* * *
Затем выступил сэр Гарри Бёррард. Ниже приводятся извлечения из его пространного заявления: (51)
…После завершения боевых действий, когда стало очевидно, что противник всюду отражен, сэр Артур подошел ко мне и предложил наступать: я понял, что он подразумевает движение к Торриш-Ведрашу. Конечно, есть некоторые обстоятельства, которые мне теперь затруднительно связать воедино, поскольку они несовершенны в моей памяти, хотя это было бы и важно для меня, чтобы иметь возможность объяснить каждую деталь, имеющую отношение к предмету выяснения, но в целом я ответил, что не вижу никакой причины для изменения моего прежнего решения не двигаться вперед, и, насколько мне не изменяет память, добавил те же доводы, которые были и прежде, о необходимости ждать подкреплений.
Бригадный генерал Клинтон и подполковник Мюррей были рядом со мной в то время, так как были офицерами моего штаба, и оба они немедленно уверили меня, что, по их мнению, я все решил правильно…
На этом выступление сэра Гарри Бёррарда было прервано по просьбе Артура Уэлльсли, который задал ряд уточняющих вопросов:
Вопрос: Разве я не сообщил вам вечером 20-го, что я приказал армии начинать наступление на следующее утро?
Ответ: Я понял, что сэр Артур предусматривает наступление, и очень вероятно, что он сказал мне об этом…
Вопрос: Вспоминаете ли вы, что в диспозиции, которой я сделал по армии, я информировал вас, что поручил генералу Фейну и генералу Анструтеру не оставлять их позиций без особого моего приказа?
Ответ: Я был информирован, что генерал Фейн и генерал Анструтер не должны были двигаться и следовать за противником, но я не понимал, что это был приказ, который был дан им заранее. Сказал ли сэр Артур об этом мне или кому-то еще, я не припоминаю.
Вопрос: Но вы припоминаете, что план, в котором я предложил развивать наши успехи, состоял в том, чтобы бригады нашего правого крыла под командованием генералов Хилла, Фейна и Анструтера вышли на дорогу на Торриш-Ведраш и следовали за разбитым противником вместе с другими пятью бригадами и португальским отрядом?
Ответ: Я не знал этих деталей: я знал лишь, что сэр Артур Уэлльсли планировал марш на Торриш-Ведраш. Остальное я не воспринимал как часть упомянутого плана.
Вопрос: Но вы помните, что, предложив вам преследовать противника, я упомянул, во-первых, о плане марша к Торриш-Ведрашу, а, во-вторых, сказал о наступлении нашего левого флага?
Ответ: Я не рассматривал это как один и тот же план. Я думал, что бригада генерала Фергюсона оказалась слишком далеко, и я решил остановить ее. Но я не предполагал, что сэр Артур Уэлльсли предусматривал преследование противника не только справа в направлении на Торриш-Ведраш, но и с фронта другими бригадами…
* * *
Ряд уточняющих вопросов был задан и сэру Артуру Уэлльсли:
Вопрос: Если бы наши войска следовали быстро, развивая первый успех, была ли, по вашему мнению, вероятность перехватить большую часть французской армии, которая была отражена на левом фланге и отступала в беспорядке?
Ответ: Я, без всякого сомнения, думаю, что, если бы левое крыло армии развило свой успех, как я предлагал, то было бы взято много пленных как с левого, так и с правого флангов французской армии, так как все они были в таком беспорядке, что им было бы очень трудно, если не невозможно, переформироваться снова.
Вопрос: В наступлении генерала Фергюсона на левом фланге имела место некоторая пауза, если не полное прекращение боевых действий: почему это произошло?
Ответ: Когда французы были разбиты на левом фланге, я пошел к сэру Гарри Бёррарду, находившемуся на поле сражения, и предложил ему преследовать противника. Я решил возобновить разговор, который я имел с ним на борту корабля "Бронзовый" накануне вечером. Я сказал ему, что он должен переместить правое крыло к Торриш-Ведрашу и преследовать разбитого противника на левом фланге. Я также заявил ему, что мы имели множество боеприпасов для повторного сражения. На что сэр Гарри Бёррард выразил мнение, что наши успехи не должны развиваться по тем же самым причинам, что он назвал накануне… Почти в то же самое время последнее нападение было сделано пехотой противника на наши 71-й и 82-й полки. Оно было отражено, как сказано в моем донесении сэру Гарри Бёррарду, и это было после того, как генерал Фергюсон послал в наш лагерь своего адъютанта капитана Меллиша, чтобы сообщать мне о том, что большие выгоды могли бы быть получены от продолжения нашего наступления. Я взял капитана Меллиша с собой к сэру Гарри Бёррарду, чтобы пытаться снова переубедить его и позволить нам продолжать преследование целью развития наших успехов.
Вопрос: Вы рекомендовали сэру Гарри Бёррарду наступление за отступающим противником или преследование бегущих?
Ответ: Конечно же, речь не шла о преследовании бегущих, хотя французская армия все еще была тогда в большом беспорядке.
Вопрос (задан сэром Гарри Бёррардом): Если бы наша пехота втянулась в преследование, разве противник не имел бы хорошей возможности для контр-действий его кавалерии?
Ответ: Чтобы ответить на этот вопрос, я хочу доложить о том, как я представляю себе действия обеих армий, если бы предложенный план был принят. Маршем правого фланга к Торриш-Ведрашу противник был бы отрезан от самой короткой дороги на Лиссабон… Тогда он вынужден был бы пойти другой дорогой на Лиссабон через Вила-Франка и Аленкер. Совершенно очевидно, что расстроенная пехота двигалась бы быстрее, чем пехота, сохраняющая свои боевые порядки, но я думаю, что в той ситуации армия,
преследуемая победившим ее противником, была бы абсолютно неспособной к переформированию и к появлению снова в виде единой армии. Нет сомнения, что наша пехота должна была сохранять боевой порядок и связь между бригадами при предложенном мной преследовании…
Вопрос: Знаете ли вы, с каким количеством орудий отступал противник?
Ответ: Согласно боевым порядкам сражения, он имел 21 орудие в действии: мы захватили 13 из них и большое число фур с боеприпасами. Если это утверждение верно, а я именно так и полагаю, то противник имел лишь восемь орудий.
Вопрос: Как вы поняли, что резервная пехота противника была задействована?
Ответ: Я понял это в силу нескольких обстоятельств. Во-первых, я видел ее в действии, во-вторых, несколько пленных, принадлежащих резерву, были взяты и теперь находятся в Англии, в-третьих, генерал Келлерманн, командовавший резервом, сам сказал мне, что он был задействован, и генерал Жюно, командовавший армией, тоже сказал мне, что он связывал потерю сражения с излишней порывистостью резерва, которую он не смог ограничить. И, наконец, я получил сведения от многих французских офицеров, что все части в их армии были задействованы.
Вопрос: Каково было расстояние от бригады генерала Хилла на правом фланге до бригады генерала Фергюсона на левом фланге в конце сражения?
Ответ: Я думаю, где-то около трех миль. Но я должен отметить, что из-за характера этого сражения правые и левые фланги обеих армий были удалены друг от друга. То была долина, которая шла от пункта, где сражение закончилось к Вимейро, и которая отделила левое крыло британской армии от правого крыла, а также разъединила два крыла французской армии. В то же самое время, характер сражения был таков, что эта долина была полностью занята войсками, так что мы не могли чувствовать никакого неудобства от этого обстоятельства.
* * *
Определенный интерес представляет и допрос участника сражения при Вимейро генерала Фергюсона, организованный по просьбе сэра Артура Уэлльсли:
Вопрос: Вы присутствовали, когда я предложил сэру Гарри Бёррарду на поле сражения 21 августа продолжать преследование противника?
Ответ: Нет, я был с моей бригадой.
Вопрос: Помните ли вы, как после получения приказа остановиться вы послали сэру Артуру Уэлльсли донесение с капитаном Меллишем, в котором сообщали ему что, если позволено будет продолжать продвигаться вперед, вы могли бы добиться больших успехов?
Ответ: Да, я посылал такое донесение.
Вопрос: Опишите, о каких возможных успехах шла речь?
Ответ: Колонна противника, состоявшая, по моему мнению, из 1500–2000 человек, находилась в полном беспорядке и оказалась в положении, когда мы могли отрезать ее от главных сил одним лишь движением моей бригады.
Вопрос: Вы думали, что та часть войск противника, против которой вы действовали 21 августа, была настолько разбита, что было бы целесообразно продолжить преследование?
Ответ: По причине того, что противник потерял всю свою артиллерию и отступал в полном беспорядке, я думаю, наша армия должна была продолжать продвигаться вперед…
Вопрос: От кого вы получили приказ остановиться, о котором говорил сэр Артур Уэлльсли?
Ответ: Как я понял, от сэра Гарри Бёррарда…
Тот факт, что сэр Артур Уэлльсли рекомендовал сэру Гарри Бёррарду продолжать преследование отступавших французов, также подтвердил генерал Спенсер.
Слушания и допросы продолжались много дней. Сэр Хью Далримпл приводил свои доводы, сэр Гарри Бёррард - свои. Сэру Артуру Уэлльсли все труднее и труднее становилось сдерживать свое негодование по поводу троевластия, имевшего место в британской армии в Португалии. Будучи, с одной стороны, человеком авторитарным и привыкшим брать ответственность на себя, а с другой стороны, сторонником железной дисциплины и четкой армейской иерархии, Уэлльсли очень страдал от необходимости подчиняться своим нерешительным начальникам. Еще больше он страдал от необходимости оправдываться за то, чего он не совершал.
В конце декабря, после того, как были заслушаны все главные действующие лица и свидетели, Комиссия обнародовала доклад, в котором подводила итоги расследования обстоятельств, сопутствовавших заключению Синтрской Конвенции. Доклад этот датируется 23 декабря 1808 года.
Главный вывод Комиссии состоял в следующем: в конечном итоге, против Синтрской Конвенции или, по крайней мере, против всех ее принципиальных статей уважаемые члены Комиссии решили не возражать. Более того, они пришли к единодушному мнению, что генералы Далримпл, Бёррард и Уэлльсли проявили "неоспоримое рвение и твердость", а также своей храбростью "сделали честь войскам" Его Величества. (51)
Выводы Комиссии очень расплывчаты, так что приводить текст доклада Комиссии не представляется необходимым. Да, собственно, и выводов никаких в нем нет. Разве можно считать четко сформулированным мнением заявление генерала Оливера Николлса, который подчеркивал: "Моей причиной для рассмотрения перемирия 22 августа в качестве желательного является то, что противник мог отойти после сражения 21-го числа и занять сильную оборонительную позицию". (51)
Мог отойти, но ведь мог и не отойти. А могли и не дать спокойно отойти.
Или, например, чего стоит заключение генерала Пемброка: "После должного рассмотрения положения обеих армий вечером 22 августа я одобряю перемирие, но я полностью не могу одобрять всю Конвенцию…" (51)
Гениально. Британская армия-победительница отказывается от преследования отступающего противника и идет на 48-часовое перемирие, давая противнику время перегруппироваться и закрепиться на новых позициях это мы одобряем. Но одобряем не полностью, а частично. Как говорится, в целом работа была проделана большая и очень плодотворная, но, к сожалению, имеют место и отдельные досадные недоработки, в целом не умаляющие значения и т.д. и т.п.
Складывается впечатление, что уважаемые генералы и лорды Дандас, Хэтфилд, Нюгент и иже с ними толком не знали, как поступить. С одной стороны, общественное мнение в Англии возмущено Конвенцией. Как писал В. Слоон, выгодные для французов ее условия "вызвали в Англии величайшее негодование". (20, с. 308) С другой стороны, взять и осудить кого-то из трех высокопоставленных генерал-лейтенантов - совершенно невозможно. Это значит подорвать престиж Великой британской армии. Да, к тому же, за каждым из генералов могут стоять (и стоят!) высокопоставленные покровители… А честь мундира? А классовая солидарность? А создание никому не выгодного прецедента, в конце концов?
Синтрская Конвенция уникальна. Ничего подобного не было ни до, ни после того. Жюно и Келлерманн перехитрили заносчивых британцев по всем статьям. Все эти разговоры о превосходстве французов в кавалерии, о незнакомой местности и о сильных позициях - все это попытки сделать хорошую мину при плохой игре. Несмотря на крайне неблагоприятные условия, Жюно сохранил армию, сохранил жизни двадцати с лишним тысяч молодых французов. Он не бросил их на произвол судьбы, как это сделал сам Бонапарт со своими более многочисленными армиями в Египте и в России, не капитулировал, как это сделал генерал Дюпон. Политики и историки могут говорить, что угодно, но мнение многих десятков тысяч французских матерей, жен и детей образца 1808 г. по поводу итогов первого похода в Португалию от этого не изменится.
Члены Комиссии по расследованию поступили очень мудро. Официально они все "в целом одобрили", героя Вимейро Артура Уэлльсли - торжественно оправдали. Генералы Далримпл и Бёррард также "не были непосредственно уличены в нарушении долга, но все-таки с тех пор остались фактически не у дел". (20, с. 308) Как говорится, и овцы целы, и волки сыты.
И если пожилой сэр Хью был только рад такому повороту событий (он спокойно проживет в этой своей полуотставке до 70 лет), то судьба сэра Гарри сложится гораздо более трагично: его сын Пол Бёррард будет убит через две недели в Испании в сражении при Ла-Корунье. Вполне возможно, что падет он от пули французского солдата, не без участия отца эвакуированного из Португалии в соответствии с Синтрской Конвенцией и снова направленного Наполеоном на Пиренейский полуостров. Кстати сказать, и второй сын сэра Гарри Вилльям Бёррард тоже погибнет в Испании в 1813 г.
Мнение сэра Джона Мура
Находясь на позициях под Лиссабоном 2 октября 1808 г., генерал Джон Мур достаточно откровенно высказал свое мнение о произошедших в августе-сентябре 1808 г. событиях. Приведем практически без сокращений отрывок из его дневника: (69)
"Несколько дней назад мы получили из Англии письма и газеты от 21 сентября. Осуждение публикой Конвенции, кажется мне равным по силе осуждению нашего поражения в Буэнос-Айресе. Я предполагал, что все это не будет одобрено, но я не думал, что она будет порицаться с такой резкостью. Ожидания публики, связанные с сэром Артуром, были очень высоки, все были уверены, что французы были разбиты в двух следовавших одно за другим сражениях. Но не следует забывать, что первое сражение, имевшее место 17 августа у Ролиса, было нанесено очень маленькому отряду численностью от двух до трех тысяч человек, посланному вперед, чтобы занять сильную позицию и препятствовать нашему продвижению. С атакой на эту позицию мы, конечно, кое-как справились, хотя, несмотря на огромное численное превосходство, мы все же там потеряли большое количество людей (более 500), в том числе несколько очень ценных офицеров. Французы верно говорили потом об этом сражении, что наши солдаты показали всю свою храбрость, а наши генералы - всю свою неопытность.
В сражении 21-го мы, вроде бы, уже боролись против объединенной французской армии в Португалии под командованием самого Жюно. Действительно, ими командовал Жюно, но численность армии была от 12000 до 14000 человек, и это при том, что, как было известно, всего они имели в Португалии до 20000 человек. Сейчас уже ясно, что французы реально имели от 23000 до 24000 человек. Мог ли наш успех быть большим по сравнению с одержанной 21-го победой, сказать невозможно. Каждый думает, что победившая армия не знает никаких трудностей, что против разбитой армии противника можно смело рисковать. Но в тот момент мы удалились бы от наших кораблей и наших припасов, противник же имел во много раз превосходящую нас кавалерию, а мы имели впереди территорию, хорошо знакомую противнику и совсем неизвестную нам. Любое новое сражение при этом могло бы стать фатальным для нас, хотя беспрепятственное преследование и могло бы привести сразу в Лиссабон.