Даша. Мам, че ты несешь? Мы вообще в город с Вадиком уедем, как только я из декрета выйду. Ты думаешь, моей дочери вот это все сдалось вообще?
Ольга. Помолчи! Я не про это!
Даша. А про что?
Ольга. Про то, что дети должны гордиться своими дедами и прадедами.
Эльза. Оля, твой дед Терентий уши лошадям от злости откусывал. Надо им гордиться или нет?
Ольга. Зато он воевал! И пришел с победой!
Эльза. Зато сына своего, отца твоего он кирзовым сапогом однажды чуть до смерти не забил, насилу выходили! Что ты заладила – гордиться, гордиться, деды, прадеды! Я никому ничего плохого не сделала – я не убила, не украла, не нагадила никому! Я просто замуж в розовом платье собралась. Оля, за что?
Ольга. Мама, ты просто убиваешь меня сейчас…
Эльза. Я тебя за всю жизнь пальцем не тронула, Оля! Что ты несешь такое?
Ольга. Папа, когда в гробу лежал, я не могла поверить. Я, взрослая баба, не могла поверить, что его больше нет. Что папы моего больше нет. Мы – семья, мамочка, мы – одна семья, нам нужно держаться друг за друга, а не бежать с корабля. Ты говоришь, что ты всю жизнь вкалывала на этот дом, а я, что ли, на него не вкалывала? Я, хочешь сказать, без дела сидела? Я с двенадцати лет, каждый день в этот дом, в семью… Я помню, как папа начал второй этаж строить. Я каждый кирпичик этот помню. Я думала, что мы все ради одного стараемся, ради Дашки, ради ее детей. А тут – здрасьте-приехали. Папа умер, мама нашла себе нового мужа, они уезжают жить к папуасам, дом продают. Ты мне раньше-то почему не сказала, что так можно жить? Я бы, может, тоже вон Дашку бросила, нашла себе кого и поскакала по Европам.
Эльза. Не передергивай, Оля.
Ольга. Я не передергиваю. Так оно и есть.
Пауза. Эльза подходит к дочери.
Эльза. Прости меня, доченька. Прости.
Ольга. А что прости?
Пауза. Ольга разматывает полотенце, снимает его с головы.
Ольга. Мамочка, не уезжай, пожалуйста, как я тут одна без тебя? Кто его знает, что он за человек такой?
Эльза. Он хороший человек.
Ольга. Не уходи от меня. Вот мы как с тобой живем хорошо, баньку затопим, чай заварим, скоро малина начнется. Ну а это все пройдет. Придет пора варенья, и все пройдет.
Эльза. Хорошо, Оля, я не буду продавать дом.
Ольга. Не уедешь от меня? И замуж не выйдешь?
Эльза(гладит дочь по мокрым волосам). Замуж выйду, а дом продавать не стану.
Ольга. Мама, нет! Это не то! Не то! Мама, ну подумай сама, он чужой нам, и ты с ним станешь чужая. Мама, я же только тем и живу, что ты у меня есть, что ты у меня одинокая и я у тебя одинокая. У Дашки своя семья, у тебя сейчас появится своя, а я с кем останусь? Я кому буду нужна? Мамочка, не уходи. Ты же меня всегда, ото всех, всю жизнь… Как я без твоей защиты?
Эльза. Оля, ну кто говорит, что я тебя бросаю? Ты мне дочь, ты всегда мой ребенок…
Ольга. Не бросай меня! Не нужен нам никто! Если ты замуж выйдешь, ты уже другая станешь, другая, совсем другая! Ты уже не моя мама станешь, а чужая женщина.
Эльза. И что же делать?
Ольга. Откажись. Пока не поздно, умоляю тебя! Это все лирика – какие-то там путешествия, какая-то свадьба. Вот есть я, и я тебя люблю больше жизни. Что тебе еще нужно?
Эльза. Я не могу…
Ольга. Оставайся моей мамой. Мы с тобой Кравчуки, Кравчуками были, Кравчуками и помрем, не уходи никуда, пожалуйста. Папа меня так любил…
Эльза. А меня он любил?
Ольга. Конечно, любил. Он просто по-своему, как мог. Он тебе Журку подарил, не мне, а тебе подарил, разве ты забыла? Он любил, только слова не умел…
Пауза.
Эльза. Оля моя…
Ольга. Твоя. А чья же еще? Никого у меня, кроме тебя нет.
Эльза. И ты у меня одна-единственная доченька.
Ольга. Одни мы друг у друга. Самые родные, самые-самые!
Пауза.
Эльза. Ладно. Завтра ему скажу.
Ольга(обнимает и целует мать). Ну вот, мамочка! Ну вот! Вот же как хорошо!
3
Эльза заходит в дом Василия. Ничего не видно – в доме висит белое облако из муки. Посреди этого облака стоит Василий, весь облепленный мукой и тестом.
Василий. Элечка, это вы! Проходите, пожалуйста! Только осторожно – я рассыпал муку! Вообще-то я хотел приготовить пирог для нас с вами! Я посмотрел в интернете рецепт. Инструкция пошагово. В интернете все было так красиво. А я взял и рассыпал муку! Срезался на первом же экзамене. И вот теперь я стою, как странник в высокогорной пустыне Тибета, и не знаю – то ли пробиваться через эту бурю и идти дальше, то ли организовать стоянку, то есть убрать кухню. А вы как считаете, Элечка?
Эльза садится за стол. Василий протягивает ей мокрое полотенце.
Василий. Вот, дышите через него. Нас так в школе учили – в случае опрыскивания школы ядовитыми химикатами со стороны, естественно, врага, нужно взять влажную тряпку и спокойно направляться к эвакуационным выходам. Учитель, со своей стороны, должен проконтролировать действия своих учеников. У меня их было в последнем моем классе тридцать три человека, Элечка. Они были такие интересные. Я у них научился всему. Скайп, ютуб, википедия, контакт, твиттер, инстаграмм… И не только. Раньше было не так. Раньше я рассказывал детям о странах, в которых ни они, ни я никогда не были. А теперь они каждое лето куда-нибудь ездят. Не все, конечно, но были такие семьи, которые могли себе это позволить. Я стал давать им задания на лето. Вот едешь ты с родителями в Турцию, к примеру. Замечательно! К первому сентября ждем тебя с докладом – что это за страна, что ты узнал про нее, про ее историю, в какие музеи ходил, на какие экскурсии ездил, что тебя удивило в их укладе жизни, в какие ситуации попадал. И, знаете, приносили! Очень интересные были сочинения у ребят! Одна девочка, помню, лень ей было, наверное, писать, принесла мне отписку – "Ничего не видела, никуда не ездила, ничем не интересовалась, купалась в море". Хорошо, говорю, Даша, садись на место. Никто же никого не заставляет. А следом за ней других ребят вызываю. И вот они рассказывают – кто про Крит, кто про Болгарию, кто про Карелию, про русский север. Детям интересно, они начинают докладчиков вопросами засыпать – а как, а что, а расскажи? И я смотрю, у Дашки в глазах такая обида, мол, а я что такое? После урока подходит ко мне: "Василий Игнатьевич, а можно я к следующему уроку все подготовлю и еще раз расскажу?" Вот такие у нас воспитательные процессы проходили. Сейчас я все уберу, Элечка, вы пока сидите.
Василий убирает кухню, протирает стол, моет пол и т. д.
Василий. Скоро первое сентября. Прямо каждый день в голове эта жилка бьется – первое сентября, как ты все это переживешь? А с другой стороны, у меня будет жена, семья, и это, конечно, значительно преображает, так сказать, всю картину. Но вот они же пойдут в школу. Перейдут в пятые классы. Людмила Анатольевна, наверное, опять бьется – кто возьмет "е-шников"? А никто не хочет брать. У нас в школе в "е" параллель отправляют всех хулиганов и двоечников. Вообще, это называется класс коррекции, а по сути – "камчатка". Я два раза брался за такие классы. Ничего, выпустил. А вот если бы мне сейчас сказали – возьмешь "е-шек" или на пенсию, интересно, что бы я выбрал? Нет, я бы не взял. Наверное, сейчас бы не взял. У меня все-таки жена, семья, новая жизнь, я бы не взял. Всякое у меня там бывало, девочки из-за мальчика подрались, да так подрались, что одна другой глаз каблуком выбила. Но ничего, прооперировали, видит. Суд был. Мне, как учителю, объявили строгий выговор. А я что сделаю? Я так следователю и сказал: "Не надо "е-шников" равнять с "а-шниками". Если "а-шники" – это у нас Гарвард, то "е-шники" – местный Гарлем. Вам понятна такая ассоциация?".
Эльза. Нет.
Эльза плачет.
Василий. Элечка, что с вами? Да это же я не вам, а следователю. Милая моя, что случилось?
Эльза встает, обнимает Василия.
Василий. Ну что же вы? Не плачьте, я прошу вас. Скоро все наладится, все встанет на свои, так сказать, места. Нужно побыстрее уезжать, Элечка. Побыстрее. Чтобы первое сентября точно не здесь. Я разместил в интернете объявление о продаже квартиры. На хорошем сайте. Утром уже звонили. И позвонят еще. Потому что это хороший сайт, и квартира у меня хорошая. Первого сентября мы будем не здесь, мы будем с вами на море. В другой стране. В другой стране дети не идут первого сентября в школу, это не праздник, нет бантов, песен, детей с ранцами. Где-нибудь в другом месте мне будет спокойнее. И вы будете рядом. Только пироги не получаются у меня. Но в остальном я человек хороший, Элечка. А пирог – ну что же… А может быть, во всем виновата неправильная инструкция? Хотите, завтра поедем в городской парк на колесе обозрения кататься? Вы когда-нибудь на нем катались?
Эльза. Нет…
Василий. Страаашно… Будки эти скрипят, раскачиваются. Но красиво. Внизу город, небо – вот оно, кажется, рукой дотянуться можно. Вы не плачьте, Элечка, если вам кто что сказал нехорошее, то это не со зла. Вот я вам расскажу историю, случилась она в семьдесят девятом году. Я тогда еще был относительно молодым учителем. Ну и был у меня в то время седьмой класс. Обычный класс, дети как дети. И училась у меня в этом классе девочка Катя. Мы знали, что девочка из неблагополучной семьи, мать у нее маляршей где-то, отца нет. Но вроде ничего такого ужасного, все, скажем так, в пределах нормы… И стали, значит, мы всем преподавательским составом по некоторым признакам замечать… кхм… что Катя беременная.
Эльза садится на стул, внимательно слушает Василия. Василий продолжает убирать кухню.
Василий. Ходим мы, значит, с завучем и директором в полнейшем замешательстве. Нет, мне бы тогда грозил максимум строгий выговор! Завуч, может быть, тоже как-то выкрутилась. Но директора бы однозначно уволили, такие были времена! А для школы какой позор! И вот пока мы обо всем этом думаем, живот у нашей Кати подрастает. Приходит к нам медсестричка, говорит, вы решайте что-то по поводу учащейся такой-то, она же беременная у вас. Мы понимаем, что ждать дальше некуда. Собираем, можно сказать, семейный совет. И в обстановке полной секретности решаем, что Катю надо, во-первых, выдать замуж за отца ребенка, во-вторых, перевести в вечернюю школу. Приходим к нашей девице домой, мать на нас чуть ли не с кулаками – мол, это вы во всем виноваты, вы – школа, вы должны, и все такое. Имя отца Катя разглашать категорически отказывается. Слезы, истерики, валерианка. В итоге директрисе нашей как-то удается с согласия матери сплавить девочку в вечерку, как-то замяли мы это дело. И вот тут начинается мой личный ад. Потому что все довольны, все про Катю уже забыли. А она же все-таки моя ученица. И ей четырнадцать лет. Мать ее то ли с горя, то ли на радостях уходит в загул. А ее надо ставить на учет, ей надо на что-то жить, покупать пеленки. В конце концов, элементарно объяснить какие-то правила, что дальше делать, где какие бумажки получить. И со всем этим Катя ко мне: "Василий Игнатьевич…" и рыдать. Элечка, я вам так скажу, чего там только не было! И пеленки мы с ней вместе шили, и коляску я ей от каких-то знакомых приволок, и в консультацию ее оформлял. А еще же сплетни, сплетни, это же школа, сами понимаете – а что это ты так о своей бывшей ученице заботишься? Тебе больше всех надо? А уж не ты ли, так сказать, принимал участие? И, главное, Валя моя, царствие небесное, в этот бред поверила, пришлось на коленях ей клясться. Забрал я, значит, девицу свою из роддома, первые дни все с ней – она же ничего не умеет. Ни перепеленать, ни помыть. Дочку она родила, Настю. Тут Валя мне ультиматум предъявляет – либо, она подает на развод, либо я к этой, умолчим, как она ее назвала, перестаю ходить. И вот я еще какое-то время разрывался, втайне бегал, сердце ведь тоже болит за нее. Мы же в ответе за тех, сами знаете. А потом мать ее из загула вышла, начала вроде как активное участие принимать в воспитании внучки. Ну и я в тот момент самоустранился… Потом слышал, что, Катя эта вышла замуж, и еще двоих мужу родила, и все у нее вроде бы хорошо. Но это еще не конец истории. Проходит лет двенадцать. И как-то раз меня просят в шестом классе заменить мою коллегу. Иду я, значит, в класс, уже подхожу, и тут мне завуч наша шепчет: "Там в правом ряду у окна за первой партой твоя внучка сидит". Какая такая внучка, думаю, нет у меня никакой внучки. Захожу. Точно. Сидит. Копия мать. Заглянул в журнал – учится хорошо, математику любит. Ну, я виду не подал, конечно, но приятно мне было. А сколько было разговоров, сколько пересудов, какие страсти бурлили! Ну вот, кухня готова к новым подвигам! Нет, Элечка, розы и пироги – это не наш с вами уровень жизни. Наш с вами – газон и "Рафаэлло". Будете чай?
Василий суетится, ставит чайник, расставляет чашки.
Эльза. У меня сумки нет к свадебному платью.
Василий. Вот беда так беда! Элечка, купим мы вам сумку.
Эльза. Розовую?
Василий. Если хотите, розовую.
Эльза. Когда?
Василий. Завтра пойдем и купим.
Эльза. Нет, пойдемте сейчас.
Василий. Почему именно сейчас?
Эльза. Там как раз у магазина все наши сплетницы собрались.
Василий. Хорошо. Я только переоденусь.
Эльза. Нет. Пусть так. Так тоже хорошо.
Василий. Ну раз вам хорошо, то и мне хорошо.
Василий и Эльза выходят из дома.
Эльза. Василий Игнатьевич, а расскажите мне, что такое инстаграмм? Мне внучка сказала, что я должна его обязательно завести…
4
Василий и Эльза заходят в магазин. У магазина стоят Зинаида и Таисия. За прилавком смотрит свой сериал Марина.
Эльза. Мариночка, у вас сумки не завезли?
Марина. Так у нас только хозяйственные, Эльза Александровна, вы же сами знаете.
Эльза. Спасибо, Мариночка.
Марина. Да не за что.
Эльза(выходя из магазина, односельчанкам). Забыли к свадебному платью сумку купить. А у нас же приличную не найдешь. Ну, ничего, Василий Игнатьевич, завтра поедем с вами в город и выберем что-нибудь подходящее. Свадьба, девчата, это очень утомительное занятие – одно, другое, третье… Хорошо хоть в медовый месяц уедем, отдохнем.
Зинаида. Куда собрались, Элечка?
Эльза. В Париж. На Южное море. Да, Василий Игнатьевич?
Эльза под ручку с Василием уходят.
5
Утро. Эльза и Василий выходят из дома Василия. Василий в костюме и в белой рубашке. Эльза на каблуках, в розовом платье, розовых перчатках и с розовой сумкой в руках. На голове светло-розовая шляпка с розочкой, глаза накрашены, губы подведены.
Эльза. Фотоаппарат не забыли?
Василий. Взял.
Эльза. Паспорта?
Василий. У меня.
Эльза. А шампанское-то…
Василий. Купим по дороге.
Эльза. Не опоздаем?
Василий. От автовокзала возьмем такси, скажем водителю остановиться у магазина.
Эльза. Потом пойдем гулять на фонтаны? Они поют.
Василий. Как договаривались – ЗАГС, ресторан, фонтаны, и домой.
Эльза. Очень хочу увидеть вашу квартиру.
Василий. Там, правда, немного не прибрано. Но зато у меня есть коллекция открыток.
Эльза. Вы собирали открытки?
Василий. Да. Географические. На которых всякое красивое… Никогда никому не показывал.
Эльза. Почему?
Василий. Потому что это глупо. Я же не шестнадцатилетняя девочка.
Эльза. Шестнадцатилетние девочки собирают открытки с актерами.
Василий. Сейчас это называется – постеры.
Эльза. Ну вот их. А собирать красивое – что в этом такого? Если бы вокруг меня было что-нибудь красивое, что можно было бы собрать, я бы тоже собирала.
Василий. А разве не было?
Эльза. Была красивая собака Журка, красивая река, красивые закаты, туман и сквозь него телята на тоненьких ножках, жуют траву в серенькой дымке, красивый, очень старый мост, потом он обрушился на фиг, у Оли были красивые ресницы, она их опалила, когда ходила в поход. Под полом нашей с мамой теплушки жили красивые жуки, они не мешали нам, и мы их не трогали, потому что они были красивые и красненькие. Красивое было, только его нельзя было потрогать. Но тогда я не думала, что это обидно. Хотелось не этого, хотелось других красивых вещей. Производственных. Из стекла или ситца.
Василий и Эльза подходят к остановке. На остановке стоит Ольга.
Эльза. Олечка, ты все-таки пришла нас проводить?
Ольга. Мама, нет!
Эльза. Что нет?
Ольга. Ничего! Ты никуда не поедешь!
Эльза. Оля, ну мы же все уже решили, все обговорили!
Ольга. А я сказала – нет! Никогда Кравчуки не будут Малашкиными!
Эльза. Оля, что ты такое говоришь? Мы все уже решили.
Ольга. Если надо, я прямо здесь перед тобой на землю лягу. Сумеешь через родную дочь переступить, ты мне больше не мать!
Василий. Олечка, погодите, ради Бога, но ведь это выбор вашей мамы. Ваша мама – взрослая женщина, да и вы уже не ребенок…
Ольга. А ты, старый козел, поговори мне тут еще!
Эльза. Оля!
Василий. Зачем же вы так грубо говорите? Все-таки я старше вас…
Ольга. А мне плевать! Запудрил ей мозги красивыми словами! На дом наш позарился, так и скажи! Развел тут любовь с голубями! Привык, наверное, в своей школе ученицам лапшу на уши вешать!
Василий. Ну, зачем вы так… Я же… Я же… Я же…
Василий хочет что-то сказать и не может, хватается за сердце.