Такого Герберта Уэллса российская публика еще не знала - известный писатель-фантаст выступил в этой книге как блестящий знаток истории, эрудированный собеседник, способный, не увязая в деталях и путаных подробностях, вести разговор о Древнем Риме, о Конфуции и принце Гаутаме, о крестовых походах и личности Наполеона Бонапарта.
Эту книгу нельзя назвать учебником, для этого ее автор слишком жизнелюбив и самостоятелен; Уэллс относится к истории цивилизации очень просто: как хорошо образованный и очень любознательный человек. Его интересует то же самое, что и любого любителя "исторического чтения": не занудный процесс смены общественно-исторических формаций, а факты, события, люди с их страстями, интригами, надеждами и заблуждениями. Все то, чем от сотворения мира была так необыкновенно привлекательна живая человеческая жизнь.
Содержание:
Содержание и цель "Очерков истории" 1
Книга первая - Жизнь до появления человека 2
Книга вторая - Появление человека 12
Книга третья - Первые цивилизации 26
Книга четвертая - Иудея, Греция, Индия 46
Книга пятая - Возникновение и крушение Римской империи 81
Книга шестая - Христианство и ислам 106
Книга седьмая - Монгольские империи наземных путей и новые империи морских путей 146
Книга восьмая - Эпоха великих держав 169
Хронологическая таблица 246
Примечания 251
Герберт Уэллс
Очерки истории цивилизации
Содержание и цель "Очерков истории"
1. Как они были написаны.
2. Как подбирался материал к "Очеркам".
3. О некоторых опущениях и прибавлениях, сделанных в новых редакциях этой книги.
4. Дальнейшая судьба "Очерков" и как их встретили читатели
"Очерки истории" были написаны в 1918–1919 гг. Впервые их издали в виде иллюстрированных отрывков, затем, после тщательной проверки и доработки, они вышли отдельной книгой в 1920 г.
Немало причин побудило автора предпринять в 1918 году попытку осмыслить ход мировой истории. Это был последний, самый изматывающий год Мировой войны, год окончательного крушения иллюзий. Люди не могли понять: стали ли они свидетелями крушения цивилизации или война знаменовала рождение нового общества. В такую простую альтернативу укладывалось представление о мире того времени.
В ту пору велись всевозможные дискуссии о том, как по-новому обустроить мировую политику, о всемирном договоре и запрете войны, о лигах наций. Каждый тогда "мыслил интернационально" или пытался это делать. Но мы уже отдавали себе отчет в том, что во всем мире почти никто не понимал, откуда взялись те огромные проблемы, которые так внезапно и так трагически обрушились на мировую демократию. "Как такое могло случиться?"- спрашивали себя люди, пытаясь углядеть за выстрелом в Сараево более веские, более значимые причины начала мировой войны.
Люди хватались за обрывки исторических сведений, сохранившихся в их памяти со школьных времен, но не могли вспомнить ничего более обнадеживающего, чем наполовину забытые имена и даты жизни своих королей и президентов. Они брались за книги, но еще сильнее запутывались в многообразии и сложности ученых трудов. Стараясь "разобраться", многие принялись составлять собственные "очерки истории".
Моя первая опубликованная книга, "Машина времени" (1894 г.), - это фантастический сюжет, предсказание того, к какому будущему идет человечество. О том, что может ожидать нашу цивилизацию в будущем, говорит (пусть несколько преувеличено и образно) еще одна моя книга "Когда спящий проснется". "Предвиденья" (1901) - это попытка обсудить некоторые возможные последствия тех процессов, что уже начались в наше время. А наступившие потрясения военного времени, если не заставили, то, по крайней мере, подтолкнули к тому, чтобы со всех сторон взглянуть на подлинные события прошлого и настоящего.
До начала работы над "Очерками" я принимал участие в деятельности группы, занимавшейся проблемами послевоенного урегулирования и проектом Лиги Наций. Приходилось участвовать и в собраниях различных пропагандистских союзов и обществ. Люди, которые были заинтересованы в проектах лиг наций, никак не могли найти общий язык, так как имели самые туманные, неоднородные и путаные представления о том, что же такое мир человека, чем он был и, соответственно, чем может быть. Во многих случаях удивительно точные знания в своей области сочетались с самыми примитивными и наивными представлениями об истории в целом.
Наше повествование начинается на фоне непостижимой тайны, загадки звезд, неизмеримой протяженности пространства и времени. Потом возникает жизнь, которая преодолевает нелегкий путь к сознанию, набирается сил, накапливает волю и через миллионы лет и несчетные миллиарды индивидуальных жизней приходит к трагичным дилеммам и тупикам современности, к нашему времени, полному страха и все-таки живущему надеждой. Мы наблюдаем за тем, как человек проходит путь от своего одинокого начала до зари мирового содружества. Мы видим, как возникают и изменяются формы организации человеческого общества: сейчас они меняются значительно быстрее, чем когда-либо в прошлом.
В финале нашего повествования мы вынуждены поставить знак вопроса. Ведь автор - не более чем проводник, который подводит читателя к последнему рубежу, за которым события только начинают складываться, и тихо говорит ему: "Вот это наше наследие".
Нет смысла утверждать, что эти "Очерки" - нечто большее, чем современный взгляд на наш мир, который сложился в последние сто лет усилиями геологов, палеонтологов, эмбриологов и других исследователей природы, а также филологов, этнографов, психологов, археологов и историков. Еще столетие тому назад историческая наука не выходила за стены архивов и ученых кабинетов. Но кабинетный исследователь в наши дни, пусть с неохотой и нелюбезно, вынужден уступить место исследователю, который не просто пересказывает документы, а пытается взглянуть на события прошлого в исторической перспективе.
Такую обширную перспективу и стараются охватить наши "Очерки". На этой работе не могли не отразиться и ограничения самого автора, и ограничения его времени. "Очерки истории" - это книга сегодняшнего дня, без каких бы то ни было претензий на бессмертие. Данный "Очерк истории" 1931 года последует за своими ранними изданиями на книжный развал, а затем в макулатуру. Пусть более способные, у которых будет больше информации, больше возможностей и средств, напишут новые "Очерки", надеюсь, в более оптимистичной форме. Этой моей книге я намного охотнее предпочел бы, скажем, "Очерки истории" 2031 года - почитать и, наверное, с еще большим любопытством взглянуть на иллюстрации.
Да и все мы, если бы каким-то чудом у нас в руках оказался экземпляр "Очерков истории" из 2031 года, первым делом, я уверен, принялись бы рассматривать ошеломляющие иллюстрации и пояснения к ним в последних главах. Какие потрясающие события! Какие невероятные достижения! Но затем мы все-таки вернулись бы к началу книги. По крайней мере, автор этих очерков поступил бы так, чтобы взглянуть на то, что из рассказанного в его книге сохранилось и спустя столетие.
Вполне вероятно, что изложение первых глав не претерпело бы особых изменений, за исключением разве что сотен новых подробностей, проливающих свет на неизвестные в наше время детали исторических событий. Кроме того, откроются из-под вековой толщи земли или морских глубин новые поразительные находки: черепа, орудия труда, раскопанные города и материальные памятники культур и народов, о которых мы раньше не подозревали. Значительно точнее, полнее и, возможно, под другим углом зрения будет рассказано об истории Индии и Китая. Гораздо больше будет известно о Центральной Азии и, может быть, о доколумбовой Америке. Мы по-прежнему будем говорить о Карле Великом и Цезаре как о выдающихся личностях нашей истории, а некоторые из гигантов недавнего прошлого, к примеру Наполеон, будут восприниматься как второстепенные ее персонажи.
2
Основной задачей нашего переработанного издания было сделать "Очерки" более простыми и легкими для чтения.
Книга, как я уже рассказывал, выросла из карт и записных книжек. В первую очередь, автор, а также его добровольные помощники, которые согласились стать консультантами его книги, уточняли правильность дат, имен и т. д. Нужно сказать, в том, что касалось фактического материала, я всецело полагался на своих наставников, но оставил за собой полное право отстаивать собственное мнение в том, что касалось суждений и оценок. Результатом наших оживленных споров стало появления множества сносок и подстрочных комментариев к тексту, а иногда и в самом тексте.
Сноски эти, признаюсь, забавляли автора и его друзей, словно семейные шутки. Тем не менее избавиться от них было невозможно до тех пор, пока имена четырех основных помощников автора стояли рядом с его именем на титульном листе книги, поддерживая и в некотором роде ручаясь за нее. Однако большинству читателей эти сноски показались скучными и уводящими от сути изложения. Все эти примечания, ссылки на другие источники, различные оговорки необходимы в книге, которая предназначена для исследователя или студента. Но в наших "Очерках" они были излишне многочисленными и, сам автор вынужден теперь это признать, слегка претенциозными.
Настоящее издание стало результатом новых переработок и добавлений. Оно избавилось от примечаний и прочих отступлений от темы и стало более ясным, плавным и цельным, в отличие от прежних изданий. Здесь же автор освобождает своих помощников от дальнейшей ответственности за содержание его работы. Их имен нет на титульном листе. Автор расстается со своими проводниками. Они помогли ему выбраться из опасных лабиринтов и скрытых ловушек, подстерегавших его на пути к нынешней свободе и знанию. Теперь он постарается как можно более просто, ясно и полно передать содержание той великой истории, в которой не смог бы разобраться без их дружеской поддержки.
Пусть у читателя этих "Очерков" не будет никаких сомнений относительно фактов, имен, дат, приведенных здесь, - они были многократно, как уже говорилось, проверены и перепроверены. Книга в целом не раз подвергалась самой нещадной критике, но ни разу - в отношении общей точности.
От критики никуда не деться. Невозможно избежать ее или угодить всем. Каждый из нас составил в уме собственные наброски "Очерков истории", свой рабочий путеводитель по миру, и своему месту в этом мире. Листая наши "Очерки", читатель поневоле будет соглашаться с одним мнением и отвергать другое. Вполне естественно, что и у автора есть свои взгляды, своя точка зрения. И едва ли читателю когда-нибудь удастся найти такого автора, который не отстаивал бы в чем-то свою позицию. Держа в руках эту книгу, как и любую другую, в которой излагаются и анализируются исторические сведения, читатель постоянно должен помнить, как судья или присяжный, об индивидуальности того, кто в настоящий момент выступает со своим свидетельством.
С уверенностью можно утверждать только то, что автор приложит все силы, чтобы честно и беспристрастно поделиться своими впечатлениями о той великой драме Времени и Судьбы, которая открылась его взору.
3
В этом издании "Очерков" была предпринята попытка полнее представить такую сферу человеческой деятельности, как искусство. Однако любая "история" музыки или любого другого вида искусства имеет очень узкие рамки. Можно рассказать о появлении новых форм, методов, инструментов, но единственный способ передать образность произведения искусства - это увидеть или услышать его. А просто перечислять имена великих мастеров и названия шедевров не входит в наши планы.
Новый материал неизбежно появился в книге в связи с последними археологическими раскопками.
Возникла также необходимость тщательно проработать материал, посвященный Великой (Первой мировой- изд.) войне, и переделать части, касающиеся послевоенного периода. Потрясения военного времени были слишком сильны, чтобы оценки автора были взвешенными и беспристрастными.
К тому же, переосмыслить пришлось не только то, что относится к политике. Природа финансовых и экономических проблем нашего мира стала теперь намного яснее, чем до кризиса 1929 года, а это тоже потребовало чрезвычайно внимательной переработки материала.
4
Предлагая эту книгу на суд читателей, я нисколько не преувеличиваю ее значения, но и не стыжусь за свою работу. У меня нет ни малейших сомнений относительно того, насколько несовершенной она остается. Придет время, и, несомненно, появятся лучшие книги, написанные о том же. Для автора сделанная им работа - словно временная хижина, на месте которой будет построен дворец. Но пока ее место не займут новые, эта книга, словно первопроходец, откроет то, что современные мужчины и женщины могут узнать о прошлом, о себе и о том, как прожить сегодняшний день.
Книга первая
Жизнь до появления человека
Глава первая
Земля в пространстве и времени
1. Как углублялись представления человечества о пространстве и времени.
2. Земля в пространстве.
3. Каков подлинный возраст Земли?
1
Прежде чем приступить к истории самой жизни, скажем пару слов о той сцене, на которой будет поставлена наша пьеса, и той обстановке, на фоне которой она будет развиваться.
За последние несколько столетий представления людей об окружающем их видимом мире претерпели значительные изменения. Одновременно с этим и само место человека, его роль в этом мире перестают казаться столь значимыми, как прежде. Люди узнали, что они - составляющая часть некоего целого, гораздо более обширного, более протяженного в пространстве и времени, гораздо более удивительного, чем могли представить их предки.
Первобытному сознанию Земля представлялась лишь плоским основанием обитаемого мира, а небо - куполом над этим основанием. Солнце, Луна и звезды в представлении первобытного человека раз за разом совершали свой таинственный круговорот, проходя половину пути по небесному своду, а другую половину - под земной твердью. Вавилонские и китайские астрономы, даже после многих веков наблюдений за звездами, продолжали верить, что Земля плоская.
У мыслителей Греции впервые возникло явственное представление о сферической форме нашей планеты, но даже греки не мог ли вообразить, насколько обширна Вселенная. Земной шар оставался для них центром мироздания. Вокруг этого центра, прикрепленные к хрустальным сферам, двигались Солнце, Луна, планеты и неподвижные звезды. Только в XV в. сознание человека смогло продвинуться дальше и Коперник высказал ошеломляющее предположение о том, что в центре находится именно Солнце, а не Земля. Взгляды Коперника стали общепризнанными только в XVII в., после изобретения Галилеем телескопа.
Появление и усовершенствование телескопа обозначает, несомненно, новый этап развития человеческой мысли, новое видение жизни. Удивительно, что греки, с их живым и проницательным умом, не смогли придумать ни телескопа, ни микроскопа. Они не смогли найти практического применения линзам, хоть и жили в мире, в котором стекло было известно и его качество улучшалось на протяжении нескольких столетий. В повседневной жизни греков широко использовались стеклянные фляжки и бутыли; через них, конечно же, можно было заметить, как искажаются и увеличиваются очертания предметов. Но наука в Греции была занятием возвышенным, уделом философов, которые, за исключением таких гениев, как Архимед и Герон, были слишком горды, чтобы учиться чему-нибудь у простых ремесленников - ювелиров, кузнецов или стеклодувов.
Невежество - это первое, чем приходится расплачиваться за подобную гордыню. Философу недоставало практических навыков, а у ремесленника не было научных знаний, поэтому пришлось ждать новой эпохи еще целое тысячелетие, пока стекло пришло на помощь астроному. Со времен Галилея астрономия и телескоп развивались вместе, отодвигая занавес невежества и ложных представлений, которые скрывали от человека глубины космоса. Поместив Солнце в центр Вселенной, человек задумался: а не пришло ли время пересмотреть само понятие о центральном положении всего нашего мира? Теперь мы знаем, что Солнце нельзя даже включить в число больших звезд - это всего лишь одно из меньших светил.
Телескоп смог освободить воображение человека так, как ни одно из технических приспособлений до него. Если что-либо и можно сравнить с ним по воздействию на научные представления, так это спектроскоп, разработанный после открытий Фраунгофера в 1814 г.