Дельфин покачивался в воде, словно подводная лодка. Лишь его черный плавник выделялся над поверхностью, да иногда хвост, чуть приподнявшись создавал поверхностные кольца. Алан вошел в воду глубже, но тут же повернулся к камню. Он снял с плеча сумку и оставил ее на камне, а сам вновь спустился в прохладную воду, к которой уже привык. Не успел мальчик войти по пояс, как провалился под воду, вероятно, оступился. Под водой он увидел огромное черное тело незнакомца. Дельфин подплывал к нему. Несмотря на размеры дельфина (6 метров), Алан совершенно не чувствовал опасность или тревогу. Его сердце трепетно, с теплым волнением, которое возникает, когда человек ожидает встречи со старым другом, пульсировало, придавая этой встрече приятные ощущения. И Алан, вынырнув, протянул руки к черному подводному великану, которого видел в первый раз. Дельфин держался на расстоянии метра от мальчика. Животное совершило несколько кругов и петель вокруг Алана, как бы исследуя человека, выявляя степень опасности. Алан мерно водил рукой по поверхности воды, поворачиваясь в сторону кружащего вокруг него дельфина. Видимо, процесс знакомства прошел успешно, и дельфин подплыл ближе к мальчику так, чтобы тот смог дотронуться до его скользкого и гладкого тела. Животное не возражало против того, чтобы до него дотронулись. Дельфин издал тонкий звук, от которого сердце Алана заиграло. Мальчик обнял черного и могучего морского странника, который недавно пересек Атлантический океан, двигаясь от Европы к Канаде. Алан прикоснулся лбом тела дельфина. Так они стояли некоторое время, пульсируя приятной, необычной энергией, согревающей их тела и берущих начало в их сердцах – в этих бесхитростных живых аккумуляторах чувств.
Дельфин стал медленно и осторожно плыть так, чтобы не сбросить с себя мальчика. Алан уцепился за дельфиний плавник и повис на теле друга, испытывая удовольствие от водного катания. Дельфин увлек Алана в центр лагуны, сделал с десяток кругов по ее территории. Алан крепко держался за дельфина, приложив щеку к его мокрому, и, как ему показалось, теплому телу морского существа, которого он видел впервые, и к которому уже так привык. Дельфин, пока они катались, ни разу не скинул мальчика, он плыл аккуратно и изредка издавал протяжные и тонкие звуки, окатывая мальчика тонкой струйкой фонтана, поднимающегося из его тела. Проплывая мимо выхода из лагуны, Алан увидел в водах залива несколько десятков черных тел. Это были гринды, они не решались плыть в залив и тревожно ожидали вожака. Некоторые дельфины не двигались, их тела покачивались на поверхности, словно млекопитающие спали.
Подплыв к берегу, Алан отпустил дельфина и вышел на камень, а дельфин – вожак стаи, продолжил мерно и томно накручивать круги в лагуне. Его массивное тело черным пятном перемещалось по прозрачным водам уютной лагуны. Оказавшись на камне, Алан некоторое время сидел на его крае, окунув ноги в воду, наблюдая за движениями дельфина. Затем, он взял сумку и, вынув из нее альбом для рисования и простой карандаш, стал рисовать. Его рука уверенно скользила по белому листу, иногда он рисовал, не глядя на бумагу, его взгляд был прикован к дельфину.
Удивительные образы переходили с сознания на белые листы бумаги. Нарисовав один рисунок, мальчик переворачивал лист и продолжал воплощать творческую фантазию на другие листы, пока все они не были заполнены. Какие образы были изображены на бумаге, Алан и сам не знал. Для него это было неважно. Он видел безумные сцены человеческой жизни, и трагедии, заполнявшие ее существование. Жизни одиноких людей переплетались, разбивались. Вечная борьба жизни нашла отражение в статических образах, в рисунках. Алан выводил своей детской рукой совсем не детские события, отражавшие жестокий мир человека. Его рука выводила образы неосознанно, словно под диктовку, подобно тому, как шифровальщик, улавливая азбуку Морзе, переводит и пишет услышанные буквы, записывая их в строгой последовательности.
Завершив сей труд, Алан закрыл альбом, словно он его больше не волновал, не взирая и не оценивая его. К тому времени дельфин подошел к выходу в залив, и, издав на прощанье тонкий, но громкий звук, сопровождаемый фонтаном, растаял в темных водах залива. Вся дельфинья стая медленно ушла за вожаком, держа курс на восток, где воды залива вступают в простор Атлантического океана. Двигаясь в бескрайние просторы океана, вожак дельфинов уносил с собой тайну, о которой он узнал здесь, в тихой и спокойной лагуне.
Алан провожал всю стаю взглядом сонливого старика, имеющего опыт, но ничего не могущего сделать из-за своего старческого, неловкого, ограниченного в движениях тела. Вдруг Алан вытянулся, его глаза суетливо забегали, словно он что-то вспомнил – что-то важное и не терпящее отлагательства. Он раскрыл альбом и стал суетливо, с какой-то скрытой тревогой, рисовать черные круги поверх рисунков. Круги закрывали изображения, перечеркивали аккуратно выведенные образы людей и предметов, заключая их во мрак. Огромные вихревые смерчи и тайфуны покрывали рисунки на всех листах, унося тайну обратно, пряча ее секрет от людских глаз. Алан с такой яростью зачеркивал свои рисунки, что бумага местами не выдерживала и рвалась, карандаш ломался, а на его смену появлялся новый, вынутый из сумки.
Удовлетворившись содеянным им новым необъяснимым вдохновением, мальчик успокоился, спрятал сломанные карандаши и альбом в сумку и обратил свой взор в сторону залива. Он смотрел на воду невидящим взглядом. Но его сознание, где только что нашли свое отражение незнакомые мальчику образы людей, бурлящие чужие страсти, еще оставило призрачные тени некогда существовавших людей. Эти тени таяли, как предутренний туман, рассеиваясь от легкого ветерка меняющегося времени.
Неожиданно Алан почувствовал чье-то приятное прикосновение. Чьи-то теплые руки нежно коснулись его плеч. Он обернулся и увидел радостное знакомое лицо, в котором сияли в солнечном свете увлажненные глаза девушки. Это была Бетти.
Глава 17
Дельфин возглавил стаю. Он был вожаком, а в его стае было сорок восемь особей гринд. Он вышел из лагуны и окунулся в холодные воды залива Святого Лаврентия, где было глубоко и просторно для всей стаи черных дельфинов. Как единая масса, они все поплыли за своим вожаком, не отставая от него.
Смеркалось, косые солнечные лучи падали лишь на поверхность воды, не проникая в ее глубины. Тени постепенно покрывали воду, вытесняя светлые пятна. Подводный мир незаметно менялся, приобретая темные тона. Но подводный мир от этого не стал мрачнее. Гринды, с приходом сумерек, оживились. Это было их время, когда сонливость исчезает, уступая место подвижности, бодрости и суетливости.
Желание пробуждается голодом, а насыщение прогоняет вялость и сонливость и будит интерес. Насытившись мелкой рыбешкой, которую дельфины обнаружили стаями гулявшую в заливе, богатом изобилием мелких рыб, дельфины окончательно проснулись и спокойно плыли вдоль залива. На самой поверхности, где еще гуляли, игриво поблескивая последние солнечные лучи, вожак стаи приметил большую птицу. Она была ранена и потому не могла взлететь. Птица отчаянно пыталась отбиться от крупных рыб, непрерывно атакующих ее со всех сторон. Ее белые оперенья отсвечивали желтыми лучами, частично проникающих под воду, и угасающих в ее темных глубинах. Кровь и несколько перьев пытающейся взлететь птицы расползались по поверхности, уходя прочь с места трагедии. Сквозь разорванные оперенья зияла кровавая рана, к которой стремительно направлялись рыбы, как голодные акулы на свою жертву. Птица, потеряв много крови и сил, клонилась на бок. Безжалостные хищные рыбы уже добрались до ее незащищенного тела. Рыб становилось на этом пиршестве все больше. Утоляя не столько голод, сколько поднимая азарт, рыбы заполняли пространство под несчастной птицей. Шансов на выживание у нее не было, если бы не стая гринд, спугнувших своим появлением мелких рыб – охотников на легкую и несопротивляющуюся добычу. Охотники разбежались, почуяв грозного соперника. Но гринды, утолившие голод, проплывали мимо, следуя за вожаком, который заметил раненную птицу. Вожак осторожно подплыл под тело птицы и приподнял его над водой. Птица умостилась на его спине, словно на морском камне и занялась чисткой своих перьев. Она иногда прекращала свое занятие, когда соскальзывала со спины черного великана, подтягивалась к его вершине, подальше от воды, и вновь усаживалась. Дельфин проплывал мимо небольшого острова, вся стая двигалась за ним, переговариваясь на дельфиньем языке. У самого берега острова птица взмахнула крыльями и, перелетев на берег, упала на землю, где тут же поднялась, встрепенулась, издала пронзительный, торжествующий крик, и неуклюже засеменила прочь от воды, вглубь зеленого острова.
Большие тени завладели заливом, ночь вступила в свои права, и водный мир погрузился в ночную жизнь. Взошла молодая луна, окрасив поверхность залива в серебристый цвет, а прибрежные камни в призрачно белый. Из-за прибрежных деревьев, скрывавшихся в густом мраке, доносились голоса пробудившихся ночных жителей.
На рассвете, когда солнечные лучи еще не проникли в потаенные уголки залива, стая дельфинов, уставшая от ночных прогулок, немного поубавив прыть, мерно следовала за вожаком. Дельфины проходили узкий участок залива, где глубина уменьшилась и местами было довольно мелко. Здесь они повстречали человека. Людей было десять, они резвились в воде, кричали, веселились. Их привлекла стая дельфинов, медленно проплывающая мимо. Человек пять, среди которых были как мужчины, так и женщины, специально поплыли в сторону дельфиньей стаи. Любопытные люди в своем неистовстве хлопали от восторга по воде, создавая шум. Несколько человек попытались оседлать дельфинов, но тут же были ими скинуты, а дельфины ретировались. Одна женщина так увлеклась погоней за дельфинами, что, схватив одного из них за хвост, пыталась прокатиться на нем, чего бы ей это ни стоило. Вцепившись руками за тело дельфина, она несколько раз чуть не слетела с него, и всякий раз, укрепляя хват, женщина невольно била животное ногами, пытаясь найти опору. В конце концов, она тоже соскользнула и оказалась в воде, напоследок задев дельфина коленом в живот. Дельфин не выдержал и, развернувшись, схватил женщину за ногу. Он увлек ее на глубину восьми метров, где и отпустил. Женщина, не ожидав такого исхода развлечения, не на шутку испугалась, а затем долго всем рассказывала, о нападении на нее хищной гринды – черного дельфина. С ее слов, – дельфин первый напал на нее и уволок под воду, но потом ей чудом удалось спастись.
Спустя неделю стая гринд пересекла Атлантический океан и подошла к западным берегам Европы. У Гебридских островов, расположенных недалеко от острова Великобритании, стая гринд повстречалась с другой стаей дельфинов. Они приветливо встретили своих старых друзей и, вдоволь отпраздновав встречу в прибрежных водах островов, разошлись: стая из сорока восьми дельфинов, которые пересекли океан, обогнули остров Великобритании и погрузили свои утомленные тела в воды Северного моря, а стая из старых знакомых, состоящих из тридцати двух особей, направилась на север к Фарерским островам. Черные гринды слепо следовали траекториям перемещения, по которым плавали их предки сотни лет назад. Кто решил, что им надо было следовать именно этим траекториям жизни? Видимо, с течением времени и обстоятельств, животные адаптируются к природным явлениям, к водным потокам, к среде обитания, содержащей пищу, с тем, чтобы продолжить свой род. Они исследуют мир – природную среду, так же, как его покоряет человек. Дельфины и люди живут в единой экосистеме, в единой биосфере, исследуя ее с разных сторон, живя в симбиозе в удобной колыбели, нежном оазисе, приветливой солнечной лагуне, именуемой Земля. Но их порывы и цели в исследовании мира в корне отличаются. Дельфины изучают и покоряют водные стихии без ущерба природы, они являются ее частью, свободны в ней и невольно следят за популяцией других видов живых организмов, не нарушая экобаланса, без которого мир может погибнуть. Последнее правило не учитывается людьми, не знающих законов и правил биосферы, они хищнически, порой бездумно, цинично разрушают устоявшееся созидание биосферы. Они пользуются в исследованиях теми же методами, что и дельфины – отважно покоряют природу. Они так же являются частью ее владений, хотя и забывают это, и в отличие от дельфинов, они не свободны, ими управляют ненасытные желания, не знающие границ. Если дельфины используют традиции и инстинкты, тесно переплетающиеся с их жизнью, то люди, не ограниченные традицией и многими угасшими инстинктами, руководствуются лишь желаниями, которые берут свое начало и превращаются в монстра, развиваясь в обществе. Человек забыл важный закон природы: важно не то, что делает и мыслит отдельный индивид, важно то, как поступает общество в целом. Какой траекторией развития мы идем: разрушения или созидания; уничтожения и покорения или разумного и гармоничного сосуществования с природой? Мы и есть часть природы, и наши чувственные сердца, впитавшие ее соки, в ней рождены.
Глава 18
– Алан, посмотри, ты только взгляни, – сказала Бетти, пытаясь увлечь мальчика, – какие красивые, пестрые цветы! Это лес, небо, озеро. А какое красивое солнышко. Тебе нравится солнце?
Алан бросал косые взгляды на Бетти, уворачивался, отбегал от стола, падал на диван, сопровождая свои действия неподдельным смехом, словно он обо всем этом знает, потому что это тривиально.
Но рисовать он не хотел. Его руки вот уже неделю не притрагивались к краскам, к бумаге. С мальчиком происходило что-то странное, он значительно изменился в поведении. Это заметили и Бетти, и Голди. Возможно, так на него повлияло пребывание в лесу, где он был один, наедине с природой. Голди сильно переживала по этому поводу. Она опасалась, что отрыв Алан от людей, от общества, и попадание в дикую природу – еще больше замкнуло его. Заперев ворота от людей, он деградировал, одичал, – предположила Голди. Он стал больше схож с диким зверьком, чем с индивидуумом, – говорила она, – мальчик не только отвернулся от людей, он стал не воспринимать нас. Какие-то два дня отсутствия Алана в социуме, уничтожили несколько месяцев тяжелой работы над ним, – считала Голди, жалуясь Бетти.
Алан, без видимых причин, не обращая внимания на слова Бетти: сесть за стол и продолжить урок по рисованию, – дико смеялся, хохоча над тем, что ему предлагают. Его звонкий детский смех внушал опасение. Бетти чувствовала свою бессильность. Мальчик размахивал ручками, раскачивался на диване, чуть не падая с него. Он не воспринимал слова Бетти и вел себя с ней, словно озорной непослушный зверек. Он не поддавался влиянию, стал свободным от условных рефлексов, которые приобрел ранее в пансионате.
Тем не менее, Голди, которая отвечала не только за здоровье и поведение мальчика, но и за его развитие, стала замечать за Аланом весьма странные действия, которые несомненно зарождались в его сознании. Он не хотел рисовать, гулять со всеми детками, общаться, сидеть за письменным столом, но временами у него появлялось какое-то фантастическое, невероятное прозрение. Он менялся на сто восемьдесят градусов, становясь другим, менялось и его восприятие, хотя, по-прежнему, он никого в свой мир не подпускал. Прежде всего, эти странности проявлялись в его новом и самостоятельном увлечении. Он рисовал. Рисовал один, никому не показывая свои рисунки. Но, в отсутствии мальчика в его комнате, взрослым удавалось увидеть эти фантастические изображения. На белых альбомных листах были изображены топоры, заостренные пики, разрезанные и убитые дикие животные. С оружий, принадлежащих людям, капала кровь, ее лужи разливались по всему полотну. Красной краски не хватало, и тогда Алан рисовал красным фломастером и карандашом. Это было ужасно. Когда Голди спросила, почему Алану нужная красная краска, то мальчик стал смеяться и размахивать ручками, он падал со стула на ковер и там катался, не реагируя на Голди.
– У тебя что-то болит? – спросила Голди, в присутствии Бетти.
К удивлению женщин, мальчик сел на ковре и, не глядя им в лицо, с отсутствующим взглядом, ответил совершенно спокойно, словно ждал этого вопроса:
– Душа.
– А что тебя беспокоит? – спросила Бетти, видя, что мальчик успокоился.
– Лзо, – тут же ответил мальчик.
– Что, что? – переспросила Голди.
– Лзо, – был ответ Алана.
– Ты, наверное, имеешь в виду "зло", – поправила его Бетти.
– Лзо, – кивнул Алан утвердительно головой.
Женщины переглянулись, на их лицах не было довольства, их глаза выражали растерянность и беспокойство. Алан подошел к компьютеру и набрал на клавиатуре три буквы: "лзо".
Голди разговаривала в своем кабинете с Бетти, в отсутствии мальчика. Они обсудили его странное поведение, сделали различные предположения того, почему он изменился, чтобы решить, как им быть в дальнейшем: не обращать внимание на странное поведение Алана или применить новую тактику, другие методы в его развитии. Если Бетти готова была пойти на все, то Голди была в нерешительности – она не знала, как лучше подступиться к его сознанию, как заглянуть в его замкнутый на все засовы мир.
– Его нужно привлечь к движениям, посредством игр, как мы и раньше делали, – предложила Бетти. – Игры на воздухе, в бассейне, в комнате.
Она не знала, что лучше, но полагала, что все будет хорошо, лишь бы оно было подвижно и эмоционально, как они и раньше делали.
– Я не уверена, что это теперь поможет, – отрицательно качала головой Голди. – Он перестал нас воспринимать.
– Да, это так, но все же…
– Всех людей условно можно разделить на три типа: подвижные, малоподвижные и смешанные. Излишняя подвижность, наблюдается с самого детства у некоторой части людей. Из таких людей появляются хорошие спортсмены. Излишнее одиночество, малоподвижность, уход в себя, если хотите – первые признаки того, что из таких детей могут вырасти неплохие ученые, люди творческих профессий – музыканты, художники. Последние не выставляются на показ обществу, они замкнуты, нелюдимы, погружены в себя.
– Да, но ведь они здоровы, – сказала Бетти. – Вы говорите о здоровых людях.