* * *
Дональд отрывает глаза от мелко исписанного листка.
Дональд. Каков же механизм "оживления" картин?
Агент. Берется дешевый, но старый пейзаж, и на фоне деревьев рисуется вельможа со свитой.
Дональд. И что это им дает?
Агент. Так как возраст холстов и манера изображения совпадают, коллекционеры не сомневаются в подлинности картин.
На такой афере в прошлом году попались владельцы галереи "Русская коллекция" супруги Татьяна и Игорь Преображенские. Зная интерес к русскому искусству ХІХ века, они покупали картины малоизвестных европейских художников того же периода, близких по манере к русским. Подписи авторов замазывались, поверх наносились "автографы" знаменитых русских художников.
Благодаря "трудам" этой парочки на рынок были выброшены поддельные Айвазовский, Шишкин, Киселев и т. д.
Говорящий смотрит на Дональда. Тот кивает, прося продолжать.
Агент. Многие эксперты за определенную мзду могут написать заключение, что эта работа является подлинником. Средняя стоимость такой экспертизы на рынке составляет около 500 долларов!
Дональд. А кто может гарантировать истинную подлинность?
Агент. Стопроцентную подлинность тех или иных предметов искусства сегодня гарантировать не может никто. Как в анекдоте: "А вы даете гарантию, что эта картина подлинная? – Конечно! Гарантия два года!"
Дональд. Смешной анекдот!
Агент. Это, кстати, не анекдот: даже "Сотбис" дает гарантию атрибуции именно на два года.
Дональд. Хорошо! Вы свободны! И не забывайте: меня по-прежнему очень интересует эта ситуация!
* * *
И снова вертится калейдоскоп впечатлений, от которых у Анны голова идет кругом. Музеи, здания, памятники, рестораны с экзотическими русскими блюдами уже не могут целиком уместиться в ее сознании и остаются в нем лишь в виде ярких лоскутков.
Троица сидит в холле гостиницы.
Анна. Оказывается, я ничего, ничего не знала о России!
Вронский встретил знакомого и разговаривает с ним у барной стойки.
Анна. И, вообще, я оказывается мало что понимаю в жизни и в себе! Я тебе уже говорила – мне слишком хорошо и это меня немного пугает! Как ты думаешь – что со мной происходит?
Бетси. Что я могу тебе сказать: все женщины сотканы из противоречий! А русские – из тысячи противоречий!!! Я сама такая! Успокойся! Все "устаканится", как говорят у нас!
Анна. Милая, милая Бетси, за время нашего знакомства ты стала для меня близкой и родной! Я уже не представляю своей жизни без тебя, твоих советов, твоей помощи! Ты – очень добрый человек! Я бесконечно благодарна тебе!
Вронский (подходит) . Простите за долгое отсутствие! Я готов искупить свою вину! Что вам предложить, девушки?
Анна. Спасибо! Уже поздно – я пойду к себе! Вы не забыли – завтра суббота, я волнуюсь!
Бетси. Я не буду спать всю ночь!
Вронский молчит.
* * *
"Сегодня очень занят! Позвоню завтра! Хочется поговорить не спеша! Целую, Дональд!"
Анна прочитала сообщение и почувствовала облегчение – она не смогла бы сегодня говорить с мужем.
В дверь тихо стучат.
В номере темно. Вронский переступает порог и останавливается. Анна делает шаг ему навстречу…
Они лежат, прижавшись друг к другу. Неожиданно в темноте звучит знакомая мелодия Чайковского. Оба вздрагивают от неожиданности.
Вронский. Что это?
Анна. Прости – это мой телефон!
Вронский. А что это?
Анна. "Напоминалка" – привет от моих близких! Я сама шлю себе эти послания, а дату ставлю произвольно! Давай и тебе это сделаем. Дай мне свой телефон! Только не подсматривай!
Анна минуту возится с телефоном и наконец откладывает его в сторону.
Анна. Они всегда приходят очень вовремя, в самые значительные для меня моменты! Вот как сегодня…
Она неожиданно умолкает.
Вронский. Аннушка, что я значу в твоей жизни? Если можно честно – сейчас это очень важно для меня! Анна. Я околдована тобой… и Петербургом… Я трепещу от одной мысли о тебе… и Петербурге… Я уже не представляю своей жизни без тебя… и Петербурга… Но дело в том, что все это пока неразделимо… в моей душе! Ты ведь понимаешь меня?!
Вронский не отвечает.
Анна. Дай мне немного времени! Не торопи меня! Прошу тебя!!!
Через минуту им уже не до разговоров.
* * *
Светает. Вронский выходит из номера и по длинному коридору гостиницы направляется к выходу. Вдруг он чувствует на себе чей-то пристальный взгляд. Вронский поворачивает голову налево, к стеклянной боковой двери – через стекло на него смотрят полные ненависти глаза Бетси. Это так неожиданно и потому так пугает его, что он даже не останавливается и через минуту выскакивает на улицу.
* * *
Анна завтракает в баре одна: Бетси позвонила и отказалась от еды, сославшись на то, что проспала и спешно собирается.
Через пятнадцать минут подходит машина. Анна, полностью собранная, стоит в холле, но ни Бетси, ни Вронского все нет. Наконец появляется Бетси – она мчится через вестибюль отеля, на ходу надевая шубу.
Бетси. Поехали! Мы опаздываем!!!
Анна. А как же Алексей?
Бетси. Его выход позже!!!
Когда они подъезжают к "служебному входу" мастерских Эрмитажа, автомобиль, тайно сопровождавший их в течение нескольких дней, уже припаркован – он стоит по диагонали напротив и чуть в стороне. Сквозь затемненные окна никого не видно.
Бетси, держа Анну за руку, как мамы держат маленьких девочек, направляется внутрь.
Они проходят по лабиринтам коридоров и входят в довольно просторную комнату, уставленную старинной мебелью. Их ждут. Двое мужчин почтенного вида сидят у стола, на котором покоятся три картины, принадлежащие Анне. Когда женщины входят, мужчины оживленно спорят.
Альберт. Нет, коллега! Вы никогда меня не убедите, что спектральный анализ когда-нибудь заменит глаз и чутье специалиста!
Венедикт. Я не стану спорить, но согласитесь, что специалистов с мировым именем, как ваше, – раз, два и обчелся! А как прикажете быть нам, скромным музейным работягам?
Альберт. Ну, уж вам, любезный Венедикт Николаевич, грех прибедняться – многие академики вам завидуют! А вы скромничаете!!!
Тут мужчины замечают вошедших.
Альберт. А вот и они! Ну-ка, ну-ка! Покажите нам ту, что совершила маленькое чудо!
Бетси. Разреши представить тебе, Анна, этих почтенных мужей: Шлихтер Альберт Васильевич, член экспертного совета Эрмитажа, академик и т. д., Малахов Венедикт Николаевич, заведующий реставрационными мастерскими Эрмитажа, мастер "золотые руки" и т. д.
Анна. Очень приятно!
Бетси. А это – Анна Карр, гражданка Америки, в девичестве русская!
Альберт. Дорогая миссис Карр! Вы позволите к вам так обращаться?
Анна. Конечно!
Альберт. Прежде всего, позвольте мне от имени моих коллег поздравить вас! Картины первоклассные! Подлинники! В прекрасном состоянии!
Анна. Большое спасибо! Я очень волновалась, вы должны меня понять – мое первое, серьезное приобретение! Потом, это русские художники!!! Я и сейчас еще волнуюсь – у меня трясутся руки!!! Простите!
Альберт. Милая госпожа Карр! Это действительно очень волнующий момент! И не только для вас, но и для нас! Да, что там мы?
Венедикт. Мы – простые служители Аполлона! Нам выпала честь поблагодарить вас за неоценимую услугу, которую вы оказали русскому искусству!!! Низкий вам поклон!!!
Анна в недоумении смотрит на Бетси – та, кажется, тоже не совсем понимает, о чем говорит Шлихтер.
Анна. Простите! О какой услуге идет речь? Альберт. Вы возвратили Родине часть ее сокровищ!!! Разве это не заслуживает слов благодарности?! Эти картины долгое время считались пропавшими навсегда! И вот чудо!
В разговор вмешивается Бетси.
Бетси. Вы хотите сказать, что это картины каталожные?!
Альберт. Мало того: до войны они были частью двух знаменитых частных коллекций. Владельцы завещали коллекции местным музеям, но началась война – картины пропали! И вот!!!
Бетси. Коллекции были приняты музеями на баланс?
Альберт. Конечно, нет! Я же сказал – началась война!
Анна. Бетси, я ничего не понимаю! Объясни мне – что происходит!
Бетси. Это то, чего я боялась больше всего! Я же тебя предупреждала!
Анна. О чем?
Бетси. Главное, чтобы картины не числились в музейных каталогах!
Анна. Они их у меня отберут?
Бетси. Еще не все пропало! Дай мне с ними поговорить!
Анна отходит в дальний угол огромной комнаты. Стоя вдалеке от происходящего, она наблюдает, как хрупкая Бетси с остервенением в чем-то убеждает двух массивных мужчин. Судя по выражению их лиц, уговоры Бетси не достигают своей цели. Но вот наконец она поворачивается к Анне и в глазах ее сверкает искра надежды.
Бетси. Я их почти уговорила! Они могут промолчать и не ставить в известность официальные органы! За это они хотят двадцать процентов оценочной стоимости картин!
Анна. А сколько это?
Бетси. Оценочная стоимость трех картин – один миллион семьсот тысяч долларов.
Анна. Значит, надо заплатить триста сорок тысяч?! Я могу выписать чек?
Бетси. Это было бы прекрасно!
Анна. Но сперва я должна предупредить Дональда!
Она достает из сумочки телефон и набирает нужный номер. Телефон все звонит, а Дональд не отвечает. Вдруг массивная входная дверь открывается и в комнату входят трое мужчин. Этого не ожидал никто: Шлихтер и Малахов бледнеют и прижимаются друг к другу. Бетси почему-то оказывается у Анны за спиной.
Импозантный. Добрый день, господа! Я – заместитель генерального директора Эрмитажа, это – наш начальник службы безопасности, а этот господин – представляет интересы гражданина Америки Дональда Карра.
При этих словах у Анны начинает кружиться голова и она чувствует, что теряет сознание. Кто-то подхватывает ее под руку – это человек Дональда. Он усаживает ее на стул, и Анна неотрывно следит за происходящим.
Импозантный. Кто мне объяснит, что это за картины и как они сюда попали? Может, вы – Венедикт Николаевич?
Венедикт. Эти дамы попросили проконсультировать их! Они принесли с собой три картины! Я для большей уверенности пригласил Шлихтера. Вот и все!
Импозантный. И как картины?
Альберт. Ничего особенного! Вернее ничего, что бы представляло интерес для изобразительного искусства! Качественная, но подделка!
Анна не верит своим ушам.
Анна (Бетси) . О чем говорят эти люди?! Еще минуту назад меня уверяли, что эти картины бесценны, а сейчас… Человек Дональда. Господа! Я вынужден увезти отсюда миссис Карр. Я сожалею, но такова моя миссия!
Анна, как зачарованная, встает и направляется к выходу.
Человек Дональда, держа ее под руку, доводит до того самого автомобиля с затемненными стеклами, что стоит немного в стороне.
Анна сидит сзади, низко опустив голову.
Человек Дональда. Миссис Карр, это письмо вам!
...
Она осторожно разворачивает его и читает: "г. Санкт-Петербург, ул. Самсоньевская, 25, кв. 15.
Левина Ирина Петровна.
Там вы узнаете все о ваших родственниках".
В висках бешено стучит: "Скорее, скорее туда, по этому адресу!"
* * *
Войдя в дом, Анна понимает, что до сих пор не видела настоящего Петербурга. Она осторожно подходит к квартире № 15. На двери пять табличек с фамилиями и столько же кнопок дверных звонков.
Отыскав нужную фамилию, Анна нажимает и прислушивается. В течение нескольких минут тихо, потом слышатся легкие шаги и дверь открывается. На пороге стоит немолодая женщина, завернутая в большую мягкую шаль.
Она смотрит на Анну.
Женщина. Вы к кому?
Анна. Мне нужна Левина Ирина Петровна!
Женщина. Это я! А вы кто?
Анна. Я Анна! Анна Облонская! Мне сказали, что здесь я смогу узнать все о моей бабушке, Облонской Марии Викторовне!
Женщина вздрагивает и уже совсем по-другому смотрит на гостью. В ее глазах появляются слезы.
Анна. Вы – моя бабушка?!
Они сидят в скромной маленькой комнатке.
Женщина. Милая Анечка! Твоя бабушка прожила очень долгую жизнь – ушла она 9 лет тому назад, ей было 96.
Теперь слезами наполняются глаза Анны – она смотрит на собеседницу и качает головой.
Женщина. До последнего дня она была в здравом рассудке и светлой памяти. В это трудно поверить, но в свой последний час она читала мне стихи!
Я обязана Марии Викторовне жизнью – она подобрала меня на улице во время блокады. Мне было шесть лет и у меня уже никого не осталось в живых.
Как мы жили все эти годы? Бывало по-разному! Наверно, больше было хорошего! Но я думаю: она все-таки не была до конца счастлива.
Анна. Почему? Женщина. Она тосковала по сыну!!!
Женщина встает и направляется к маленькому комоду у стены. Она достает из верхнего ящика небольшую коробочку и протягивает ее Анне.
Женщина. Бабушка много лет мечтала о том, что это, рано или поздно, попадет в руки твоего отца!
Анна, затаив дыхание, открывает шкатулку и достает свернутый вчетверо листок.
Голос.
...
"Дорогой мой сынок!
Каким большим ни было бы это письмо, оно не сможет вместить в себя все мои мысли о тебе и все мои чувства к тебе.
Просто хочу, чтобы ты знал правду: я не осуждаю тебя за то, что ты не вернулся на Родину, когда началась война.
Как мать, я даже была рада, что чаша сия миновала тебя".
Анна на мгновение останавливается.
...
"Я хочу тебе объяснить, почему я не поехала за тобой! Это очень важно, сынок!!!
О блокаде рассказано и написано много, я расскажу то, что решило мою судьбу!
8 сентября в результате бомбежки загорелись Бадаевские склады с продовольствием.
Огонь стоял над городом несколько дней, а потом…
А потом потекли ручьи сахарной патоки.
Первыми сообразили мальчишки – они продавали или меняли на хлеб землю с Бадаевских складов.
Это была чудо-земля, вся пропитанная сливочным и растительным маслом, расплавленным сахаром и сыром!
Дома мы брали миску земли, которую принесли с Бадаевских складов, заливали водой, размешивали, вливали в самовар, и у нас получался "настоящий" сладкий чай и сытный суп.
Тот, кто смог запастись этой землей, выжил!
Наша ленинградская земля спасла нас!!!
А теперь я хочу спросить тебя:
Так была ли я вправе после всего этого уехать и оставить ее без присмотра?
Нет, сынок!!!
Я очень хотела к тебе, но так и не смогла решиться.
Прости меня, старую сумасбродку.
Вот и все!
Прощай и будь счастлив!"
Анна сквозь слезы заглядывает в шкатулку и вынимает оттуда маленький мешочек.
Она уже знает, что в нем!
* * *
Человек Дональда. Миссис Карр, я получил распоряжение выполнять все ваши указания!
Анна. Я хочу домой!
Человек Дональда. В отель?
Анна. В Нью-Йорк!!!
* * *
Вронский появляется в гостиничном номере Бетси уже поздно вечером – он пьян. Бетси стоит у окна и курит. Она даже не оборачивается, когда он входит. Вронский сразу направляется к мини-бару, выгребает оттуда все спиртное и начинает методично переливать его в стаканы.
Вронский. Предлагаю выпить за позорный провал операции, мой генерал!
Бетси оборачивается и спокойно берет предложенный стакан.
Бетси. Ну что ж! Выпьем, герой-любовник!
Вронский. Не надо меня так называть?
Бетси. Это почему?
Вронский. Я полюбил ее по-настоящему!!! Да, да!!! Но тебе этого не понять!
Бетси. Почему, малыш?
Вронский. Да потому, что ты не человек – ты чудовище!
Бетси с размаху бьет Вронского в лицо. Это настолько неожиданно, что он отлетает к телевизору и сильно ударяется головой.
Вронский. Ну что ж, это по-нашенски!
Бетси. Разве ты – мужик? Ты – питерский хлюпик и маменькин сынок! Твой удел жить за счет сильных женщин! Поэтому ты и переметнулся от меня к Анне! Разве я что-то придумываю?
Вронский. Продолжай, продолжай!
Бетси. Ты жутко гордился своим образованием и не сделал ничего, чтобы состояться! Я появилась в твоей ничтожной жизни, как спасательный круг, в тот самый момент, когда за тобой толпами по всему Питеру гонялись кредиторы. Я погасила все твои долги! Я устроила тебя в аспирантуру! Я два года кормила и поила тебя, надеясь, что однажды ты прославишься и заработаешь много денег! И что же?
В ответ слышится тихое бормотание Вронского.
Вронский. Да, я – неудачник, но видит Бог, я пытался быть честным и порядочным человеком! Сперва я даже думал, что ты меня действительно любишь, и старался разжечь в своей душе ответное чувство. Но на самом деле ты никогда и никого не любила! Ты привыкла использовать людей! Тебе просто нужен был сообщник! Я прав?! Бетси. Сообщник?! Может быть! Но ты и этого не смог! А знаешь почему? Потому что ты – бездарь и ничтожество! Я немного погорюю и снова выплыву! А вот что будешь делать ты?
Вронский вдруг умолкает. Он снова наливает себе в стакан и пристально смотрит на Бетси.
Вронский. Я знаю, что я буду делать!
Вронский так и не выпил, он ставит стакан на стол и выходит из номера.
* * *
Вронский медленно бредет по перрону станции метро. В туннеле показываются огни приближающегося состава. В лицо ударяет волна теплого воздуха, гонимого передним вагоном. Когда расстояние между Вронским и поездом составляет пару метров, он наклоняется вперед и…
Неожиданно громко звонит мобильный телефон. Вронский лихорадочно вытаскивает телефон из кармана брюк – это "напоминалка": "Все будет хорошо! Твоя Анна!"
* * *
Анна видит Дональда в самом конце галереи аэровокзала и почти не удивляется – ведь это Дональд Карр.
Анна. Ты все-таки прилетел?! Дональд. Рождество нужно встречать дома, дорогая!!!
Лапландия, 2007