В некоторых местах Библии слово "душа" понимается в смысле "второго Я". В этих случаях без всякого искажения смысла текста выражение "душа такого-то (имярек)" можно заменить на "такой-то (имярек)". По-видимому, это распространенный в древности оборот речи, так сказать, "фигура подмены", когда человек говорит о себе в третьем лице: вместо того чтобы сказать "я желаю", употребляет формулу "моя душа желает".
Такой прием употребляется в Библии и по отношению к Богу: "Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: глаза гордые, язык лживый и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями" (Прит. 6:16–19).
В других местах "душа" Бога упоминается в Его прямой речи:
"И поставлю Себе священника верного; он будет поступать по сердцу Моему и по душе Моей…" (1 Цар. 2:35).
"Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их" (Ис. 1:14).
"Вот, Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя…" (Ис. 42:1).
Означает ли это, что у Бога тоже есть душа, как и у человека? Вовсе нет. Во всех приведенных примерах выражение "душа Моя" может быть заменено словом "Я": "ненавидит душа Моя" - "Я ненавижу"; "благоволит душа Моя" - "Я благоволю"; "поступать по душе Моей" - "поступать так, как Я хочу".
Внутреннее "Я" человека и есть то, что называют душой. Оно отлично от тела, но соприсутствует ему.
Открытие "Я"-души многое объясняло, но в свою очередь вызывало много вопросов.
Например, люди хотели бы знать, что это за мир, в который уходит душа во время сна. Тот мир был отчасти похож на этот, в нем были река, дома, поля - то, что человек привык видеть вокруг себя каждый день. Но тот, иной мир имел и отличия: в нем было возможно то, что невозможно в этом мире. В нем человек, точнее, его "Я", оказывался способным летать, быстро преодолевать большие расстояния, совершать невероятные подвиги.
Подсказку давало присутствие в том мире умерших людей: по всей видимости, то был мир, где пребывают мертвые. В представлении древних людей мир мертвых был столь же реальным, как и привычный мир, и помещался не так уж далеко. Как правило, он был отделен от мира живых каким-либо препятствием: обычно это была река или озеро. Умершие вели в том мире такую же жизнь, как и живые, и время от времени, обычно в дни праздников, они посещали живых. Отношение к умершим, как правило, было опасливым: ведь они могли рассердиться на что-нибудь и причинить вред.
Но как могли мертвые существовать, подобно живым, если их тела истлели и распались? По всей видимости, они существуют в своем мире в "неполном виде", точнее, существуют только их души, не имеющие тел.
Из этого следует, что душа, в отличие от тела, в момент смерти не умирает , а лишь переходит в тот самый мир, куда она так часто удалялась во время сна. Причем иногда душа умершего являлась не во сне, а наяву: явление, получившее название призрака . Но вот что интересно: как правило, душа умершего выглядит точно так же, как его тело, даже носит одежду (иногда - погребальный саван). Да и может ли быть иначе, ведь облик человека - одно из слагаемых, и немаловажное, его "Я". Одежда выполняла в древности (как, собственно, и в наши дни) функцию социального различения и потому казалась неотделимой от ее носителя. Стоило лишь облачиться в чужую одежду - и ты становился другим человеком (на этом эффекте основан сюжет повести Марка Твена "Принц и нищий").
Итак, по мере развития и усложнения представлений о душе она приобретает все отличительные признаки человека, становится как бы его двойником, его постоянной частью (в отличие от эфемерного, подверженного смерти тела). Представление о душе-двойнике до сих пор чрезвычайно популярно, оно получило распространение во многих развитых религиозных системах.
Невидимость души
В древности была популярна точка зрения, что душа имеет вполне определенный вид и форму (напоминающие вид и форму тела), которые, правда, доступны наблюдению не всегда, но которые можно наблюдать в особых (измененных) состояниях сознания, скажем, во сне. Предполагалось, что в сновидении мы имеем дело не с вещами как таковыми, а именно с их душами; этим и объяснялась некоторая странность и необычность отношений между известными объектами сновидений.
Но уже Платон говорил о двух видах сущего: "зримом и безвидном" и относил душу к "безвидным" сущностям, оговариваясь, что она незрима, по крайней мере, для людей. По-видимому, он полагал, что органы чувств человека не улавливают присутствия душ, не ощущают их, то есть что душа для человека невидима .
Предположение о невидимости души для обычного зрения объясняло и тот факт, что никто никогда не видел душу в тот момент, когда она покидала тело умирающего, даже когда смерть происходила в присутствии многих людей.
Признание невидимости души было настоящим открытием: ведь прежде человек никогда не имел дела с невидимыми, неощутимыми вещами. То, что нельзя увидеть, пощупать, обонять, для него просто не существовало. Теперь же приходилось признать существование целого мира невидимых существ, перед которыми человек представал безоружным и бессильным. Приходилось вырабатывать какие-то средства защиты от возможной агрессии душ, изобретать приемы, при помощи которых можно было оказывать воздействие на души с целью умилостивить их, узнать их намерения, направить их гнев в другом направлении.
Роль инструмента в общении с миром душ призвана была выполнять магическая практика как система приемов и действий, позволяющих воздействовать на души или предугадывать их поведение.
Для обнаружения душ применялись самые экзотические средства. В одном средневековом руководстве по демонологии предлагалось в определенный час сжечь черную кошку, рожденную от черной же, произнеся при этом определенные заклинания, а затем посыпать образовавшимся пеплом пол возле своей кровати. В полночь, когда призраки подступят к тебе, ты сможешь их увидеть воочию, а на посыпанном пеплом полу в качестве вещественного доказательства останутся их следы.
Невидимость души многими истолковывается как доказательство ее бесплотности, нематериальности, а следовательно, бессмертия .
Однако мы достоверно знаем, что существуют объекты хотя и невидимые, но вполне материальные. Например, мы не видим воздух, но не считаем его нематериальным объектом: он состоит из вполне материальных атомов, обладает некоторой массой и может оказывать вполне ощутимое воздействие на другие материальные тела, даже вызывать разрушения, образуя вихри и смерчи. Мы не видим магнитного поля, но ощущаем его вполне материальное воздействие на металлические предметы. Невидимым является электрический ток, что не мешает нам широко использовать его в самых разнообразных нуждах. Невидима радиация, хотя она вызывает болезни, генетические отклонения, а может и убить. Очевидно, не все нематериально, что невидимо. В мире много невидимых, но вполне материальных вещей. Так что на основании одной лишь невидимости душу нельзя считать нематериальной.
Посмертное бытие души
Нет после смерти сознания.
Брихадараньяка-упанишада, II, 4:12
Автор Апокалипсиса сообщает: "И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели" (Откр. 6:9). О чем здесь идет речь? О душах убиенных, то есть мертвых людей. Значит, предполагается, что эти души способны существовать отдельно от умерщвленных тел, что они представляют собой отдельные сущности.
Можно предположить, что здесь просто использован прием подмены, о котором мы говорили выше, и что на самом деле Иоанн увидел под жертвенником не души, а тела убиенных. Однако следующий фрагмент подтверждает, что речь все-таки идет о душах: "И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие… Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет" (Откр. 20:4). Выходит, души умерших могут существовать отдельно от тел?
"Когда человек умирает, - писал Парацельс, - умирает лишь его тело; душа человеческая не умирает и не может быть похоронена, но остается живою, ведает все, что было ей ведомо до того, как она покинула тело" .
В наивно-материалистическом сознании первобытных людей телесная жизнь представлялась величайшей ценностью. Могло ли быть иначе, ведь все унаследованные человеком от его животных предков инстинкты - инстинкт самосохранения, инстинкт добывания пищи, инстинкт продолжения рода - были направлены именно на поддержание и продление жизни тела. Понятно, что смерть при этом воспринималась как бедствие, лишающее человека возможности наслаждаться земными благами.
Душа, которая остается после смерти тела, казалась существом неполноценным, обделенным радостями жизни, как бы завистливо взирающим на жизнь людей и даже способным из чувства зависти строить людям козни. Считалось, что души умерших представляли собой определенную опасность, впрочем, как и всякий незнакомец: никогда ведь не знаешь, что у него на уме. "Чужая душа - потемки". Поскольку среди людей встречаются колдуны и злодеи, то и души их как олицетворения их внутренней сущности, наиболее типичных черт личности есть души злые и опасные.
Поэтому к умершим относились с опаской, и места их захоронений - "жилища душ" - устраивали подальше от места жительства людей, обычно в месте, отделенном труднопреодолимой преградой. Идеальной преградой считалась река: ведь обойти ее было невозможно, а переплыть или перейти вброд души, как полагали древние, были не в состоянии.
С другой стороны, считалось, что души, лишенные тел, теряют способность добывать себе пропитание, поэтому их родственники в этом мире должны уделять им часть своей пищи. Этот обычай преобразовался в дальнейшем в ритуальное "кормление мертвых", рудименты которого сохранились и по сей день.
Сопоставляя живых людей и души умерших, первобытный человек отдавал предпочтение живым: все, что не наделено плотью, казалось ему ущербным, неполным.
Это представление запечатлено в Авесте, согласно которой мир был создан вначале в нематериальном, невещественном виде, собственно говоря, в виде душ существ и вещей, а затем доброе божество Ахура-Мазда придал ему совершенный материальный вид. Маздеисты считали, что материальное бытие лучше предшествовавшего ему нематериального, потому что творения Ахура-Мазды получили в нем благо в виде чего-то реального и ощутимого.
Душа представлялась чем-то вроде бесплотной тени тела, а мир, в котором обитают души умерших, был подобием мира живых, только вывернутого наизнанку. Это проявлялось в особенностях одежды душ, в особенностях их поведения. Ведь они являлись живым в видениях или снах, обычно ночью, когда живые спят. Одной из особенностей мира мертвых было отсутствие солнечного света: там всегда царил полумрак, в котором блуждают души-тени. Обычай зарывать мертвые тела в землю, возникший, возможно, первоначально из чисто гигиенических побуждений, навел на мысль о подземном расположении царства мертвых.
Согласно древнейшим представлениям индоарийцев, расставшаяся с телом душа - урван - на три дня задерживалась на земле перед тем, как сойти вниз, в царство мертвых, в котором правил Йима (в ведической традиции - Яма). Йима был первым царем на земле и первым из умерших людей, то есть первопредком. В царстве Йимы души жили словно тени и зависели от своих потомков, которые продолжали пребывать на земле. Потомки должны были удовлетворять их голод и снабжать одеждой. Приношения для этих целей совершали в определенное время, так чтобы эти дары могли преодолеть материальные преграды. Чаще всего приношения умершим совершались в течение первого года после смерти. Считалось, что души усопших еще одиноки и не полностью приняты в общество мертвых, поэтому нуждаются в поддержке.
Это соображение заставляло древних прибегать к различным процедурам, порой довольно обременительным, с целью облегчить посмертное существование умершего. Например, многие древние народы практиковали жертвоприношения, в том числе человеческие, чтобы умилостивить богов, сделать их более благосклонными к умершему. Рудименты этих представлений обнаруживаются и в христианстве, в частности - в практике молитв за умерших.
В православном чине погребения есть слова, которые произносятся как бы от лица умершего (приведем этот текст по-русски): "Видя меня лежащего безгласным и бездыханным, восплачьте о мне, о братья, друзья, сродники и знакомые: <…> прошу всех и молю, непрестанно молитесь обо мне Христу Богу, да не буду изведен за грехи мои в место мучения, но да водворит меня там, где Свет жизни" .
"Святое жертвоприношение Христа, нашей спасительной Жертвы, доставляет большую пользу душам даже после смерти при условии, что их грехи могут быть прощены в будущей жизни, - говорит святитель Григорий Великий. - Поэтому души усопших иногда просят, чтобы о них была отслужена Литургия" .
Литургия расценивается церковью как жертва, приносимая "за жизнь мира", то есть за живых и умерших. В молитве, которую священник читает перед литургией (эта молитва приписывается святому Амвросию Медиоланскому и представляет собой фрагмент древней латинской анафоры), говорится: "Молим Тя, Отче святый, о душах верных преставлынихся, яко да будет им во избавление, спасение, отраду и вечное веселие сие великое благочестия таинство. Господи Боже мой, буди им днесь всецелое и совершенное утешение от Тебе, Хлеба истиннаго, живаго, с небесе сшедшаго и дающаго жизнь миру, от плоти Твоея святыя, Агнца нескверна, вземлющаго грехи мира. Напой их потоком благости Твоея, от прободеннаго (пронзенного) Твоего ребра на кресте истекшим…"
В молитвах, читаемых на праздник Пятидесятницы, есть прошения "о иже во аде держимых" (т. е. о содержащихся в аду. - Авт. ), чтобы Господь упокоил их "на месте светле, месте злачне, на месте прохлады" . Церковь учит, что по молитвам живых Бог может облегчить загробную судьбу умерших, избавив их от мучений и удостоив спасения со святыми.
В Древнем Египте умирающих снабжали специальными молитвенными формулами и руководствами по странствию в загробном мире, которые готовящемуся к смерти предлагалось заучивать наизусть. Таким образом возникли так называемые Книги Мертвых - целые библиотеки наставлений о том, как следует вести себя в загробном мире и что отвечать на вопросы стражей ворот и загробных судей.
Аналогичная Книга Мертвых, именуемая "Бардо Тхедол", существует и в Тибете.
В представлении древних греков души умерших после смерти пребывают в мрачном царстве неумолимого, мрачного брата верховного бога Зевса - Аида. Никогда не проникают туда лучи солнца. Бездонные пропасти ведут с поверхности земли в печальное царство Аида. Мрачные реки текут в нем, души умерших оглашают стенаниями их берега. По печальным полям подземного царства, заросшим бледными асфоделями, носятся бесплотные легкие тени умерших. Они сетуют на свою безрадостную жизнь без света и без желаний. Тихо раздаются их стоны, едва уловимые, подобные шелесту увядших листьев, гонимых осенним ветром. Нет никому возврата из этого царства печали.
Позднее у многих народов под влиянием социальной дифференциации общества возникли более сложные представления о посмертной судьбе душ.
Уже Гомер, наряду с подземным Аидом, описывает другое место обитания душ - Элизиум, Елисейские поля или острова блаженных, "где пробегают светло беспечальные дни человека, где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает; где сладкошумно летающий веет Зефир, Океаном с легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным" . В Элизиум боги по особому благорасположению помещают отдельные избранные души (в "Одиссее" боги помещают туда Менелая с мотивировкой: "ибо супруг ты Елены и зять громовержца Зевеса"),
В той же "Одиссее" находим мы и противоположную идею: идею карающего правосудия. Один отрывок из так называемой "первой Некийи" изображает в Аиде сцену суда над умершими, а также сцены мучений Сизифа, Тития и Тантала за их тяжкие преступления . Правда, имеется серьезное подозрение, что этот отрывок есть позднейшая интерполяция. Очевидно, она отражает дальнейшее развитие идеи о загробном мире, который уже разделяется на две области: жилище блаженных и узилище грешных душ.
В том же направлении развивались и религиозные представления других народов. У иранских индоарийцев переход души в царство мертвых стал мыслиться в виде узкого моста, один конец которого покоится на вершине горы Хары, а другой ведет ввысь, на небо. Лишь достойные (возможно, благодаря тому, что совершили много жертвоприношений богам) могут пройти по этому мосту. Души других, пытаясь перебраться по мосту, упадут вниз, в подземное царство мертвых. Среди тех, души которых считались обреченными на такой конец, были, видимо, все низкие по своему положению люди - пастухи, женщины и дети.
Идея посмертного суда и воздаяния в наиболее завершенном виде оформилась в развитых религиях - христианстве и исламе, где загробный мир четко разделен на рай и ад.
"Создал Аллах небеса и землю по истине, чтобы всякая душа получила воздаяние за то, что она снискала, и они не будут обижены", - говорит Коран (45:21).
Идея воздаяния понимается в духе примитивного правосудия, определяемого принципами: "Есть ли воздаяние за добро, кроме добра?" (К. 55:60); "Воздаяние зла - зло, подобное ему" (К. 42:38).
Праведникам, боящимся Бога и исполняющим Его заповеди, уготованы райские сады с прекрасными плодами, чистыми источниками и прекрасными девушками для наслаждения (К. 55, 56). А "тем, которые обижают людей и злодействуют на земле без права, для этих - наказание мучительное!" (К. 42:40).
По-видимому, людям трудно было представить, что бесплотная душа сможет полноценно наслаждаться удовольствиями райской жизни или, напротив, в полной мере ощутить ужас мучительных наказаний: ведь она лишена тела! Поэтому вместе с возникновением учения о посмертном воздаянии вернулись прежние, первобытно-материалистические представления о телесности души. Так, святой Макарий Великий утверждал, что души имеют вид "внешнего человека в его теле" (Беседа VII). По утверждению Макария, по своей сути души есть тела, хотя и тела тонкие, эфирные; они имеют такие же органы, что и человеческое тело (Беседа IV, гл. 9).
Иные представления о посмертной судьбе души сложились в буддизме и индуизме. Индуисты и значительная часть буддистов полагают, что смерть освобождает душу, которая затем перевоплощается в другое существо в зависимости от деяний в предшествующей жизни (здесь также присутствует идея посмертного воздаяния, только осуществляемого не в царстве мертвых, а здесь, в земной жизни, к которой вновь возвращается душа).
Итак, мы имеем дело с тремя основными представлениями о посмертном бытии души: