К. Значит, мы говорим о разных вещах.
П. В самый момент смерти происходит полное осознание этого. Потом оно рассеивается.
К. Нет. Не поставите ли вы вопрос иначе, П.?
Отложите смерть в сторону на данный момент.
П. Но это тоже нечто целостное.
К. Подождите, я подойду к этому. Когда происходит смерть, потрясающий шок перекрывает все. Это не гора, не изумительная красота пейзажа. Эти два состояния совершенно различны.
П. Это зависит от состояния ума.
К. Это зависит от состояния взаимоотношений.
П. И от состояния ума, когда смерть действительно произошла.
К. Да. Так о чем же идет дискуссия? О чем ведется диалог?
П. Мы пытаемся выяснить, как в этом максимуме энергии возникающем из отчаяния, смерти, скорби, происходит некая химическая реакция, преображающая эту энергию, которая кажется разрушительной и причиняющей боль, в то, что вы называете страстью.
Если человек допустит разрушительное, как ржавчина, воздействие скорби и отчаяния – что является естественным процессом – то это вводит другой элемент.
К. Если энергия не растрачивается на слова, если энергия, возникшая от шока какого-то значительного события, не растрачивается, то эта энергия без всякого мотива имеет совершенно иное значение.
П. Разрешите спросить – удерживается ли она в сознании?
К. Нет, это происходит не в сознании.
П. Не в сознании?
К. Нет. Если вы удерживаете ее в сознании, то она есть часть мысли. Ваше сознание построено мыслью.
С. но она возникла в сознании.
К. Нет.
С. Тогда что она такое?
К. Удержание ее, пребывание с ней, не пытаясь убежать от нее.
П. Что это за сущность, которая не двигается?
К. Нет никакой сущности.
П. Тогда что это?
К. Сущность возникает, когда есть движение отхода от факта.
П. Как сущность сама приводит себя к концу?
К. Послушайте, П., давайте подойдем к этому совсем просто.
П. Это очень важно.
К. Я согласен, это очень интересно. Происходит шок. Шок вызвал понимание, появляется скорбь.
Само слово "скорбь" уже есть отвлечение. Бегство есть отвлечение от факта. Полностью остаться с фактом означает, что не происходит никакого вмешательства движения мысли; поэтому теперь вы не удерживаете сознательно, не происходит сознательного удержания этого. Я повторю. Сознание построено, составлено мыслью. Содержание создает мысль.
Событие смерти внутри моего сознания. Это очень важно. Мне удалось раскрыть что-то.
П. Заставляет ли именно сила этой энергии полностью замолчать мысль?
К. Вы можете применить и такую форму определения. Мысль не может к этому прикоснуться. Но наша обусловленность, наши традиции, наше воспитание заставляют нас прикоснуться к этому изменить, модифицировать его, рационализировать, что является деятельностью сознания.
Р. Но суть всего как будто состоит в том, что придается и той форме, что это принимает, и это является семенем, из которого вырастает все остальное отвлечение.
К. Это очень интересно. Я не могу вспомнить, когда умер мой брат. Но из того, что мне говорили С. и другие, видимо, был период шока, и когда К. вышел из него, он остался с этим, он не пошел к м-с Безант и не просил помочь ему. Так что теперь я могу видеть, как все это происходит. Когда шок проходит, вы оказываетесь перед фактом, что произошло потрясающее событие: смерть, не моя или ваша, моего брата или вашего брата, но произошла смерть, что является необычайным событием, таким же необычайным, как и рождение. Так вот, может ли человек вглядеться в это, наблюдать, не вводя в это сознание как мысль?
П. Давайте возвратимся к скорби. Вы сказали: "Скорбь – не порождение мысли".
К. Да, скорбь не порождается мыслью. Что вы скажете об этом?
П. Когда умирает скорбь, мысль отсутствует.
К. Подождите, подождите, П. Скорбь – не дитя мысли. Вот что сказал К. Почему? Слово "скорбь" – это мысль. Слово не есть предмет, поэтому чувство скорби не есть слово. Когда применяется слово, оно становится мыслью.
ДЖИС. Мы говорим о ситуации, когда произошел шок. Возникновение этой энергии, возвращение сознания есть скорбь.
К. Я назвал это скорбью.
ДЖИС. Это возвращение в состояние скорби.
К. Нет. Имеется шок. Затем происходит движение отхода от шока.
П. Если освободить скорбь от слова…
К. Конечно. Вот почему я хочу добиться полной ясности. Слово не есть предмет, поэтому чувство скорби не есть слово… Если нет слова, нет мысли.
П. Скорбь существует; если вы отбросите слово, содержание останется.
К. Конечно. Так вот, возможно ли не применять названия? Как только вы применяете имя, вы вводите его в сознание.
С. Не является ли существующее состояние частью сознания до применения наименования? Слово "скорбь", как только вы называете состояние скорбью, оно становится чем-то другим. То, "что есть", является ли оно частью сознания, пока оно не названо?
К. Мы выяснили, что сознание является его содержанием. Его содержание складывается мыслью. Происходит событие, при котором энергия шока вытесняет сознание на мгновение, дни или месяцы. Затем, когда шок ослабевает и прекращается, вы начинаете придавать состоянию определенное наименование.
Таким образом вы вводите его в сознание. Но когда оно возникает, оно вне сознания.
Регистрирование, движение тысячелетий
П. К., вы говорили об удержании качества раздражения, страха, любой сильной эмоции, без слова в сознании. Не могли бы мы исследовать это? Уничтожение обиды, страха, раздражения, всего темного, имеющегося в человеке, возможно только, если происходит то, о чем вы говорите. Можем ли мы обрести ту страсть чувств, которая ведет за пределы всех этих слов – страх, раздражение и т. д.? Может ли это удерживаться в сознании?
К. Что это значит – удерживать чувство раздражения или чего бы то ни было, без слова? Возможно ли это?
П. И существует ли что-либо без слова?
К. Продолжайте.
ФВ. И существует ли страх, если нет слова "страх"?
И какова природа энергии в теле и во всем существе, если нет наименования?
А. Для нас ясность – это наименование. Когда мы пытаемся исследовать сильное чувство или помеху, мы хотим точно знать, что они собой представляют.
Мы не хотим самообмана. Внутренне, еще до того, как нам удалось полностью охватить это, мы уже дали этому наименование. Таким образом, придача наименования является одновременно и нашим орудием для обретения ясности, и причиной смятения.
К. Отличается ли слово от факта, от того, "что есть"? Является ли слово "дверь" чем-то другим, чем дверь? Слово "дверь" не является конкретной дверью.
Итак, слово не есть предмет.
Р. Тогда возникает вопрос, может ли человек вообще определить реально существующее?
К. Мы выясним это. Мы будем вникать в это медленно.
Р. Есть ли разница между определением "слово "дверь" не является дверью" и тем, что слово "страх" не является страхом?
К. Слово "дверь" не действительность. Имя "К." – не действительность. Форма – не действительность.
Таким образом, ясно, что слово не есть предмет.
Слово "дверь" отличается от действительности. Мы пытаемся выяснить, отличается ли слово "страх" от действительности. Изображает ли слово действительность и существует ли действительность вне слова?
С. каково ощущение страха, при отсутствии слова?
К. Давайте продвигаться очень, очень медленно. Я хочу добиться для себя полной ясности. Имеется слово "страх". Так вот, отличается ли слово "страх" от действительности, от эмоции, от ощущения страха, и имеется ли ощущение при отсутствии слова?
Р. Слово – это мысль.
К. Значит, слово является средством, с помощью которого мысль выражает себя. Может ли мысль проявляться помимо слова? Конечно, может – жест, взгляд, кивок головы и т. д. Но вне слова мысль может быть выражена в очень ограниченных пределах. Если вы хотите объяснить что-то очень сложное по мысли, слово необходимо. Но слово не является фактической мыслью, фактическим состоянием.
А. Я хочу отметить одну трудность: мы воспринимаем через органы чувств. Этот процесс заканчивается, когда устанавливается наименование. После этого начинается третий процесс. После установления наименования в моем мозгу начинается ряд многочисленных осложнений. Я вижу это и отметаю слово, наименование. Слово отметается, но чувство не отметено.
К. Я не вполне в этом уверен, А. П. спрашивает, каково качество ума, который может без слова удержать чувство, при отсутствии всякого движения. Верно?
Р. Но мы спрашиваем, может ли возникнуть чувство без слова?
К. Вот и все.
П. Мне хотелось бы отметить, что очень многое возникает в сознании раньше, чем слово.
РАД. Изначальный страх, но удержится ли он без слова?
П. Я не говорю об удержании. Но имеется очень многое, например, нежность, радость.
К. Можете ли вы наблюдать что-то без слова?
Можете ли вы наблюдать меня, форму на данный момент, без слова?
П. Да.
К. Вы можете. Итак, вы уже наблюдаете форму, вы отбросили слово "К." и наблюдаете форму.
П. Мы наблюдаем. Я не говорю, что мы наблюдаем.
К. В таком случае, что вы наблюдаете?
П. Видите ли, сэр, как только вы говорите: "Я наблюдаю форму", – происходит наименование.
К. Наименование должно быть.
П. Наименование должно быть.
К. Нет.
П. Послушайте, сэр, прошу вас, когда я говорю, что имеется только наблюдение, то форма является частью наблюдения, всей сферы наблюдения в целом.
Я наблюдаю не только вас, я просто наблюдаю.
К. Я сказал – отбросьте слово "К." и наблюдайте форму. Вот и все. Конечно вы наблюдаете; я ограничиваю это формой. Наблюдаете ли вы форму?
П. Да. Я наблюдаю форму.
К. К чему вы пытаетесь подойти?
П. Я пытаюсь увидеть, предшествует ли этому возникновение слова.
К. П., не будем усложнять. Имеется страх. Я хочу выяснить, не создан ли этот страх словом. Слово -это узнавание того, что я назвал страхом, ибо этот страх продолжался на протяжении многих лет, и я узнал его через слово. Десять лет назад я испытал чувство страха и зарегистрировал ощущение в мозгу под этим словом. Сегодня это ощущение возникает снова, и немедленно происходит процесс узнавания, являющийся словом. Вот так слово создает ощущение, что это чувство было испытано прежде. Слово укрепляет чувство, стабилизирует и питает его.
Р. Да. Поддерживает, продлевает его.
К. Оно удерживает его. Слово удерживает чувство в результате узнавания его, через воспоминание и все прочее. Так вот, я спрашиваю, может ли возникнуть страх, если нет слова? Слово является процессом узнавания. Ф., вглядитесь в это. Вы испытываете страх. Как вы можете знать, что вы его испытываете?
ФВ. Называя его.
К. Так как же вы это знаете?
ФВ. Я испытывал страх прежде, поэтому это чувство мне знакомо. Когда оно снова появляется, я узнаю его.
К. Если вы его узнаете, то процесс происходит на словесном уровне. А каково состояние, если вы его не узнаете?
ФВ. Страха нет. В теле имеется энергия.
К. Нет, сэр. Не применяйте слово "энергия", ибо нам нужно вникнуть в нечто другое. Имеется страх. Я его узнал, так как я его назвал. Применив наименование, я внес его в каталог, и мозг вспоминает и узнает его, удерживает его. Если не происходит узнавания, словесного движения – имеется ли тогда страх?
П. Есть нарушение, помеха.
К. Я пользуюсь словом "страх". Придерживайтесь этого.
П. разрешите сказать, что страх не такая простая вещь, чтобы вы могли сказать, что применения имени не происходит; страх не…
К. Я пока еще этого не говорю. Конечно, имеется много сложного, включенного во все это.
П. Это потрясающая вещь.
С. Психологически что-то происходит до того, как дано наименование.
П. имеются чрезвычайно глубокие страхи.
ФВ. Если мы примем только то положение, что слово создает страх, это будет означать, что в страхе нет никакого содержания.
К. Я не говорю этого. Имеется процесс узнавания.
Если этот процесс узнавания не существует, если это вообще возможно, чем тогда является страх? Я не говорю, что он не существует. Я задаю вопрос. Если нет процесса узнавания, если нет деятельности памяти, что такое то, что мы называем страхом?
П. Уберите слово "страх" и посмотрите, что останется. Какое слово я ни применю, оно подойдет так же точно, как слово "страх" К. Я подхожу к этому совсем по другому. Вы оскорбляете меня потому, что у меня имеется представление. Происходит немедленная регистрация. Я спрашиваю: может эта регистрация сразу закончиться в момент, когда вы оскорбили меня, так, чтобы никакой записи не произошло?
С. Я не понимаю. Это совсем иной процесс.
К. Это совершенно тоже самое. Страх возникает потому, что я боюсь прошлого. Прошлое зарегистрировано, и событие прошлого пробуждает чувство страха. Этот страх был зарегистрирован. Возможно ли наблюдать новое чувство, каким бы оно ни было, не приводя в действие прошлое? Поняли вы теперь?
РАД. Ощущение узнавания возникает прежде, чем вы называете появившееся чувство страхом.
К. Нет, послушайте. Давайте продвигаться спокойно. Вы оскорбили меня. Я оскорбил вас. Что происходит? Вы это регистрируете, верно?
РАД. Я регистрирую это, когда это происходит в первый раз. Это само по себе создает в дальнейшем импульс.
П. Поэтому остановите этот импульс. Может ли он быть остановлен? Послушайте, РАД, давайте подойдем к этому проще. Вас обидели. Не так ли. С самого раннего детства вам причиняют боль, обижают по разным причинам, и это было зарегистрировано очень глубоко в уме, в мозгу. Инстинктивная реакция – желание избежать боли. Поэтому вы возводите стену, замыкаетесь. Так вот, если вы не будете возводить стену, сможете ли вы тогда знать, что вам причинили боль, сможете ли вы осознать это и при следующем случае причинения боли не регистрировать этот процесс?
ФВ. Что вы имеете в виду под регистрированием?
К. Наш мозг – магнитофон. Он все время регистрирует то, что нравится и не нравится, наслаждение и боль. Его движения непрерывно. Я говорю вам что-то неприятное, и мозг немедленно это воспринимает, регистрирует. Так вот, я говорю: "Можете ли вы не допускать узнавания, хотя регистрация имеется? И не регистрировать следующую обиду, когда она произойдет? "Я хочу самого простого подхода к этому вопросу. Вы понимаете, о чем я говорю? Прежде всего, вглядитесь в вопрос. Ясен ли он?
ФВ. Это означает – с самого начала не создавать представления.
К. Нет, нет. Не вводите пока в это представление.
Этим вы только усложняете вопрос. Можете ли вы узнать слово, но не регистрировать его? Сначала вглядитесь в это. Мозг все время регистрирует. Вы называете меня глупцом, и это регистрируется по разным причинам. Это факт. Теперь следующий вопрос: может это регистрирование остановиться? Без этого ни ум, ни мозг не могут обрести ощущение свободы.
П. Мозг является чем-то живым. Он должен регистрировать. Регистрирование – это одно, а отсечение импульса – это движение отхода от регистрирования.
К. Об этом я и говорю.
С. Не говорите ли вы о двух вещах: одна – это остановка импульса: вторая – продолжение регистрирования?
К. Прежде всего, вникните в то, что я говорю. Затем вы можете задавать вопросы. Тогда вы можете добиться ясности.
П. Когда вы говорите, что не надо регистрировать, означает ли это, что клетки мозга должны прекратить работу?
К. послушайте, П., это очень важно: если нет возможности остановить регистрирование, то мозг становится механическим.
А. Я в этом сомневаюсь; вы слишком упрощаете вопрос. Фактически при том состоянии, в котором мы воспринимаем что-либо, мы не знаем, будет ли это приятно или неприятно, и в этот цикл входит страх. Он возникает из прошлого и не имеет непосредственного отношения к тому, что я воспринимаю. Но имеется то, что воспринимает.
К. Пока мозг непрерывно регистрирует, он движется от знания к знанию. Так вот, я бросаю слову вызов.
Я вижу, что знание ограничено, фрагментировано и т. д., и я спрашиваю себя, может ли регистрирование остановиться.
ГМ. Может ли мозг ответить на этот вопрос?
К. Я думаю, что может, в том смысле, что мозг может осознать свой собственный процесс регистрирования.
П. имеются некоторые страхи, с которыми вы можете справиться таким образом. Но страх был воплем человека на протяжении тысячелетий. И вы являетесь этим воплем.
К. Я знаю. Точка. Этим тысячелетним воплем является страх. Мозг регистрировал в течение тысячелетий. Поэтому регистрирование стало его частью.
Мозг стал механическим. Я говорю: "Может ли этот механический процесс остановиться? "Вот и все.
Если он не может быть остановлен, мозг превратится в механизм, каким он и является. Все это – часть традиции, часть повторения, часть непрерывного регистрирования, происходящих на протяжении тысячелетий. Я задаю простой вопрос, в котором большая глубина, а именно: может ли он остановиться? Если это невозможно, человек никогда не будет свободен.
ПАР. Могу я задать вам вопрос? Почему мы вообще регистрируем?
К. Ради безопасности, самосохранения, самозащиты, уверенности. Узнавание придает мозгу ощущение безопасности.
П. Не включен ли в это сам мозг? Его эволюция происходит через регистрирование.
К. Его эволюция происходит через знание, являющееся регистрированием.
П. Что это ничто, говорящее внутри себя: "Остановись"?
К. Кто-то бросает мне вызов.
П. Что это за фактор, заставляющий вас сказать: "Остановись"?
К. Кто-то приходит и говорит: "Послушайте, на протяжении тысячелетий эволюция человека происходила через знание, и теперь вы бесспорно отличаетесь от обезьян". И он говорит: "Вглядитесь, пока вы регистрируете, вы живете фрагментарной жизнью, ибо знание фрагментарно, и что бы вы ни делали при этом фрагментированном состоянии – все будет нецелостным. Поэтому имеются боль, страдание".
Вот так, закончив это объяснение, мы спрашиваем, может ли это регистрирование, может ли это движение из прошлого прекратиться. Послушайте, я задаю простой вопрос: может ли импульс тысячелетий перестать действовать?
П. Я спрашиваю вас, имеется ли что-то в самом качестве слушания?
К. Да, имеется. В этом все дело.
П. И это вслушивание может прекратить, остановить регистрирование.
К. Да, это так. Это точка, к которой я веду. Вы вошли в мою жизнь случайно. Вы вошли в мою жизнь и указали мне, что эволюция моего мозга произошла через знание, через регистрирование, через переживания, и что это знание, эти переживания являются по самой своей основе ограниченными. И любое действие, исходящее из этого ограниченного состояния, будет фрагментарным, и поэтому возникнут конфликт и боль. Выясните, может ли придти к концу этот импульс, имеющий потрясающие размеры и глубину.
Вы знаете, что это потрясающий поток энергии, являющийся знанием. Остановите это знание. Вот и все.
ФВ. Разрешите спросить: много раз упоминался магнитофон, ведущий непрерывно регистрирование, который сам не может остановиться. Так вот, может ли мозг остановить его?