Казнь Федорова-Челяднина и низложение митрополита углубили политический кризис в стране. Опричное руководство с тревогой наблюдало за множившимися признаками смуты. 11 января 1569 г. гарнизон Изборска сдал неприступную крепость литовцам, а 21 января царь принял экстренные меры по укреплению опричнины. В государеву светлость были зачислены сразу два центральных уезда. Опричное войско должно было получить самые крупные за всю историю опричнины пополнения и по численности сравняться с новгородско-псковской "кованой ратью". В молодости царь, по словам Курбского, излишне любил "писарей". После изборской измены самодержец, казалось бы, утратил всякое доверие к приказной бюрократии.
Изборск был пригородом Пскова, а потому под подозрением оказалась приказная администрация, а заодно и все население Пскова.
Исследователи обходят вниманием тот факт, что государев разгром Новгорода начался задолго до карательного похода опричников на этот город. Главным следствием розыска о сдаче Изборска было решение выселить всех неблагонадежных лиц из Пскова и Новгорода. Репрессии достигли неслыханного размаха. Согласно летописи, власти выселили 500 семей из Пскова и 150 семей из Новгорода. В изгнание отправились примерно 2000 или более горожан, считая женщин и детей. По численности населения Псков далеко уступал Новгороду. Но из Пскова было выселено втрое больше людей, чем из Новгорода. Это значит, что поначалу главным гнездом измены царь считал не Новгород, а Псков.
В чем обвинялись псковичи? Согласно черновику Описи архива Посольского приказа 1626 г., в царском архиве хранился "извет про пскович, всяких чинов людей, что они ссылались с литовским королем Жигимонтом". Изменники, по убеждению Грозного, хотели сдать Псков королю, как они сдали Изборск.
Иван нимало не сомневался, что литовцы сносились со Псковом, используя связи с Курбским. На вопрос, с кем боярин поддерживал дружбу, ответить было нетрудно.
Царь имел возможность ознакомиться с письмом Курбского к старцу Васьяну из Псково-Печерского монастыря, написанным еще в бытность его в России. Боярин обращался к монахам как к единомышленникам. Среди общей лести самодержцу впервые пришлось услышать страшные обвинения. Князь Андрей писал, что Державный превратился в кровожадного зверя: "Свирепее зверей кровоядцов обретаются". Царь не мог расправиться с иноками в 1564 г., но несколько лет спустя он припомнил им дружбу с Курбским. Изменное дело, затронувшее первоначально исключительно приказных людей, стало обращаться острием против духовного чина. Не позднее лета 1569 г. царь замыслил карательный поход на Псков и Новгород. Об этом решении знали несколько доверенных советников. Один из них (видимо, Вяземский) выдал секрет Пимену. В новгородской церковной летописи появилась подробная запись от 9 июня 1569 г. с росписью "корму царю и государю великому князю… коли с Москвы поедет в Великий Новгород, в свою отчину". Корм включал 10 коров, 100 баранов, 600 телег сена. Новгородцы готовили "корма" для царской свиты. Власти Новгорода, конечно же, знали о расследовании псковской измены. Но они надеялись, что гроза минует их самих.
Иван IV не смог осуществить планы карательного похода на Псков в 1569 г. по той причине, что в пределы России вторглись многочисленное войско турок-османов и Крымская орда.
Проведение первых репрессий против крамольных городов было возложено на земских воевод. После бегства Курбского и учреждения опричнины царь пожаловал боярский чин князю Петру Пронскому и назначил его наместником Ливонии, что свидетельствовало о полном доверии к нему опричной думы. Не позднее июня 1569 г.
Пронский стал наместником Новгорода. Он подписывал грамоты вместе с дьяком Кузьмой Румянцевым. Вторым дьяком служил Андрей Безносов-Монастырев. Их руками были осуществлены выселения из Новгорода. В Пскове аналогичное поручение выполнили князь Юрий Токмаков и дьяк Юрий Сидоров. Малюта Скуратов оставался при особе государя в Москве, дело было поручено земской администрации.
На розыск об изборской измене повлияли сведения, полученные царем от послов, ездивших в Швецию. В 1569 г. там произошел переворот, в результате которого Эрик XIV был свергнут с престола. Шведские события усилили собственные страхи царя.
Сходство ситуаций было разительным. Эрик XIV, по словам царских послов, казнил многих знатных дворян, после чего стал бояться "от своих бояр убивства". Опасаясь мятежа, он тайно просил царских послов взять его на Русь. Произошло это в то самое время, когда царь Иван втайне готовился бежать в Англию.
Полученная в Вологде информация, по-видимому, повлияла на исход изборского следствия. Псковские впечатления причудливо сплелись со шведскими в единое целое. Послы уведомили царя, что накануне мятежа Эрик XIV просил находившихся в Стокгольме русских послов "проведывати про стеколских людей про посадцких измену, что оне хотят королю изменити, а город хотят здати королевичем", то есть королевским братьям. В конце концов измена стокгольмского посада погубила шведского короля.
Руководители сыскного ведомства опричнины использовали дипломатические донесения, чтобы пустить в ход террор. Они всячески поддерживали подозрения царя насчет того, что посадские люди Пскова и Новгорода готовы последовать примеру Стокгольма и поддержать любой антиправительственный мятеж. Роль мятежных шведских герцогов мог взять на себя князь Владимир Андреевич.
Подозрения и страхи по поводу изборских событий и шведские известия предрешили судьбу князя Владимира Андреевича. Царь вознамерился покончить раз и навсегда с опасностью мятежа со стороны брата. Такое решение выдвинуло перед Иваном некоторые проблемы морального порядка. В незапамятные времена церковь канонизировала Бориса и Глеба ради того, чтобы положить конец взаимному кровопролитию в княжеских семьях. Братоубийство считалось худшим преступлением, и царь не без колебаний решился на него. Прежние провинности князя Владимира казались, однако, недостаточными, чтобы оправдать осуждение его на смерть. Нужны были веские улики. Вскоре они нашлись. Опричные судьи сфабриковали версию о покушении князя Владимира на жизнь царя. Версия нимало не соответствовала характерам действующих лиц и поражала своей нелепостью. Но современники, наблюдавшие процедуру собственными глазами, замечают, что к расследованию были привлечены в качестве свидетелей ближайшие льстецы, прихлебатели и палачи, что и обеспечило необходимый результат.
По случаю похода турок и татар на Астрахань князь Владимир был отослан с воинскими людьми в Нижний Новгород. Опричники задались целью доказать, будто опальный князь замыслил отравить царя и всю его семью. Арестовав дворцового повара Моляву с сыновьями, они ездили в Нижний Новгород за белорыбицей для царского стола. Очевидно, повар принадлежал к опричной челяди царя. Слуг для дворца отбирали с исключительной тщательностью, проверяя их прошлое, родство их самих и их жен.
Трудно представить себе, чтобы Молява добровольно согласился дать Сыскному ведомству нужные показания. Скорее всего он не смог выдержать пыток. Повар и его сыновья признались, что вступили в преступный сговор с братом царя. При Моляве "найден" был порошок, объявленный ядом, и крупная сумма денег, якобы переданная ему Владимиром Андреевичем. Уже после расправы со Старицкими власти официально заявили о том, что князь Владимир с матерью хотели "испортить" государя и государевых детей. Инсценированное опричниками покушение на жизнь царя послужило предлогом для неслыханно жестоких гонений и погромов.
Грозный считал тетку душой всех интриг, направленных против него. Неудивительно, что он первым делом распорядился забрать Евфросинью Старицкую из Горицкого монастыря. Многолетняя семейная ссора разрешилась кровавым финалом. По-видимому, из-за отсутствия доказательств причастности Евфросиньи к нижегородскому заговору или желая избежать последних объяснений, Иван IV велел отравить опальную угарным газом в то время, как ее везли на речных стругах по Шексне в Слободу.
Князь Владимир в те же самые дни получил приказ покинуть Нижний Новгород и прибыть в Слободу. На последней ямской станции перед Слободой лагерь Владимира Андреевича был внезапно окружен опричными войсками. В шатер к удельному князю явились опричники Василий Грязной и Малюта Скуратов. Они объявили, что царь считает его не братом, но врагом. Князь Владимир был осужден на смерть. Из родственного лицемерия царь не пожелал прибегнуть к услугам палача и принудил брата к самоубийству. Безвольный Владимир, запуганный и сломленный морально, выпил кубок с ядом. Вторым браком Владимир был женат на двоюродной сестре беглого боярина Курбского. Мстительный царь велел отравить ее вместе с девятилетней дочерью. Царь, однако, пощадил старших детей князя Владимира - наследника княжича Василия и двух дочерей от первого брака. Спустя некоторое время он вернул племяннику отцовский удел.
Записи Синодика опальных помогают воссоздать картину гибели Старицких во всех подробностях: "Молява повара, Ярыша Молявин, Костянтина царевичева огородника, Ивана Молявин брат ево, Левонтия Молявин, Антона Свиязев подьячей, Ларивона Ярыга и сына его Неустроя Бурков пушкари, с Коломны Еж рыболов… На Богане благоверного князя Володимера Андреевича со княгинею да з дочерью, дьяка Якова Захаров".
Опричные следователи учитывали пробудившееся недоверие государя к дьякам и служителям приказов. С удельным князем убиты были не его бояре, а дьяк Василий Захаров-Гнильевский, повара, рыболовы и огородник из Дворцовых приказов, пушкари из Пушкарского ведомства.
Синодик показывает, что главные свидетели обвинения, повар Молява с сыновьями и рыболовы, были убиты до окончания суда над удельным князем. Источники, таким образом, опровергают версию опричников Таубе и Крузе, будто свидетели с самого начала вошли в тайный сговор с опричными судьями и их лишь для вида брали к пытке.
Дело об отравлении было для опричников счастливой находкой. Опричные судьи объединили это дело со следствием об изборской измене. Эта линия разрабатывалась по меньшей мере в течение года. Последний из "отравителей", Алексей Молявин, был казнен в Москве 25 июля 1570 г.
Синодик позволил обнаружить тот факт, что вместе с Молявой палачи казнили новгородского подьячего Антона Свиязева. В царском архиве хранилось "дело наугородцкое на подьячих на Онтона Свиязева со товарищи, прислано из Новагорода по Павлове скаске Петрова с Васильем Степановым". Как видно, Свиязева погубил донос из земщины. Донос был доставлен в опричнину земским дьяком Василием Степановым, казненным по новгородскому делу полгода спустя. С самого начала новгородское дело окружено было глубокой тайной. Опричная дума приняла окончательное решение о походе на Псков и Новгород в декабре 1569 г.
Царь созвал в Александровской слободе все опричное воинство и объявил ему весть о "великой измене" новгородцев. Не мешкая, войска двинулись к Новгороду.
Кровавый путь опричной армии запечатлен в документальных записях Синодика: "На заказе от Москвы 6 человек. В Клине Иона каменщик. Пскович с женами и детми на Медне 190 человек. В Торжку сожжен серебреник… пскович з женами и з детми 30 человек. Бежецкия пятины…"
Составители Синодика включили в текст подлинный отчет, или "сказку", Малюты Скуратова, руководившего карательной экспедицией. Запись сохранила грубый жаргон опричнины: "По Малютине скаске в ноугороцкой посылке Малюта отделал 1490 человек (ручным усечением), и с пищали отделано 15 человек".
Когда Скуратов подвел итоги своих деяний и кто были его жертвы? Как повествуют Таубе и Крузе, в Торжке опричники перебили ливонских немцев, сидевших в одной из двух тюрем. Во второй тюрьме сидели пленные татары. Малюта явился туда и принялся казнить татар. Храбрый в расправах с безоружными людьми, палач спасовал перед натиском тюремных сидельцев, припрятавших ножи. Малюта был ранен.
По данным Шлихтинга, в Торжке и Твери опричники перебили 500 полочан, выселенных из Полоцка после завоевания города русскими. В массе это были православные белорусы, которые сами называли себя русскими людьми. В тюрьме Торжка содержались 19 пленных татар. Узнав о том, что произошло с полочанами, они решили дорого продать свою жизнь. Едва начались казни, татары напали на Малюту и ножами исполосовали ему живот, так что "из него выпали внутренности". Опричники тотчас послали за подкреплением к государю. Тот прислал опричных стрельцов, которые перестреляли татар из-за ограды, окружавшей тюрьму. Раненый Скуратов поступил на излечение к доктору Арнульфу, который повсюду сопровождал царя.
Шлихтинг получил сведения из первых рук - от доктора. Данные Шлихтинга совпадают во всех подробностях с показаниями Синодика. В самом конце донесения указаны 15 человек, "отделанных из пищалей". Это и были татары, ранившие Малюту.
Сделанные наблюдения позволяют заново пересмотреть всю историю новгородского похода. Будучи тяжело ранен, Скуратов не мог дальше руководить экзекуциями.
Следовательно, его отчет касался исключительно начального этапа экспедиции, на пространстве от Москвы до Твери и Торжка. Как это ни парадоксально, в ходе карательной "ноугородской посылки" Скуратов перебил больше народа, чем царь во время разгрома Новгорода и Пскова. Причина состояла в том, что царь на полгода опоздал с карательной экспедицией. За это время земские воеводы по приказу из Слободы составили списки всех неблагонадежных жителей Пскова, а также Новгорода и приступили к выселению их во внутренние области государства.
Псковский летописец не брался определять число погубленных псковичей, но горестно отметил, что царь приходил "со опалою опритчиною" на Новгород и "многия люди погубил различными смертьми и муками во Твери и Торжку и во Пскове". По исчислению Таубе и Крузе, в Твери было перебито 9000 человек, но втрое больше умерло от голода, терзавшего округу. По-видимому, они преувеличили число жертв Малюты в десять раз. Власти выслали из Пскова и отчасти Новгорода до 2000 опальных псковичей и новгородцев. Опричное войско застигло переселенцев в пути и истребило, согласно отчету Скуратова, до 1000 человек, а вместе с полочанами - до 1500 людей.
В большинстве своем "отделанные" Малютой "изменники" принадлежали к посадским низам. Их имена опричников не интересовали.
Отдельный отряд обнаружил 190 псковичей в селе Медня под Тверью и перебил их.
Самая трудная работа ждала палачей в Торжке. Они должны были казнить в очень короткий срок много сотен людей. На помощь Малюте пришли другие отряды, перебившие в Торжке 30 псковичей с женами и детьми. Они показаны в Синодике отдельным списком. Опричники не утруждали себя допросами и пытками, очными ставками, судебным разбирательством, так как не должны были задерживаться в пути. Земские власти готовили списки, имея в виду переселение заподозренных лиц внутрь государства.
"Кромешники" решили покончить дело, истребив всех без разбора. 8 января 1570 г. царь с опричным войском прибыл в древний город. На Волховском мосту его встречало духовенство с крестами и иконами. Но торжество было испорчено с самого начала. Государь назвал местного архиепископа изменником и отказался принять от него благословение. Однако, будучи человеком благочестивым, Иван не пожелал пропустить службу. Церковники должны были служить обедню, невзирая на общее замешательство. После службы Пимен повел гостей в палаты "хлеба ясти". Коротким оказался этот невеселый пир. Возопив гласом великим "с яростью", царь велел страже схватить хозяина и ограбить его подворье и Софийский собор. В городе прошли повальные аресты. Опричники увезли арестованных в царский лагерь на Городище.
Последующие расправы описаны сходным образом в летописной новгородской "Повести о погибели Новгорода" и в немецком "листе" 1572 г.
Опричные судьи вели дознание с помощью жесточайших пыток. Согласно новгородскому источнику, опальных жгли на огне "некоею составною мукою огненною". Немецкий источник добавляет, что новгородцев "подвешивали за руки и поджигали у них на челе пламя". Оба источника утверждают, что замученных привязывали к саням длинной веревкой, волокли через весь город к Волхову и спускали под лед.
Избивали не только подозреваемых в измене, но и членов их семей. С женами, как свидетельствует немецкий источник, расправлялись на Волховском мосту. Связанных женщин и детей бросали в воду и заталкивали под лед палками.
В новгородских расправах ищут некий символический смысл, указывая "на весьма вероятную связь большинства опричных казней с эсхатологической идеей", с ожиданием Страшного Суда. Опальных бросали с моста в реку Волхов, и это был "основной способ умерщвления людей в Новгороде в январе 1570 г.". Мост через Волхов "был для царя символом наказания грешников". Большинство описанных опричных казней связано так или иначе с водной средой, знаменующей собой неверие. Фольклорная традиция связывала ад, преисподнюю с пропастью, дном реки (А.Л. Юрганов).
Такое построение кажется искусственным. Утопление в Волхове не было, конечно же, основным способом казни новгородцев во время опричного разгрома. Палачи топили некоторых осужденных не потому, что вода была символом неверия, а потому, что издревле это был один из самых жестоких способов расправы.
Место суда, Городище, располагалось вдали от Новгорода, а между тем царь хотел преподать урок всему населению крамольного города. По этой причине опричники волокли некоторых осужденных - мужчин, женщин и детей - в центр города, на Волховский мост, чтобы казнить их на виду у всего города.
Грозный приказал опричным катам привязывать младенцев к матерям и "метати в реку". И новгородские и немецкие источники одинаково описывают, как одни опричники сбрасывали связанных в воду, а другие разъезжали на лодке с топорами и рогатинами и топили тех, кому удавалось всплыть.
"Дело происходило зимой, - отмечают исследователи, - когда Волхов был покрыт льдом, и его, очевидно, пришлось специально разбивать". Может быть, опричники делали это под влиянием своих эсхатологических представлений? Свободно разъезжать в проруби на лодках было мудрено, это потребовало бы непомерного труда. Знакомство с водным режимом Волхова проясняет дело. Даже в суровые зимы под Волховским мостом, в истоках Волхова, сохранялись огромные полыньи.
Летописец весьма точно определяет круг лиц, привлеченных к дознанию на Городище.
То были новгородские дьяки и подьячие, местные помещики, богатые купцы, архиепископские бояре и дети боярские.
Среди других аресту подверглись богатые купцы Сырковы. Эта семья переселилась из Москвы в Новгород при Иване III. В годы правления Адашева Федор Сырков получил чин дьяка и возглавил приказное управление Новгорода. Сырковы были предтечей будущих российских купцов-меценатов. На собственные средства они построили в Новгороде несколько церквей. Федор Сырков участвовал в работах по составлению "Великих Миней Четьих". Когда писцы "повелением царя" приступили к изготовлению экземпляра "Миней Четьих" для Москвы и при этом один из них, Мокий, проявил нерадение, было ему тогда "прещение велико с яростию от Федора от Сыркова".
Опричники подвергли Федора пыткам, чтобы завладеть его деньгами. Купца бросили в ледяную воду, а затем вытащили на берег. После этого царь почтил образованного дьяка личной беседой касательно ада и смерти. Грозный задал жертве насмешливый вопрос: не видел ли он чего-нибудь в реке? Несчастный отвечал, что видел там злых духов, которые вот-вот заберут душу из его (царя) тела. По другой, более поздней версии, старик сказал, что побывал "в аду, где видел, что для него, Васильевича, там уже готово место".
У Сыркова было изъято 12 000 рублей серебром. Под конец Грозный велел поставить купца по колени в котел и сварил на медленном огне.