Плохо, что симптомы моральной усталости трудно заметить со стороны. Да и летчик, пораженный этой болезнью, тоже не замечает, как она захватила его, точит, расслабляет мышцы и волю. Больше того, храбрясь, стараясь казаться "прежним" - энергичным, волевым летчиком, - он невольно скрывает свою усталость, расслабленность, пока случай, потрясение не выведут его из этого состояния, не вызовут нервный взрыв. Так, как сегодня. Гибель Маковского - потрясение для всех, для Феди Короткова - особенно. Они были друзьями.
Я понимаю, что в такую минуту, когда сжимается сердце каждого летчика, не время говорить о делах, тем более об ошибке, допущенной летчиком в воздухе. Получается: плохо отзываешься о погибшем, да еще о таком, как Юра. Понимаю, сознаю это с болью в сердце, но приступаю к разбору полета, потому что ошибка, унесшая Юру Маковского, может унести кого-то еще: до вечера долго, еще предстоят бои.
- Смотрите, как это случилось…
Воссоздаю картину полета. Бомбардировщики шли от населенного пункта Хуши под прикрытием истребителей. От нас взлетела шестерка во главе с Юрой Маковским.
Встреча произошла за линией фронта, южнее города Яссы. Четыре девятки немецких бомбардировщиков шли одна за другой с курсом на север, справа от них - истребители. Наши зашли с востока. Положение было тактически выгодным - они прикрывались лучами солнца.
Разделив шестерку на две подгруппы, Маковский во главе четырех самолетов пошел на бомбардировщиков, а пару направил на истребителей. Решение было верным. А дальше пошли ошибки. Маковский стал торопиться. Не успев набрать высоты и достаточной скорости, он сразу пошел в атаку, хотя до линии фронта было еще далеко - около двадцати километров, а на помощь спешила еще одна группа Яков и была уже на подходе. И Маковский об этом знал.
В первую очередь надо было ударить не головное звено ведущей девятки, а то, которое ближе - идущее справа и сзади, и только потом - головное. Он же сделал наоборот, намереваясь, вполне вероятно, сбить ведущего группы. И сбил его. Но звено, идущее справа и сзади, обстреляло Маковского, сосредоточив на нем весь огонь. Ведомая пара Яков навалилась на это звено, ведущий взорвался, но было уже поздно: истребитель ведущего Маковского свалился в излучину Прута. Я говорю:
- Пятерка пилотов уже без Маковского, вместе с группой соседней части разметала, разбила вражеский строй, вынудила сбросить бомбы на свои войска, уничтожила несколько самолетов. Но это можно было бы сделать, не теряя ведущего. И нам, летчикам группы "Меч", не к лицу такие ошибки, такие потери.
Верно, конечно, что Маковский сделал ошибку, но верно и то, что ведомая пара могла бы ее исправить: открыть огонь по второму звену несколько раньше, тем самым отвлечь внимание немцев от самолета ведущего, рассредоточить огонь.
Верно и то, что наша группа стала иной, немного ослабла, потому что лишилась того костяка, на котором держалась, лишилась основного ядра. Ушел из группы Матвей Зотов. Он командует авиачастью. Чувилев тоже ушел с повышением - заместителем командира полка в другую дивизию; выбыл из строя лейтенант Иванов; погиб Коля Завражин…
- Наша задача, - говорю я пилотам, - бить врага эффективно и малой кровью. Что для этого нужно? Внезапность. Скоротечность атаки. Удар всей силой огня с короткой дистанции. Три кита, от которых зависит победа. Атака сверху на повышенной скорости - единственный способ сократить до предела время пребывания под огнем вражеских пулеметов и пушек. Но такая атака крайне сложна: секунды остаются на то, чтобы прицелиться, нажать на гашетку, отвернуть самолет, чтобы не вмазать в машину врага. Что для этого нужно?
- Научиться стрелять навскидку, - отвечает Васыль Торубалко.
- Правильно. Отныне треногу с прицелом держать на стоянке весь день. Будем учиться, тренироваться в определении дальности, ракурса цели, определении угла упреждения…
* * *
- Шестерке Кирия! Воздух! - поступила команда. Пары взлетают одна за другой, собираются, быстро уходят вверх, направляясь к линии фронта. В синей дымке виднеются Яссы, южнее - Васлуй, с запада на фоне земли появляется группа бомбардировщиков.
- Бьем головную девятку справа и сзади, - командует Кирия.
Крутым разворотом вправо, прикрываясь лучами солнца, шестерка выходит на курс, параллельный курсу немецких бомбардировщиков. Бесстрашный, горячий, но умеющий сдерживать себя в минуту опасности, риска, Шалва глядит на борт самолета. Его взгляд направлен влево и вниз, туда, где, тесно прижавшись друг к другу, в четком строю девяток плывет лавина немецких машин.
Шалва энергично качнул самолет с крыла на крыло. Это сигнал для ведомых: рассредоточиться, как и было сказано раньше, на две подгруппы - звено и пару, на ударную группу и группу прикрытия. Это на всякий случай: "мессершмиттов" пока не видно, но они могут прийти неожиданно, в самый горячий момент атаки и могут ее сорвать. Вот тогда и придет на помощь звену группа прикрытия - пара.
- Приготовиться! - скомандовал Шалва. Быстро оглянулся назад - все ли на месте, нет ли сзади вражеских истребителей. Снова смотрит вперед. Бросил машину в пике. - Атака!
Упругий поток холодного воздуха ударил в левую щеку, засвистел мимо кабины. Снова глянул назад. Ведомый, вторая пара и несколько сзади - третья неслись за его самолетом в длинном, остром, как пика, пеленге. Машины врага приближались. Уже видны кабины, черные в белой окантовке кресты на крыльях… Легким привычным движением ручки педалей летчик "вынес" перекрестье прицела в нужную, рассчитанную для поражения точку и, выждав еще какую-то долю секунды, открыл огонь.
Пронесшись над группой бомбардировщиков на скорости, допустимой только в бою, Яки легко от них оторвались и, выйдя вперед метров на тысячу, круто полезли вверх с разворотом в правую сторону, чтобы выйти в атаку спереди слева.
Еще в развороте Кирия глянул вправо и вниз, туда, где шла армада немецких машин, и его охватила радость и гордость. Два бомбардировщика были сбиты, а три, получив повреждения, теряя скорость, метались на пути идущей сзади девятки. Один развернулся и шел ей прямо навстречу, распуская хвост черного дыма. Не выдержав "лобовую атаку" горящей машины, немцы отпрянули влево, подставив бок атакующим.
Внезапный и точный удар разметал и вторую девятку, привел в замешательство третью, четвертую. Кто-то, уходя от огня наших пилотов, бросил машины в пике, кто-то принял это пике за сигнал для атаки наземной цели, и бомбы посыпались вниз на подходе к городу Яссы.
* * *
Вот это я отдохнул! Месяц, даже немного побольше. Май на исходе, а подбили меня двадцать восьмого апреля. Этот день и этот полет не забудешь годы и годы. И теперь, спустя чуть ли не тридцать лет, это событие, несмотря на пласты наслоений новых дум, забот, впечатлений, оживает в памяти ярким, не теряющим краски воспоминанием.
Мы шли в составе восьмерки. Группа прикрытия находилась справа и выше ударной на интервале триста-четыреста метров. Такое расположение групп очень удобно для боя: слегка довернувшись, идущие выше свободно могут отсечь вражеских истребителей, если они атакуют ударную группу, когда она бьет бомбардировщиков.
При подходе к линии фронта я услышал команду:
- Идите ко мне, в воздухе все спокойно.
Ее передал Боровой, заместитель командира дивизии, с выносного командного пункта. Сразу же вслед за этой командой поступила другая, на самой высокой ноте:
- Срочно на Яссы!
Оставляя Яссы немного правее - мы хорошо изучили один и тот же маршрут немецких бомбардировщиков, - я начал искать их впереди и вскоре увидел большую группу "юнкерсов". Они шли немного правее нас и точно на город, а слева светило солнце.
Я рассчитал маневр и принял решение: правым крутым разворотом выйти в хвост ведущей девятки, атаковать ее, выйти вперед, затем развернуться влево и ударить на встречном курсе вторую, затем довернуться на третью, четвертую… Представив себе змеистый путь нашей восьмерки, я бросил машину в атаку на флагмана группы, а мой напарник - на ведомого слева как самую опасную часть боевого порядка: как правило, левый ведомый первым сваливал машину в пике, первым сбрасывал бомбы.
- Сбиты два самолета! - передал Боровой, а я подумал, что это еще не все, потому что немцы пришли без прикрытия и второе мое звено, идущее сзади, тоже ударит первую группу. И точно, Боровой сообщил, что в первой девятке сбит еще один самолет, остальные бросают бомбы.
Все шло так, как и было задумано. Последовательно мы атаковали вторую девятку, третью… И вдруг удар по моей кабине. Машина содрогнулась, брызнули осколки битого плекса, будто огнем резануло по шее. "Истребители! - мелькнуло в сознании. - Увлекся, прозевал. Боровой тоже хорош: кричал, восторгался нашей работой, а как нагрянули истребители, так и не видел".
Очевидно, на какое-то время я потерял сознание и очнулся от страшного визга и свиста воздуха. Холодный, упругий поток бесновался в кабине, бил по лицу, по плечам, кровью забрызгал приборы. Я оглянулся назад, желая увидеть кого-то из летчиков, но в глазах поплыли красные круги, а в глубине сознания забилась беспокойная мысль, что сзади может быть враг и что мой самолет в прицеле.
Усилием воли я бросил машину в пике в сторону своей территории и начал крутить нисходящие бочки, имитируя штопор. Попытался открыть кабину - на всякий случай, однако не смог. Поняв, что главное в моем положении - не потерять окончательно силы, привести машину домой, посадить, я снял с сектора газа левую руку и зажал рану на шее, чтобы не вытекала кровь. Так я снижался почти до земли.
Дома меня не ждали. Падение Яка было так убедительно, что в гибель поверил не только фашистский летчик, но и наш заместитель комдива, сидевший за пультом радиостанции. Он передал в эфир о случившемся, и летчики, зная, что им никто не поможет, одни завершили разгром врага.
Остаток пути мотор барахлил, грозя заглохнуть совсем. И заглох, но уже на пробеге после посадки. Используя скорость, я дорулил почти до командного пункта. Машину обступили летчики, техники, попытались открыть фонарь - бесполезно, фашистский снаряд заклинил его намертво. Удивительно, что плексиглаз подвижной части фонаря оказался исключительно прочным. Остатки его пришлось удалять ножовкой, только после этого меня извлекли из кабины. "Загорись самолет, - подумалось мне, - и все, крышка. Спастись невозможно".
Мой самолет пострадал не меньше меня. Техник насчитал около девяноста пробоин. Мы оба оказались в ремонте, но едва ли теперь встретимся: нам обещают новую технику - самолеты Як-3. Полк отведен под Бельцы. Для отдыха, пополнения летным составом, получения новых машин, подготовки к новым боям. А они еще впереди и, вполне очевидно, будут тяжелыми, кровопролитными, потому что мы вышли на землю врага и враг делает все, чтобы нас задержать. Надо сказать, что местами это ему удается. На участке Кишинев - Яссы наше движение застопорилось, и чтобы пойти вперед, надо готовиться заново, надо сконцентрировать силы, возможности.
Один день Ясско-Кишиневской операции
20 августа, утро. Сидим в боевой готовности, ждем. Знаю, пройдет какое-то время - двадцать-сорок минут, не больше, и все загудит, загрохочет и, наверное, содрогнется земля. Я это услышу, почувствую - линия фронта рядом, в двадцати километрах. Сначала послышится гул канонады - штурм укрепленных позиций врага начнет артиллерия; потом в сопровождении истребителей пойдут полковые группы бронированных Илов; вслед за ними, а может, одновременно - бомбардировщики, и тоже под прикрытием истребителей. И все - в направлении Ясс, в направлении удара войск 2-го Украинского фронта.
А мы будем сидеть, будем дожидаться минуты, пока к линии фронта с той, вражеской, стороны не пойдут бомбовозы, пока с командного пункта полка не послышится голос:
- Группе "Меч", воздух!
И тогда мы взлетим. И первый воздушный бой будет экзаменом нашей боеготовности, боеспособности. Потому что все у нас новое: и самолеты, и летчики. Разлетелись мои орлы по полкам, по дивизиям, но принцип боевого применения прежний: группа "Меч" вылетает только по вызову, только на бой, группа "Меч" - резерв командира авиакорпуса, особая группа.
Я немного волнуюсь, но это волнение сущий пустяк в сравнении с тем, что было на Курской дуге, когда группа только еще создавалась, когда ей предстояло себя показать, завоевать свое право на такое название. Теперь все иначе: у нас новейшей марки машины, мой опыт и двухмесячный срок подготовки пилотов к боям.
Разве можно сравнить истребитель Як-3 с Як-1, развитием которого он и явился, его дальнейшей модификацией! Внешне они отличаются. У новой машины меньше размах крыла. Фонарь кабины пилота облагорожен. Маслорадиатор убран в крыло, водяной предельно утоплен в фюзеляж, убрано и костыльное колесо. Самолет не только красив, обтекаем, он и значительно легче, обладает огромной - до семисот километров - скоростью, мощным оружием.
Короче, это самый легкий, самый маневренный, самый скоростной истребитель Великой Отечественной войны. Он весит 2650 килограммов , "мессершмитты" всех серий - более трех тысяч, а "фокке-вульфы" - около четырех.
Получив эти машины, я понял, что на них придется драться не только за Бессарабию, но и освобождать от фашизма Румынию, Венгрию, Чехословакию. Может, придется и завершать войну, потому что создать что-то иное, еще более совершенное трудно, а может, и невозможно. В самом деле, самолет Як-1 был создан еще до войны, в 1940 году, Як-3 - спустя три года, а к нам он попал только сейчас, в сорок четвертом. Причем первая серия самолета Як- 3 с мотором ВК-105 имела максимальную скорость 660 километров в час, и, чтобы достичь 700, пришлось снабдить машину новым, еще более сильным мотором ВК-107, и на это ушел целый год. А время не ждет, время не терпит, и самым лучшим решением "сверху", пожалуй, будет одно - как можно быстрее обеспечить фронтовые полки новой машиной.
Подумав о том, что дальнейший наш путь вперед пойдет по чужой территории, что миссия наша гуманная - освобождение от фашизма, я понял, что летчики группы "Меч" должны быть не только сильными тактиками, но и более, чем другие, политиками, идейно убежденными, особо глубоко понимающими свою роль и место в решении стоящих перед нами задач. Короче, группа "Меч" должна быть группой политбойцов. В этом плане и шел подбор летчиков.
Время затишья на фронте мы не теряли напрасно. Летали. Тренировались. Пилотаж на малых и средних высотах. Полеты строем: в составе пары, звена, восьмерки. Учебный воздушный бой, одиночный и в группе, на средних и предельно малых высотах, на предельно больших перегрузках. На бой я летал с каждым из летчиков. Сам оценивал их мастерство, сам отбирал их в группу. Требовал жестко, браковал безжалостно. Решение было только одно: годен или не годен, быть в группе "Меч" или не быть.
Время, свободное от полетов, мы проводили в классе, на самолетной стоянке - изучали новую технику. Занимались много, может, и больше, чем нужно. Но я был твердо уверен: окупится. Доказано жизнью: при прочих равных условиях победа в бою всегда за технически грамотным летчиком. Почему в учебном воздушном бою один побеждает, другой терпит поражение? А подготовка у них одинакова, самолеты у них однотипные и примерно равный ресурс моторов. Почему? Да потому что в бою даже "лишние" пять километров скорости нужны как воз- дух, а "выжать" эти пять километров может лишь тот, кто в совершенстве знает машину.
Мы готовы. Мы ждем. Мы сидим на самом боевом направлении фронта. Наши машины стоят в капонирах. Никого, кроме нашей особой группы, здесь нет. Это Забота Подгорного. Чтобы нам никто не мешал. Чтобы мы уходили на взлет прямо из укрытий, не тратя драгоценное время, не боясь помешать посадкам и взлетам других самолетов.
Утро тихое, ясное. Летное поле - будто зеленый ковер. Но это все временно. Через несколько дней, а может, и раньше - завтра сядут сюда и "серые", и другие полки, будут летать с утра и до вечера, выбьют густую траву на взлетно-посадочной, серой, взбунтовавшейся пылью покроют стоянки, близлежащий кустарник, наши капониры.
- Началось!.. - восклицает механик моего самолета сержант Мурадымов и слушает, обратившись лицом в сторону линии фронта.
Расстегнув шлемофон, сдвигаю его на затылок, прислушиваюсь. Верно, оттуда доносится звук канонады. Он все усиливается, превращаясь в сплошной, монотонный, приглушенный расстоянием рев. Но вот к нему примешался другой, идет с высоты и с востока, он ширится, растет, заглушая рев канонады.
- Идут! Идут!..
Все так и есть, как я думал. С востока подходят наши По-2. Высота порядка три тысячи метров.
А ниже идут "ильюшины". Сзади, с боков полковых колонн плывут истребители. Колонна грузовых машин приближается, проходит над нами, за ней вторая, третья, четвертая…