Да, дело обстояло и обстоит - хотя это совершенно непривычно для подавляющего большинства даже специально изучающих идеологию людей… именно так: и классовые, и - шире - социальные различия и противоречия являются в действительности менее фундаментальными, нежели та геополитическая близость, о которой размышляет А. Дугин. И я хочу в связи с этим обратить сугубое внимание читателей на книгу Маркуса Вольфа "Трое из 30-х" (немецкое издание - "Die Troika", 1989), изданную в 1990 году издательством "Прогресс".
В сущности, в книге Вольфа не три, а намного больше героев; один из них, и очень важный, - он сам. Но начнем по порядку. В 1933–1936 годах в Москву приехали и обосновались в районе Арбата (они и называют теперь себя "детьми Арбата") семьи трех очень видных "коминтерновцев" - влиятельнейшего прокоммунистического журналиста из США Луи Фишера, знаменитого тогда писателя-коммуниста из Германии Фридриха Вольфа и его земляка, крупного партийного функционера, "курьера Коминтерна" Вильгельма Влоха. Их в то время еще совсем юные, родившиеся в 1923–1925 годах сыновья - Джордж-Юра и Виктор Фишеры, Маркус-Миша и Конрад Вольфы и Лотар Влох - стали ближайшими друзьями на всю жизнь, хоть и разлучались очень надолго.
Фишеры в 1939 году уезжают в США, и в конце войны Джордж служит "офицером связи" на аэродроме американских "челночных" бомбардировщиков под Полтавой; позднее же он стал профессором, специалистом по России, и, как сообщается в книге М. Вольфа, "его коллегами и друзьями становятся Генри Киссинджер и Збигнев Бжезинский…"
Маркус и Конрад Вольфы, напротив, остаются в СССР, участвуют в войне в рядах Советской Армии (занимаясь в основном пропагандой среди германских войск и допросами пленных). После войны Конрад стал известнейшим кинорежиссером и президентом Академии искусств ГДР, а автор книги Маркус - ни много ни мало руководителем контрразведки ГДР.
Еще один герой - Лотар Влох - в 1940 году неожиданно возвращается в Германию (он, единственный из всех многочисленных героев книги, был "чистокровным немцем") и становится военным летчиком на Восточном фронте! Это особенно впечатляет, если учесть, что до войны Лотар был, как пишет, М. Вольф, лидером, "коренником" той самой "тройки", и друзья поэтому звали его… Чкаловым. После войны он поселяется в Западном Берлине, занимается крупным строительным бизнесом и отчасти политической деятельностью. М. Вольф пишет о нем:
"С коммунизмом он порвал. В беседах мы не касаемся этой темы. Ему известна наша прочная приверженность коммунистическому мировоззрению… И все же Кони (Конрад Вольф. - В. К.) по-прежнему его друг".
Эта беззаветная дружба сохраняется несмотря на то, что в 70-х годах Лотар Влох, например, проклинает США за вывод войск из Индокитая и "призывает сбросить на Вьетнам… атомную бомбу"! Он, так сказать, в большей степени враг "евразийцев", нежели руководящие политики США, не говоря уже о Джордже Фишере, который как раз в это самое время "полевел" и "примкнул" к "новому движению" в США, которое представляло собой "смесь марксизма с анархистскими веяниями, культурой хиппи и антиавторитарным отношением к любым официальным идеям, приправленным роком, наркотиками, сексуальной свободой, культурным радикализмом и многим другим".
Но, невзирая на всевозможные разногласия, "тройка" оставалась единой. Это самым наглядным образом подтверждено помещенными в книге фотографиями, на которых трое столь, казалось бы, разных людей нежно обнимаются (Маркуса, главы шпионского ведомства ГДР, на этих снимках нет, ибо это было бы уж слишком…) - обнимаются и в 37-м, и сразу после войны - в 46-м, и в 1975 году…
В книге масса многозначительных, а подчас и прямо-таки трогательных деталей. Так, например, в то самое время, когда Лотар Влох воевал в русском небе, его московская возлюбленная - Циля Сельвинская (дочь стихотворца), находясь в эвакуационном писательском Чистополе, выступала в местном театре под артистическим псевдонимом Ц. Влох, "пытаясь тем самым сберечь свою девичью Мечту".
Или такие подробности: Конрад Вольф в Москве "учился в одном классе с Андреем Синявским… одним из первых оппозиционных литераторов", а другой будущий "диссидент" - "Лев Копелев в войну служил политработником и был одним из начальников Кони" (Конрада Вольфа). Что же касается Джорджа Фишера, то он учился вместе с детьми Микояна и знал посещавшую соседнюю школу Светлану Сталину, чей "жизненный путь десятилетия спустя пересекся в США с жизнью Фишеров"…
Одно из ярких мест книги - текст посланного в 1979 году письма Конрада Вольфа к Рут Вернер - давнему агенту Коминтерна: "Я, как бывший старший лейтенант, собственно говоря, должен стоять перед тобой навытяжку… Я и стою навытяжку, но не из субординации!" Чтобы было ясно, кто такая Рут Вернер, сошлюсь на два очень выразительных места из ее изданной еще в 1980 году издательством "Прогресс" книги "Соня рапортует. Подвиг разведчицы". В 1926 году она смотрит в Берлине спектакль "Разбойники", поставленный "германским Мейерхольдом" - Эрвином Пискатором, и пишет своему брату: "От Шиллера осталось не так уж много. Гениальная режиссура".
Сей "принцип": добиться, чтобы от исторической действительности оставалось как можно меньше (это и есть гениальность!), - один из главных в деятельности людей этого круга. Отправленная в 1934 году очередной раз в далекий Китай Рут Вернер и ее напарник и сожитель Эрнст "обходили, - как она гордо рассказывает, - в Мукдене аптеки и магазины и покупали различные химические вещества, каждое из которых само по себе не представляло опасности, а в соединении образовывали взрывчатое вещество… Одного килограмма аммониумнитрата с добавлением 20 процентов сахара, алюминиевого порошка или перманганата достаточно, чтобы заложить под рельсы…", то есть "евразийский" поезд в этом случае взлетит на воздух. И перед организаторшей столь простой, но результативной деятельности кое-кому хотелось "стоять навытяжку"! А ведь это, если угодно, начало "культурной революции", которой потом будут до пароксизма восторгаться Сартры всех стран.
В сущности, основные герои книги занимались и тем, что можно назвать "политработой", и разведкой в широком смысле этого слова. Действовали они вроде бы в совершенно разных направлениях. Ну, в самом деле, что, казалось бы, общего между "офицером связи" US Army, а затем советологом, соратником Бжезинского, - и политработником Красной Армии, а позднее - шефом контрразведки ГДР? Однако есть некое фундаментальное единство, которое всех их нераздельно связывает. Младший брат Джорджа-Юры Фишера - Виктор, ныне сенатор штата Аляска, начавший свой путь вместе с другими у Арбата (точнее, улицы Коминтерна, которой ныне возвращено исконное имя - Воздвиженка), писал из США в ГДР Конраду Вольфу в 1976 году обо всех друзьях данного круга (он прямо включил в него и шефа контрразведки ГДР Маркуса Вольфа):
"Какими бы разными мы ни были в том или ином отношении, все же нас связывала глубокая и всеобъемлющая общность. Кони, друг мой, мне кажется, что пишу тебе не столько чтобы поделиться своими чувствами, сколько чтобы уяснить их самому. Меня снова поражает глубина связующего, пережившая все те годы и расстояния" (курсив мой. - В. К.).
Александр Дугин превосходно определил одну из геополитических основ этой самой "глубокой и всеобъемлющей общности", подчеркнув, что все "атлантисты", в том числе и "коммунисты" в их "мессианском", "марксистском" измерении, всегда вели себя по отношению к евразийскому населению… как колонизаторы, как пришельцы. Сохраняя идеологическую дистанцию от нужд, потребностей и интересов коренного населения…".
Чтобы со всей остротой показать это, приведу слова Маркуса Вольфа о московской школе, где учились Фишеры и Вольфы:
"110-я школа… в прошлом гимназия… располагалась в Мерзляковском переулке, в одном из старинных кварталов Москвы, между Арбатом и улицей Герцена. В этом здании, где совсем не осталось отпрысков "бывших" - дворянства и старой интеллигенции, - царила особая атмосфера" (курсив мой. - В. К.).
Поразителен тот факт, что более чем через полстолетия, в 1989 году, М. Вольф говорит о русских "бывших" с так и неизжитой злобой и ненавистью и со столь же очевидной радостью, вызванной тем, что в его школе их детей "совсем не осталось", что их так или иначе "ликвиднули"…
До 1937-го или, вернее, до 1939 года эти "атлантисты" всецело благословляли все, что происходило в России. Так, отец Джорджа, влиятельнейший журналист Луи Фишер, посещавший Россию еще в начале 20-х годов, а в 30-х живший в Москве постоянно, писал в 1936 году:
"Вряд ли возможно переоценить значение благотворных последствий революции в умах, вызванной коллективизацией… 100 миллионов превратились в полноценных зрелых людей". Замечательно, что И. Эренбург через 30 лет писал в своих мемуарах о результатах коллективизации то же самое: "…эмбрионы людей постепенно становились настоящими людьми".
Луи Фишер (как и Эренбург), живя в Москве, не мог не знать хоть что-нибудь о сотнях тысяч "раскулаченных" и миллионах умерших голодной смертью в 1932–1933 годах. Но это его нисколько не волновало - речь ведь шла не о "полноценных" людях…
И еще один факт: в книге приведен отрывок из воспоминаний жены президента Рузвельта Элеоноры о том, как Луи Фишер в 1939 году обратился с просьбой потребовать возвращения его семьи из Москвы в США. Тут же в Белый дом был вызван посол СССР К. Уманский (друг Эренбурга), и вопрос был решен. Важнее здесь не конкретность дела, а неограниченные возможности прокоммунистического журналиста Фишера. Элеонора Рузвельт рассказывает еще и о том, как позднее, в 1949 году, в ее апартаменты одновременно приехали и остались ночевать два дорогих гостя - "г-н Черчилль… и молодой Джордж Фишер", то есть один из "тройки"; но в книге есть и фотография, на которой отец последнего - Луи Фишер запечатлен в тесном кругу вместе с Лениным, Каменевым, Зиновьевым, Томским, Енукидзе, Демьяном Бедным и др.
В заключение уместно высказать предположение, что товарищи типа А. Яковлева или Г. Арбатова могли бы стать героями книги, аналогичной той, которую написал бывший шеф разведки ГДР М. Вольф…
Глава третья
ГЕРМАНСКИЙ ФЮРЕР И "ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ"
О самой, быть может, чудовищной тайне XX века
Виднейшая сионистская деятельница Голда Меир (в 1969–1974 гг. - премьер-министр Израиля) писала в своих мемуарах "Моя жизнь" о Хаиме Вейцмане: "Для евреев всего мира это был "царь иудейский"… он был живым воплощением сионизма… и влияние его было огромно".
Вейцман родился (в 1874 году) и вырос в России, к концу века перебрался в Германию, в 1903 году поселился в Великобритании; и вскоре стал одним из лидеров сионизма. В 1920–1946-м гг. Вейцман почти бессменно возглавлял две важнейших структуры - Всемирную сионистскую организацию и Еврейское агентство для Палестины, а с 1948 и до кончины в 1952-м был первым президентом государства Израиль. Словом, он являл собой, если воспользоваться вместо "царь иудейский" более скромным определением, человека № 1 в сионизме, причем занимал это место в течение более тридцати лет и, в частности, во время мировой войны 1939–1945 гг.
По-видимому, очень многие люди, знающие о Вейцмане, - как евреи, так и люди других национальностей - видят в нем великого деятеля, принесшего неоценимое благо своему народу. Однако есть просвещенные евреи (не говоря уже о мыслящих людях вообще), которые совершенно иначе понимают и оценивают роль Хаима Вейцмана.
Так, в книге американского раввина М. Шонфельда "Жертвы Холокоста обвиняют. Документы и свидетельства о еврейских военных преступниках" (Нью-Йорк, 1977) Вейцман аттестуется как главный из этих самых преступников. Особое внимание обращено здесь на заявление Вейцмана, сделанное им еще в 1937 году:
"Я задаю вопрос: "Способны ли вы переселить шесть миллионов евреев в Палестину?" Я отвечаю: "Нет". Из трагической пропасти я хочу спасти два миллиона молодых… А старые должны исчезнуть… Они - пыль, экономическая и духовная пыль в жестоком мире… Лишь молодая ветвь будет жить". Таким образом, предполагалось, что четыре миллиона европейских евреев должны погибнуть (о реальном значении этих цифр - см. примеч. 3).
Это "пророчество" Вейцмана в общем-то довольно широко известно, но далеко еще не осмыслено во всем его поистине поразительном значении. Поразительна уже сама уверенность прогноза: ведь к 1937 году еще ни один еврей не погиб от рук нацистов по "обвинению" в том, что он еврей (хотя, конечно, евреи, как и люди других национальностей, с 1933 г. подвергались нацистским репрессиям по политическим обвинениям). Первые нацистские убийства евреев по "расовому признаку" произошли в так называемую ночь битого стекла - то есть в конце 1938 года (тогда погиб 91 человек). Тем не менее Вейцман уверенно предсказывает глобальное уничтожение евреев, которое действительно началось лишь через пять лет.
Вейцман объяснил свое если не равнодушие, то по крайней мере вполне спокойное отношение к предстоящей гибели четырех миллионов европейских евреев: они, мол, только "пыль" и посему "должны исчезнуть…"
Но уместно отметить, что в сионизме имелась и иная тенденция. Так, называвший свой сионизм "гуманитарным" широко известный Владимир (Зеев) Жаботинский (1860–1940) еще до обсуждаемого заявления Вейцмана выступил в своей книге "Еврейское государство" (1936) с критикой программы вейцмановского толка. Он не без язвительности писал, что целью этой версии сионизма "является создание в Палестине чего-то нового, усовершенствованного… Мы должны выпустить "еврейский народ в исправленном издании"… что-то вроде "еврейский народ в избранных фрагментах". Для этой цели нужно придерживаться осторожной селекции и тщательного выбора. Только "лучшие" в Галуте (диаспоре) должны войти в Палестину. По вопросу, что будет с остатками "рафинированного" в Галуте, теоретики - представители этой концепции не любят говорить…"
Сам же Жаботинский доказывал, что незачем отбирать "лучших" из евреев: "Надо думать, что жизнь в атмосфере собственного государства вылечит понемногу евреев от криводушия и телесного уродства, причиненных нам Галутом, и создаст постепенно тип этого "лучшего еврея"…" (с. 49–50).
Но, во-первых, Жаботинский ошибся, обвиняя "теоретиков" в нежелании говорить о том, что будет с еврейскими "остатками": в следующем же году Вейцман высказался об этом, как мы видели, с полнейшей ясностью. Во-вторых, Жаботинский, имея большую славу, не имел сколько-нибудь значительной власти в сионистском движении. Его биограф И. Орен пишет о нем:
"Накануне Второй мировой войны… он предчувствовал катастрофу, надвигающуюся на восточноевропейское еврейство, и выдвинул лозунг полной эвакуации евреев из Польши в Эрец-Исраэль. Он был готов встать во главе нелегального флота, чтобы привезти сотни тысяч польских евреев… Этот план… не нашел сочувствия".
В отличие от Жаботинского, реально стоявший во главе сионизма Вейцман не просто "предчувствовал", а, как видим, вполне точно знал о будущей "катастрофе", но ничего не предпринимал.
Остается сделать вывод, что он был (о чем ясно сказал Жаботинский) в числе последовательных сторонников "селекции" евреев и полагал, что так или иначе осуществлявшие "селекцию" нацисты делают - по крайней мере с объективной точки зрения - необходимое и полезное дело…
Могут сказать о чрезмерности и несправедливости такого вывода, однако эта убежденность была присуща вовсе не только Вейцману, но и многим другим сионистам. Например, венгерский раввин В. Шейц, как бы развивая мысль Вейцмана, писал в 1939 году:
"Расистские законы, которые ныне применяются против евреев, могут оказаться и мучительными, и гибельными для тысяч и тысяч евреев, но все еврейство в целом они очистят, разбудят и омолодят". Не исключено, что этот раввин позднее, когда обнаружились действительные масштабы "очищения" еврейства, пересмотрел свое отношение к делу. Но ведь "царь иудейский" Вейцман-то еще в 1937 году точно знал, что погибнут не "тысячи", а миллионы его соплеменников, и все же принимал это как "должное" (они "должны исчезнуть…").
Вполне понятно, что уяснение этой "позиции" дискредитирует сионистских лидеров, однако у них всегда наготове весьма "простой", но сильно действующий на множество неспособных к самостоятельному мышлению людей ответ: все это-де антисемитская клевета на сионизм.
Поэтому важно и даже необходимо сослаться на мнение "гуманитарных" сионистов - последователей Жаботинского, которые подчас очень решительно выступали против властвующих верхов сионизма. Этих "гуманитариев" никак невозможно обвинить в антисемитизме, и тем не менее они заявили в своей газете "Херут" от 25 мая 1964 г. об уничтожении миллионов евреев во время Второй мировой войны следующее:
"Как объяснить тот факт, что руководители Еврейского агентства, вожди сионистского движения… хранили молчание? Почему они не подняли свой голос, почему не закричали на весь мир?.. История еще определит, не был ли сам факт существования предательского Еврейского агентства помощью для нацистов… история, этот справедливый судья… вынесет приговор и руководителям Еврейского агентства, и вождям сионистского движения… Потрясает тот факт, что эти вожди и деятели продолжают по-прежнему возглавлять еврейские, сионистские и израильские учреждения".
Еврейское агентство и Всемирную сионистскую организацию возглавлял в годы войны, о чем уже сказано, Хаим Вейцман. И, следовательно, именно к этому "царю иудейскому" относилось прежде всего столь убийственное обвинение.