фрагмент 19
Вечер, Нина смотрит в окно. Быстро входит, почти врывается Казанкова.
КАЗАНКОВА. Сидишь в тюрьме своей? Все, хватит!
НИНА. Ты что, выпила?
КАЗАНКОВА. Ну и выпила! Я свободный человек, могу себе позволить! А теперь слушай, доча. Была я у главного врача, который вас наблюдает. Поговорили по душам. Я ему говорю: скажите по секрету, честно: есть шанс? Он говорит: нет. Поняла?
Входит Вереева.
ВЕРЕЕВА. Вы тут, я не знала.
КАЗАНКОВА. Тут, тут! Так вот, мне главный врач прямо в глаза сказал: он – труп. И трупом останется. И моя дочь все равно что в морге работает. Очень приятно с ее высшим образованием, с ее внешностью!
ВЕРЕЕВА. Вы что говорите такое, Элеонора Игоревна?
КАЗАНКОВА. Я еще ничего не говорю, я только разминаюсь! Если я заговорю, у вас все люстры на пол посыпются. Нет, это куда годится: лежит шкаф лежачий, а не человек, а дочери моей жизнь губят!
НИНА. Мама, перестань!
КАЗАНКОВА. Не перестану! В суд подам, если надо! Свободы лишили молодую девушку, это преступление!
ВЕРЕЕВА. Никто Нину не лишал свободы, она может в любой момент… И пожалуйста, Элеонора Игоревна, потише! Антон все слышит, все понимает.
КАЗАНКОВА. Ничего он не понимает! Это вам доктора мозги винтят, чтобы вы их приглашали и деньги платили, а мне всё честно сказали: овощ! Баклажан! И таким до смерти останется! (Подходит к Антону.) Что, не согласен? Тогда моргни хоть чем-нибудь! Шевельни пальчиком!
ВЕРЕЕВА. Вон отсюда!
КАЗАНКОВА. Без дочери не уйду!
Затемнение.
фрагмент 20
Входит Вереева.
ВЕРЕЕВА. Доброе утро, как ты тут? (Просовывает руку под Антона.) Сухой, молодец. Спал хорошо? А я всю ночь не спала… А может, ты в самом деле ничего не чувствуешь? Ну и что? Ты пойми, это даже лучше. Когда чувствуешь и понимаешь, но ничего не можешь сделать и даже сказать, это же страшно. А когда ничего не чувствуешь – то и ничего. Блаженство. Я бы так хотела. Ничего не чувствовать. Ты знаешь, я очень испортилась за это время. Бросила работу, не могу работать. Отцу приходится. Хотя он и так. Большими деньгами ворочает. А я его ревную. Слежу. Он сказал, что уехал по делам до утра, а я знаю, что он отогнал машину на стоянку, а сам потихоньку вернулся. И сюда. К твоей невесте. Ты, конечно, видел. Но не мог сказать. (В сторону комнаты Нины.) Можете не ждать, пока я уйду, я знаю, что вы там!
После паузы открывается дверь. Выходит Вереев.
ВЕРЕЕВ. Ира… Все оказалось серьезно. Мы с Ниной решили пожениться. Только…
ВЕРЕЕВА. Да не бойся, не буду я кричать. Пожениться, так пожениться. К тому шло. Любовь-морковь. И Антона я забирать не буду. Я буду жить здесь. Дом большой, места всем хватит.
ВЕРЕЕВ. Тогда нам придется куда-то переселиться.
ВЕРЕЕВА. Зачем, куда?
ВЕРЕЕВ (повернувшись). Нина, мы переезжаем!
Затемнение.
фрагмент 21
Из комнаты Нины появляется Вереев в одних шортах, идет к окну, открывает. Выходит Нина.
НИНА. Здравствуй.
ВЕРЕЕВ. А?
НИНА. Я не тебе.
ВЕРЕЕВ. Хватит уже. Я понимаю, она с ума сходит, но ты будь нормальной. Надо уметь смотреть в лицо правде. Да, у меня был сын. А теперь его нет. Этап закончен. Но я хочу еще детей. (Подходит к Нине, обнимает ее.) Я хочу начать все заново. Будет сын. Он вырастет. Еще лучше, чем этот. Все-таки Антон был балбес, если честно. И травку курил, и пить начал рано, и по девочкам. Рожай мне сына немедленно!
НИНА. А если и он будет курить, пить и по девочкам?
ВЕРЕЕВ. Это почему?
НИНА. Наследственность.
ВЕРЕЕВ. Перестань. Я всегда был нормальным… приличным… человеком.
При каждом слове целует ее – в плечо, в руку, в грудь. Взаимный страстный поцелуй. Нина отстраняется.
НИНА. Когда мы переедем?
ВЕРЕЕВ. Скоро. У меня проблемы сейчас с финансами. Родишь сына, я тебя спрашиваю?
Затемнение.
В темноте – крик грудного младенца. Достаточно долго.
фрагмент 22
Вереева – у кровати сына.
ВЕРЕЕВА. Все очень просто. Ты знаешь, все намного проще, чем кажется. Ты думаешь, она любила тебя? Нет. Она просто с детства жила в нищете и хотела обеспеченной жизни. Вот и все. Ларчик просто открывался. Это даже хорошо, что ты не женился на ней. Она хищница. … Антон, я устала. Ты умер, а я схожу с ума. Мне тоже надо умереть. Извини, но я решила за тебя. Мы умрем вместе. И будем вместе всегда. (Достает шприц и ампулы.) Все просто. Тебе и мне. Мне и тебе. (Разбивает ампулы, набирает в шприц жидкость.) Сначала тебе, а потом сразу же себе. (Подходит к одной из трубок, подведенных к руке Антона, намеревается проткнуть трубку иглой.)
Затемнение.
фрагмент 23
Светик сидит у кровати Антона. Поворачивает голову на голоса и крики, раздающиеся с разных сторон.
ГОЛОС НИНЫ. Если ты сошла с ума, я не дам свести с ума нас. И не подходи к моему ребенку!
ГОЛОС ВЕРЕЕВА. Вы все сошли с ума!
ГОЛОС НИНЫ. Кто видел мой фен?
ГОЛОС ВЕРЕЕВОЙ. Андрей, приезжал какой-то человек, говорил про какие-то стройматериалы, я не в курсе, он оставил телефон.
Музыка, голоса гостей. Светик смотрит на часы, идет в комнату Нины. Вспомнив о чем-то, возвращается, сует руку под Антона.
СВЕТИК. Опять обоссался. Каждый час, зараза. В знак протеста, что ли? (Довольно грубо ворочает Антона.) Буду прибавки просить, очень надо мне грыжу зарабатывать.
Перевернув, укрыв, садится с книгой. Читает вслух.
СВЕТИК. "Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет…" Господи, язык сломаешь. "…торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, – так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной…" Вот хрень-то, очуметь можно.
Затемнение.
фрагмент 24
Из комнаты медсестры (бывшей комнаты Нины) выходит Коля, надевая халат.
КОЛЯ. Светик, я ушел.
Выходит Светик, одеваясь на ходу.
КОЛЯ. Пикамилон прибавь ему.
СВЕТИК. А толку?
КОЛЯ. Может, что-то будет.
СВЕТИК. Что?
КОЛЯ. Что-нибудь. Не хуже, по крайней мере.
СВЕТИК. А бывает хуже?
КОЛЯ. Все бывает.
СВЕТИК. Мы что, только здесь встречаться будем?
КОЛЯ. А? (Достает телефон.) Привет. Уже еду. В дороге практически уже, да. (Светику.) Пока.
Затемнение.
фрагмент 25
Из комнаты медсестры выскакивает Коля, торопливо одеваясь. За ним выходит Нина.
НИНА. Ты чего?
КОЛЯ. Кто-то пришел, нет?
НИНА. Медсестра будет завтра, Андрей через неделю только прилетит. Ирина в больнице. Пусто.
КОЛЯ. А…
НИНА. Прислуги тоже нет.
КОЛЯ. Какой-то я нервный стал. (Подходит к Нине.) Я тебя обожаю.
Затемнение.
ГОЛОС НИНЫ. Отстань от меня.
Свет.
КОЛЯ. А если я тебя люблю?
НИНЫ. Я тебя тоже иногда.
Затемнение.
ГОЛОС КОЛИ. Не надо себя обманывать, себя не надо в первую очередь, себя, поняла?
ГОЛОС НИНЫ. Отстань от меня!
Свет. Коля идет к двери.
НИНА. Ты его даже не посмотрел.
КОЛЯ. А что там смотреть? Светик завтра придет, посмотрит. Ты же сама понимаешь, всем уже все равно. Устроили дома кладбище на одного человека. Могилку. И ухаживаете за ней. Вам от этого легче. Ну и все. Хотя по-моему лучше оттащить на нормальное кладбище.
НИНА. Ты сторонник эвтаназии?
КОЛЯ. Конечно.
НИНА. Ты можешь это сделать?
КОЛЯ. Легко.
НИНА. Сделай.
КОЛЯ. Не сейчас же.
НИНА. Какая разница? Или могут заподозрить?
КОЛЯ. Никто в мире. Пережимаешь трубочку на пять минут – и все. И никакой патологоанатом… Нет, ты серьезно?
НИНА. Да.
КОЛЯ. Смотри. А то некоторые просят, а потом ругаются – зачем послушался. Ночи не спят, мучаются.
НИНА. Я не хочу его ненавидеть. Я лучше себя буду ненавидеть.
КОЛЯ. Если бы я понимал женщин, цены бы мне не было. (Берет салфетку, через нее намеревается пережать одну из трубок.) Ну? Окончательно?
НИНА. Окончательно.
Затемнение.
фрагмент 26
В комнате - Коля, Светик, Вереев, Вереева, Нина. Коля возле Антона, осматривает его, Светик стоит рядом. Нина сидит с книгой. Вереева говорит с мужем. Казанкова на авансцене ест яблоко. Каждый раз, перед тем как откусить, она осматривает его. И обкусывает с разных сторон.
ВЕРЕЕВА. Послушай, я же знаю, у тебя есть женщины, кроме Нины, почему не я тоже? Хотя бы один раз? Я рожу тебе сына, я решилась. Только один раз! Я хочу почувствовать себя женщиной! Но меня никто не хочет! А ты ко мне привык, ты сможешь.
ВЕРЕЕВ. Ты понимаешь, что ты говоришь?
Затемнение.
Свет. Все изменили положение, находятся в других местах. Вереева сидит с книгой, Вереев обнимается со Светиком, Коля – с Ниной. Казанкова ест яблоко.
Затемнение.
Свет. Вереев сидит с книгой, Коля обнимается с Вереевой, Светик с Ниной. Казанкова ест яблоко. Вереева говорит с мужем.
ВЕРЕЕВА. Давай продадим дом, купим поменьше. Хотя, решай сам. С женой.
ВЕРЕЕВ. Тебя тоже касается.
ВЕРЕЕВА. Что, так плохо? Я могу помочь?
ВЕРЕЕВ. А? Нет. Я люблю тебя, Ира. Я только тебя любил.
ВЕРЕЕВА. Не надо.
ВЕРЕЕВ. Давай я разведусь с ней.
ВЕРЕЕВА. У вас сын. И тут сын. Пусть все остается, как есть.
ВЕРЕЕВ. Я себя ловлю на плохих мыслях. На том, что он (кивает в сторону Антона) стал для нас чем-то вроде бога, идола. Мы при нем живем не так, как хотим. А ведь он умер. Бог умер, Ира, и умер давно.
КОЛЯ. Он жив.
ВЕРЕЕВ (подходит). Что? В каком смысле?
КОЛЯ. Вы не поверите, но он жив. То есть он и раньше, но теперь… (Взахлеб.) Понимаете, вот этот прибор, это уникальный прибор, я тоже участвовал в разработке… Он показывает, что… Видите? Это не вегетативное состояние!
НИНА. То есть?
КОЛЯ. Нет, вегетативное, конечно, но не в полном объеме! Проще говоря, он все видит, все слышит, все понимает, он абсолютно нормальный человек. Но у него отсутствуют двигательные реакции. Вернее, и они были, мы просто их не замечали. (Антону.) Если ты меня слышишь, моргни два раза подряд.
Все смотрят.
СВЕТИК. Кошмар!
КОЛЯ. Сейчас я буду показывать пальцем, когда дойду до твоей мамы, моргни… Нет. Попробуй приоткрыть рот. Хотя бы чуть-чуть. Смотрите все, даже если просто губа дрогнет – он понял.
В полной тишине ведет пальцем, указывает на Светика, Нину, Вереева, подошедшую Казанкову, Верееву.
КОЛЯ. Видели?
ВЕРЕЕВА. Боже ты мой!
Падает в обморок.
Второе действие
фрагмент 27
Большая комната на первом этаже, с одной стороны застекленная от пола до потолка. Двери тоже застекленные. Большой телевизор. Книжные полки.
Антон вывозит на инвалидном кресле самого себя, то есть на самом деле куклу в человеческий рост. Лицо куклы искажено, перекошено, руки скрючены, шея свернута набок, рот приоткрыт, глаза смотрят вкось.
АНТОН. Прошло уже пять лет. Целых пять лет. Лучше бы я умер. Они считают, что я очнулся не сразу. И поэтому при мне ведут себя так, будто ничего не изменилось. Нина – моя невеста. Мама и папа – мама и папа. Врачи сказали им, что, если меня не волновать, если меня любить, все может наладиться. (Отходит от куклы, смотрит на нее.) Никто не может представить, что это значит – все понимать и молчать! И ничего не делать. Все эти пять лет я работаю – каждую минуту, когда не сплю. Почти год я тренировался два раза подряд моргать правым глазом. Чтобы они наконец догадались, что я живой. И они догадались. Но мне этого мало. Я буду двигаться. Буду. Еще год я разрабатывал руку. Чтобы хотя бы шевелить пальцами. (В зал.) Попробуйте, сожмите пальцы другой рукой. Крепко. (Показывает.) Попробуйте. Не обязательно все, кто-нибудь. Я хочу, чтобы вы поняли. Сожмите. Крепко. Очень крепко! А теперь попробуйте пошевелить хотя бы одним зажатым пальцем. Хотя бы чуть-чуть! Невозможно? А теперь представьте, что я это сделал. Сначала один палец, потом другой. На одной руке, потом на другой. Теперь я могу общаться. Хоть как-то. На уровне да – нет, плохо – хорошо. (Кричит.) А я же сказать им хочу все! (Успокаивается.) Хотя – зачем? …Но я продолжаю работать. Теперь задача – приподнять руку. Иногда мне кажется – получается. Или кажется? Или все-таки получается?
Выставляет руку, напрягает ее, смотрит. Такое ощущение, что хочет поднять руку, но не может. Сжал зубы, лицо краснеет. Нет, не получилось. Прикладывает кулак ко лбу, закрывает глаза.
Входит медсестра. Это не Светик, другая, ее зовут Наташа.
НАТАША (издали). Господи, ужас какой… (Улыбается, подходит к креслу, к кукле, говорит с ней.) Здравствуй, Антон. Меня зовут Наташа. Была Светлана, но она уволилась. Уехала в другой город. Теперь буду я. Ты не против?
Входит Вереева.
ВЕРЕЕВА. Познакомились? (Антону.) Новая медсестренка у тебя, Антоша. Она тебе нравится? (Наташе.) Надо смотреть на его пальцы. Большой палец правой руки в сторону – да. Вниз – нет. Или ресницами он еще показывает, но там труднее разглядеть. Указательный шевелится – он что-то хочет. Тут надо следить за взглядом. Если смотрит на телевизор – включить, на книги – дать книгу. Вот (придвигает пюпитр) – сюда ставишь книгу и листаешь, когда он пошевелит большим пальцем. А если на левой руке большой палец пошевелился – хочет есть. Если указательный – ему надо в туалет. В общем-то, несложно.
НАТАША. Да, я запомнила.
АНТОН. Еще на средний палец посмотри. Если он шевелится, я хочу тебя трахнуть.
НАТАША. У него вот этот палец шевельнулся. Это что?
ВЕРЕЕВА. Мы пока не поняли. (Антону.) Пить? Есть? Прогуляться? Подъехать к окну? На улицу? Что? (Наташе.) Не понимаю. Ничего, привыкнешь, будешь по взгляду понимать. Я вот сейчас по взгляду вижу, что он рад нас видеть.
АНТОН. Меня тошнит.
ВЕРЕЕВА. Видишь – в глазах такой блеск, будто он улыбается.
АНТОН. Меня тошнит!
НАТАША. Да, точно. Улыбается.
АНТОН. Дура, меня тошнит!
НАТАША. Он хочет есть?
ВЕРЕЕВА. Да, кажется.
АНТОН. Я не хочу есть.
НАТАША. Через трубку или через рот?
ВЕРЕЕВА. Попробуй через рот. Иногда он глотает.
АНТОН. Я не хочу есть.
Наташа идет к столику, берет тарелку с ложкой. Подходит к кукле, сует ей в рот ложечку. Кашица расползается, Вереева вытирает лицо куклы.
НАТАША. Не глотает.
АНТОН. Я не хочу есть.
НАТАША. Он всеми пальцами шевелит.
ВЕРЕЕВА. Это импульсивно. Ничего, сегодня покушаем через трубочку. Да, Антоша? Поедем к трубочке?
АНТОН. Яду мне через трубочку!
Кресло увозят.
АНТОН. Я помню, что мне двадцать семь лет. Но иногда кажется – сто двадцать семь. Я добьюсь своего. Я научусь общаться. И даже говорить. И скажу им все. Кажется, совсем просто – говорить. Но вместо этого пока может выдавать один звук. (Выдавливает.) Э-э-э… Э-э-э… Э-э-э… Всё. Это пока – всё.
Затемнение.
фрагмент 28
Антон смотрит телевизор, сидя в кресле рядом с инвалидным креслом своего двойника. Наташа на диване, посылает кому-то сообщения с телефона, получает ответные. Улыбается, хмурится.
АНТОН. Надоело. Надоело! Слышишь меня? Надоело!
Наташа наконец обращает внимание на Антона. Берет пульт от телевизора.
НАТАША. Переключить?
АНТОН. Нет. Выключить.
НАТАША. А это нравится? А это? Это? Это? Это? Это? Нет? Выключить? (Выключает.) Что еще хочешь? Почитать? (Идет к полкам.) Какую книгу? Эту? Эту? Эту?
АНТОН. Нет, дура, полкой выше!
НАТАША. Эту?
АНТОН. Черт с тобой.
Наташа ставит книгу перед Антоном на пюпитр. Он читает, она, отвернувшись и опустив руку вниз, продолжает с кем-то переписываться.
АНТОН. Переверни. Переверни! Да посмотри же ты на меня!
НАТАША. Что, уже? Быстро читаешь. (Переворачивает страницу.)
Затемнение.
фрагмент 29
Нина стоит возле кресла-коляски, гладит куклу по голове.
Антон нервно ходит рядом, сунув руки в карманы.
НИНА. Как ты себя чувствуешь?
АНТОН. Отлично, блин! Лучше не придумаешь!
НИНА. Хорошо, да? Молодец. Ничего. Все говорят, что тебе лучше и лучше.
АНТОН. Уйди отсюда! Пожалуйста!
НИНА. Ты чего-то хочешь?
АНТОН. С ума сойти! Она ведь даже не подозревает, что у меня там, внутри (подходит, стучит по голове куклы) все – нормальное! Я хочу до нее дотронуться! А не могу. Хочу ее обнять! А не могу! Хочу сказать ей, что я ее, блин, самое смешное, даже полюбить успел до того, как попали в аварию, она же не знает ничего. (Нине.) Ты же не знаешь ничего! Я люблю тебя больше, чем думал! Очень это мне надо. И тебе тоже. Если бы ты знала, как я тебя люблю, ты бы давно убежала отсюда! Иди к отцу. Он твой муж, не надо ничего тут изображать!
НИНА. Что? Чего хочешь? Пить? Нет? Телевизор? Нет? В туалет? Нет? Не понимаю.
АНТОН. Я не могу говорить, но ты-то можешь! Поговори – как с человеком! О чем-нибудь настоящем, а не насчет пить-есть-ссать-срать-телевизор! Раньше хоть книги читала! Просто пытка какая-то: вот она, рядом, можно дотронуться, а… (Вытягивает руку, как бы пытаясь дотянуться до Нины. Не получается.)
Затемнение.