Телом как иссохшая кость,
Сердцем как остывший пепел.
Подлинный - знание верное в нем,
И не ищет причины вознестись над людьми.
Такой темный, такой помраченный!
Помыслов нет в нем, совета не спросишь.
Что за человек он?
Шунь спросил у Чэна: "Можно ли обрести Путь и владеть им?"
- Ты сам собой не владеешь, как же можешь ты владеть Путем? - ответил Чэн.
- Если мое тело не принадлежит мне, то кому же оно принадлежит?
- Оно лишь форма, доверенная тебе Небом и Землей. Не принадлежит тебе и твоя жизнь - она лишь согласие твоих жизненных сил. Не принадлежат тебе твоя природа и твоя судьба - они лишь течение событий, предначертанное Небом и Землей. Не принадлежат тебе и твои потомки - они лишь новая оболочка твоего тела, вручаемая тебе Небом и Землей. А потому скитайся, не зная, куда идешь, покойся, не зная, за что держишься, и вкушай, не зная вкуса пищи. Ты - живое дыхание Неба и Земли. Как же ты сможешь им владеть?
Конфуций спросил у Лао Даня: "Сегодня, когда вы пребываете в праздности, осмелюсь спросить о верховном Пути".
- Постом и воздержанием очисть свое сердце, до белизны снегов очисть свой дух, разбей вдребезги свое знание. Путь глубок, и трудно выразить его в словах! Я расскажу тебе о нем вкратце.
Ярчайшее рождается из Сокровеннейшего,
Порядок рождается из Бесформенного.
Семена духа рождаются из Пути.
Формы в корне своем рождаются из семени,
Множатся формы - и появляются вещи.
Вот так существа с девятью отверстиями выходят из чрева, существа с восьмью отверстиями - из яйца. Они приходят, не оставляя следов, и уходят, не зная преград. Не знают они ни ворот, ни внутренних покоев: вот поистине дом без стен, открытый во все стороны. У того, кто пойдет этим Путем, будет крепкое тело, проницательный ум, зоркий взгляд и чуткий слух. Такой не станет утруждать свой разум и беспрепятственно будет откликаться всем переменам в мире.
Небу нельзя не быть высоким,
Земле нельзя не быть широкой,
Луне и солнцу нельзя не идти своей дорогой,
Тьме вещей нельзя не множиться:
Вот что такое Путь!
А кроме того, истинно мудрый убирает все ненужное в знании и все плоское в суждениях. Но то, к чему никакие прибавления ничего не прибавят, и то, от чего никакие изъятия ничего не отнимут, мудрый блюдет строго. Бездонно-глубокое, как Океан! Недостижимо-высокое, как Гора! Приходит к концу и тотчас начинается сызнова! В круговороте этом ничего не теряется, но всему обретается мера. Пути благородного мужа вне этого не бывать! Все вещи находят в нем опору, а оно не рушится. Вот что такое Путь!
В Срединном государстве есть человек. Он поселился между Небом и Землей и не склоняется ни к Инь, ни к Ян. Он человек только на время и скоро вернется к своему Предку. Если смотреть, исходя из основы, то все живое - как облачко пара. И пусть одни умирают старыми, а другие молодыми - что в сущности разделяет их? Одно лишь мгновение! Так для чего беспокоиться о том, кто был прав, а кто виноват - мудрец Яо или злодей Цзе? У плодов, созревающих на кустах и деревьях, есть свой порядок. У людей порядок хоть и сложнее, а того же рода. Истинно мудрый, столкнувшись с ним, не идет ему наперекор, а восприняв его, за него не держится. Откликаться обстоятельствам, сообразуясь с ними, - вот истинная Сила. Откликаться миру, будучи с миром заодно, - вот истинный Путь. Таков неизменный исток власти.
Жизнь человека между Небом и Землей - как прыжок скакуна через расщелину: в одно мгновение она промелькнет и исчезнет бесследно. Сами собой, неведомо как, вещи приходят оттуда. Сами по себе, неприметно уходят туда. Одно превращение - и вот она, жизнь. Еще одно превращение - и вот она, смерть. Все живое об этом печалится, род людской об этом горюет. Но то лишь разрывается данный нам Небом чехол, падают наземь ножны Небес. Жизнь рассеивается, жизнь уходит! Наши светлые и темные души улетают куда-то, и тело влечется за ними. Вот когда наступает для нас Великое Возвращение! Это исчезновение формы в бесформенном и придание бесформенному формы известно всем людям, но человек, устремленный к Пути, о том не заботится. Все люди о том судят, а человек, Путь постигший, не судит. А если судит - значит - Путь не постиг.
Зоркому глазу не увидать.
Чем спорить, лучше молчать.
Никто не знает про Путь.
Чем слушать, лучше уши заткнуть.
Вот что называют "великим постижением".
Дунго-цзы спросил у Чжуан-цзы: "Где находится то, что мы называем Путем?"
- Нет такого места, где бы его не было, - ответил Чжуан-цзы.
- А вы все-таки скажите, и тогда я смогу понять.
- Ну, скажем, в муравьях.
- А есть ли он в чем-нибудь еще ниже этого?
- В сорняках и мякине.
- А еще ниже?
- В черепице и кирпиче.
- Ну а в чем-нибудь настолько низком, что дальше некуда?
- В кале и моче!
Дунго-цзы обиженно промолчал, и тогда Чжуан-цзы сказал ему: "Ваши вопросы, уважаемый, совершенно не касались существа дела. Вот так же управляющий рынком Хо определял, насколько жирна свинья, надавливая на нее ногой: чем сильнее надавишь, тем точнее определишь. У вас не было необходимости спрашивать о местопребывании Пути, ибо Путь не отделен от вещей. Таков верховный Путь, такова же и великая речь.
А уж лучше нам отправиться на прогулку по Дворцу Отсутствующего, соединяясь со всеобщим согласованием и вовеки не зная границ и пределов! Почему бы нам не быть заодно в Недеянии? Не быть безмятежными, чистыми, праздными? Рассеем же наши помыслы, не будем никуда направляться и не будем знать, куда придем, будем приходить и уходить, не зная, где остановиться. Я уже пускался в такие странствия и возвращался назад, но все еще не знаю, где положен им предел. Я блуждал в тех безбрежных просторах, но великое знание, там гнездящееся, не имеет границ".
А Хэгун и Божественный Землепашец вместе учились у Старого Дракона Счастливого. Как-то днем Божественный Землепашец дремал у себя в комнате, облокотившись о столик. В полдень А Хэгун распахнул настежь двери и вбежал в комнату со словами: "Старый Дракон умер!" Божественный Землепашец схватил свой посох, поднялся, потом с размаху бросил посох на землю и, рассмеявшись, сказал: "Тот, кто был мне Небом, знал, что я груб и темен, вот почему он бросил меня и умер. Все кончено! Учитель умер, не открыв мне безумных своих речей!"
Эти слова услышал Янь Гандяо и сказал: "К тому, кто воплотил в себе Путь, привязаны благородные мужи всего Поднебесного мира. А ныне даже постигший Путь на тысячную долю осеннего волоска и тот понял, что нужно утаить свои безумные речи до самой смерти, что уж говорить о человеке, воплотившем в себе Путь!
Смотришь на него - не имеет он формы.
Слушаешь его - не издает он звуков.
В ученых сужденьях земных мудрецов
Зовется он тайной тайн.
Вот так рассуждают о Пути, но это не есть сам Путь".
Великая Чистота спросила Бесконечность: "Вы знаете Путь?"
- Нет, не знаю, - ответила Бесконечность.
Потом Великая Чистота задала тот же вопрос Недеянию, и Недеяние сказало: "Я знаю Путь".
- А есть ли у твоего знания число? - спросила Великая Чистота.
- Да, есть.
- Что же это за число?
- Мое знание Пути может возвысить и может унизить, может связать и может разъединить. Вот как можно считать благодаря моему знанию.
Великая Чистота спросила об этих словах у Безначального: "Кто же прав: Бесконечность, которая не знала, или Недеяние, которое знало?"
- Незнание глубоко, знание поверхностно, - ответило Безначальное. - Не знать - это внутреннее, а знать - это внешнее.
Тут Великая Чистота вздохнула и сказала: "Значит, мы знаем благодаря незнанию! А не знаем из-за знания! Кто же знает знание, которое не знает?"
- Путь неслышим, а если мы что-то слышим - значит, это не Путь, - ответило Безначальное. - Путь незрим, а если мы что-то видим - значит, это не Путь. О Пути нельзя ничего сказать, а если о нем что-то говорят - значит, это не Путь. Кто постиг Бесформенное, которое дает формы формам, тот знает, что Пути нельзя дать имя.
И еще Безначальное сказало: "Отвечать на вопрос о Пути - значит не знать Путь. А спрашивающий о Пути никогда не слышал о нем. О Пути нечего спрашивать, а спросишь о нем - не получишь ответа. Вопрошать о недоступном вопрошанию - значит спрашивать впустую. Отвечать там, где не может быть ответа, - значит потерять внутреннее. Тот, кто утратил внутреннее и спрашивает впустую, вокруг себя не видит вселенной, а внутри себя не замечает Великое Начало. Поэтому он никогда не поднимется выше гор Куньлунь и сможет странствовать в Великой Пустоте".
Свет спросил у Отсутствия : "Ты есть или тебя нет?" Отсутствие не ответило. Свет вгляделся пристально в его облик - такой темный, такой пустой! Целый день смотри на него - и не увидишь, слушай его - и не услышишь, хватай его - и не поймаешь.
- Вот совершенство! - воскликнул Свет. - Кто из нас может достичь этого? Я могу не быть, но не могу не быть даже в своем отсутствии. А вот оно дошло до этого. Как же ему такое удалось?
Некий купец, ковавший крюки для предводителя царского войска, в возрасте восьмидесяти лет ничуть не утратил своего мастерства.
- Как ты искусен! - воскликнул военачальник. - Есть ли у тебя Путь?
- Да, есть, и ваш слуга бережно хранит его, - ответил кузнец. - Когда мне было двадцать лет, я полюбил кузнечное ремесло, ни на что другое внимания не обращал, ничего, кроме крюков, не изучал. Я был так поглощен своим делом, что даже не замечал, чем я занимаюсь. Вот так, незаметно для себя трудясь в течение долгого времени, я извлек для себя великую пользу! Так и нужно относиться к любому делу в жизни.
Жань Цю спросил у Конфуция:
- Можно ли знать, существует ли что-нибудь прежде Неба и Земли?
- Можно, - ответил Конфуций. - Прежде было то же, что и сейчас.
Жань Цю не нашелся, что спросить еще, и ушел. На другой день он снова подошел к учителю и спросил:
- Вчера я спросил, можно ли знать то, что существует прежде Неба и Земли? Вы, учитель, ответили, что прежде было то же, что есть сейчас. Позвольте спросить: почему вчера мне этот ответ был ясен, а сегодня нет?
- Вчера он был тебе ясен потому, что ты был готов духом воспринять его. А сегодня тебе не ясно потому, что ты пытаешься приложить его и к недуховному тоже, верно? В действительности нет ни прошлого, ни настоящего, ни начала, ни конца; прежде чем у тебя появятся дети и внуки, у тебя уже есть дети и внуки. Возможно ли такое?
Жань Цю не ответил, и тогда Конфуций сказал:
- Ты не отвечаешь - и довольно об этом. Мертвое не превратится в живое оттого, что есть жизнь, а живое не станет мертвым оттого, что есть смерть. И смерть, и жизнь от чего-то зависят, есть что-то, что их объединяет. Может ли то, что существует прежде Неба и Земли, само быть вещью? То, что делает вещи вещами, само не является вещью; вещь, появляясь, не может предшествовать другим вещам. Состояние "прежде вещей" подобно наличию вещей, и это "подобие наличию вещей" неисчерпаемо. И то, что "любовь мудрого к людям никогда не иссякает", тоже объясняется этим.
Янь Юань спросил Конфуция:
- Я слышал, как вы, учитель, говорили прежде: "Ничего не принимай, ничего не встречай". Что означают эти слова?
Конфуций ответил:
- Люди древности изменялись вовне, но не менялись внутри. Нынче же люди изменяются внутри и не меняются вовне. Только тот, кто принимает перемены вещей, способен не меняться сам: в переменах он не претерпевает перемен. Но таких, конечно, немного. Так было в парке рода Шивэй, в угодьях Желтого Владыки, во дворце рода Юй, в домах Тана и У. Даже благородные мужи вроде последователей Конфуция и Мо Ди погрязли в спорах об "истинном" и "ложном". Что же говорить о современных людях?
Мудрый пребывает среди вещей, но не наносит вещам урона. Поскольку он не наносит урона вещам, вещи тоже не причиняют ему вреда. Только тот, кому ничего не вредит, способен воистину принимать и встречать.
Лес в горах, луг у реки доставляют мне удовольствие и радость. Но не успеешь вдосталь вкусить радости, как на смену ей приходит печаль. Приходу радости или печали мы не в силах помешать, их уход мы не в силах предотвратить. Как печально сознавать, что человек - лишь постоялый двор для вещей! И знает он лишь те вещи, которые посетили его, и не знает прочих. Он знает то, что способен совершить, и не знает того, что не способен. Поэтому человеку не избежать незнания и неспособности. И не печально ли, что человек пытается избежать того, чего избегнуть нельзя?
Совершенная речь устраняет слова. Совершенное действие устраняет действия. Как это мелко - знать лишь то, что известно!
РАЗДЕЛ "РАЗНОЕ"
Глава XXIII. ГЭНСАН ЧУ
Среди учеников Лао-цзы был человек по имени Гэнсан Чу, который лучше других постиг его учение. Он поселился у северного склона холма Вэйлэй, прогнал прочь слуг, которые выделялись познаниями, и отослал от себя наложниц, славившихся добротой. Он приближал к себе только грубых и уродливых и брал на службу только дерзких и жестоких. Так прожил он три года, и в Вэйлэй собрали богатый урожай. Люди в округе говорили друг другу:
- Когда господин Гэнсан пришел сюда, он встревожил нас, и мы сочли его странным. На первых порах мы полагали, что от него нельзя ждать ничего хорошего. Теперь же, прожив с ним годы, мы благоденствуем. Как не назвать его великим мудрецом? Почему бы нам всем вместе не воздать ему почести как усопшему предку и не воздвигнуть для него алтарь духов всех злаков?
Услышав об этих разговорах, Гэнсан Чу повернулся лицом к югу и долго не мог прийти в себя. Ученики очень удивились этому, а Гэнсан Чу сказал:
- Чему же вы удивляетесь? С приходом весны все травы расцветают, а в осеннюю пору созревают плоды. Неужели весна и осень оказывают такое воздействие без причины? Сие свершается благодаря действию Великого Пути. Я слышал, что настоящий человек живет беспечно в стенах своего дома, а народ в округе сходит с ума от желания встретиться с ним. Теперь маленькие люди Вэйлэй хотят отдать мне великие почести и поставить меня в один ряд с самыми талантливыми и добродетельными мужами. Неужели я и в самом деле такой человек? Видно, я что-то не понял в словах Лао Даня.
- Это не так! - отвечали ученики. - В придорожной канаве тесно будет даже пескарю, крупную же рыбу туда и не пустишь. За низким холмом не спрятаться даже зверю, поселиться там может разве что лиса-оборотень.
Высокочтимые и умные мужи принимали к себе на службу умелых, ценя первым делом добро, а уже потом выгоду. Если так поступали Яо и Шунь, то мы тем более должны поступить так же. Послушайтесь нас, учитель!
- Подойдите, дети мои, - сказал Гэнсан Чу. - Если зверь, способный проглотить целый экипаж, покинет родной холм, то ему не избежать опасности, которую сулит ему раскинутая сеть. А если рыбу, которая может проглотить целую лодку, оставить без воды, то ей будут опасны даже муравьи. Поэтому птицы не боятся высоты, а рыбы и черепахи не боятся глубины. Тот же, кто печется о собственной безопасности, не может не скрываться в этом мире и не боится глубокого уединения. Что же достойно восхваления в Яо и Шуне? Ведь их умственные ухищрения были подобны бездумному разрушению стен в доме или сажанию бурьяна в поле, расчесыванию лысины или варке риса по зернышку. Разве можно таким способом помочь миру? И тут начали выдвигать "высоконравственных", а людей стали притеснять; возвысили "умных", а людей начали грабить. Тот, кто ведет счет вещам, не способен облагодетельствовать народ. Люди же стали добиваться выгоды, сыновья поднялись на отцов, слуги - на своих господ, начались грабежи среди бела дня, при свете солнца роют подкопы. Говорю вам: корень великой смуты - это царствование Яо и Шуня. Верхушки же ее протянутся на тысячи лет, так что через сотню веков люди будут пожирать друг друга!
Тут со своего места быстро поднялся ученик по имени Наньжун Гу и сказал:
- А что должен делать такой старый человек, как я, чтобы достичь совершенства, описанного вами, учитель?
- Сохраняй в целости свое тело, береги свою жизнь, не допускай в мыслях суеты и через три года сможешь стать таким, - ответил Гэнсан Чу.
- Все глаза выглядят одинаково, я не знаю, каково различие между ними, а слепой себя не видит. Все уши выглядят одинаково, и я не знаю, каково различие между ними, а глухой себя не слышит. Сознание у всех одинаковое, я не знаю, чем оно отличается у разных людей, но безумец себя не сознает. Тела людей подобны друг другу, но есть что-то, что нас разделяет. Я хочу быть подобным вам, но не могу достичь этого. Только что вы сказали мне: "Храни в целости свое тело, береги свою жизнь, не допускай суеты в мыслях". Я, Гу, жажду понять эти слова, но они пока что достигли только моего слуха.
- Мне больше нечего сказать тебе, - ответил Гэнсан Чу. - Недаром говорят, что роящиеся мошки не превратятся в куколку, юэская курица не высидит гусиное яйцо. Дело не в том, что жизненные свойства этих птиц различны. Их способности или неспособность обусловлены величиной их таланта. Оказалось, что моих талантов не хватает для того, чтобы просветить тебя. Почему бы тебе не поехать на юг и не встретиться с Лао-цзы?
Наньжун Гу взвалил на спину дорожный мешок с провизией и, проведя в пути семь дней и семь ночей, пришел к дому Лао-цзы.
- Не от Чу ли ты пришел? - спросил его Лао-цзы.
- Да, - ответил Наньжун Гу.
- А почему ты привел с собой так много людей?
Наньжун Гу в недоумении оглянулся.
- Ты не понял, о чем я спросил? - задал ему вопрос Лао-цзы.
Наньжун Гу потупился от стыда, потом поднял голову и сказал со вздохом:
- Сейчас я забыл свой ответ вам и поэтому забыл вопрос, с которым хотел обратиться к вам.
- О чем ты?
- Если у меня не будет ума, люди назовут меня глупцом, а если у меня будет ум, он принесет мне несчастье. Если я буду добрым, то принесу вред себе, а если буду недобрым, то принесу вред другим. Если я буду справедливым, то навлеку беду на себя, а если буду несправедливым, то навлеку беду на других. Как же мне избежать этих трех затруднений?