Панова. Да, да, прямо амурчик!
Швандя. Почему так рассчитываете?
Входит Дунька.
Товарищ Дуня Фоминишна, моё почтение! Вот это действительно прямо сверхамурчик!
Панова. Какое на вас чудесное платье!
Швандя. Да вы вся, как букетик или горшочек с цветами. А перчаточки…
Дунька. А ты руками не лапай!
Швандя. Я только пальчиком торкнул. На танции, Дуня Фоминишна, всем составом сунете?
Дунька. Это до вас не ответствует.
Швандя. Нет, это вы обратно, как мы тоже упольне сознательные.
Дунька. Я до товарища комиссара.
Швандя. Это - раз плюнуть! Вам об чём?
Дунька. Это до вас не ответствует - больше никаких. (Хочет войти в кабинет.)
Швандя. Нет, ответствует, и прошу обратно.
Входит Кошкин с бумагой и передаёт Шванде. Швандя и Панова уходят.
Дунька. Товарищ Кошкин, я до вас!
Кошкин. В чём дело?
Дунька. Мне две комнаты нужно иметь, потому что я тоже с хорошими товарищами знакомство веду, а она мне одну будуварную отдала, да и из той пружиновую сидушку утащила. Пущай зараз гостильную отдаст! У меня гостей вдесятеро больше бывает. Комиссар Вихорь завтра на кохвей придет. На что он сядет? На что?
Кошкин. Да вы, товарищ, кто?
Дунька. Конечно ж, прислуга!
Кошкин. Так вы должны войти в союз и защищать свои интересы сообща. (Уходит.)
Дунька. Это мне без надобности. Я сама защптюсь.
Входят Швандя и Панова с бумагами. Из входной двери идёт Марья.
Марья. Где тут они?
Швандя. Тебе, гражданочка, кого?
Марья. А родимец вас знает, кого. Может, тебя. Чай, комиссар?
Швандя. Не, не упольне.
Марья. А рожа в самый раз. Третий день из деревни, а комиссара не вижу. Только и вижу вот эту чуму в краске! (Дуньке.) Ты что ж в чужое, как болячка, нарядилась? Оно на тебя сшито? Ты его заработала?
Дунька. Значит, на меня. Теперь всё народное.
Марья. Какое ж оно народное, когда под руками аж лопнуло? Сымай зараз, кобыла!
Дунька. Отстань, тётка!
Марья. Сымай, говорю, тварь! Не погань одёжу! (Срывает с неё кофточку.)
Дунька(отбиваясь). Да чего ты, контрреволюция, пристала?
Марья. Я тебе покажу, где революция!
Дунька. Да ратуйте ж, люди добрые! (Убегает.)
Швандя. Ты что, сказилась, ай как?
Марья. Ишь какую одежу захаяла, шкура проклятая! (Плачет.)
Швандя. Тьфу, вредная старушка!
Марья. Какая я тебе старушка? Мово веку пятьдесят годов, сколько ещё впереди жить. А сынов уж нету. Одной маяться.
Швандя. А где ж сыновья?
Марья. А я знаю? Один с отцом с той войны не вернулся, два на этой пропали. А я тычусь слепой головой.
Швандя. Да они у тебя где воевали?
Марья. Сперва всё дома промеж себя воевали. А потом разошлися. Прощай, мол, мамаша. Прощайте, сукины сыны, чтоб вы, говорю, не вернулись. А они и не вернулись. Где они?
Швандя. Да за кого воевали-то?
Марья. А я понимаю?
Швандя. Понять очень просто. Какие слова говорили?
Марья. Да Гришка всё на Сёмку: "Бандит ты, такой-сякой".
Швандя. Бандит? Значит, Сёмка в белых.
Марья. А Сёмка на Гришку: "Погромщик ты!" - кричит.
Швандя. Погромщик? Ну… стало быть, это Гришка в белых. Да что ты меня путаешь? А где же Сёмка?
Марья. Да, может, тут по бумагам ай как известно?
Швандя. А ну постой, може без бумаг. Какое у их хозяйство было?
Марья. Какое там у Гришки хозяйство! В людях служил. А Сёмка - тот хозяин. Пятьдесят четвертей пшеницы одной, два работника до покрова.
Швандя. Ну, так раз плюнуть! Сёмку ищи у белых, а Гришка должен быть тут.
Марья. Тут!
Швандя. Пойдём в дом, мамаша, рядом, там всё скажут.
Марья. Скажут.
Швандя. Революция, мамаша, она всё разобъяснит.
Марья. Пойдём.
Швандя и Марья уходят. Входит, осматриваясь, Любовь Яровая. Из кабинета выходит Панова с папками.
Панова. А!.. С приездом, товарищ Яровая.
Любовь. Я не приехала. Товарищ Кошкин у себя?
Панова. Очень занят.
Любовь. Доложите.
Панова. Приказал не докладывать.
Любовь. У меня важнейшее дело.
Панова. У товарища Кошкина все дела важнейшие.
Любовь. У меня неотложное.
Панова. Представьте, товарищ Кошкин свои дела тоже почему-то не откладывает.
Любовь. Не острите… Не до вас.
Пауза.
Панова. Опять тридцать вёрст пешком?
Любовь. Я привыкла. Экспрессами и автомобилями не избалована.
Входит Елисатов.
Елисатов. А, товарищ Яровая! Как здоровье? Надеюсь, поправились? После тифа деревня - чудо! Но занятия в школе ещё не скоро. Пожили бы ещё в деревне.
Любовь. Деревню вчера белые снарядами сожгли.
Елисатов. Белые? Откуда?
Любовь. Вчера были в семи верстах.
Елисатов. Вот как?
Любовь. Сейчас, вероятно, уже в деревне.
Елисатов. Не может быть! Наши теснят их всюду. (Уходит.)
Панова. Страшно под снарядами?
Любовь. Нет, весело.
Панова. За что у вас, товарищ Яровая, ко мне такое отношение?
Любовь. Вряд ли я вам товарищ, и вообще никакого отношения… Скоро освободится товарищ Кошкин?
Панова. Скоро. Мы обе солдатские вдовы, живущие своим трудом: будто бы товарищи.
Любовь. Видно, не все вдовы - товарищи.
Панова. Ваш муж погиб два года тому назад, а мой - два месяца.
Любовь. Из этого что следует?
Панова. Моя рана, может быть, свежей.
Любовь. Может быть…
Панова. Хотите папироску? Штабная.
Любовь. Нет уж, я учительскую. (Закуривает собственную папироску.)
Панова. А вы, товарищ учительница, сами много учились?
Любовь. Очень мало.
Панова. Это и видно.
Любовь. Так на то вы нам и глаза выкололи, чтоб самим лучше видеть.
Панова. Да, я много видела. Я видела культуру и в Европе и в России и вижу, что значит растоптать хамским сапогом в один миг то, что создавалось веками.
Любовь. Значит, не годится то, что создавалось веками, если его так легко растоптать.
Панова. Нет, это не мерка! Ваш муж, как и мой, была прекрасные люди. Мой муж был славный архитектор, созидал дворцы и храмы, а погиб от укуса одной вши. И нет больше творца, не создаёт новых дворцов и храмов. Их вошь съела.
Любовь. Создадут другие.
Панова. Не в России, милая. Здесь вошь - царица, всё съест.
Любовь. Есть паразиты хуже вшей. Вот они моего мужа съели и ребёнком закусили. Ваш муж дворцы строил, а мой в это время в тюрьмах сидел. Дворцы вы себе строили, а нам казематы… А на германской войне ваш муж был?
Панова. Нет!
Любовь. Правильно! Защищать отечество могут только опасные враги и хамы, а сыны отечества прятались за спиной этих врагов. Мой муж говорил, прощаясь: "Жди, Люба, принесу с фронта новую жизнь, а за старое с ними сочтёмся". Так я теперь его именем предъявляю счёт.
Панова. За мужа?
Любовь. Нет, за всех "хамов", что вам дворцы строили!
Входит Колосов.
Колосова. С преддверием праздника! Люба, здравствуйте! Здравствуйте, Павла Петровна! А мне Елисатов сказал, пришли… Так я… пришёл…
Панова. Положим, прибежали!
Колосова. Прибежал!
Панова. Отдышитесь. Воды выпейте.
Колосова. Проголодались? (Достаёт кусок булки, угощает.)
Любовь. Нет, спасибо.
Колосова. Ну, как вы?
Любовь. Ничего. Вернулась вот. Деревню белые сожгли.
Колосова. С преддверием… Ну, ничего, новую построим…
Любовь. Вы, Ваня, как?
Колосова. Мечтал завтра проведать вас, а вы пришли сегодня.
Панова. Вот счастливец! Действительность предупреждает мечты.
Колосова. А у меня всегда так: не успею пожелать людям преддверия праздника, глядь - у самого уже праздник.
Панова уходит.
(Любови.) У вас в глазах нехорошо.
Любовь. Да… Нет, это от усталости…
Звонок телефона.
Увидала сейчас в окне у Горностаевых одну вещь…
Опять звонок телефона.
Очень странно…
Входит Татьяна.
Татьяна(берёт трубку телефона). Товарища Кошкина? Сейчас? Товарищ Кошкин, к телефону!
Колосов уходит. Из кабинета выходят Кошкин, Елисатов.
Кошкин(в телефон). Да, да! Угу… Буржуев всех в окопы немедля. Да, да…
Елисатов. Товарищ Кошкин, подпишите!
Кошкин(слушая телефон, подписывает бумагу). Да, да! Кто это с ятем и ером пишет?
Елисатов. Это секретарь из финансового отдела. Никак не может отвыкнуть. (Ваял бумагу, ушёл.)
Кошкин(улыбаясь). На сутки в подвал - отвыкнет. (В телефон.) Мобилизовать всех лошадей. Всё. (Кладёт трубку.) Товарищ Яровая, здравствуйте!
Любовь. Здравствуйте! Вчера белые Чугуновку сожгли.
Кошкин. Знаю. Не дали, дьяволы, вам от тифа оправиться.
Любовь. Не до поправки.
Кошкин. Ничего. Временная эвакуация. Уходим без боя. Ждать будете недолго.
Любовь. Товарищ Кошкин, в деревне вас ждут, в лесу и в каменоломнях.
Кошкин. Ага! Вот за это спасибо, товарищ Яровая! Всегда вы с подарочком. Но не с сюрпризом. Я именно этого и ожидал… Много ль там народу?
Любовь. Подходят. Ждут вашего слова: что делать? Я сейчас же возвращаюсь к ним.
Кошкин. Нужно послать с моим приказом другого товарища. Вы же останетесь здесь.
Любовь. Но, товарищ Роман, там у меня ответственное дело.
Кошкин. Здесь для вас более ответственное дело.
Любовь. Если можете мне, беспартийной, доверить…
Кошкин(улыбаясь). Но я уже смог, беспартийный товарищ Яровая. В прошлый приход белых я вам доверил жизнь и свою и товарищей.
Любовь. Ну, что об этом говорить.
Кошкин(тихо). Теперь в том погребе, что вы нас прятали, может кое-что другое придётся прятать.
Любовь. Будет сделано, товарищ Роман.
Кошкин. Швандя!
Входит Швандя, здоровается с Любовью.
Он вас проинструктирует. Через него будем держать связь.
Швандя. Я сейчас, товарищ Яровая, только пакеты раздам.
Кошкин. Ну, вот. Он парень сведущий. Маркса видал, хоть не настоящего, зато дважды.
Швандя. Как это не настоящего, когда и патрет и фамилие?..
Кошкин и Швандя уходят. Входит Колосов.
Колосова. Велено струны снимать: музыке конец! (Снимает провода.)
Любовь. Ненадолго… всё равно белых песня спета…
Колосова. Так что же вы в окне у Горностаевых увидели?
Любовь. Полотенце. Точь-в-точь такое Мише в дорогу дала.
Колосова. Мало ли на свете одинаковых полотенец.
Любовь. Именно такой узор я сама вышивала.
Колосова. Пора забыть, два года прошло. Хорошо в поле?
Любовь. Да, зелено.
Слышна канонада.
Колосова. Вот!.. А по зелёному полю люди красным шёлком - братской кровью - вышивают.
Любовь. Новую жизнь вышивают. Новый мир кровью покупают.
Колосова. Чужая кровь, Люба, - дешёвая плата.
Любовь. Чужая? Я самой дорогой кровью заплатила. А понадобится - своей заплачу. Я недостойна его крови. Тёмная, трусливая мещанка! Он горел в огне, в подпольной работе, а я тряслась от страха и скулила: "Брось! Пользу можно принести и на общественной работе". (Закрыла лицо.) Стыдно, больно вспоминать! Если бы жив был, шла бы рядом с ним, горела бы одним огнем… В тифозном бреду всё время впдела его точно таким, как проводила на смерть… Идёт полем… хлеба колосятся…
Колосова. Люба, если бы я был не я, а другой, сильный, я бы всей жизнью осушил ваши слёзы.
Любовь. Если бы вы были не вы, то был бы другой - это вы правильно говорите. Эх, горюн вы!
Колосова. Нет, когда я смотрю вперёд, у меня у самого дух от восторга захватывает.
Любовь. Это оттого, что вы смотрите не вперёд, а на меня?
Колосова. А? Да, конечно, и от этого.
Слышен орудийный выстрел.
Любовь. Вот! Слышите? Вот это - "восторг". Хоть сегодня я их праздник, но это последний.
Входит Панова.
Панова. Слыхали?
Любовь. Весело?
Панова. Нет, "страшно". (Убегает.)
Любовь. Не бойтесь, это ненадолго.
Входит Горностаева с полотенцем.
Горностаева. Господа, что ж это такое?.. Последнюю курицу зарезал, подлец! Дюжину полотенец взял! Взамен своё грязное оставил…
Любовь. Что?.. Кто?.. Кто?..
Горностаева. Да всё этот бандит, мой жилец! Вихорь!
Любовь(рассматривает полотенце, бледнеет). Не может быть… Оно, оно… Ваня, вот инициалы… Своей рукой…
Колосова. Люба, что с вами?
Любовь. Это я мужу на дорогу дала… Где он его взял? Где Вихорь? Я хочу сама его спросить…
Горностаева. Да он ещё с утра от меня ушёл.
Любовь. Дайте, дайте мне!
Горностаева. Что ж, возьмите. (Отдаёт полотенце.)
Любовь уходит, за ней Колосов.
Только мне взамен дайте. Не могу же я разбрасываться полотенцами! (Убегает за Любовью.)
Затемнение. Свет переносится в кабинет Кошкина. Кошкин углубился в карту. Входят Швандя, Хрущ, Мазухин, Вихорь, Елисатов.
Кошкин. Все? (После некоторого молчания.) Так вот, товарищи… Немедленно оставляем город.
Вихорь. Как! Без бою?
Хрущ. Товарищ Роман!.. Что ж, мы не можем отстоять?
Вихорь. И отстоим, Рома, ведь это ж ясно!
Кошкин. Командованию ясней, товарищ Вихорь. Получен приказ.
Мазухин. Надо исполнять.
Кошкин. Директива партии. Город временно оставляем. (После некоторой паузы.) Учреждения свёртывать. Товарищ Елисатов, составьте список очерёдности.
Елисатов. Будет сделано, товарищ Кошкин.
Кошкин. Делайте сейчас.
Елисатов. Слушаю, товарищ Роман! (Ушёл.)
Кошкин. Все остаёмся на подпольной работе. Организуем партизанские отряды и не будем давать покоя в тылу. Швандя! На тебя возлагается переброска оружия: всё, что в ящиках, - в лес, на каменоломни, другую часть - на пустырь за школой у Яровой, а также в погреб.
Швандя. Есть.
Кошкин. Действуй.
Швандя ушёл.
Объявить гражданам: желающие пущай эвакуируются. Да чтоб без суеты. Провести митинги. Понятно?
Голоса. Ясно. Понятно… Сделано!
Кошкин. А теперь, товарищи, ещё два слова. (Вихорю.) Прихлопни-ка, Миша, дверь. (После паузы.) Что Жегловский мост уже у белых, всем известно?
Голоса удивления.
Значит, не всем… Как быть, товарищи?
Хрущ(в раздумье). Да как быть, - взорвать его к чёртовой матери.
Мазухин свистнул.
А ну, посвисти ещё.
Мазухин. Да я не свищу.
Хрущ. Да тут свистнешь.
Кошкин(после паузы). Ну, товарищи?
Хрущ. Что ж тут "нукать"? Назначай, кому исполнять. Время дорого.
Кошкин(как бы про себя). Время-то дорого, да и жизнь товарищей не дешёвка.
Мазухин. Раз нужно, торговаться не станешь.
Вихорь. Жегловский мост имеет важнейшее стратегическое значение…
Кошкин. Ты что, лекцию?
Вихорь. И эту ответственную операцию мы должны провести под твоим личным руководством, Рома.