Рузя. В общем, один еврей пошел в баню…
Дуня(смеется). Уже смешно…
Рузя(говорит медленно, глядя перед собой). В общем, он приходит… И ищет свою жилетку… Нет, он сначала помылся, оделся, пришел домой… Его спрашивают: где жилетка? Он говорит: я не знаю. Тогда его спрашивают: где ты был? Он говорит: в бане…
Сумер. Ну, дым шпыц… Конец…
Миля. Что вы ее подгоняете, дядя Сумер…
Макар Евгеньевич. Это один набожный еврей, раввин, приходит домой и кричит: разве это дом, это бардак… Ой, я вспомнил, где забыл свой зонтик. (Смех.)
Рузя. Нет, когда еврей этот одевался после бани, он одел жилетку на голое тело. А сверху рубашку. И приходит домой. Его спрашивают: где ты был? В бане…
Сумер. Ну, дым шпыц… Конец…
Злота. Я тоже знаю анекдот… Это еще до войны, когда Молотов встретился с Гитлер, так Молотов запел: "Страна моя…", тогда Гитлер сзади его выставил ему язык и запел: "Москва моя…" (Смеется.)
Пынчик. И все-таки не Гитлер в Москве, а мы в Берлине.
Рахиль. Злота, ты что, пьяная? Ди быст шикер? Что за анекдоты ты рассказываешь?
Злота. Ну, я не могу… Она всегда хочет быть надо мной хозяйкой… У нас был сосед, так он очень смешно рассказывал этот анекдот.
Миля. А кто по национальности был этот сосед?
Злота. Что? Он был парикмахер.
Рахиль. Она совсем глухая.
Злота. Почему я глухая?
Миля(смеется). Действительно, почему она глухая? Она очень правильно ответила на мой вопрос. Я ее спросил, какой он национальности, она говорит - парикмахер…
Рузя. Я вспомнила… Этот еврей, когда пошел опять в баню, он нашел свою жилетку. Она была одета на голое тело под рубашкой. Но в баню он пошел только через год.
Миля. Нет, Рузичка, вот я закончу. Один еврей потерял жилетку, а нашел ее только через год… Почему? Потому что он надел ее на голое тело, а через год, когда пошел опять в баню, так он ее нашел.
Григорий Хаимович. А этот анекдот вы знаете? Хотя это не анекдот, а загадка… Штейт эйнер ун флейшн ын ун бейнер. Мы титт а кик, ыз ныту кэйнер…
Миля(смеется). Макар Евгеньевич, вы поняли? Стоит один без мяса и костей, когда посмотрят, так никого нет. Что это? Я вам сейчас задам русскую загадку, так вы поймете еврейскую. Разреши загадку и реши вопрос, что стреляет в пятку, а попадает в нос… (Смеется.) Вы поняли, без мяса и костей, но это чувствуешь носом. (Смеется.)
Люся. Рузя, давай лучше про Хаима и Хайку.
Рахиль(Люсе). Ой, чтоб мне было за тебя, моя сладкая девочка…
Рузя. Ты начни.
Люся. Хаим и Хайка сидели на дах. И объяснялись в любях. Хаим, ты меня любишь?
Рузя. Обязательно.
Люся. Хаим, я красивая?
Рузя. Очаровательно.
Люся. Давай же поженимся.
Рузя. Сиди и не гавкай, как собака. (Смех, аплодисменты.)
Рахиль. Ой, чтоб то, что должно быть вам на одном пальчике, мне было на всем теле.
Зина. Ын ды моме квелт… Мама радуется…
Злота. Ну, она мама… Слава богу, что дожили Рузю выдать замуж.
Миля. Давайте танцевать.
Рахиль. Вот я сейчас включу проигрыватель.
Миля. Поставьте какой-нибудь вальс.
Рахиль(Рузе, тихо). Рузя, но он тебе нравится?
Рузя. Ничего паренек…
Миля. Поставьте "Темная ночь"…
Виля(поет). "В темную ночь по Бердичеву страшно ходить, потому что разденут тебя до последних штанишек…"
Пынчик(Виле, строго). Только не надо глупить… Эта песня помогала нам воевать… Мальчишка…
Рахиль. Ой, Пынчик, что я от него имею. Он мне кричит: заткнись, кричит: дура, кричит: оторвись…
Злота. Ай, Рахиль, я не люблю эти разговоры.
Рахиль. Вот так она его всегда защищает.
Пынчик. Я б его отправил в ФЗУ. Пусть научится труду, приобретет специальность токаря или слесаря.
Злота(сердито). Пусть ваши дети будут слесари, а Виля еще будет большой человек, большой врач или большой профессор, как его отец. Люди еще лопнут, глядя на него.
Рахиль. Пынчик, ты ж майор, у тебя столько орденов, и ты ничего не можешь сказать… Так что я могу сказать, если у меня только две медали. (Смеется.) Я у него не имею авторитет.
Пынчик. Если б это был мой сын, я б его научил труду. Еврей должен трудиться в два раза лучше русского, тогда его будут уважать.
Сумер. Почему в два раза лучше, у нас же равноправие?
Миля. Включите, Рахиля Абрамовна, проигрыватель.
Рахиль включает, ставит пластинку. Звучит "Темная ночь", Миля и Рузя танцуют. Макар Евгеньевич танцует с Дуней.
Люся(Виле). Пойдем потанцуем.
Виля. Не хочу.
Рахиль(тихо). Ох, этот шмок… Люсинька, пригласи Григория Хаимовича. Я надеюсь, Броня Михайловна не будет ревновать. (Смеется.)
Григорий Хаимович. С такой красивой девочкой я танцевал последний раз сорок лет назад.
Люся и Григорий Хаимович танцуют. Григорий Хаимович спотыкается.
Сумер(тихо). Он умеет танцевать наравне со мной.
Пынчик(Рахили). Прошу…
Рахиль. Ой, я уже все забыла. (Танцуют.) Ничего… Что ты думаешь, Пынчик, я всегда была такая… Я когда шла танцевать с Капцаном, так все смотрели. Почему, ты думаешь, Люся так хорошо танцует, чтоб мне было за ее кости? Это папа ее хорошо танцевал. (Стук в дверь.) Ой, кто это?
Злота. Ой, это, кажется, ко мне заказчица…
Рахиль(кричит). Что значит заказчица, что ты, не могла ей назначить на другой день? У Рузички свадьба, где ж ты ей будешь мерить?
Злота. Я никому не назначала, но может человек перепутать. (Стук в дверь сильнее.) Сейчас я открою, я посмотрю. (Уходит.)
Рахиль. Ой, я имею от нее с ее заказчицами отрезанные годы. Когда-нибудь придет фининспектор и сделает меня несчастной. Перепишет всю мебель. (В передней крик Злоты.) Ой, что такое, Злота… Вэй з мир…
Рахиль бежит к дверям, но раньше чем она успела подбежать, в дверь входит Сергей Бойко. Вид его страшен. Несмотря на мороз, он в одних трусах, длинных до колен, на нем нет даже майки. К голой своей груди он прижимает грудного младенца, закутанного в одеяло, и при этом постоянно монотонно кивает головой. Немая сцена.
Пынчик. Это кто такой?
Рахиль. Ах ты, сукин сын… Вот так, как я держу руку, я тебе войду в лицо. Это один пьяница снизу… Ах ты, сукин сын, что ты ко мне пришел? Что тебе от меня надо? Это тут внизу живет Фаня, еврейка, так она замуж за этим пьяниц… Как он ее бьет, кричит ей: жидовка… Ах ты, сукин сын, уйди, чтоб тебе не видать… И ребенок с собой принес… А где Фаня? Во время войны он ее прятал от немцев, а теперь он ей кричит: жидовка…
Рузя. Эту Фаню тоже надо гнать… Она к нам приходит, жалуется на него, а потом идет вниз и кричит, что мы жиды…
Миля. Я его сейчас вытащу за шиворот.
Макар Евгеньевич. Так у него же шиворота нет, он же голый… Что, Сергей, до чертиков допился? Он, наверно, Фаню пришел искать. Здесь Фани нет, иди домой, Сергей, проспись… Чего ты головой все время киваешь, как контуженный?
Дуня. Надо забрать у него ребенка, а то уронит. Ах, бесстыжий, в одних трусах по морозу бегать. Чего молчишь? Давай ребенка… Здесь Фани нет…
Сергей, продолжая кивать головой, отдает Дуне ребенка.
Сергей(заикаясь). Тетя Дуня, Макар Евгеньевич, Рахиль Абрамовна… Фаня повесилась… Я просыпаюсь, она висит… Я Мишку взял и сюда пошел…
Рахиль(кричит). Ой-ой-ой!
Общий крик и замешательство.
Дуня. Когда повесилась? Побежали, может, спасти можно?
Сергей(кивает все время головой). Нет… Холодная уже… Синяя…
Сергей. Зоя у Луши ночевала. Она не знает еще… Ой, она без матери не сможет… (Кивает головой.)
Макар Евгеньевич. Побежали быстрей, может, спасем… "Скорую" надо…
Сергей(плачет). Нет, синяя уже…
Дуня. Пойдем, Сергей, пойдем…
Макар Евгеньевич, Сергей и Дуня с ребенком на руках уходят.
Пынчик. Я пойду, может помочь надо?
Рахиль. Пынчик, чтоб ты мне был здоров, без тебя обойдется… Так это должно было случиться в день Рузичкиной свадьбы. (Плачет.)
Злота(плачет). Такая хорошая женщина была Фаня, такая молодая, такая красивая. Я ее помню совсем девочкой. При немцах выжила, а теперь повесилась. Боже мой, Боже мой, такая хорошая женщина. Она мне всегда говорила: здрасьте, как ваше здоровье, тетя Злота?..
Рахиль. Так это должно было случиться на свадьбу моей Рузи. (С улицы слышны крики и плач.) Ой, Боже мой, Боже мой, это Зоя плачет. Раньше этот гой кричал Фане: жидовская морда, а теперь он прибежал голый… Чтоб его убило деревом…
Злота(плачет). Зачем ты его проклинаешь? Он гой, но он отец двух детей. Он их теперь должен воспитывать. Боже мой, боже мой, эта Фаня стоит мне перед глазами.
Рахиль. Ой, майн мозел… Мое счастье… Люся, выключи пластинка, поломается проигрыватель.
Миля(Рахили). Успокойтесь, мама, ничего нельзя поделать… Тем более говорят, что покойник - это к добру… Значит, мы с Рузичкой будем счастливы…
Занавес
Действие второе
Картина 4-я
В большой комнате сделаны перестановки. У окна стоит старая швейная машина с ножным приводом, перенесенная из спальни. Здесь же две железные койки, отчего комната стала теснее. Из спальни видна спинка новой никелированной кровати с шишечками. Исчезла тумбочка со стоящим на ней приемником "Рекорд", очевидно, перенесенная в спальню. За столом сидят Виля и Люся и играют шашками в чапаевцев, то есть щелчком по своей шашке стараются вышибить с доски шашку противника. Рядом за столом сидит Сумер в зимнем пальто, в ушанке и спит, опустив голову на грудь. Тут же сидит Рахиль. Перед зеркалом Злота примеряет платье Быле, своей двоюродной сестре, черноволосой женщине лет 35-ти.
Злота(поет). "Тира-ра-рой… Птичечка, пой…" Тут будет встречная складка…
Рахиль. Быля, ты ж меня знаешь, если я говорю, так это сказано. Рузя должна была избавиться от этого одесского вора еще два года назад… Чтоб ему сохла и болела каждая косточка…
Злота. Ай, Рухл, перестань проклинать…
Рахиль. Вот, Быля, защитник. Если б не этот защитник, моя дочка давно б от него избавилась.
Злота(сердито). Это ты хотела, чтобы Рузя вышла замуж, я была против. Я сказала, Рузя должна кончить техникум.
Быля. Злотка, не нервничай, Злотка…
Рахиль. Кончать техникум… Разве это заметно, кончать техникум?..
Злота. Да… Я очень правильная… Я Доня с правдой… Рузе тогда было семнадцать лет, а ты сказала, я не имею откуда ее содержать. (Плачет.)
Быля. Злотка, не нервничай, Злотка…
Рахиль. Быля, ты же знаешь, если я сказала, так это сказала. Ты Злоту не слушай. Рузя не хотела учиться, она имела одни двойки. Если б она хотела учиться, я б нашла, откуда ее содержать. Я б ела кусок хлеба с водой. (Плачет.)
Быля. Рахилька, что можно сделать, Рахилька?.. Это еще не самое плохое… У людей бывает такое горе… Возьмите ваших соседей, Бронфенмахеров…
Злота. Ой, я не могу выдержать. Когда пришли и сказали, что на них наехала машин и разрезала Беба на кусочки, а Бронфенмахер лежит в больнице, я три дня плакала. (Плачет.) Как раз на Первое мая… А уже декабрь…
Рахиль. Ой, вэй з мир, Беба уже восемь месяцев лежит в земле… Я Беба и Бронфенмахера знала с 1926 года…
Злота(кричит Рахили). Это ты их прокляла… Я Доня с правдой…
Рахиль. Ну, Быля, так от нее можно выдержать… Если б моя сестра могла на меня сказать, что я Гитлер, так она бы это сказала… Тут два года назад, как раз на Рузичкиной свадьбе, в недобрый час повесилась Фаня Бойко… Так если б Злота могла сказать, что я ее повесила, она б сказала.
Быля. Да, я слышала, в городе говорили, в городе… Он ее прятал при немцах, не выдал ее, а потом он ее бил и кричал ей: жидовская морда, он ей кричал… Я слышала…
Злота. Ой, эта Фаня стоит мне перед глазами… И как этот гой прибежал поздно вечером голый по снегу и плакал…
Рахиль. Вот так Миля должен бегать… Только без моей Рузи. Моя Рузя пусть будет жива и здорова, а Миля должен танцевать перделемешка…
Злота. Ах, ну она его ненавидит…
Люся(смеется). Сумер, перестань храпеть.
Рахиль. Это называется, что он пришел в гости к сестрам… Раньше этого не было. Вот так, Быля, он приходит иногда в семь часов утра, иногда вечером, когда у него есть время. Так одетый сядет, выспится у стола и уходит. Сумер, перестань храпеть…
Злота (подходит и трогает Сумера за плечо). Сумер, разденься, ляжь на диван. Ты же выйдешь на улицу и простудишься.
Сумер(просыпается и кричит сердито). Идите вы обе к черным годам… Чего вы меня трогаете…
Злота. Ой, вэй з мир…
Рахиль. Вот вы имеете еще одного сумасшедшего.
Сумер. Если б этот сумасшедший не кормил вас в Средней Азии, вы бы все сдохли с голоду. Я их нашел в чайхана, когда их привезли. Они все сидели закутанные в тряпки, в старые одеяла. (Смеется.)
Виля(нервно кричит). Ты и твоя Зина во время войны жрали булочки и шоколад.
Злота. Ша, Виля, ты не кричи…
Виля(Злоте). Сама заткнись…
Рахиль. Что ты скажешь, Быля… Хорошо, я рада… (К Виле.) Ты, сморкач, вот так, как я держу руку, так я тебе войду в лицо.
Злота. Ша, Рахиль… Чуть что - я тебе дам, я тебе дам…
Рахиль. Ну, раз так, пусть он тебе сядет на голову, я ничего не скажу.
Виля разбрасывает тапки и идет на кухню, слышно, как он одевается. Злота идет вслед.
Злота. Куда ты идешь, надо ведь ужинать?
Виля. Не твое дело, куда надо, туда иду. (Выходит.)
Рахиль. Пусть он идет, станет голодным, придет… Это второй Милечка растет… Несчастная женщина, которая попадет к нему в руки…
Злота. Про своих детей так говори. Виля еще будет большой человек. Люди еще лопнут, глядя на него.
Быля. Здесь-таки сумасшедший дом, здесь-таки…
Сумер. И они еще меня называют сумасшедшим. Я еще плохой. Если б я не кормил их в Средней Азии, они б все подохли с голоду.
Рахиль(Сумеру). Азой… Ты нас кормил? Быля, когда Злота была больная, он не дал ни копейки…
Сумер. А кто ей купил швейную машинку? (К Злоте.) Кто тебе купил швейную машину?.. Человек должен сам себе зарабатывать…
На улице слышен смех, топот, два голоса, мужской и женский, затянули песню: "Наливайте мне да кружечку чаю, до свидания, да я въезжаю… И-и-и-и-и, до свидания, да я въезжаю…"
Рахиль (смотрит в окно). Это Сергей Бойко со Стаськой… А, реформа на вас… Чтоб из десяти стал один…
На улице Бойко поет: "Азохен вэй, сказал еврей, куплю штаны за пять рублей".
Рахиль. Как тебе нравится… Еврей азохен вэй. (Становится на стул и кричит в форточку.) Ты Гитлер, Гитлер!
С улицы слышен смех, и Стаська запела: "Оцем, дроцем, двадцать восемь, от а зекел бейнер…"
Злота(Рахили). Что ты ему говоришь: Гитлер? Если ты ему скажешь: Гитлер, он тебе скажет: жид.
Рахиль. Ничего. Это ты их боишься, а я их не боюсь… Реформа на них… Тут снизу живет Стаська, полячка, так она говорит по-еврейски… Я не люблю, когда гой говорит по-еврейски.
Быля. Злотка, через три дня на примерку, через три дня?
Злота. Через три дня… Пока их нет, переоденься в спальне…
Рахиль. Боже паси… Быля, чтоб ты мне была здорова, лучше на кухне переоденься. Потом Миличка скажет, что мы у него что-то взяли.
Злота. С тех пор, как они здесь живут, моим заказчицам негде переодеваться.
Быля. А где они теперь?