Девушка подхватывает:
Отвечаю: "дорогой!"
Ваня продолжает:
Милый пишет: "стосковался"…
Девушка заканчивает частушку:
Отвечаю: "жду домой!"
Поют парни:
До свидания, мой сад,
Кустики смородины.
Скоро, скоро уезжаю
Для охраны Родины.
Девушка с капризными тонкими губами, поглядывая на своего парня, начинает новую частушку:
Скоро в армию милёнка
Дорогого провожу.
Жаль, под призыв как девчонка
Я сама не подхожу.
С ней перекликается веснушчатая девушка:
Не болит моё сердечко,
От тоски не ноет грудь.
Милый в армию уходит,
Я скажу: счастливый путь!
Парень берёт за руку веснушчатую девушку, и они незаметно сворачивают в сторону.
Впереди всех шествует Ваня и поёт под аккомпанемент своей гармони:
Ты играй, моя гармошка.
Веселей, товарищ, пой.
Скоро, скоро уезжаем,
Едем в армию с тобой.
Еще два парня с двумя девушками отстают и скрываются.
Ваня по-прежнему играет, уверенно шагая под звуки гармони. За ним идёт только девушка с тонкими капризными губами со своим парнем.
В доме Коротеевых. За столом сидят Тимофей Кондратьевич, Елизавета Никитична, Самохвалов и Любаша.
Изредка слышны переборы гармони и звонкие девичьи голоса.
Самохвалов, как всегда, пытается философствовать.
- Частушки и всякие песни они, конечно, так сказать, для души, - говорит он. - Но моё мнение такое: музыка идёт от безделья. Кто, я спрашиваю, песни играет и, так сказать, музыки требует? Тот, кто не работает, или тот, кто, извиняюсь, выпивает.
- Здорово ты это придумал, Аполлинарий Петрович! - иронически смеётся Коротеев. - Ты об этом в газету напиши. Может, спасибо скажут.
- Вы всё шутите, Тимофей Кондратьевич, - отвечает Самохвалов и вдруг, словно что-то вспомнив, обращается к Елизавете Никитичне. - Ах, извините, совсем забыл. - Он вынимает из кармана флакон духов и протягивает Елизавете Никитичне. - Прошу вас. От меня, так сказать, презент. Только сегодня из города получил.
- Перестаньте вы меня, Аполлинарий Петрович, задаривать, - отказывается Елизавета Никитична. - У меня этого вашего одеколону и всяких духов столько, что ими только торговать впору.
- Ничего, - улыбается Самохвалов. - Духи и одеколон украшают женщину. - Он кладёт флакон на стол перед Елизаветой Никитичной. Потом, вынув из другого кармана шёлковую косынку, разворачивает её и показывает Коротееву: - Вот тоже сегодня получил. Обратите внимание - целующиеся голубки.
- Ничего, голуби подходящие, - отвечает Коротеев, едва взглянув на косынку.
- Это вам, Любовь Тимофеевна, так сказать, презент. - Самохвалов повязывает косынку безучастно сидящей за столом Любаше. - Просто прелесть, как она вам к лицу, - самодовольно любуясь своим подарком, добавляет он.
С улицы всё ближе доносятся звуки гармони и песня девушки:
Тор-дорога, тор-дорога,
Тор-дорога, торная.
Мил покора ожидает,
А я непокорная.
Говорят, что я горда,
Ну, пускай утешатся:
Лучше с гордостью любить,
Чем на шею вешаться!
Сидящие за столом прислушиваются к песне.
- Хорошо поёт Тоня, душевно поёт, - говорит Коротеев.
- Что-то Вани не слышно, - замечает Елизавета Никитична. - А раньше, бывало, соловьём заливался…
- Остепенился человек, - откликается Коротеев.
- Не скажите, Тимофей Кондратьевич, - вздыхает Самохвалов. - Военная служба делает человека чёрствым. Для солдата душевная песня или любовь - это, как говорится, раз плюнуть.
Удаляется песня. Еле слышатся переливы гармони.
Задумались сидящие за столом.
Вдруг послышались разливистые соловьиные трели.
- Соловей-то как поёт! - с какой-то грустью говорит Елизавета Никитична.
- Что с соловья спросишь? - философствует Самохвалов. - Птичка она неразумная, хотя и певчая. - Обращаясь к Любаше, спрашивает: - Может, в домино сыграем?
- Спасибо. Мне спать хочется, - отвечает Любаша и медленно идёт к себе.
Как только Любаша входит в комнату и прикрывает за собой дверь, она распахивает окно и выпрыгивает во двор. За голубым забором, притаившись, стоит Ваня.
Любаша бросается к нему навстречу, влезает на забор, но неожиданно забор с грохотом валится на птичник. Любаша падает на землю.
Из птичника по двору разлетается птица; кудахчут куры, гогочут гуси. Неистово лает собака.
К Любаше подбегает Ваня, помогает ей подняться. Они убегают. На месте происшествия остается забытая Любашей косынка.
Во двор выбегают Коротеев и Самохвалов. Лает собака, кудахчут куры, гогочут гуси.
Мычит в хлеву перепуганная корова.
- Воры! Воры! - неистово кричит Самохвалов.
У дома правления колхоза старик сторож стреляет из охотничьей двухстволки.
У поваленного забора привлеченные шумом собираются колхозники. Слышны голоса:
- Что случилось?
- Какие воры? Откуда?
На скамейке в палисаднике знакомый нам парень целуется с веснушчатой девушкой. Неожиданно она отрывается от парня:
- Слышь, воры!
- Какие там воры! Это Ваня с Любашей мирятся, - флегматично отзывается парень, снова обнимает и целует девушку.
Любаша и Ваня бегут по залитому лунным светом полю.
Все больше и больше колхозников сбегаются к поваленному забору.
Коротеев нагибается, поднимает оброненную Любашей косынку и протягивает её Самохвалову.
- Забери ты, брат, своего голубя. Здесь, видать, дело миром не кончится. Солдат приехал.
Удрученный Самохвалов забирает косынку.
Смеются колхозники.
Елизавета Никитична подходит к Самохвалову и молча передаёт ему корзинку, наполненную флаконами духов, одеколона и разными "сюрпризными" коробками, подаренными ей Самохваловым.
Все расходятся по домам.
Перед поваленным забором остается только Самохвалов; в одной руке у него косынка, в другой - корзинка.
Самохвалов с корзинкой в руках, наполненной флаконами духов и одеколона, входит в буфет, где за стойкой сидит Полина.
- Здравствуйте, Полина Кузьминична! - обращается он к буфетчице.
- Здравствуйте Аполлинарий Петрович! - вставая с места, отвечает Полина. Увидев в его руках корзинку, она с улыбкой спрашивает: - Что у вас такое? Торговлей занялись, что ли? Или, может, призы какие-нибудь получили?
- Получил… действительно, призы… - со вздохом отвечает Самохвалов. - Такие призы получил, что на душе кошки скребут. Налейте-ка мне по этому поводу, пожалуйста, что-нибудь выпить.
- Лимонаду или боржому? - кокетливо предлагает Полина.
- Водки, Полина Кузьминична! - сдавленным голосом просит Самохвалов. - Водки, пожалуйста! Ох, и напьюсь я сегодня…
- Вы же непьющий? - недоумевает Полина.
- Каждому, наверное, когда-нибудь придётся пить, - начинает философствовать Самохвалов. - Такова жизнь. Сегодня человек на вершине воли, Полина Кузьминична, а завтра - на дне… Налейте, пожалуйста, пятьдесят граммов.
Самохвалов осушает рюмку. С непривычки у него занялся дух, выкатились глаза и, если бы не Полина, которая с удивительной ловкостью всунула ему в рот кусок колбасы, Самохвалов, наверное, задохнулся бы.
Он долго стоит, прикрыв рот ладонью, и, когда наконец отводит руку и поднимает голову, лицо его становится неузнаваемым.
- Понимаю… понимаю, почему человек пьёт, - хриплым голосом говорит Самохвалов. - От недовольства действительностью! Вот отчего пьёт человек!
- Может, вам воды? - сочувственно спрашивает Полина.
- Зачем вода? Дайте лучше водки! Ещё пятьдесят граммов.
- От такой большой дозы вы умрёте, Аполлинарий Петрович! - иронизирует Полина.
- А зачем человеку жизнь, если он недоволен действительностью, дей-стви-тель-ностью… - раздельно, но уже заплетающимся языком, повторяет Самохвалов. - Налейте, пожалуйста, Полина Кузь-ми-нич-нична…
Полина снова наливает рюмку.
Самохвалов глядит на Полину и вдруг, словно что-то вспомнив, спрашивает:
- Вы голубей любите?
- Голубей? - удивляется Полина. - Люблю.
Самохвалов вытаскивает из кармана косынку с голубями и повязывает её вокруг шеи девушки со словами:
- Жаль мне вас, Полина… Кузь-ми-нич-нична…
- Мне самой себя жаль! - со вздохом отвечает Полина, разглядывая в зеркало косынку.
Самохвалов, не открывая глаз от пышных плеч и румяных щек девушки, вытаскивает из корзинки "сюрпризную" коробку "Фиалка" и, показывая её Полине, спрашивает:
- Значит, вы одинокая? Вроде меня…
Полина, сразу догадавшись, в чём дело, холодно отвечает:
- И совсем я не одинокая! От Захара Силыча каждый день письма получаю. А скоро он и сам приедет.
Самохвалов быстро прячет обратно в корзинку свой подарок и снова залпом выпивает водку. Опять он чуть не задохнулся, но обиженная Полина уже не предлагает ему закуски. Она с гордым видом снимает с шеи косынку и отдаёт её Самохвалову.
Самохвалов с корзинкой в руках выходит из буфета и нетвердыми шагами идёт по освещённой лунным светом деревенской улице. Размахивая косынкой, он орёт пьяным голосом:
Шумел камыш,
Деревья гнулись,
А ночка тёмная была…
- Что это с нашим бухгалтером стряслось? - недоумевает девушка с тонкими капризными губами, стоящая вместе с парнем на крыльце дома.
- Душевное потрясение! - многозначительно и мрачно отвечает парень. - На почве несчастной любви… - И он несколько раз ударяется головой о столб, как год тому назад.
Самохвалов, пошатываясь, бредёт по берегу реки.
Размахивая косынкой, он орёт пьяным голосом:
А ночка тёмная была…
Самохвалов садится на берегу и, поставив рядом с собой корзинку с флаконами, задумчиво смотрит на реку.
- Предали вы меня, Тимофей Кондратьевич, предали, - тихо говорит он и затем громким голосом, будто беседуя с Коротеевым, спрашивает: - Для кого же я старался? - При этих словах он вытаскивает из бокового кармана пачку писем Вани. - Для кого, спрашивается, я старался и прятал письма непутёвого? - и тихо, продолжая этот разговор сам с собой, добавляет: - Для себя старался, Аполлинарий Петрович, для себя…
И он начинает поодиночке, одно за другим, бросать в воду письма Вани.
- Говорят, любовь облагораживает человека? - задумчиво произносит Самохвалов. - По-моему, это абстракция. - И вновь запевает:
Шумел камыш,
Деревья гнулись,
А ночка тёмная была.
Одна возлюбленная пара
Всю ночь гуляла до утра.
Письма одно за другим плывут по воде.
К поваленному дереву у реки подходят Ваня и Любаша.
- Я ни одного письма не получала. Зачем обманывать? Надо мной вся деревня смеялась, - говорит огорченно Любаша.
- Я ведь каждый день писал, - оправдывается Ваня, - надо мной весь полк смеялся. - Он замолчал и тяжело вздохнул. - Ты просто не хотела отвечать. - И, посмотрев на Любашу, добавляет: - Я знаю, тебе бухгалтер голову вскружил.
Обиженная Любаша вскакивает и бежит вдоль берега.
Ваня догоняет её, хватает за руку, останавливает.
- Любаша! - шепчет он.
- Что? - тоже шёпотом спрашивает Любаша.
- Честное слово, писал… каждый день писал.
- Честное слово, не получала.
Они смотрят друг на друга ласковым, нежным взглядом. Головы их сближаются, и Ваня, протягивая руки, впервые обнимает Любашу и приникает к ней долгим поцелуем.
ФИЛЬМОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
СОЛДАТ ИВАН БРОВКИН
Киностудия им. М. Горького, 1955, 10 ч., цветной.
Автор сценария - Г. Мдивани. Режиссер-постановщик И. Лукинский. Оператор - В. Гинзбург. Художник - Л. Блатова. Режиссеры: Б. Каневский, И. Турин. Композитор - А. Лепин. Звукооператор - В. Хлобынин. Текст песен А. Фатьянова.
В ролях: Иван Бровкин - Л. Харитонов, Мать Бровкина - Т. Пельцер, Коротеев - С. Блинников, Его жена - А. Коломийцева, Любаша - Д. Смирнова, Самохвалов - Е. Шутов, Захар Силыч - М. Пуговкин, Полина - В. Орлова, Командир батареи - Б. Толмазов, Зам. командира по политчасти - П. Савин, Сержант Буслаев - Л. Лобов, Ефрейтор Абаев - Т. Жайлибеков, Солдат Кашин - К. Тыртов.
Примечания
1
Текст песен А. Фатьянова.