Насреддин. Да, это хороший ишак. Но сегодня мне придется его продать.
Ремесленники. Продать? Такого ишака?
Насреддин. Деньги нужны. Ну, кто купит? Четыреста таньга!
Али. Послушай, чужеземец, ты же знаешь, что таких денег ни у кого из нас нет. И потом это же самый умный в мире ишак! Как можно его продавать?!
Шир-Мамед. Да! Как можно продавать ишака, у которого в ушах вырастают деньги?
Водонос. Это же несравненный и подобный цветущей розе ишак, который выделяется, как алмаз, среди всех других ишаков! Его продавать?
Насреддин. Не беспокойтесь! Я уже продавал его тридцать шесть раз. И тридцать шесть раз он ко мне возвращался. Если бы я даже убежал от него на луну, он меня все равно не оставил бы в покое и даже там отыскал!
Входят ростовщик Джафар и горшечник Нияз.
Гюльджан. Отец! Ну что?! Что присудил великий эмир?
Джафар. Суд окончился в мою пользу, красавица.
Гюльджан. И великий эмир нам не дал даже отсрочки?
Джафар. Пресветлый эмир, наш господин и владыка, оказал вам свою великую милость! Он даровал отсрочку вашему долгу… целый час!
Гюльджан. Один час? Всего час отсрочки?
Нияз. Да, Гюльджан, один час.
Джафар. А теперь осталось пятнадцать минут. (Снимает замок с калитки.) Ровно пятнадцать минут вы можете пребывать еще в вашем доме и любоваться вашим садом и виноградником, а потом все это вместе с вами перейдет ко мне.
Нияз и Гюльджан скрываются в калитке.
Чайханщик, почему у тебя беспорядок? Почему ишак на помосте?
Насреддин. Чтобы покупатели могли лучше его рассмотреть.
Джафар. Значит, он продается?
Насреддин. На свете нет ишака, который бы не продавался.
Джафар. Сколько же ты хочешь за него?
Насреддин. Четыреста таньга.
Джафар(подпрыгнув от ярости). Сколько?
Насреддин. Четыреста.
Джафар. Четыреста?! Да он не стоит и двадцати таньга вместе с кишками и шкурой.
Насреддин. Ты забыл об его ушах, почтеннейший.
Али. У этого ишака в ушах растут деньги.
Юсуп. Каждый день по одному таньга в каждом ухе.
Джафар. Деньги растут в ушах! Да вы здесь сошли с ума!
Насреддин. Посмотри, и ты убедишься.
Джафар(залезая в ухо ишаку). Деньги растут в ушах! Выдумают тоже! (Достает монету и удивленно смотрит то на ишака, то на Насреддина.) В самом деле, деньги!
Насреддин. Посмотри теперь в другом ухе.
Али. В этом ухе я уже разменял таньга и положил туда сдачу.
Джафар(вытаскивая медяки из второго уха). Деньги!
Насреддин. Деньги.
Джафар. И ежедневно?
Насреддин. Ежедневно по одному таньга в каждом ухе.
Джафар(подозрительно). Зачем же ты его продаешь?
Насреддин. Мне срочно нужны четыреста таньга. Покупай! Через двести дней он окупит себя и станет приносить чистый доход.
Джафар(колеблясь). За триста я бы взял.
Насреддин. Поведу его на базар. (Берет ишака за повод.)
Джафар. Подожди, подожди! Я тебе дам триста пятьдесят…
Насреддин молча ведет ишака за собой.
Подожди, говорю я тебе! Ну, триста семьдесят пять… триста девяносто!.. Уступи мне хоть десять таньга!
Насреддин молча ведет ишака.
(Задыхаясь.) Подожди! Я согласен! Согласен! (Дает Насреддину деньги.) Я всегда терплю убытки по собственной доброте. Но мне некогда, я спешу.
Насреддин. Я тоже спешу.
Джафар. Куда?
Насреддин. Туда же, куда и ты.
Джафар. Ты дерзок на язык! Подобный тебе должен трепетать, разговаривая с подобным мне. Я богат, и желаниям моим нет преграды. Я пожелал самую красивую девушку в Бухаре, и сегодня она будет моей!
Ведя в поводу ишака, Джафар вместе с Насреддином подходит к калитке Нияза, стучит. Появляются Нияз и Гюльджан.
Горшечник, время истекло! (Хозяйской рукой открывает лицо Гюльджан.) Посмотри, разве она не прекрасна?
Насреддин. Она действительно прекрасна! Но есть ли у тебя расписка горшечника?
Джафар. Вот она!
Насреддин. Так получи свои четыреста таньга! (Рвет расписку и возвращает ростовщику деньги, полученные от него же. К Гюльджан.) Я с тобой в расчете, красавица! Но не забудь о моем сердце. Ты выманила его у меня в счет процентов, и теперь оно принадлежит тебе.
Нияз. О чужеземец, скажи нам имя, чтобы я знал, кого благодарить!
Джафар(опомнившись). Да! Имя! Чтобы я знал, кого проклинать!
Насреддин. В Багдаде и Тегеране, в Стамбуле и Мекке – везде меня зовут Ходжа Насреддин!
Нияз и Гюльджан. Насреддин?!
Ремесленники. Ходжа Насреддин?
Джафар. Ходжа Насреддин?! (Хватает ишака за повод, тащит его за собой.)
Занавес
Антракт 1
На просцениуме Джафар, он оборачивается и грозит в ярости кулаком.
Джафар. О презренный ублюдок! О сочетающий в себе жало змеи и сердце крысы! Ты еще узнаешь Джафара! Ты отобрал у меня красавицу, но, клянусь, твоей она не будет! Я пойду во дворец и продам эту девушку самому эмиру. Я пойду. (Тащит за собой упирающегося ишака.) Не упирайся, о вонючая тварь!
Вбегают стражники.
Рябой стражник. О Джафар! Говорят, в городе появился Ходжа Насреддин?
Джафар. Да, да!
Стражник. Где?
Джафар. Он там. Ловите его!
Стражники. Лови!.. Хватай!.. Держи!.. (Убегают.)
Джафар. Ловите его!
Тем временем ишак Насреддина убежал.
(Обернулся, видит, что ишак исчез, кричит уже совсем другим голосом.) Ловите его!
Стражники вновь сбегаются к Джафару.
Рябой стражник. Не скажете ли нам его приметы?
Тощий стражник. Какого он роста?
Джафар. Вот такой! (Показывает рост ишака.)
Толстый стражник. А какой у него вид?
Джафар. Мерзкий! Самый мерзкий!
Рябой стражник. А как он одет?
Джафар. Две сумки болтаются! Ловите его!
Рябой стражник. И больше ничего? Какая у него борода, усы, уши?
Джафар. Уши длинные!
Тощий стражник. А что у него на ногах?
Джафар. Копыта.
Рябой стражник. Копыта?!
Джафар. И хвост. Ловите его!
Рябой стражник. О ком вы говорите?
Джафар. О моем ишаке.
Стражники. Об ишаке?!
Рябой стражник. Ищите, ловите Ходжу Насреддина!
Стражники убегают.
Джафар. О злонравнейший из ишаков! Да облезет твоя подлая шкура! Да пошлет тебе всемогущий Аллах на пути яму, чтобы ты поломал свои ноги! О, горе мне, горе! Да прилипнут твои вонючие кишки к стенам базарного караван-сарая! Он убежал и унес в ушах мои деньги! О беда! О великий убыток! О разорение! (Уходит стеная.)
Картина вторая
Дворик горшечника Нияза. Волшебное сияние лунной ночи. Старик, посвистывая носом, мирно спит на плоской крыше сарайчика, Гюльджан напевает в зелени виноградника.
Гюльджан.
Чтоб тебя окликать, мне даны
Губы!
Чтоб тебя окликать.
Чтоб тебя не видать, мне даны
Очи!
Чтоб тебя не видать.
Чтоб тебя отстранять,
От тебя ускользать, мне даны
Плечи!
От тебя ускользать.
Чтоб к себе притянуть и обнять
И тебя удержать, мне даны
Руки!
Чтоб тебя удержать.
Ну а что там гудит,
Словно бубен в груди?
Для чего мне дано
Сердце?
Чтоб тебя полюбить.
Через забор перепрыгивает Насреддин. Подходит к Гюльджан.
Насреддин. Одного мудреца спросили: что женщина больше всего ценит в мужчине? Красоту? Мудрец сказал: "Нет". Силу? "Нет", – сказал мудрец. Верность? "Нет!" Тогда что же? "Подарки", – ответил мудрец. Взгляни, Гюльджан, какой я принес подарок тебе. (Любуется ожерельем.)
Гюльджан. А где же твой ишак? Ты его не нашел?
Насреддин. Теперь я вижу ясно, что вся Бухара населена сумасшедшими. Посмотрите на нее! Ходжа Насреддин предлагает ей ожерелье и свою любовь в придачу, а она толкует о каком-то дрянном ишаке! Послушай, Гюльджан, самый большой ишак – это я, и я люблю тебя…. (Склоняется к Гюльджан, чтобы поцеловать ее, но щеку его обжигает увесистая пощечина. Кротко.) Я, кажется, слышал звук пощечины?
Гюльджан. Ты заслуживаешь десятка пощечин! Если ты так легко покидаешь в беде своего верного друга ишака, значит, и меня ты покинешь так же легко. Тебе нельзя верить.
Насреддин(потирая щеку). Вот и вся награда. Любовь – ишаку, а мне – пощечина.
Гюльджан. А зачем ты тянешь свои длинные губы куда не следует?
Насреддин. А кто это определил, куда следует тянуть губы и куда не следует? (Склоняется к Гюльджан.) Проклятые губы, куда вас тянет? Вы же слышали, что нельзя!..
Загудела под ударами калитка.
Гюльджан(взволнованно вскакивает). Беги, тебя могут схватить!
Насреддин подходит к калитке, прислушивается, потом снимает щеколду и впускает ишака.
Насреддин. Встречай, о женщина, своего возлюбленного!
Гюльджан. Он вернулся, он вернулся, мой ненаглядный ишак! (Целует ишака.)
Насреддин. Я же говорил, Гюльджан, что самый большой ишак – это я. Почему же ты целуешь его? Он все равно ничего не поймет в твоих поцелуях!
Гюльджан. Послушай, Насреддин, где твой дом? Есть ли у тебя семья? Кто твой отец?
Насреддин. Моим отцом был случай, благодаря которому я встретил тебя, моей матерью – любовь к шуткам. Где мой дом? (Начинает петь, сдерживая голос, чтобы не разбудить старика.)
Из конца земли в конец,
Как верблюжий бубенец,
Я скитаюсь. И со мной
Длинноухий спутник мой.
Мне ведь крыша не нужна,
Были б звезды да луна,
Было б небо надо мной,
Озаренное луной.
Мы скитаемся вдвоем:
Он – внизу, а я – на нем.
Вместе кормимся сухой:
Я – лепешкой, он – травой.
В знойный полдень вместе спим:
Я – в его тени под ним,
Надо мной спит стоя он,
Вот мой кров, и вот мой дом.
Гюльджан и Насреддин склоняются друг к другу для поцелуя, но калитка опять загудела под тяжелыми ударами.
Нияз(проснувшись). Кто там?
Голос Бахтияра. По повелению эмира открой!
Гюльджан(Насреддину). Стража! Беги!
Насреддин перепрыгивает через забор. Нияз спускается с крыши, дрожащими руками открывает калитку. Входит Джафар, главный визирь Бахтияр и стражники.
Бахтияр. Горшечник, твоему дому выпала великая честь и счастье. Повелитель правоверных и наместник Аллаха на земле, наш госп…
Джафар(увидев ишака). Вот он, мой разоритель! О исчадие ада, наконец-то я тебя нашел! (Шарит в ушах ишака.) А где же деньги? (Ниязу.) Ты уже успел их припрятать, мошенник! (Завязывает веревку на шее ишака.)
Бахтияр. Повелитель, наш господин и владыка, да продлятся его благословенные годы, сам эмир соизволил вспомнить твое ничтожное имя! До слуха эмира дошло, что в твоем саду растет прекрасная роза, и он пожелал этой розой украсить дворец.
По знаку Бахтияра стражники бросаются к Гюльджан.
Нияз. Что вы делаете? Пустите ее!
Гюльджан. Пустите! Куда вы меня тащите? Пустите! Пустите меня!
Стражники выволакивают ее за калитку.
Нияз. Гюльджан, дочка… (Падает без чувств на землю.)
Бахтияр. Старик лишился чувств от столь великого счастья. Но завтра он, без сомнения, придет во дворец излить свою безграничную благодарность. (Уходит.)
Джафар(таща ишака). Идем же, идем, о вонючая тварь, начиненная упрямством и злобой! Ты мне стоил целых четыреста таньга и еще упираешься! (Уходит.)
Через забор перепрыгивает Насреддин. Сперва он кидается за Джафаром, но, увидев лежащего на земле Нияза, останавливается.
Насреддин(кричит вслед Джафару). Клянусь, это не пройдет тебе даром! Презренный шакал!
Нияз(очнувшись). Гюльджан… О Гюльджан!
Насреддин(поднимая старика). Я спасу ее.
Нияз. Как ты ее спасешь? Она уже в гареме – о горе, о позор! – я пойду во дворец и упаду к ногам эмира, буду умолять его, кричать и вопить, и если сердце в его груди не каменное…
Насреддин. Остановись! Ты забыл, что эмиры устроены иначе, чем остальные люди. У них нет сердца, и бесполезно их умолять. У них можно только отнять! И я, Ходжа Насреддин, – ты слышишь, старик? – отниму Гюльджан у него!
Нияз. О позор и горе на мою голову!..
Насреддин. Уйми же слезы, старик, не вопи над самым ухом! Скажи лучше, где хранятся одежды твоей покойной жены? (Снимает свой халат, вешает его на забор.)
Нияз ведет Насреддина в дом.
Нияз. Волосок моего сердца… Гюльджан, о Гюльджан!
Скрываются в доме. Пауза. Во дворик крадучись входит рябой стражник, хватает халат Ходжи Насреддина и убегает.
Насреддин выходит в женской одежде, опускает на лицо покрывало и исчезает в калитке.