от 30 до 40 километров. Советское Верховное Главнокомандование воспользовалось представившейся возможностью и бросило в образовавшуюся широченную дыру 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Кавалерийские полки генерала Белова при поддержке боевых частей на лыжах и мотосанях устремились в западном направлении к Сухиничам и в северо-западном к Юхнову. Ситуация грозила обернуться трагедией.
Брешь во фронте стала ночным кошмаром, круглосуточно терзавшим германское Верховное командование. С того момента возникла опасность охвата и окружения южного фланга 4-й армии. Если бы русским удалось прорваться через Калугу к Вязьме на Московское шоссе, они получили бы возможность ударить в тыл 4-й армии и отрезать ее. Один удар с севера – и крышка огромного котла была бы захлопнута.
Становилось очевидным, что к этому советское командование и стремилось. Сама обстановка диктовала проведение этой смелой стратегической операции. Предчувствие катастрофы, пока еще отдаленной, повисло над изрядно потрепанными частями группы армий "Центр".
А сколько напрасных упреков сейчас слышится в адрес Сталина и Жукова по поводу вяземской авантюры 1942 года. Мол, погнал армии левого крыла и Западную группировку 33-й на верную гибель. И так умно и убедительно рассуждают. Признаться, и я тоже когда-то, когда еще не были опубликованы многие ныне известные документы, размышлял примерно так же.
Если бы операция закончилась захватом Вязьмы и окружением 4-й полевой и частей 9-й армии с последующим их удушением в котле, то теперь бы пришлось против Жукова и Сталина искать другие поводы для обвинения в бездарности и жестокости. А тогда, зимой 1941/42 года, операция по охвату крупных сил противника под Вязьмой казалось отчетливой реальностью.
Пауль Карель: "Советское Верховное Главнокомандование приступило к реализации своего плана. 4-я армия Клюге, действовавшая в центре группы армий "Центр", изначально подвергалась только отдельным атакам, с помощью которых русские связывали немецкие части боями. Так Советы пытались помешать Клюге перебрасывать войска на фланги группы армий или отвести эту армию, высвободив и задействовав столь крупное объединение против советских войск, наступавших на севере и юге. Клюге должен был оставаться скованным на центральном участке до тех пор, пока два охватных клина, сформированные северными и южными армиями русских, не разгромили бы фланги немецкого фронта.
Точно таким же образом генерал-фельдмаршал фон Бок поступал с советскими войсками под Белостоком и Минском, Гот – под Смоленском, Рунштедт – под Киевом, Гудериан – под Брянском, а сам Клюге – под Вязьмой, где немцы блестящим образом провели окружение сил противника. Так что же, теперь настал черед Жукова побеждать под Вязьмой?"
К Минскому шоссе прорвались войска генерала Конева, который в то время командовал Калининским фронтом. Но вскоре их отбили. В окружение угодили и два корпуса – кавалерийский и воздушно-десантный – и Западная группировка 33-й армии. То, что замышляла Ставка (отнюдь не Жуков, немецкий историк здесь не совсем точен), армии Западного фронта выполнить не смогли. И Жуков не смог.
Немцы тем временем сумели преодолеть один из кризисов – кризис власти. В "отпуск по болезни" был отправлен фон Бок. Его сменил фельдмаршал фон Клюге. Командующим 4-й армией стал генерал Хейнрици. Перестановка в руководстве войсками, надо признать, имела самые положительные последствия для армий, которые отходили на запасные позиции и занимали оборону на новых рубежах. Они начали энергично готовить свои войска к боям, вернули им уверенность в том, с чем вермахт пришел в Россию: германский солдат – лучший солдат в мире, и этого солдата нужно просто убедить, что полоса неудач позади, что теперь нужно стоять на своих позициях.
Немецкий историк Клаус Рейнхард в книге "Поворот под Москвой" писал: "После совещания с командирами корпусов Гудериан 17 декабря доложил, что, поскольку в дивизиях насчитывается чуть более одной трети боевого состава, невозможно удержать рубеж перед реками Ока и Зуша. Поэтому Гудериан намеревался отвести свои соединения за эти реки и закрепиться на выгодном для обороны рубеже и там ждать подкреплений. Но этот отход противоречил приказу Гитлера держаться.