Насреддин. Ты, наверное, думаешь, что у твоего кувшина выросли ноги и он сам прыгнул в мою сумку?
Второй путник. Выросли ноги?.. Сам прыгнул в сумку?..
Третий путник. Они еще смеются над нами!
К несказанному удивлению Насреддина, кувшин обнаруживается в его переметной суме.
Второй путник. А это что?!
Все с воплем бросаются на Насреддина и безбородого.
О презренные воры!..
Третий путник. О нечестивцы!..
Первый путник. Бейте их!..
Второй путник. Вот вам, бродяги!..
Первый путник. Бейте!..
Четвертый путник(первому). Бей его пяткой!.. Так… Вот так!..
Некоторое время видны только поднимающиеся и опускающиеся кулаки.
Второй путник. Это вам наука, бродяги! (Уходит со своими друзьями.)
Насреддин(поднимается и, чихая от пыли, говорит лежащему ничком безбородому). Откуда взялся в моей сумке кувшин? Может быть, ты, добродетельный странник, ответишь мне?
Безбородый. Хорошо еще, что они были босиком.
Насреддин. Не понимаю, что в этом хорошего.
Безбородый. Когда босиком, то бьют пятками. А пятка по силе удара несравненно уступает носку.
Насреддин. Тебе лучше знать, как я вижу.
Безбородый. Особенно прискорбны для ребер канибадамские сапоги. Не пробовал? Жаль! Тамошние мастера подкладывают в носок жесткую подошвенную кожу.
Насреддин. Нет, я не пробовал на своих ребрах канибадамских сапог и не собираюсь пробовать. Прощай!.. (Берет ишака под уздцы.)
Безбородый(вдруг залился слезами и, упав на колени, загородил Насреддину путь). О благородный странник…
Насреддин. Деньги? Я дам тебе деньги… (Лезет за кошельком.)
Безбородый. Зачем мне деньги, если я всегда могу их украсть? Да, я вор! Гнусный преступник! Я знаю это! Но поверь, я сам больше всех страдаю. Выслушай меня, благородный странник! И тогда, может быть, ты не покинешь меня…
Насреддин. Ладно, посмотрим, что ты скажешь еще.
Бозбородый. История моей жизни соткана из тысячи скорбей. Неудержимая страсть к воровству обнаружилась у меня в раннем возрасте. Еще грудным младенцем я украл серебряную заколку с груди моей матери, и, когда она переворачивала весь дом в поисках этой заколки, я, еще не умевший говорить, исподтишка ухмылялся, лежа в колыбели. Потом, научившись ходить, я тащил из нашего дома все, что попадалось под руку. Наконец терпение моего отца истощилось, он проклял меня и выгнал. Я ушел, прихватив его единственный халат и последние деньги – двадцать шесть таньга. Мне было тогда восемь с половиной лет. С тех пор я скитаюсь, подобно бродячему псу, подвергая свою жизнь опасным случайностям и смертельным превратностям…
Насреддин. Хм… Ты хочешь, чтобы отныне вместе с тобой превратностям подвергался и я, как уже случилось сегодня?
Безбородый. Я побывал всюду – в Мадрасе, и в Герате, и в Кабуле, и даже в Каире. Всюду я воровал. Скажу не хвастаясь, в презренном воровском ремесле вряд ли кто со мной сравнится.
Насреддин. А знаменитый Багдадский вор?!
Безбородый(засмеялся). Багдадский вор?! Знай же, что я и есть тот самый Багдадский вор!
Насреддин с изумлением смотрит на него.
(Некоторое время молчит, наслаждаясь произведенным впечатлением.) Мне было восемнадцать лет, когда я в Багдаде ограбил халифскую сокровищницу. И я стал знаменит.
Насреддин. Рассказывают, что Багдадский вор впоследствии женился на дочери халифа…
Багдадский вор. Ложь! С детских лет я презирал женщин и, благодарение Аллаху, никогда не был одержим тем странным помешательством, которое называют любовью. Кроме того, женщины, когда их обворуешь, поднимают такой крик, что человек моего ремесла не может испытывать к ним ничего, кроме отвращения. Ни за что в мире я не женился бы ни на какой принцессе, даже самой прекрасной!
Насреддин. Подождем, пока ты не изменишь к лучшему своего мнения о китайской либо индийской принцессе. Тогда я скажу: полдела сделано, остается только уговорить принцессу.
Багдадский вор. Можно подумать, что сам Ходжа Насреддин подсказал тебе этот ответ.
Насреддин(насторожившись). Тебе приходилось встречать Ходжу Насреддина?
Багдадский вор. Однажды, шныряя по самаркандскому базару, я услышал шепот: "Ходжа Насреддин! Ходжа Насреддин!" Его лицо я увидел лишь на мгновение. Так вот он, Ходжа Насреддин, имя которого благословляют одни и проклинают другие, подумал я. И в душу закралось дьявольское искушение…
Насреддин. Продолжай, продолжай…
Багдадский вор. Тихонько подошел я к его ишаку и засунул ему под хвост вывернутый наизнанку стручок красного перца. Почуяв невыносимое жжение, ишак начал вертеть хвостом, потом решил, что под его задом разложен костер, заревел и бросился в сторону, опрокидывая корзины с лепешками и абрикосами, разбивая глиняную посуду. Ходжа Насреддин погнался за ним, возникло смятение, и я без помехи взял его халат.
Насреддин. Так это был ты, о сын греха и позора! Сколько мне пришлось тогда заплатить за одну только разбитую посуду! Клянусь Аллахом, никто до тебя не устраивал надо мной подобных шуток!
Узнав, что перед ним сам Ходжа Насреддин, Багдадский вор смущенно возвращает ему кошелек.
(Схватился за пояс, кошелька нет.) Пока я тебя слушал, ты уже успел?
Багдадский вор(упав на колени, схватил полу халата Насреддина и благоговейно приник к ней губами). Ходжа Насреддин…
Насреддин. Пусти!
Багдадский вор. Да будет благословенна дорога, на которой мы встретились! Спаси меня, о Ходжа Насреддин, излечи от моей презренной болезни!
Насреддин. Где это записано, что я обязан спасать всех воров, шатающихся по дорогам?! Пусти!
Багдадский вор. О Ходжа Насреддин! Но покидай меня! Я устал быть презренным и одиноким в этом мире! Клянусь, я буду служить тебе честно и преданно и ни разу не обворую тебя!
Насреддин. А других?
Багдадский вор. О, с какой радостью я оставил бы в покое других! Но я не могу! Если я один день воздерживаюсь от хищений, я начинаю болеть и даже могу расстаться с жизнью.
Насреддин. Хорошо, едем со мной. Но с условием, что ты будешь лечить свою необычную болезнь только с моего разрешения.
Багдадский вор(жалобно). Я постараюсь! Постараюсь!..
Насреддин садится на ишака, Багдадский вор взбирается позади на круп ишака.
Насреддин(запевает).
Звезда блестит для меня,
Вода звенит для меня,
Года не старят меня,
Потому что я человек!Певцы поют для меня,
И в бубны бьют для меня,
Горит душа у меня,
Потому что я человек!
Сцена вторая
Садик Мамеда-Али. Зульфи обвивает цветущие ветви яблони разноцветными ленточками. В сад через забор перепрыгивает Саид.
Саид. Зульфи! Беда!
Зульфи. Что случилось?
Саид. Тебя отдают Агабеку!
Зульфи(окаменела, потом схватила Саида за руку). Бежим!
Саид. Куда?
Зульфи. Не знаю… Все равно. В пески, в горы – только бежим! Скорее! (Увлекает за собой Саида.)
В воротах они сталкиваются с дехканами, которых привел Ярмат – старикашка в рваном халате.
Ярмат. Я же вам говорил: они задумали хитрость! Они хотели бежать!
Первый дехканин. Зульфи! Разве ты забыла, как я тебя спас, когда ты была девочкой и тебя укусил скорпион? Чем же ты хотела мне отплатить за добро? Обречь на голодную смерть меня и мою семью?
Зульфи. Зачем, зачем вы спасли меня?! Лучше бы я умерла тогда!
Мамед-Али(взяв дочку за руку). Ах Саид, Саид. Мы знаем, что ты любишь ее. Но разве можно из-за этого губить все селение?
Саид. Вы обещали, что примете меня в своем доме как сына!
Мамед-Али. Что делать, Саид. Мы – слабы, Агабек – богат и могуч.
Саид. Вы трусливы! Пугливые зайцы – вот вы кто!
Ярмат. Вы слышите? Слышите, как он позорит нас!
Мамед-Али уводит в дом плачущую дочь. Дехкане молча расходятся.
Саид некоторое время стоит опустив голову. Потом, решившись, вынимает длинный нож, дрожащими руками укрепляет его в трещине пня острием вверх. Это видят появившиеся сзади Саида Насреддин и Багдадский вор.
Саид(снимает халат, расстилает его на земле, закрывает глаза, поворачивается к ножу спиной и молится). О всемогущий, всемилостивый, ниспошли мне прощение за самовольную смерть! Никогда не был я избалован радостью, а теперь отнимают единственную и последнюю – мою Зульфи!..
Насреддин неслышно подкрадывается, вытаскивает из трещины нож и усаживается на пень.
(Закончив молитву.) О всемогущий, не наказывай меня слишком строго! Пусть я буду прахом твоего покрывала в раю!
(Встает с колен, зажмурившись, поворачивается, бросается на нож и попадает в объятия Насреддина.)
Насреддин. Ну как ты чувствуешь себя на том свете?
Саид(открывая глаза). Где я?
Насреддин. В объятиях Азраила, ангела смерти. Ты удивлен, что у меня нет крыльев? Я просто позабыл сегодня их захватить.
Саид. Зачем, зачем ты спас меня от смерти, путник?!
Насреддин. Поведай мне, юноша, что заставило тебя решиться на такое ужасное дело? Может быть, я тебе помогу.
Саид. Кто может мне помочь? Никто!.. Если бы я мог, я даже украл бы эти проклятые четыре тысячи таньга…
Багдадский вор(оживился). И я! И я бы украл…
Строгий взгляд Насреддина останавливает его.
Саид. Я люблю одну девушку. И через десять дней – о горе, о позор! – ее отдадут Агабеку, хозяину озера!
Насреддин. Агабеку?
Саид. Да, соединяющему в себе свирепость дракона и бессердечие паука! За полив он потребовал с нашего селения четыре тысячи таньга или мою возлюбленную.
Багдадский вор(услышав, что речь идет всего-навсего о любви). А-а!.. Любовь!.. (Отходит в сторонку и ложится.)
Насреддин. И давно вы платите за воду такие подати?
Саид. Целых шесть лет – с тех пор как Агабек стал хозяином озера. До сих пор он брал деньгами, но теперь… Уже близка была наша свадьба… И вдруг Агабек…
Насреддин(увидев яблоню в ленточках). Что это?
Саид. Эту яблоню посадил отец моей Зульфи в день ее рождения. Зульфи придумала каждый день украшать особой ленточкой свою яблоньку: в субботу – красной, в воскресенье – белой, в понедельник – желтой, во вторник – синей, в среду – розовой, в четверг – зеленой. А в праздничный день – всеми шестью ленточками. Ты видишь – сегодня пятница… (Зарыдал.)
Насреддин. Успокойся, юноша! Твоя Зульфи не достанется Агабеку. Я предсказываю тебе: ты соединишься с ней и будешь жить так долго и счастливо, как живу я с моей Гюльджан. И у вас родится столько детей, что ты даже будешь путаться, сколько их – семь, восемь, девять…
Саид. Ты смеешься над моим горем.
Насреддин. Я никогда не смеялся над чужим горем. Над своим – приходилось, а над чужим – никогда. Я тебе помогу.
Саид. Почему я должен тебе верить?
Насреддин. Хочешь знать почему? Хорошо, я откроюсь: меня зовут Ходжа Насреддин.
Саид. Ходжа Насреддин?! (Несколько мгновений стоит неподвижно, потом склоняется и благоговейно целует полу халата Насреддина.)
Насреддин(дергая халат). Сказал, помогу – значит, помогу! Только поклянись никому не рассказывать о нашей встрече!
Саид. Клянусь!
Насреддин. Впрочем, своей несравненной, ослепительной Зульфи ты все равно скажешь! Предупреди, что дело нешуточное, пусть она прикусит свой язычок – розовый и достаточно длинный, в этом я не сомневаюсь.
Саид. Клянусь, я и ей не скажу!
Насреддин. Где мне найти хозяина озера?
Саид. Каждый день в этот час он приходит в нашу сельскую чайхану.
Насреддин. Теперь я знаю все, что мне надо. Выбрось отчаяние из сердца, юноша, и помни: в твои годы ничего не теряют, а только находят. Надо верить, юноша, в счастье… Однако я трачу, кажется, свои наставления впустую? Ты вертишься, как будто тебя подкалывают шилом снизу! Куда ты спешишь?
Саид(шепчет). Зуль… фи…
Насреддин. Прости меня, юноша! Действительно, я постарел и поглупел, раз привязываюсь к тебе со своей дурацкой мудростью. Зульфи – вот для тебя наивысшая мудрость, иди же скорее к ней.
Саид убегает.
(Подойдя к вору.) Ну как твое здоровье, мой добродетельный спутник?
Багдадский вор. Целый день, долгий день мы едем с тобой… (Слезы выступили у него на глазах.) И я еще ничего не украл… Похорони меня в этой долине.
Насреддин. Смотри… (Взяв прутик, рисует на глинобитном заборе круг.)
Багдадский вор(просияв, вскочил на ноги). Лепешка! Слушаюсь и повинуюсь! (Порывается куда-то бежать.)
Насреддин. Какая лепешка?
Багдадский вор. Та, которую ты разрешил мне украсть! Или, может быть, ты думал о целой корзине лепешек? Или о серебряном блюде? Слушаюсь и повинуюсь. (Весь дрожит от нетерпения.)
Насреддин. Это не лепешка и не серебряное блюдо. А нечто более ценное.
Багдадский вор. Золотое блюдо!
Насреддин. Нет. Это – счастье!
Багдадский вор застонал и снова лег на землю.
И ради него я разрешаю тебе немного полечиться. Мы с тобой поедем в Коканд. И там ты достанешь четыре тысячи таньга.
Багдадский вор(вновь ожил, вскочил). Благодарю тебя, Ходжа Насреддин!
Насреддин. Только запомни: ты должен принести не просто деньги, а праведные деньги… Обязательно праведные!
Багдадский вор. Праведные деньги? Но чем они отличаются?
Насреддин. Не знаю, не знаю. Подумай сам. Жди меня у кокандской дороги. У меня тут еще одно дело. А в Коканд отправимся вместе. (Уходит.)
Багдадский вор. Праведные деньги!.. Четыре тысячи! Великий Аллах! Я даже не знаю, как они выглядят, праведные деньги: милостыню, что ли, должен собирать я у какой-нибудь мечети?!
Сцена третья
Сельская чайхана. Агабек неторопливо потягивает чай из пиалы. Возле чайханы шепотом переговариваются дехкане, им нужно поговорить с Агабеком. Но никто не осмеливается – каждый посылает другого. Наконец старикашка Ярмат подходит к Агабеку.
Ярмат(низко кланяясь.) Да позволено будет мне обратиться к высокочтимому Агабеку…
Агабек важно кивает.
Нам известна цена второго полива. Но мы не слышали еще цены третьего полива и не знаем, к чему нам готовиться.
Агабек(коротко и зловеще). Узнаете!
Ярмат, пятясь, возвращается к дехканам. Низко поклонившись Агабеку, они уходят. Входит Насреддин.
Насреддин. Чайханщик! Чайник крепкого чая и сноп клевера моему ишаку! (Садится рядом с Агабеком.)
Чайханщик приносит чайник и пиалу. Агабек внимательно оглядывает Насреддина.
(Про себя.) О злая судьба… О ветер невзгод…
Агабек. Тебя кто-нибудь преследует, чужеземец?
Насреддин. Несчастья, беды и неудачи – вот мои преследователи.
Агабек. И куда же ты направляешь свой путь?
Насреддин. Мне все равно: юг или север, восток или запад… (Потряс кошельком.) У меня были деньги, я проиграл их в кости. Осталось сто пятьдесят таньга. Этими деньгами я постараюсь распорядиться разумнее. Выберу себе дело по сердцу…
Агабек. Торговлю?
Насреддин. Нет, к торговле я не чувствую склонности. Служба, да, служба в каком-нибудь тихом уголке, где я мог бы продолжать свои ученые занятия. (Опять потряс кошельком.) Служба… пока я могу еще внести полновесный залог…
Агабек. Значит, ты едешь на поиски службы?
Насреддин. Не здесь же мне оставаться! Эй, чайханщик, сколько за чай?
Агабек. Подожди! Я знаю для тебя место. Недалеко, совсем рядом.
Насреддин. Достойному собеседнику благоугодно говорить загадками?
Агабек. Ответь сначала на мои вопросы, а потом я открою тебе смысл моих слов. Не приходилось ли тебе когда-нибудь раньше бывать в этом селении?
Насреддин. Нет, не приходилось.
Агабек. Не имеешь ли ты здесь родственников?
Насреддин. Нет. Все мои родственники в Бухаре.
Агабек. А друзья? Может быть, в этом селении есть человек, с которым ты дружен или когда-нибудь раньше был дружен?
Насреддин. Такого человека здесь нет.
Агабек. Тогда, может быть, твои родственники – те, что в Бухаре, – имеют здесь друзей или, наоборот, твои бухарские друзья имеют здесь родственников?