2. Психологическая динамика общения. Общение всегда предполагает известный психологический "фон", то есть, начинается не с нуля, а с реальной или воображаемой общности коммуникатора и реципиента (реципиентов). Эта общность может определяться распределением социальных ролей (в случае формального общения) или быть собственно психологической (знание о собеседнике, возможность моделирования отдельных сторон его личности, например, мотивов, целей и т. п., или личности в целом, точнее "направленности" личности) ( Божович , 1968). В результате общения наступают те или иные изменения в психологических характеристиках реципиента (реципиентов) и коммуникатора (в силу обратной связи). Эти изменения могут происходить в сфере знаний (информирование, обучение), в сфере навыков и умений деятельности (обучение), в сфере реальной деятельности, стимулируемой общением (внушение, убеждение), в сфере мотивов и потребностей, установок, ценностной ориентации и т. п. (убеждение) ( Леонтьев А.Н ., 1968; Леонтьев А.А ., 1972). В диадическом общении и других видах общения, объединяемых под названием "межличностного", такие изменения характеризуются особенной резкостью: "статического отношения не существует; отношения всегда или растут, или совпадают" ( Borden, Gregg, Grove , 1969, р. 103-104).
3. Семиотическая специализация общения. Эта характеристика определяется тем, какие средства используются в общении. С данной точки зрения можно выделить материальное общение (К. Маркс говорил в этом смысле о "языке реальной жизни"), знаковое общение (опосредованное значениями), смысловое общение (опосредованное личностным смыслом, возникающим в психике реципиента на основе воспринятого объективного значения, но не сводимым к этому значению; о категории личностного смысла см. Леонтьев А.Н ., 1972, Леонтьев А.А ., 1969в; об общении искусством как типовом виде смыслового общения см. Леонтьев А.А ., 1973). В свою очередь, внутри знакового общения можно выделить речевое общение; общение при помощи знаковых систем, психологически эквивалентных языку (первичных; ср. мимический язык глухонемых); общение при помощи вторичных знаковых систем с опорой на язык (азбука Морзе, флажковый код и т. п.); общение при помощи вторичных знаковых систем специфического характера (географическая карта, радиосхема); общение при помощи ситуативно осмысляемых материальных объектов, получающих ad hoc семиотическую нагрузку – например, подарок, присланный по почте.
4. Степень опосредованности. Это более социологическая, нежели психологическая координата общения, определяющая количество преобразований, через которые проходит исходное сообщение на пути от коммуникатора к реципиенту.
"Межличностные" виды общения характеризуются глобальностью и многоуровневостью семиотической специализации: оно использует (если не является формальным) не только язык, но и паралингвистические, проксемические средства, разного рода суггестивные приемы и т. п. Степень опосредованности в этих видах общения, в отличие от, скажем, массовой коммуникации, минимальна. Следует отметить также, что межличностное общение характеризуется развитием и все большим согласованием используемой в общении "социальной техники" ( Argyle , 1967), причем смысловое общение начинает преобладать над знаковым.
Описанные критерии, несмотря на некоторое внешнее сходство (например, 1 и 4), автономны. Так, возможно общение межличностное по степени опосредованности, но социально ориентированное: это целенаправленное распространение слухов (как орудие психологической войны).
Если два первых критерия соотнесены со "стратегическими способностями" коммуникатора ( Thayеr , 1968), то два вторых – с его "тактическими способностями". В разделяемой нами психологической концепции (см. Леонтьев А.А., 1974) первые два критерия характеризуют предречевую ориентировку и планирование общения, а последние два – процесс общения и используемые в этом процессе средства. К проблеме ориентировочного звена общения мы обратимся ниже.
Опираясь на описанные критерии, можно, таким образом, определить межличностное общение как личностно ориентированное, различное по психологической динамике и характеризующееся в этом отношении полифункционализмом, многоуровневое (имеется в виду иерархическая система уровней) по семиотической специализации и минимальное по степени опосредованности.
Предречевая (и более широко – предкоммуникационная) ориентировка заключается в соотнесении речевого действия с ситуацией общения, в "выделении отдельных элементов (ситуации) в качестве последовательных ориентиров, на которые направляется и по которым контролируется выполнение отдельных операций" ( Гальперин , 1966, с. 248) или действия в целом. В разных ситуациях общения эта ориентировка различна. Так, в разного рода действиях над текстом, то есть при "контролируемом вербальном поведении" Скиннера ( Skinner , 1957), например, при пересказе текста, ориентировочным звеном общения является смысловой анализ и понимание текста. При описании картинки (равно как и в телерепортаже) в качестве ориентировочного звена выступают перцептивные действия, и т. д.
В межличностном общении ориентировка складывается из следующих основных компонентов; а) ориентировка в целях и социально-психологических функциях общения; б) ориентировка в личностных и групповых факторах общения, прежде всего в системе социальных ролей; в) ориентировка в содержании общения; г) ориентировка в собеседнике; д) ситуативная в узком смысле ориентировка, то есть учет пространственных (проксемических), временных и т. п. условий контакта, а также "микросоциологических" отношений, то есть требований этикета. Указанные выше критерии ориентированности и психологической динамики общения, характеризующие коммуникативную установку коммуникатора, и возникают как результат первичной обработки всей этой информации.
III. Психолингвистические методы в исследовании процесса общения. Возможность использования психолингвистических данных как индикаторов изменения факторов ориентировки и вообще индикаторов коммуникационной динамики определяется отмеченной выше (см. цитату из П.Я. Гальперина) внутренней связью между структурой предречевой ориентировочной активности и структурой процесса общения. Сам факт этой связи и зависимости хорошо известен в психолингвистике. Так, в зависимости от того, имеется ли при ориентировке установка на верификацию (то есть ориентировка происходит одновременно в ситуации и в тексте) или на простое описание картинки, в порождении синтаксических структур оказывается релевантным или нерелевантным фактор обратимости ( Slobin , 1966; Turner, Rommetveit, 1968). Флорес д’Аркаи ( Flores d’Arqais , 1966) установил корреляцию между перцептивной стратегией при рассматривании картинки и выбором синтаксической структуры, и т. д.
Изучение межличностной коммуникации психологическими методами было впервые предпринято в широких масштабах французским психологом С. Московичи и его сотрудниками, хотя известны и более ранние эксперименты в этой области – например, Back , 1961. С. Московичи различает "системы коммуникации" и "каналы коммуникации", что в общих чертах соответствует "стратегическим" и "тактическим" способностям Тайера и первой и второй паре критериев, описанных нами выше. Различия в системах коммуникации описываются Московичи при помощи понятий "давления" и "дистанции": уровень давления определяется отношением между говорящими, уровень дистанции – отношением каждого из них к содержанию общения. При одном и том же канале коммуникации различие в системах коммуникации, как установил Московичи, является преимущественно лексическим (общий объем сообщения и его лексическое разнообразие); при одной и той же системе различие в каналах дает грамматическую вариативность сообщений (процент слов различных частей речи и некоторые другие параметры). В качестве различных каналов брались ситуации "бок о бок", "спина к спине", "лицом к лицу" и общение собеседников, разделенных перегородкой. Отступление от положения "лицом к лицу" дает увеличение процента существительных и служебных слов, уменьшение процента глаголов, уменьшение общего объема речевой продукции ( Фоше, Московичи , 1973; Moscovici et Plon , 1966; Moscovici , 1967).
Изложение осуществленных в СССР психолингвистических исследований коммуникации удобно начать с работы В.С. Агеева, опиравшегося на этот цикл исследований Московичи ( Агеев , 1972). Он использовал только две ситуации ("бок о бок" и "лицом к лицу"). Результаты его эксперимента сводятся к следующему: 1) подтвердились на русском языковом материале французские данные Московичи; 2) оказалось, что значима не сама ситуация (позиция), а факт ее изменения (то есть необходимость новой ориентировки); 3) ситуация "лицом к лицу" дала значительно большее число слов, непосредственно связанных с предметом беседы;
4) вдвое увеличилось число употребленных собственных имен; 5) более чем вдвое увеличилось число побудительных высказываний типа "А что думаете об этом Вы?"; 6) почти втрое увеличилось количество переформулированных повторений чужого высказывания; 7) вдвое увеличилось число высказываний, выражающих согласие, и резко уменьшилось число выражений, содержащих выражение противоречия; 8) резко увеличилось количество случаев перебивания собеседника; 9) выросло общее число реплик; 10) участилось употребление местоимений "я" и "мы" (при общем уменьшении процента местоимений и вообще служебных слов); 11) значительно, почти вчетверо, увеличилось число употребленных речевых стереотипов.
Б.X. Бгажноков изучал психолингвистические параметры социально ориентированного и личностно ориентированного общения. Для этой цели были проведены две серии экспериментов. В первой серии перед испытуемыми (старшими школьниками) ставилась задача: разъяснить в личной беседе смысл психологических терминов другим школьникам; затем перед ними ставилась иная задача – выступить с тем же материалом перед всем классом. Во второй серии последовательность была обратной: сначала рассказ перед классом, затем – одному из товарищей.
Эксперимент показал значительное различие в психолингвистических параметрах личностного и социального ориентированного общения в зависимости от порядка предъявления коммуникативных задач. Вот некоторые результаты: в первой серии ЛОО дало вдвое больший объем речи (и втрое больший объем, если учитывать не только речь испытуемых, но и собеседников); во второй серии четко проявилась тенденция к приближению общения к СОО по проценту слов разных частей речи (меньше существительных, больше глаголов) – таким образом, испытуемые продемонстрировали ригидность ранее выработанной ориентации. Аналогичность ЛОО во второй серии резко уменьшилась, появилась тенденция к "подавлению" речевой активности собеседника. Таковы же результаты наблюдения над СОО: в первой серии испытуемые переносят на него ранее выработанную "личностную" установку. Характерно, что изменение конкретной ситуации общения оказалось для испытуемых по ряду параметров менее значимым, чем изменение ориентации общения ( Бгажноков , 1973).
Интересные исследования ориентировки в содержании речи касаются роли такой ориентировки в восприятии текстов: это работы О.Д. Кузьменко (неопубликованная работа) и Ю.А. Сорокина (1973). Первая из них показала, что успешность понимания текста зависит от коммуникативной установки, и продемонстрировала также, что иерархия ориентировочных факторов, влияющих на понимание, различна для чтения разноязычных текстов (русский, английский, китайский иероглифический) и для разных групп испытуемых. Второй разработал психолингвистическую методику семантического шкалирования текстов, в результате применения которой оказалось, что тексты разных типов (научный, научно-популярный, художественный) с самого начала оцениваются – в зависимости от установки на то или иное содержание – по разным признакам. Т.М. Дридзе ( Дридзе , 1972) в ходе широкого психолингвистического исследования отношения "текст – реципиент" удалось выяснить, в частности, зависимость понятия "стереотипа" от характера установки реципиента на текст, определяемого, в свою очередь, рядом социологических факторов.
В.В. Андриевская (1971) показала, что в условиях более полной ориентировки в содержании влияние частотно-ассоциативных связей становится значительно меньше. А.П. Журавлев (1971) и B.Ф. Сатинова ( Пассов, Сатинова , 1971) изучали отражение установки на содержание текста в разных видах смысловых трансформаций при его пересказе.
Установка на правдивость – ложность содержания речи также отражается в ее психолингвистических характеристиках. Эта зависимость была экспериментально показана в советской психолингвистике В.И. Батовым: заведомо ложное сообщение содержит менее частотные слова, что связано, по мнению автора, с общей тенденцией к "нетривиальности" коммуникационных структур (а эта последняя связана, в свою очередь, с большей мотивированностью их выбора) ( Батов, Коченов , 1973). C.М. Вул проследил динамику изменения языковых характеристик заведомо ложного текста и выявил некоторые более общие его языковые признаки ( Вул , 1970).
Установка на тот или иной временной режим исследовалась тремя авторами. В.В. Андриевская (1970) выявила, что в условиях временного давления ассоциативный эксперимент дает преимущественно высокочастотные слова. Н.В. Витт (1971 а, б ) и Б.Ф. Воронин (1970) изучали ту же проблему на материале иностранного языка; последний автор показал резкий рост количества ошибок при временных ограничениях.
Специально исследовались также психолингвистические характеристики речи в условиях эмоционального стресса, где правильная ориентировка затруднена или совсем нарушена. Подобные исследования имеются в научной литературе, но в них выявлены обычно лишь отдельные характеристики: более или менее широко они учтены лишь в трех работах ( Osgood, Walker , 1959; Dibner , 1956; Mahl , 1963). В СССР отражение эмоционального напряжения в психолингвистических характеристиках сообщения изучалось Н.В. Витт ( Витт , 1971 а, б ; Витт, Ермолаева-Томина , 1971) и в особенности Э.Л. Носенко ( Леонтьев, Носенко , 1973). В последнем исследовании были выявлены следующие психолингвистические признаки эмоциональности: средняя длина отрезка речи между паузами хезитации (меньше); средняя длительность паузы (больше); отношение суммы длительностей пауз к длительности звучания речи (больше); число ложных начал, перифраз, семантически нерелевантных повторений, грамматических рассогласований, логически и грамматически незавершенных фраз, афункциональных инверсий, речевых стереотипов (больше); колебание уровня громкости (более заметное); процент высказываний с ясной позитивной или негативной коннотацией (значительно больше); процент употребленных слов со значением безысключительности (типа "всегда", "каждый", "до конца") (больше). Выявлены некоторые характеристики речи испытуемых возбудимого типа по сравнению с тормозным. Показана относительная независимость этих признаков от структуры языка.
Основные работы по механизмам и роли ориентировки в собеседнике принадлежит профессору А.А. Бодалеву и его школе и суммированы в двух монографиях этого автора ( Бодалев , 1965; 1970). Однако психолингвистические корреляты этого звена ориентировки исследованы недостаточно.
В заключении этого раздела укажем на цикл работ Е.Ф. Тарасова (1969, 1972), где анализируется значение для общения ориентировки в системе социальных ролей коммуникаторов и на работу А.У. Хараша (1972), где близкие вопросы рассматриваются применительно к публичной речи.
IV. Неречевые компоненты процесса речевого общения. Для тематики настоящего доклада особый интерес представляет связь паралингвистики и особенно кинезики с общей психолингвистической структурой процессов речеобразования. К сожалению, если сами по себе паралингвистические и кинезические явления исследованы очень хорошо (из новых публикаций на русском языке укажем: Колшанский , 1973; Николаева , 1972), то психолингвистический их аспект остается нераскрытым.
В этом отношении можно указать лишь на одно исследование ( Маслыко , 1970), показавшее, как можно осуществить психолингвистическую иерархию кинезических и паралингвистических явлений в зависимости от их соотносимости с последовательными этапами порождения речевого высказывания – от внутреннего программирования до внешнего "озвучивания" (автор опирался на нашу модель, разработанную совместно с Т.В. Рябовой; А.А. Леонтьев, 1969 а, в ).
В настоящее время в Институте языкознания Академии наук СССР осуществляется широкая программа исследования национальных и универсальных особенностей паралингвистики, кинезики и других неязыковых компонентов процесса общения. Произведено или производится обследование в этом плане русского, белорусского, болгарского, польского, литовского, латышского, немецкого, английского, исландского, эстонского, таджикского, узбекского, киргизского, кабардинского, чечено-ингушского, арабского, японского, китайского, корейского, вьетнамского, эскимосского и некоторых других языков. Результаты этих исследований пока не опубликованы. Было бы крайне желательно еще больше расширить круг обследуемых языков: для этой цели разработан специальный вопросник, рассчитанный на этнографов, филологов и лингвистов, не имеющих специальной психолингвистической подготовки.
V. Заключение. В работе сжато изложена теоретическая основа, на которую опираются основные исследования психолингвистических параметров общения в советской науке (с особенным вниманием к межличностному общению). Изложены наиболее важные результаты таких исследований и даются отсылки к некоторым другим публикациям. Охарактеризовано состояние исследований неречевых компонентов межличностного общения.
Представляется целесообразной дальнейшая экспериментальная и теоретическая разработка психологии межличностного общения в намеченных выше направлениях, прежде всего в плане различных видов и компонентов предречевой ориентировочной активности. Такая разработка представляет не только абстрактный теоретический интерес: она существенна для целей обучения межличностному общению. Несколько парадоксально звучащая в подобной формулировке, эта задача, однако, остро стоит при формировании профессиональных навыков учителя, врача, дипломата, журналиста, следователя, актера, не говоря уже о том круге профессий (лектор, специалист по рекламе и т. п.), которые в немецком языке удачно обозначаются термином sprachintensive Berufe . Но особенно важно, что обучение межличностному общению может явиться существенным компонентом этического и эстетического воспитания личности, – а общественную важность этой задачи едва ли можно переоценить.