Доктор Браун сказал: "Ты негодяй". – Я ответил: "Я вовсе не негодяй, я такой же честный человек, как и вы; но при таких порядках в Бамберге скоро никто не будет в безопасности, ни вы, ни кто другой".
Доктор Браун ответил, что дьявол не мог соблазнить его. Я ответил: "Ни меня. Но дьявол – это ваши лжесвидетели и ваша пытка, ибо вы никого не выпускаете, хотя бы человек вынес все мучения".
Это было в пятницу 30-го июня, что я должен был терпеть пытку. За все это время я не мог одеться, ни пользоваться моими руками, не считая других мучений, которые я должен терпеть безо всякой вины.
Когда палач после пытки отвел меня в тюрьму, то он сказал мне:
– Ради Бога сознайтесь в чем-нибудь, будь то истина или нет. Выдумайте что-нибудь, ибо вам не вынести мучений, которым вас еще подвергнут; и хоть бы вы все их перенесли, вам все-таки не спастись, будь вы хоть граф; одна пытка последует за другой, пока вы не признаете себя колдуном; без этого вас не оставят в покое, как вы это видите из всех их приговоров.
Затем пришел Жорж и также просил меня ради Бога выдумать что-нибудь на себя, ибо хотя и невинному мне всё равно не вырваться отсюда.
Чувствуя себя очень плохо, я просил день на размышление и прислать мне священника. Мне дали один день, но отказали в священнике.
Теперь, дорогая дочь, что думаешь ты об опасности, в которой я находился. Мне приходилось сказать, что я – колдун, а я никогда им не был, и что я отрекся от Бога, а я никогда этого не делал.
Наконец, я решил, что лучше согрешить на словах, чем на деле и что ответственность падет на тех, которые меня к этому принудили.
И вот признание, которое я сделал, но где нет ни слова истины; вот, что я заявил, дорогое дитя, дабы избегнуть ужасных мучений, и после чего мне остается только умереть.
В 1625 году мне нужно было найти 600 флоринов и я с грустью раздумывал об этом, сидя на моем поле. Тогда ко мне подлетела бабочка и сказала: почему ты так грустен? Затем она обратилась в козла, который сказал: "Ты видишь теперь, с кем имеешь дело. Козел схватил меня за горло и сказал: ты должен быть моим или я тебя убью. Я ответил – да спасет меня Бог. Он исчез, но скоро вернулся с тремя мужчинами и двумя женщинами. Тогда мне пришлось отречься от Бога и небесных сил, что я и сделал. Затем меня крестили и две женщины служили мне крестными матерями, после чего они дали мне дукат, но он оказался простой медью.
Я думал, что этого будет довольно, но на меня напустили палача и спросили, где я был на шабаше. Я не знал, что ответить. Но я вспомнил, что письмоводитель, его сын и Хопфен Эльза указывали на Гауптсморский лес; тогда и я назвал это место. Затем мне надо было указать, кого я там видел. Сначала я сказал, что никого не знал. "А, негодяй, сейчас мы отдадим тебя в руки палача. Говори, был там Теорий Хаан?" Я сказал "Да". "А кто еще?" Я сказал, что не знал.
"Перебирай улицу за улицей", – сказал судья, – "начинай с базарной площади". Мне пришлось назвать нескольких лиц. "Теперь бери большую улицу". Я там никого не знаю, но мне все-таки пришлось дать восемь имен. "Теперь улицу Цинкенверт". Тут я назвал одно лицо. И так далее, пока, наконец, я не знал кого называть.
Тогда меня снова дали в руки палача. "Наверно негодяй знает одного человека, которого он видит всякий день, но не хочет его назвать". Они указали на Дитмейера, и мне пришлось назвать и его.
Затем у меня спросили, что я делал на шабаше. Я сказал, что дьявол соблазнял меня на разное зло, но я не соглашался и он тогда ударил меня.
"Вздернуть негодяя на дыбу", – сказал судья.
Тогда я сказал, что я должен был убить моих детей, но вместо их убил одну лошадь. Но этого не было достаточно. Тогда я сказал, что я взял освященное причастие и зарыл его в землю.
После этого они оставили меня в покое.
Теперь, дорогое дитя, ты знаешь все мои показания и мою историю; мне же остается только умереть. Но Бог знает, что я все это выдумал от страха перед новыми пытками. Я умираю невинным и как мученик.
Я писал это письмо нисколько дней; мои руки болят и я не могу стоять. Скрой это письмо, дорогое дитя, а то меня будут еще хуже мучить. Молись за меня после моей смерти, как за мученика. Ты можешь смело поклясться, что я не колдун, а мученик.
Твой отец Жан Юниус, который не увидит тебя болee, 24 июля 1628 года.
Дорогое дитя, шесть человек свидетельствовали против меня, но все они говорили ложно лишь вследствие мучений, как они и сами признали, и просили меня простить их".
9-го сентября 1690 года в Нордлингене в Швабии в числе других пяти женщин была сожжена Ребекка Лемп.
Эту бедную женщину особенно мучила мысль, что её муж может поварить обвинению её в колдовстве. Два раза на пытке она энергично отрицала свою виновность, но на третий раз наговорила на себя всё, чего хотели судьи. После этого она написала мужу трогательное письмо, в котором убеждала его не верить этим обвинениям и говорила, что её признание было вырвано у ней пыткой.
Но судьи перехватили это письмо и новыми мучениями заставили ее написать мужу другое письмо, в котором она признавалась, что была колдуньей.
Муж её однако не поверил этому письму и обращался к суду с многочисленными прошениями об освобождении своей жены, ручаясь за её невинность, но понятно безо всяких результатов.
Обыкновенно судьи следили за тем, чтобы пытаемая не умерла под пыткой и если она слишком ослабевала, то ее относили в тюрьму и старались восстановить её силы, дабы затем снова подвергнуть ее мучениям.
Но иногда несчастная умирала под пыткой, так и не сознавшись: однако это не мешало судьям признать её колдуньей и объяснить самую её смерть вмешательство дьявола, вследствие чего ее лишали и христианского погребения.
В этом отношении любопытен протокол о пытке женщины Мопен в Вазунгене (герцогство Саксен-Мейнингское) от 22 августа 1668 года.
Обвиняемая, говорится в протоколе, была на минуту подвергнута пытке и ей пригрозили продолжать пытку, если она не сознается "добровольно". Затем ее подтянули немного на дыбу. Она произнесла нисколько слов, которых нельзя было разобрать.
Тогда ее спустили на пол, но она потеряла сознание и, несмотря на все усилия привести ее в чувство, вскоре скончалась.
Но при этом палач заметил, что её шея была свернута на бок. Как это случилось? Никто не мог объяснить. Пытка продолжалась от 8 до 10 час. утра. Надо предположить, что дьявол сам свернул этой женщине шею, дабы она не могла сделать никаких признаний.
Но еще любопытнее заключение, наложенное на этом возмутительном документе начальником Вазенбурга.
"Так как из протокола видно, что палач не перешел обычных размеров пытки, что против обвиняемой были различные указания, что, наконец, было сознание, хоть и выраженное в общей форме на вопрос палача во время пытки, и что из сопровождавших смерть обстоятельств можно заключить, что сам дьявол свернул этой женщине шею, мы приказываем похоронить её тело под эшафотом".
4. Процесс Анны Эв из Вехлица
В 1660 году в Гоммерне в Магдебургском округе разбирался интересный процесс Анны Эв из Вехлица.
Ея соседка Елизавета Броз обвинила ее в том, что она заговорила на смерть её девочку, ибо она разбранила ребенка, а тот вскоре после этого умер. К этому Броз прибавила, что она много раз видела, как дракон спускался на крышу дома Анны и исчезал в её доме.
В начале суд допросил всё село Вехлиц и все отозвались об Анне Эв, как хорошей христианке и честной женщине. Только две соседки показали, что иногда они видели над домом Эв огненный шар, хотя и не знают, был ли это дракон.
Тем не менее главный суд в Лейпциге по получении рапорта Гоммернского суда решил, что Анну Эв следует подвергнуть формальному допросу.
На допросе Анна заявила, что она действительно выбранила детей Елизаветы Броз, которые разбросали повешенное ею для просушки белье, но что она не имеет никакого понятия ни о колдовстве, ни о драконе.
Протокол этого допроса, состоящего из ряда нелепых вопросов заканчивается словами: "допрашиваемая всё время улыбалась".
Рассмотрев этот протокол Лейпцигский суд (les ѐchevins), ссылаясь на то, что Анна имела сношение с драконом и на другие пункты обвинения, предписал подвергнуть её новому допросу, но на этот раз с умеренным употреблением пыток.
8-го октября 1660 года Анну подвергли пытке: сначала ей надели напалечники, потом испанские сапоги со сжиманием на винте, затем ее подняли на дыбу, и наконец, ей снова сжали ноги в сапогах на винте.
Она все время утверждала, что колдовством никогда не занималась, о драконе ничего не знает, всегда была доброй христианкой и что ее мучают невинно.
В конце протокола пытки прибавлено: обвиняемая делала вид, что плачет, но не пролила ни одной слезы и не испустила ни одной жалобы, а только утверждала, что она невиновна. Во время пытки она два раза заснула и один раз далее стала храпеть. Она все время сохраняла румянец на лице.
Палач, говорит донесение Гоммернского суда Лейцпигскому эшевинажу, утверждает, что у него в руках перебывало не мало народу, но никто не мог вынести пытки, так Анна, не проливая слез и не испуская стонов. Он не думает, чтобы она была невинна.
На основании этого донесения Лейпцигский суд постановил следующее:
Хотя обвиняемая и не созналась в колдовстве, но против неё есть новые подозрения, а именно: она хоть и имела вид плачущей, но не пролила слез и не стонала, и сохранила румянец на щеках и даже заснула два раза и храпела, а посему надлежит возобновить её допрос под пыткой.
Вследствие этого 4-го ноября в 4 часа утра Анна Эв была снова подвергнута пытке.
Ей много раз надевали испанские сапоги, все сильнее завинчивая их, много раз ее поднимали на дыбу и жгли ей cеpy под ногами, у подбородка, под мышками, но она все повторяла, что невинна и молилась, говоря "Сын Давида, сжалься надо мной".
При этом голос её был-де ровен и на щеках румянец, и она не имела слез, а лишь капли пота выступали у неё на лбу.
Согласно протоколу во время пытки черная с красными пятнами бабочка неожиданно стала кружиться вокруг пытаемой.
Увидев ее, Анна свернула-де в ея сторону голову и лицо её стало мертвенно-бледным и исказилось судорогой, но когда бабочка вылетела в окошко, то лицо Анны приняло снова спокойное выражение. Ее спустили с дыбы и уложив на солому дали ей нюхать уксуса, но она была мертва.
Этот протокол, как и прежние, был послан в Лейпцигский суд, который решил, что хотя Анна и не созналась под пыткой в колдовстве, но появление подозрительной бабочки черного цвета с красными пятнами являлось новым серьёзным против неё доказательством, и что поэтому её следовало лишить церковного погребения.
5. Галерея инквизиторов
Читая творения демонологов, большинство из коих были ученые теологи и монахи, приходишь в ужас, как от безумия их рассуждений, так и от жестокости их действий.
Вот небольшая галерея этих слуг дьявола.
Шпренгер, теоретик, составивший знаменитый Malleus maleficarum (I486). Это сентиментальный и со своей точки зрения сострадательный человек. Он горюет о распространении колдовства и о вреде, наносимом колдунами добрым христианам. Он отправил на костер несколько тысяч человек, но по его словам это необходимо и для спасения их душ, и для освобождения земли от власти дьявола.
Grillandua, инквизитор. в Арендо, отправил на костер, по его собственным словам 1770 человек. Он действовал без гнева и жалости с непреклонностью ученого фанатика.
Его сочинение Tractatus de sortilegiis (Francfort 1592),
Henry Boguet, судья в Saint-Claude (1619) сжег до 600 колдуний в Бургундии. Он один из самых тупых и злых инквизиторов. Между прочим он осудил, как колдунью, Франсуазу Секретен, потому что крест у её четок был немного надломан. Он написал Discours des Borciers (Lyon 1610).
Bodin, адвокат, резонер и казуист уже известен нам по выдержкам. Он написал De la demonomanie des Sorciers (Paris 1687).
Но в казуизме его еще превосходить иезуит Мартин Дель-Рио (Martin Del Rio), который расставляет попавшим в его руки несчастным юридические западни, дабы сжигать их с соблюдением всех формальностей. Он написал Des contreverses et recherches magiques (Paris 1611).
Николай Ремигий, судья в Лотарингии, доходит в своем фанатизме до безумия. По его мнению, дьявол находится всюду, даже на церковных соборах. На каждых трех лиц, говорит он, двое наверно колдуны. Сам он страшно боится дьявола, но потому-то и прибегает ко всем жестокостям, дабы обезвредить его. У него никто не может рассчитывать на сострадание или на оправдание.
В его Demonolatrie находятся следующее примеры его суда.
Катерина раздувает огонь и при этом искра падает на её знакомую Лолу, которая была беременна. Не успела Лола вернуться домой, как она разрешилась от бремени. Ясно, что Катерина колдунья, и ее сожгли.
Жанна разбивает раковину улитки и вскоре после этого у её соседки Варвары умирают бараны. В огонь Жанну.
Несколько путников заблудились ночью после того, как встретили одну старуху. Очевидно, она их заговорила, И ее сжигают.
В Лотарингии Ремигий сжег до 900 колдуний и он хвастает, что многие колдуньи, попав в его руки, убивали себя еще до пытки.
Он написал "Demonolatriae libri III". Laudun 1595.
Он оставил после себя также поэму, в которой между прочим рассказывает, как допрашиваемая им колдунья отмалчивалась, только поднимая и опуская глаза и как-бы призывая к себе на помощь. Он, Ремигий, сразу понял, что тут дело нечисто и в виду его настояний колдунья созналась, что она видит на стене дьявола в виде улитки, который и мешает ей говорить.
Но однажды в комнату допроса на самом деле вбежала черная кошка и Ремигий, и секретарь, и палач, думая, что это дьявол, в ужасе бежали, кто куда мог, а колдунья воспользовалась этим и успела скрыться,
Поэма Ремигия заканчивается следующими словами:
Juges, tie craignez point de vous montrer sevfersea
Dans vos arrѐts portѐs pour punir la sorciеre.
Sur ce fait prononcez du bűсhеr le supplice.
Tons les siecles loueront cea actes de justice.
В конце концов этот маньяк решил, что он и сам колдун и вследствие доноса на самого себя был к своему удовлетворенно сожжён на костре.
6. Деяния Пьера де Ланкра
Pierre de Lancre, советник Парламента в Бордо, был послан в 1609 году в Лабурд (на границе с Испанией), для искоренения колдовства. За три месяца он сжег там 600 жеищин.
Это был элегантный кавалер, любящий ухаживать и умеющий писать мадригалы, но в то же время крайне суеверный человек, пропитанный воззрениями демонологов.
Свои подвиги в Лабурде он описал в Tableau de l’inconstance des mauvais Angea et des Demons (Paris 1612) и в L’in credulity et Месгѐапсе du Sortilѐge pleinement convaincue (Paris 1622).
В преследовали колдуний он с особенной любовью останавливался на хорошеньких женщинах и допрашивал их о разных пикантных подробностях шабаша и об их сношениях с дьяволом.
Дабы яснее представить себе шабаш, он заставлял колдуний танцевать перед ним в тюрьме совсем голыми качучу, которую они исполняли на шабаше, но со свойственным ему ханжеством он не упускал случая заметить им, что их движения неприличны и нескромны, и что эти танцы весьма преступны.
Это представление не мешало ему однако посылать этих женщин и даже девочек (13–16 лет) на костер.
С немалым интересом следил de Lancre также за отыскиванием стигмата дьявола на телах молодых женщин. Эту обязанность он поручил некоей Мурги, развращенной девушке 17 лет, которая успела ему понравиться и пользовалась полным его доверием.
В руках этой Мурги лежала судьба несчастных женщин и нет сомнения, что у многих она находила роковой стигмат из зависти и из соперничества.
Соединяя жестокость с веселостью, de Lancre был также весьма легковерен и тщеславен.
Он приписывает большое число колдуний в Лабурде тому обстоятельству, что добрые монахи прогнали дьяволов из Индии и Японии, которые тогда и переселились к баскам, где они скоро захватили в свою власть и женщин и детей, и большинство священников. Касательно переселения дьяволов из Японии во Францию, de Lancre ссылается на свидетельство многих англичан, которые во время путешествий по морям видели-де, как стада дьяволов, в виде ужасных людей, летели во Францию.
De Lancre отправил на костер и несколько священников; по его словам он нашел даже две церкви, где дьявол устраивал шабаш.
Самого себя de Lancre считал могущественным борцом против дьявола, и чтобы подольстить ему, многие обвиняемые рассказывали, как дьявол боится его и старается от него отделаться.
Так две молодые девушки, Маргарита и Лизальда, показали де-Ланкру на допросе, что на последнем шабаше много колдуний горько упрекали дьявола, что он не умеет их защитить от судей.
Сконфуженный дьявол наконец заявил, что он жестоко расправится с де-Ланкром и потребовал для этого предприятия помощи всех своих верных слуг.
На следующую ночь дьявол и его помощники направляются в дом, где жил де-Ланкр и несмотря на стражу и слуг проникают до его спальни. Сатана сам отворяет дверь, но не смеет взойти. Тогда его любовница Сансинена и другие колдуньи, кто посмелее, приближаются к спящему де-Ланкру и даже входят под занавес кровати, с целью задушить или отравить его, но все безуспешно. С 11 час. вечера до I ½ часа ночи колдуньи вертятся около его постели и совещаются с дьяволом о способе умертвить де-Ланкра. Сансинена служит черную мессу в кухне, а один священник-колдун в самой спальне де-Ланкра, разложив для этого на столе плащ дьявола, но ничто не помогает. Настолько старательно охраняет Бог этого энергичного судью.
Де-Ланкр удивляется, что он даже не проснулся во время всех этих покушений на него, но по-видимому нисколько не сомневается в истине этих показаний.
7. Одержимые
В некоторых процессах о колдовстве немалую роль играла также одержимость бесом или дьяволом (possession diabolique).
Эта одержимость чаще всего проявлялось в женских монастырях и вполне напоминает различные явления истерии и других психических болезней, которые (явления) теперь можно видеть в Сальпетpиepe и других больницах.
Одержимая бесом принимала неестественные позы, например, опираясь на пол только головой и пальцами ног она выгибалась аркой животом вверх. Язык ее распухал и весь черный высовывался изо рта. Иногда она с невероятной силой и быстротой билась головой об пол, не испытывая от этого никакого неудобства. Часто она поражалась общей или частичной анестезией, так что ей свободно всаживали в тело булавки и даже прокалывали руку насквозь, а она ничего не чувствовала, и от укола не выступало ни капли крови. Иногда тело её было в каталепсии, т. е. все члены становились несгибаемыми, как бы из железа.
Бесноватая часто имела припадки нимфомании и принимала самые бесстыдные позы, выкрикивая неприличные слова.
Несомненно, что эти взрывы чувственности и бесстыдства проявлялись в женских монастырях, как протесты против вынужденного девства и насилия над природой.
Точно так же в виде реакции против вынужденной святости и бесконечных религиозных формальностей, на бесноватых находили припадки богохульства.